— Не бойся, мамы нет дома. Она была вынуждена устроиться на швейную фабрику вдобавок к консервному заводу, чтобы обеспечить меня медикаментами, — Пенни ребячески усмехнулась, преодолевая порог дома и отпуская руку Астрид. — Привет, Вольтик, — девочка распахнула объятия, когда к ней на всех порах понесся крупный белоснежный пес.
— От вас можно позвонить? — все еще пытаясь угомонить трясущиеся конечности, Астрид уперлась бедром в телефонную тумбу и постаралась всеми способами игнорировать косой взгляд Флинна. Юджина?
Флинн шумно выдохнул, потому что понимал, куда его близкая подруга хочет звонить. Пенни посмотрела на девушку с неким подозрением, потом взглянула на брата и почесала псу между ушами.
— Сперва ответь: между вами что-нибудь было? — задала вопрос девочка скорее брату, чем Астрид.
— Об этом и речи быть не может, — отрезала Хофферсон, усаживаясь на пуф около тумбы и снимая трубку с базы. — Знаешь, Флинн, я не забываю никаких обид. Именно поэтому для Хэддока хорошо, что его сейчас тут нет. Именно поэтому для тебя будет лучше, если я исчезну.
Астрид было жаль. То есть, она не могла бы объяснить внезапно образовавшуюся пустоту внутри, но после раскрытия столь ужасной правды девушка могла задаваться только одним вопросом «Почему я все еще здесь?». И где-то на пятьдесят процентов Астрид Хофферсон могла бы с уверенностью ответить, что дело не в просьбе Пенни посидеть за чашкой чая и разобраться. Дело было, несомненно в том, что годы жизни не выкинешь, как не выкинешь человека из памяти, сколько бы боли он не причинил одним своим коротким признанием.
Райдер неловко потер заднюю часть шеи и двинулся на кухню. Следом направились и Пенни с Вольтом. Астрид набрала номер на память, и пока гудки доносили зловещую пустоту, отдаваясь в горле своим ритмом — достала из кармана джинсов красную атласную ленту дружбы.
Как не выкинешь из памяти ничего важного, да?
— Прости, я все еще здорово ошарашена тем, что ты… здесь? — пробормотала Пенни, и было видно, что она растеряна.
Вольт медленно проклацал когтями по выбеленным доскам пола до места под столом и упал там на четыре кости. Флинн поглядел на чайник, чтобы быть уверенным в наличии воды, и включил его. Смотреть на Пенни было совестно. Или во сто крат хуже. Хотелось удушиться. Флинн без труда понимал, что эта коляска — его вина. И сейчас ему грозила большая потеря, столь сильно схожая с потерей семилетней давности, ведь Астрид для него стала фактически новой семьей. И… не только? Парень молил вырвать какой-то кусок себя, тянущий к былой жизни, пока еще не слишком поздно.
— Прости меня за все это. Я сломал твою жизнь, я сломал жизнь матери, я сломал жизнь Астрид. И я, — Райдер закрыл глаза ладонями, чтобы только не видеть это родное и обиженное на него лицо. Обиженное? — да нет, опустошенное. У Пенни все и всегда на лице было написано.
— Можно считать, что твой долг оплачен, Юджин.
Юджин — это имя, которое хотелось проверить на прочность. Положить его между зубами, как орех, и щелкнуть. Такое оно было новое и незнакомое сейчас.
— Оплачен?
— Фактически, — Пенни шлепнула ладонями по коленям, и Вольт насторожено поднял голову, — два года назад нам позвонили родители Алисы, чтобы сообщить, что ее борьба, наконец, закончилась.
А Алиса была хорошей девушкой и, более того, она была первой и последней девушкой Юджина. И, по совместительству, старшей подругой Пенни. Счастливая пора радостных воспоминаний трещала по швам там, где Алиса связалась с наркотиками и перестала различать попытки вылечиться с попытками получить еще дозу. Это длилось до тех пор, пока страшная необходимость не обернулась для девушки вирусом иммунодефицита, доставшимся в дар от подобного ей
какого-то там друга. На этом моменте страстно захотелось почесать локтевой сгиб и пожать плечами.
Лечиться она отказалась. Ее особа всегда была малодинамичной и легко поддавалась разного рода депрессиям. Однако же, Юджин Фитцерберт, как ни крути, любил девушку, которая была его младше. И это расставание с ней стало причиной ненависти к смене локации, а не глупый каприз, но разве Астрид это объяснишь? Да и зачем вообще кому-то об этом знать?
— О какой борьбе речь? — отмахнулся юноша, расставляя чашки на столешнице и разливая по ним кипяток. — Она не боролась. Никогда и ни за что.
— Некоторые вещи не меняются, как твой вкус на юниц, скажем. Все те же блондинки с голубыми глазами, — в голосе Пенни читался упрек. Он едва ли не скрипел песком на зубах.
— И когда ты так повзрослела? — со скептическим прищуром заметил Флинн… Юджин?
(Не знаю, решайте сами). — Астрид — другое дело. Слушай, я лишь хотел ей помочь. Прости, что сбежал тогда.
— Где же ты был? — в голосе младшей из Фитцербертов читалась тихая мольба.
— В Амстердаме.
***
— Как ты стала еще прекраснее за двадцать секунд? — вполне себе серьезно заметил Иккинг, держа Рапунцель в своих объятиях и глядя ей прямо в глаза сверху вниз.
Щеки девушки окончательно запылали от смущения. Ей хотелось спрятать свое лицо, но еще сильнее ей хотелось смотреть глубоко в эти зеленые глаза, которые мало, чем отличались от ее собственных, впрочем. Рапунцель выпутала свои руки из плена пледа и положила их на плечи Хэддока, сокращая расстояние. Черт, что у него за сердце! Бьется, как обезумевшая птичка. От мысли, что причиной тому эта близость, Рапунцель могла только закусить губу.
— Как остаешься таким идеальным всю свою жизнь? Начиная своими стенными шедеврами и заканчивая этим кончиком носа, — девушка коснулась вышеупомянутого вздернутого кончика указательным пальцем, и Иккинг тихонько рассмеялся, боясь разрушить атмосферу.
Внезапно лицо Рапунцель посерьезнело. Причин было по крайней мере три: копы, надвигавшиеся со спины Иккинга, напряженное лицо Джека, говорившего по телефону и вопрос захоронения родителей, потому что Ханс не отделается одними лишь оскорблениями.
— Простите, но у нас есть несколько вопросов относительно увечий, нанесенных обвиняемому, — переворачивая листочки в блокноте, внезапно обратился к Иккингу офицер. — Пройдемте?
Хэддок устало оттянул уголок губ. Все в нем выдавало смирение и спокойствие, в отличие от Рапунцель. Парень бережно коснулся губами лба девушки и направился вслед за офицерами, прежде накинув на Рапунцель свою половину пледа. Корона проводила группу людей обеспокоенным взглядом, а когда хотела направиться за ними — остановила Анна и только покачала головой, мол, дай ему разобраться.
***
— Ну и как это понимать, Разенграффе? — сердился Джек, дергая пряжку на ремне.
Парень игнорировал забеги Рапунцель к Джуди и Нику, а также то, что Хэддока уже как пару минут пытались упечь поглубже в полицейскую машину. На самом деле, Фроста не на шутку взволновала судьба Мериды, ибо Эльза не слишком благосклонна к Данброх. Так повелось изначально.
— Отложи все свои вопросы на дальнюю полочку. Сегодня в пять вечера жду тебя с моей сестрой в полицейском участке Амстердама. В том самом, откуда все началось.
И Разенграффе, по своему аристократическому обыкновению, сбросила вызов, оставив Джека в растерянности. Чем это было сейчас и чего стоит опасаться, — Фрост не понимал, но был готов к решительным действиям.
***
— Так я, что, типа заложница твоя или…? — Мерида тоже понимала не слишком много.
Когда ее ленивые каникулы закончились — она гипнотизировала пачку быстрозаваримой лапши. В трейлер в какой-то момент вальяжно вошла, кто бы вы думали? — Эльза, а позади, опустив глаза, топала Моана. Мериде не хотелось даже ничего выяснять, не хотелось задавать вопросов. В самом деле, все, чего она хотела — это быстрого прекращения огня на этом поле боя. Тоска о доме, матери, Фросте, друзьях — все это ее доконало, а лишение возможности стрелять добивало и вовсе.
— Нет, — отозвалась Эльза, когда медленно водила подушечкой пальца по краю картонного стаканчика с кофе, — у меня тут другая цель.
— Ты, кажется, изменилась. Расстроена чем-то? — Мерида была поражена только тому, что ей удается в данный момент болтать с кем-то вроде Эльзы вот так… без угроз? Без противостояния?
— Ты тоже, кажется, больше не стремишься никому «личико поправить», да? — Эльза кивнула на гипсовые стяжки, но потом, дрогнув от того, как глаза Мериды принялись стремительно краснеть, стала придумывать что-то другое. — Слушай, за этот месяц, — Разенграффе отвернулась и уставилась в окно, — между тобой и Джеком…
— Это случилось не из-за желания насолить тебе. Он не предлагал официально стать его девушкой, но мы вместе, вроде как, — быстро протараторила Данброх.
— Слава Богу, — Эльза улыбнулась теплее, чем улыбаются Снежные королевы. — Ты не унывай, Данброх. Скоро все будет хорошо.
