can't hear

В самом дальнем, потаенном уголке сознания. Я понимал, что мне наверно это нравится. Что наш конфликт, он ровесник мироздания. Одиноко примирение скитается.

Юри бежал, выбивался из сил, но продолжал бежать до аэропорта. Новый день не заиграл былыми красками, а стал настолько тусклым, что становилось страшно от собственного виденья. Кацуки надеялся, что успеет. Наспех завязанные шнурки на кроссовках, расстегнутая куртка и шарф, завязанный на шее. Виктор стоит около входа в здание аэропорта и что-то ждем. Кого-то ждет. Он до сих пор верит, что Юри где-то рядом, что он не отвернулся от мужчины за столь не приятный поступок. А что ему оставалось делать, если за тысячи километров ждет семья и сынок, по которому Витя соскучился. Он ждал этого мальчика. Он ждал своего мальчика. Закусывает губу и видит вдалеке Виктора. Сердце начинает стучать быстрее, а ноги подкашиваться. Кацуки волнуется как младшеклассник, который провинился перед учителями и сейчас стоит в кабинете директора. С каждым шагом становится сложнее дышать, а в голове крутится лишь две мысли. Что Виктор ждет и, что Виктор вот-вот исчезнет из жизни японца. — Юри! Но Кацуки не слышит, точнее ему кажется, что он не слышит. На самом деле, Юри уже научился слышать звуки по своему. В голове все слышится по разному. Для японца, у Виктора красивый и мелодичный голос, который хочется слышать чаще и улыбаться только ему. Но это невозможно и он это понимает. Никифоров улыбается, видя, что Кацуки уже так близко и теперь можно обнять его. Тепло молодого тела пробивает до мурашек, а тяжелое дыхание и вовсе сводит с ума. Черт возьми, почему нельзя все бросить и остаться тут? Остаться тут ради столь прекрасного человека, как Юри Кацуки? Юри улыбается так ярко и хватает воздух ртом, чтобы отойти от бега. Теплый шарф замотан во круг шеи, что позволяет ему не мерзнуть с расстегнутой курткой. Виктор лишь легко улыбается и целует парнишку в лоб. Холодные губы кажутся настолько горячими, что на бледных щеках художника появляется румянец. И Виктор разворачивается и машет рукой, а Юри чувствует, как перед глазами пролетает вся и жизнь и когда мужчина отходит, парнишка налетает на него и крепко обнимает за талию. На них смотрят все, а Кацуки пытается сдержать слезы, смотря куда-то в затылок мужчины. — Я… я люблю… тебя. На лице Виктора появляется шок, а потом его сменяет счастливая улыбка и он обещает все поменять. Поменять уже на следующий день и развернувшись, смотрит на мальчика. Для него он точно мальчик, но такой милый и домашний, что его хочется забрать с собой и обнимать. Кацуки лишь всхлипывает и первый раз за много лет слышит мир, но потом вновь все обрывается и он, будто бы падает. Падает вниз. Никифоров не понимает, что с ним. Почему Юри так изменился в лице и заплакал безмолвно, утыкаясь в его грудь. Он ведь не знает, что возможно, последний раз услышал этого парнишку. Но время летит слишком быстро и Виктор уходит. Юри продолжает стоять за его спиной и тихо проглатывать соленые слезы, которые так и нравятся вырваться из глаз. Витя не может сдержать свои слезы и поэтому идет вперед, даже не оглядываясь на Кацуки, ведь понимает, что сорвется. Что же ты со мной сделал? А внутри так пусто, что хочется выть. Никифоров забирает билеты и идет к залу ожиданий, будто бы чувствуя, что его уже не ждут. И он оказывается прав. Развернувшись на секунду, он уже не видит Юри. Не видит парнишку, который выбежал из здания и теперь скатывается по стене, чтобы хоть как-то успокоиться. Для Кацуки это знакомство было чем-то большим, чем обычная дружба. Виктор был одним их тех, кто подарил Кацуки лучшие недели общения. Он еще не знал, что Юри сейчас поедет покупать билеты домой и больше не вернется в Токио. Для японца это было выше его сил. Это все заставляет понять, что судьба продолжает смеяться над Кацуки и ломать Виктора. За что им это? Да наверное, не угодили богам, вот они и смеются. Или же плачут? В Токио пошел дождь, который скрывал слезы парня. А глаза его красные-красные, что становилось понятно. Он потерял частичку себя вместе с тем миром, который сегодня смог услышать.