Спокойствие - ложь, есть только страсть!

За широким столом в одиночестве сидела женщина. Тонкие пальцы уже покрытой морщинами руки сжали бокал, на дне которого золотился бурбон. На вид ей было около пятидесяти, хотя хрупкое телосложение помогало ей выиграть в глазах других пару лет. В гнетущей тишине раздался писклявый сигнал комлинка. Женщина не торопилась отвечать на звонок, уставившись на прибор, в почти выцветших голубых глазах, окруженных тонкой сеткой мимических морщин, на мгновение вспыхнул гнев, но вскоре на его месте осталось лишь легкое раздражение, граничащее со странной печалью. Прошло минуты две, когда комлинк перестал разрываться дотошными сигналами, и на всю комнату заголосил автоответчик: - У вас одно новое звуковое сообщение от Леи Органы. Раздался короткий гудок, и из комлинка зазвучал радостный голос молодой девушки: - Госпожа Мон Мотма, спешу поздравить Вас с постом главы Новой Республики! После падения Империи, я рада, что именно Вы встали во главе государства, что именно такому человеку, как Вы, предстоит возродить демократию, что... Женщина с грустной улыбкой выключила прибор, прервав поздравление своей бывшей ученицы на полуслове. Со вздохом провела рукой по коротким каштановым волосам, среди которых уже начинала появляться седина. Мон Мотма встала с кресла и быстрым шагом, шурша складками длинной белой туники правителя, подошла к огромному панорамному окну, занимавшему почти всю стену ее апартаментов на основной корабельной станции Новой Республики. Несмотря на явную победу Альянса, Корускант все еще был оккупирован оставшимися силами умирающей империи, и правительству нового государства пришлось расположиться на космической станции. Мон Мотма прикоснулась ладонью к стеклу, единственной тонкой преграде, отделявшей ее от ледяной бездны бескрайнего Космоса, глубина которого манила, завораживала, очаровывала, звала... Миллионы тысяч звезд блистали огоньками среди тягучей тьмы безвоздушкого пространства. Клочья галактик, туманности, хвосты комет... Космос был мертвым и живым одновременно. Холод и пустота его пугали, а огни небесных тел приводили в восторг. Где-то вдали пространство пылало ярким рождением Сверхновой. На мгновение женщине показалось, что среди созвездий яростным огнем вспыхнули желтые глаза. Сердце пропустило удар. Мон Мотма моргнула и видение исчезло. По коже пробежал легкий холодок, а легкие будто сковали острые когти. С широко распахнутыми глазами женщина припала к стеклу, силясь разглядеть увиденное во тьме вновь. Внутри бушевали эмоции... Страх сплетался воедино с надеждой. Впервые Мон Мотме было жутко не от увиденного, а от чувств, которые породило в ней это. Скорее она боялась саму себя. Той своей ожившей половины, которая не радела за благо государства, которая была далека от политики и не была преисполнена амбиций... Та Мон Мотма могла чувствовать, жить не только холодным расчетом. Когда-то давно эта часть души ее была иссушена, откинута и выброшена за ненадобностью. Теперь же она вернулась, и возрождалась вновь со страшной болью. Если бы сейчас кто-то из знакомых увидел ее, то навряд ли в уставшей и даже как-то сгорбившейся, как под неведомой простому взору тяжестью женщине, узнал бы всегда неунывающую, будто совсем не стареющую, всегда предприимчивую и рвущуюся в бой во имя демократии главу Альянса. Надетая небрежно туника слегка сползла в сторону на ее худых плечах. Самой Мон Мотме это пафосное одение казалось неуместным, ее вполне бы устроило ее собственное привычное платье. Мимо окна пронеслась эскадрилья истребителей, яркие вспышки озарили темную комнату. Среди звезд разметались искры. Красные, желтые, зеленые крошечные огоньки окружили станцию, описывая в небе замысловатые пируэты. Празничный феерверк... Сегодня все граждане Новой Республики праздновали победу над Империей, особенно ликовали представители Бывшего Альянса, ныне занимавшие почетные места в Новом правительстве. Победа... Это ее победа. Долгожданная, еще недавно казавшаяся такой далекой. Но сейчас, достигнув цели, эта сама цель показалась вдруг такой ненужной, такой... неправильной. Будто не ее, будто когда-то давно она сделала не тот выбор и окунулась с головой в чью-то чужую судьбу. Не зная как объяснить чувство сожаления самой себе, женщина попыталась списать это на жертвы. Из основателей Альянса Мон Мотма осталась единственной выжившей, той, кто довел их общее дело до конца. Память услужливо нарисовала смеющуюся Падме и радостно подмигивающего Бейла, которые сейчас должны были стоять рядом с ней. Еще один юноша с огненно-рыжими волосами улыбался матери широкой улыбкой. Но фигуры покойных легкой дымкой рассеиваюся в воспоминаниях, женщине показалось, что погибший в Битве за Хот сын, прежде чем растаять, помахал ей рукой. Мон Монтма вздохнула, пытаясь отогнать печальные призраки прошлого и порадоваться собственному успеху, но на душе все равно оставалось тяжело. И как не пыталась женщина доказать самой себе, что ей не хватает рядом ушедших в мир иной друзей и сына, она не могла избавиться от четвертой фигуры, заслоняющей собой тех троих, позволяя им окончательно раствориться. И вновь щемящее чувство в груди, которое прогнать казалось не реальным. Но когда-то она уже справлялась с подобным... Но стоит ли делать это вновь? И один вечер сильная женщина позволила себе небывалую прежде роскошь - побыть слабой. - Мони, - очень тихо прошелестело за спиной. Она резко обернулась, уставившись блуждающим взглядом в неосвещенную часть комнаты. Резко бросило в жар. Сорвавшись с места, словно молодая девочка, Мон Мотма рванулась к панели управления аппартаментами. Холодный белый свет заполнил пространство. Пустота. В одно мгновение дарующая спокойствие тишина стала невыносимо давящей. Убедившись в своем одиночестве, но все равно не прекращая прислушиваться к каждому шороху, Мон Мотма опустилась в массивное кресло. На фоне тишины, казалось, можно оглохнуть от грохота крови в ушах. Не в силах более переносить эту пытку ей ужасно захотелось произнести что-то вслух. - Тебя. Больше. Нет. - под конец голос сорвался. Женщине хотелось, чтобы это прозвучало злобно, торжествующе, почти с ненавистью. Ведь она ненавидела, ненавидела от собственного бессилия, от того, что впервые в жизни столкнулась с тем, кого победить не могла. Даже после его смерти у нее не получалась выжечь из памяти его образ. Ненавидела и себя... За слабость, за то, что все догматы и рамки рушились из-за одного человека, каждый раз стирая грань между черным и белым, светом и тьмой. И вместо ненависти в дрожжащем голосе была тоска и страх. Затирая истинные чувства в самые дальние уголки сонания, Мон Мотма старалась запереть их там, перекрыть огромным валуном равнодушия и напускной фальшивой радости. Но этот поток бурлил, грохотал, и в конце концов жалкая, возведенная наспех преграда не выдержала, поток ринулся, захлестнув Мон Мотму с головой. И, пожалуй, именно сейчас женщина осознала, что если бы ей дали второй шанс, то она изменила бы свою судьбу. Она никогда не отдавалась полностью своим желаниям и чувствам, она боялась их и гнала прочь, стараясь спрятаться за маской спокойствия и безразличия. Теперь она об этом жалела... Нереализованная любовь жгла изнутри, сжимая в комок внутренности. "Любовь," - сказала она про себя словно смакуя слово, которое до этого боялась произнести. - Я ненавижу! Ненавижу тебя! - кричит она ему прямо в лицо, подбежав почти вплотную. Мон Мотма как сейчас помнила тот день, когда впервые узнала его полностью. И два образа никак не могли уложиться в сознании. Кардинально противоположные, совершенно разные, теперь тонкими нитями они сшивались воедино. - Да неужели!? Это тебя так от ненависти колотит? - его тонке губы изогнулись в усмешке. Он и не думал делать от нее шаг назад. Рукав темной мантии отдернулся, и бледная рука потянулась к девушке. - Я спокойна... - постаралась как можно тверже ответить она, все же отходя немного назад. - Спокойствие ложь! - с яростью взревел он, и потом уже тише добавил, - Есть только страсть. Мон Мотма устало закрывает глаза, откидываясь на спинку кресла. В неествественно-белом свете лампы блестят ее влажные ресницы.