***
— Не могу поверить, — не находила себе места Хофферсон, держась обеими руками за лоб и расхаживая перед палаткой врача туда-сюда. Она испытывала удушающий стыд, потому что Иккинг был рядом. А еще она удерживала внутри злость. — Это моя вина, — Джек проклинал все происходящее, потому что свято верил в истинность своих мыслей. — Не говори глупостей! — всполыхнул Иккинг, которого вот уже два дня заставляли таскаться на сверхважные мероприятия. И на второй день он уже и правда стал не против, ибо чувствовал, что поддержка лишней не будет. — Конь уперся не из-за тебя. Подожди, пока устроители разберутся с этим. — Но мы все здесь из-за меня! — рыкнул Фрост, пиная камень мыском ботинка и стараясь проглотить ругательство. — Если бы я не устроил всё это вульгарное шоу с побегом — она была бы в порядке, ты был бы с Рапунцель, Астрид жила бы своей жизнью… — Да, а Флинн продолжал бы мне лгать, — оборвала Хофферсон с серьезным выражением лица и стараясь не смотреть на Хэддока, — Рапунцель не нашла бы предков, Хэддок не познакомился бы с теми токийскими ребятами, Мерида не вспомнила бы, как радоваться удачно пораженной стрелой цели. И да, это твоя вина в том, что происходит, но ты взгляни, — Астрид притихла, — разве кто-то против. Джек опустил глаза и взъерошил волосы. В конце-концов его…нет, не отпустило.***
— Знаешь, — голос Мериды был слаб, когда она, лежа на койке, смотрела в глаза Фросту, сидевшему рядом, — с твоим участием можно снимать фильмы о собачьей преданности. Джек аккуратно провел рукой по мягким рыжим кудрям и тут же с замиранием сердца дотронулся до перевязанных запястий подруги. Ее глаза были полны слез, несмотря на туго растянутые в стороны уголки губ, а сердце Джека разрывалось от боли. И не совсем понятно: от своей собственной или от ее. — Ты поправишься, — заверил Фрост. — Не раз ведь уже получала ушибы головы. — Не делай из меня дуру, — Данброх держала на своем лице широкую улыбку, но ее взгляд лихорадочно бегал от Джека к врачу, потом к Иккингу с Астрид, и вновь к Джеку, — я знаю, что у меня будут проблемы со стрельбой. Мерида испытывала что-то вроде полного истления. Ей хотелось кричать, но гораздо больше — отвернуться к стене и рыдать. Перед глазами маячил образ матери. Такой Элинор, какою та была лет двенадцать или четырнадцать назад. До правил, порядков и распоряжений. До того, как мать и дочь стали чужими друг другу людьми. Мерида осознала, что сейчас хотела бы получить объятие именно от мамы. — Не утрируй, — внезапно, подобно штыку, в разговор ворвался Иккинг. — Или я не инженер. Фрост почувствовал прикосновение к своему плечу и поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Хэддока. — Как после этого я не могу назвать тебя своим другом, Хэд? — благодарно отозвался Джек; Иккинг кивнул, уловив какую-то признательность в глазах Мер и Джека, и двинулся на выход из палатки, потому что от вида врачей его, в самом деле, тошнило. Астрид села на корточки рядом с койкой, стараясь быть в духе для общения. Однако некоторые обстоятельства заставляли ее существо дрожать внутри. Неприятно. Хофферсон думала о том, как завтра пройдет полосу бега с препятствиями. Честный приз, пожалуй, впервые. Без мук совести, полностью заслуженный своими трудами. Конечно, думать о шкуре неубитого медведя, кажись, неправильно, но не зря же она училась выживать, училась быстро перебирать ногами и убегать, убегать, убегать. Всю жизнь.***
Моана виляла чуть впереди, казалась красивой моделью, заключенной в фоторамку. Она держала в руках охапку полевых цветов и восторженно отзывалась обо всякой маленькой лавке, из которой пахло хлебом и травами. Флинн видел в ее радости радость ребенка, видел в ее глазах падающие звезды, а в длинных кудрявых волосах — все закаты, что удавалось уловить самыми сытыми и счастливыми вечерами. — Смотри, красивая площадь! — ее прикосновение обжигало. — Роскошный фонтан, — усмехнулся Райдер, плюхаясь на бортик. — Это фонтан Бартольди, — восхищенно заметила Моана, усаживаясь Флинну под бок и как бы невзначай укладывая свою ладонь поверх его ладони. — Красиво. — Да, красиво, — задумчивый голос Флинна отозвался в глубине его подсознания, а взгляд коснулся профиля Ваялики. — Ты все еще звучишь одиноко. — Потому что я все еще так чувствую себя, — полунамеком бросил Флинн, медленно оставляя все вокруг без внимания. Моана обернулась к парню и, сев поудобнее, взяла его лицо в руки медленно и нерешительно. Она, в самом деле, была очень растеряна, и внутри у нее все покалывало от смущения. Солнце палило плечи и спину, и будто бы своим матерински-мягким лучом подталкивало навстречу новому. Навстречу завораживающим темным глазам и изогнутым в полуулыбке губам. Моана оборвала в себе это стремление, с корнями выдернула. Опустив голову, она встала с места и поманила Райдера вслед за собой. Парень растерялся, но медленно встал и двинулся следом.***
Фрост чувствовал поддержку со стороны Астрид. Она то и дело спрашивала о том, как он себя чувствует, но самого Джека волновало только самочувствие Мериды. Хотя он и был рад тому, что Астрид здесь. Врач казался спокойным, он только отдал Джеку направление на рентген и попросил поспешить. Лион накрыли сумерки к тому времени, как Данброх более или менее пришла в себя. Шины на ее руках внушали доверие, но Фрост хотел поспешить с лечением. Поэтому, отправив Астрид на отдых со всеми возможными словами благодарности, он остался рядом с Меридой, которая казалась довольно опустошенной после сна. Она повернула к нему голову, посмотрела взглядом, который ничего не выражал (Фрост свалил это на воздействие обезболивающего) и медленно, как в тумане, прошептала: — Похоже, мы все-таки обожгли свои крылья. Джек засуетился, вцепившись в простынь всей пятерней и сев на корточки напротив подруги. Его ужаснуло то, что нос и брови девушки начинают медленно краснеть, что неминуемо приближало их обоих к потопу. — Даже если они скажут, что ты больше не сможешь стрелять… Неужто ты не найдешь себе иной цели? Ты… Мерида Данброх, — на лице Фроста сверкнула легкая улыбка, — разрушительная мощь, ураган Катрина. Ты же Лори, в конце-то концов. — Это вновь стало моей мечтой, — беспомощно пискнула Мерида, с отвращением уставившись на фиксаторы, стеснившие запястья. Фрост чувствовал, как внутри у него котенком колупается какое-то колючее чувство. Ему хотелось сказать о том, что он чувствует последние несколько дней. О том, что он чувствует непрерывно, и что непрерывно стремится сломать каждую крошечную деталь и особенность их дружеских отношений. Поэтому, как-то не контролируя себя или держа за хвост попытку все исправить, он выпалил то, что формировалось в комок мыслей последние несколько минут. — А ты моей. Джек только рассеянно кивнул самому себе, поднимаясь на ноги. Потому что под сырым взглядом Данброх он чувствовал себя глупо. Она оказалась не только красивой, сильной и умной, но и абсолютно слепой к очевидным вещам. К глупым ужимкам и попыткам быть ближе или чаще. Или чаще ближе. — Мы должны поговорить об этом, Джек. — Нет, мы должны поговорить об этом, когда ты придешь в норму. Это все, чего я сейчас хочу. Пойду, поболтаю… с доком, — тупо пробубнил он себе под нос, не глядя на Данброх. Ей же оставалось сверлить долгим взглядом его удаляющуюся спину.