***
Астрид пригладила брови, наблюдая то, как Флинн упорно старается не замечать давнюю подругу. Как ей объяснить положение вещей и как все исправить он не знал. Но абсолютно точно он знал, что по неведомым причинам, даже та жизнь в Амстердаме с ней была ему дорога. И он скучал о ней. О той жизни. Собравшись с мыслями, Флинн набрал полные легкие воздуха прежде, чем подойти к Хофферсон, и при этом почувствовать себя глупым первоклассником перед всезнающим учителем. Моана была недалеко, она покупала воду, но как только увидела, что Райдер решился на разговор с Астрид — остановилась по всем направлениям и принялась терпеливо ждать. — Ох, гляньте-ка, — запричитала Астрид, ведя бровью чуть вверх при виде друга. — Решил поговорить? — Ну, только если у нас получится пойти на мировую, — поосторожничал Райдер, опасаясь избиений, которых не последовало. Астрид только сложила руки одна на другую на животе. — Только если ты все расскажешь. Правду. — Но я не могу, — Флинн потер предплечье. — Боже, ты не понимаешь, я просто не могу рассказать тебе правду. Разве не легко тебе жилось, пока ты знала меня только Флинном Райдером? — на сцене вновь началось музыкальное оживление после перерыва. — Я считала тебя безродной овцой, и в этом мы были едины по моему мнению, — вскипела Хофферсон, — но сейчас я не могу быть уверена в том, что ты просто не поиздевался надо мной. Флинн нерешительно обхватил плечи подруги и двинулся с нею к мосту, а Моану поманил взглядом. Ваялики понимающе кивнула, незаметно двинувшись следом. — Хорошо, давай… заключим сделку? — отозвался Флинн. — Ты будешь вести со мной привычный ритм жизни до приезда в Рим, а уж там я расскажу тебе совсем не веселую историю Юджина Фитцерберта и его семьи. Идет? Астрид отвлеченно забегала взглядом по мостовой, а потом, громко и покорно рыкнув, пихнула Райдера в бок локтем, призывая его отвязаться в какой-то своей, специфической манере. — Ты всегда умел заинтриговать, гадкий лис. — Такая работа, — развел руками Флинн и широко улыбнулся, настигая Моану. — Молодец. Наконец-то, — шепнула Ваялики на ухо Райдеру. Тот только благодарно кивнул, потому как именно Моана долго и упорно толкала Райдера к примирению с Хофферсон.***
— Ладно, супер, что это сейчас было? — спросила Рапунцель, искоса глядя на друга и упираясь поясницей в бортик моста. Вода Сены была черным шелковым полотном с россыпью звезд на нем. Она в точности повторяла небо, только была сплошь в барашках. — Я хотел бы узнать, как ты сумела так отбиться от рук, что совершенно забыла о безопасности? — спокойным голосом спросил Хэддок, желая, однако, разобраться сейчас тет-а-тет. Люди галдели, но вся их шумиха оставалась за бортом внимания этих двоих. — Иккинг, я лишь хотела дать тебе свободы, — попыталась оправдаться девушка, но слова перестали клеиться в предложения; свет на мостах гас от одного к другому, приближая и Рапунцель с Иккингом к неминуемой беспроглядной ночи. — Я лишь хотела расчистить тебе путь, чтобы не мешать идти по направлению к Астрид, — в ответ Хэддок опустил голову, начав смеяться опустошительно тихо. — Да не притворяйся ты слепцом! — вспылила Рапунцель. — Ты ей нравишься! — Но меня ты спросить, конечно же, забыла? — короткий и резкий взгляд прямо глаза в глаза опустошил голову Короны, лишив ее всяких шансов на оправдание. — Что? — Рапунцель прищурилась, когда руки Хэддока оказались по обе стороны от нее и крепко вцепились в бортик. — Да, Астрид, бесспорно, красива, эффектна и умна. Но ты, — Рапунцель впервые испытала пропуск удара собственного сердца, и то, как с током крови в груди начал распускаться шипастый лавовый цветок, — мой самый близкий человек. Все оборвалось, и от разочарования хотелось вскричать. Но, справившись и подавив в себе желание внезапно разрыдаться от эмоций, Рапунцель сомкнула непонятно когда приоткрывшиеся губы и вспомнила о том, что есть еще препятствие, которое она сама возвела. Тут и Мерида с Джеком подоспели. И приволокли они за собой Моану, и Флинна с Астрид, которые разговаривали (о, боже, да). Вся компания прилипла к бортику моста, однако Хэддок и Фрост предпочли оставаться позади своих подруг, крепко прижимая их к себе. Иккинг незаметно стянул с Рапунцель парик, который ей был совсем не нужен. Джек сегодня впервые уловил, что от волос Мериды приятно тянет яблоками. Свет на последнем мосту со всей решительностью погас, и платья девушек робко вспыхнули разными цветами, словно были измазаны люминесцентными красками. Все четыре девушки удивленно охнули в унисон, и через мгновение к звездному небу медленно поплыла дорожка огненно-рыжих фонариков. Весь Париж заиграл по-новому под медленную, укачивающую мелодию. От переполнивших эмоций Моана скромно пустила слезу, неосознанно переплетая свои пальцы с пальцами Флинна. Молодой человек удивился сперва, но потом сжал их только крепче, провожая короткий миг беспечности долгим взглядом.***
— Иккинг, пожалуйста, вставай, — парень едва смог пошевелить рукой, когда кто-то потряс его за плечо и попросил поскорее проснуться. — Мерида, ты идиот, — вякнул Хэддок, отмахиваясь от воздуха, как от назойливой мухи. — Иккинг, это Рапунцель, — нетерпеливо отозвалась Корона, и Хэддок, слегка покачиваясь, сел в кровати, стараясь не разбудить лежавшего рядом Джека, а также Астрид по другую сторону от себя. — Пожалуйста, выслушай меня. Парень тяжело соображал, и все плыло перед его глазами, но стоило их протереть ладонями — и стало чуток легче. Иккинг потянулся и зевнул, все еще решительно не врубаясь в ситуацию. — Иккинг Хэддок, ты сейчас же пойдешь с нами на улицу и выслушаешь! Живо! — юноша был в зоне риска, ему грозила оплеуха от бодрой Мериды, но он сумел перехватить ее руку и выйти-таки вслед за девушками на улицу. Ранним утром снаружи оказалось совсем не так уж оживленно, зато бодряще прохладно. — Ну? — опрокинувшись спиной на борт Ролли, потребовал поторопиться Хэддок. Взгляд юноши выцепил джип, одиноко пристроившийся на обочине дороги, но значения он этому автомобилю не придал. — Я не знаю, с чего начать, — Рапунцель сняла одну из лямок своего рюкзака и, перевернув его к себе на живот, достала изнутри то самое многострадальное детское одеяло, после чего протянула другу. Иккинг повертел тряпицу в руках и обнаружил, что большой окружности-основы солнца не хватало: она была отпорота, и желтые нитки торчали во все стороны. — Ты ведь умеешь шить, чего притворяешься? — Мерида отошла в сторонку и села прямо на землю, отвернувшись. Вот теперь Хэддок слегка напрягся, потому что если рыжая няшка не шутит — то все действительно серьезно. — Когда мы были на озере, ты помнишь, вечером мы с Меридой ушли раньше, — Иккинг заметил, что Рапунцель ощущает что-то вроде вины, это читалось на ее лице; Хэддок кивнул, припоминая. — Когда я пришла в трейлер первой, то заметила, что Беззубик разодрал несколько ниток на этой детали солнца, которой сейчас нет. Я отругала его, и когда хотела было начать пришивать, — пришла Мерида и забрала одеяло из моих рук. Мы обнаружили под слоем ткани подкладку, и на ней была «записка». Иккинг окончательно проснулся, и его брови от удивления взмыли вверх, а уголки губ медленно опустились. Корона достала из кармана шорт белый кусочек ткани, на котором было что-то старательно выведено. Трясясь от нервов, девушка принялась заплетающимся языком читать текст. «Рапунцель, наш милый мотылек, мама любит тебя, — в уголках глаз девчонки блеснули мелкие жемчужины слез, и ее нос принялся краснеть, — Папа любит тебя. Пожалуйста, если ты когда-то обнаружишь эту ниточку — дай нам знак. Мы встретимся в Париже, когда ты сотворишь солнце, зияющее дырой в Земле у подножья Башни. — как на духу прочла Рапунцель, сворачивая кусочек ткани и засовывая его в задний карман шорт. Взгляд на Мериду — и Иккинг понял, что вообще ни черта это не шутки. Из джипа на обочине показалась немолодая пара. Хэддок растеряно петлял взглядом от Рапунцель к Мериде, а потом к предположительным родителям Короны. — Прости меня! — воскликнула девушка, не выдержав молчания. — Я и не надеялась, что это будет правдой! Но они приехали сегодня утром, и мы многое обсудили, и это совсем не их вина в том, что произошло с моей жизнью. Понимаешь, когда я появилась, они были так бедны, что словами не описать. Но в их жизнь пришла Готель и предложила им весьма и весьма недурное вознаграждение за дитя. Мама говорит, что они все равно не смогли бы вырастить меня, пребывания на том дне, с которого были не в силах подняться. Однако они надеялись, что однажды этот кошмар закончится, и в Париже появится девочка, способная создать то, что здесь прописано… — Замолчи! — цепляясь за запястья Рапунцель, в сердцах повысил голос Иккинг. — Замолчи! Я не желаю ничего об этом слышать. Я еду с тобой. Помнишь, я всегда следую за тобой, — горячо припомнил парень, притягивая подругу к себе. — Я помню, — фактически в губы друга выдохнула Рапунцель, — но ты должен продолжить этот путь, чтобы доказать самому себе, что можешь двигаться в любом направлении без меня. — Да это не я не смогу прожить без тебя день, а ты без меня, — и да, правда иногда имеет острые грани, особенно когда ее высказывают прямо в глаза. — Ты всегда прав, даже не знаю, как тебе это удается, — внимательно следя за своими словами, отозвалась девушка. Иккинг отпустил запястья Рапунцель, на которых наверняка проявятся синяки в очень скором времени. Это оборвало в обоих всякие ниточки. Резко. Хэддок попросил у Короны только минуту и скрылся в трейлере, надеясь, что все спят. Может быть, он просто не хотел показывать те разрушения, что оставила после себя Рапунцель на сей раз. Он распахнул свой рюкзак и вынул из самого дальнего кармана конверт с приглашением в Римский Университет Изящных Искусств. Может быть, следовало разорвать последнюю ниточку прямо сейчас, потому что уголком разума парень все-таки понимал, что нельзя ставить на одну полку своей жизни родителей и друзей. Нельзя, и все тут. Мерида тесно прижимала к себе Рапунцель. Корона гладила девушку по огненным кудрям с обещаниями выйти на связь когда-нибудь. Отстранившись с болезненной неохотой, Мерида повязала на запястье Рапунцель атласную розовую ленту. — Слишком не порхай, мотылек, — втянув носом, промямлила Мерида. — Слишком Фроста не бей, — с нарисованной улыбкой попросила Рапунцель. Иккинг появился в дверях трейлера и, спустившись на землю, протянул Рапунцель белоснежный конверт. Астрид бы сейчас признала этот конверт и, возможно, отказалась бы от той своей мысли, что все ребята с того района — это богатенькие снобята, потому что нет. Это не так. — Это было причиной всего нашего путешествия, так что ты прикажешь делать теперь? — поинтересовался Хэддок. — Я планировал отдать тебе его уже на месте. Но явно не все наши планы имеют право быть приведенными в исполнение. — Приглашение в Римский? — глаза девушки полезли на лоб от шока. — Я отправил несколько твоих работ им на рассмотрение, и вот ответ. Поэтому сейчас ты должна дать мне слово, что появишься в Риме до пятнадцатого июля. — Но я не могу клясться, — Рапунцель боязливо коснулась скулы друга ладонью, и ее сердце сжалось. — Если ты не появишься на крыльце перед Университетом пятнадцатого июля в полдень, то я улечу в Токио, и ты больше никогда обо мне не услышишь. Ты не можешь получать все, что тебе хочется одним махом, Рапунцель. Девушка отстранилась, прижимая к груди конверт с такой силой и решимостью, что, казалось, она скорее в огонь войдет, чем выпустит его. — Хорошо, я клянусь. Корона сделала короткий отступ к машине, и тут же Иккинг почему-то шагнул в ее сторону, а затем резким движением прижал девушку к себе в растворяющем теплом объятии. Оказалось, больно. Но мутно, как в тумане. И все же, гораздо более обидно.