Так любят фэйри

Хелен часто читала ему украдкой сказания фэйри. Им жизненно необходимо было почувствовать связь с их матерью, с той, о которой они знали так мало. И даже в то, что было им известно, верить не очень-то и хотелось. Марка завораживали эти истории. Мистические, необычные, волшебные, чарующие. И в отличие от старшой сестрёнки что-то внутри него откликалось на строчки, которые пробегались по нему, задерживаясь в памяти надолго. Он не спрашивал отца или дядю о фэйри, эта тема была под запретом, сколько он себя помнил. У него была только Хелен. Хелен и Марк встречались в библиотеке Института вечером по пятницам, зная, что в это время все были предоставлены сами себе и располагали каким-никаким свободным временем. Тогда они больше всего напоминали обыкновенных людей, не детей Ангела, не охотников на демонов, не воинов. Они были просто многодетной семьёй, со своими проблемами и традициями, но семьёй дружной, сплочённой. Джулиан рисовал в мастерской, куда никому не позволено было входить. Дети играли на пляже, а иногда тратили драгоценные часы на тренировки. Таю и Ливви, не говоря уже об остальных, ещё нельзя было наносить руны, но они уделяли много времени своей физической форме, выработке определённых навыков и умений. Тай тренировался с меньшей охотой, но его долгом было присматривать за Ливви, а потому порой он лишь наблюдал за тем, как сестра упражняется в зале. В пятницу Марк с головой окунался в мир, пропитанный магией, пронизанный особой атмосферой. Он порой тихо вздыхал, не осмеливаясь спросить у Хелен. «Как ты думаешь, мама нас любила?» Не осмеливался, потому что интуитивно, всем своим существом чувствовал, что Хелен тоже надеется. Что рассказы отца неправдивы. «Хотелось бы в это верить, Марк». Все эти уютные вечера в библиотеке, которые стали их ритуалом, проводились лишь с одной целью. Понять фэйри, понять существ, которые были древнее Ангела, древнее любого из них, чьи тайны были непостижимы, а обычаи порой слишком безумны или абсурдны. Марк многое изучил о фэйри за шестнадцать лет своей жизни. Фэйри не могут лгать. Клятвы для них представляют особую ценность. Если фейри признаётся в любви, он готов отдать своё сердце навечно. Марк не верил, что Дивный народец способен любить. Иначе леди Нерисса их бы не бросила. «Неужели ей было на нас наплевать?»

***

Когда Марк попадает в Охоту, он даже не думает о том, что это его возможность узнать о тех, кем он был наполовину, что это не книги, не сказки, а реальная жизнь. Что он как никогда близок к разгадке. Он слишком раздавлен, он опустошён и разбит. Когда ему начинают отравлять жизнь, он лишний раз убеждается, что фэйри чужда человечность. И он не хочет отождествлять себя с ними. Но вот он встречает того, кто переворачивает его жизнь с ног на голову. Принц Неблагого Двора невероятно милосерден по отношению к нему, на что Марк даже не рассчитывал. Он, возможно, не так уж и много знает о фэйри, но каждое действие Кирана говорит о том, что он ему дорог. Киран удивительно нежен, и всякий раз, когда он касается шрамов, которые после гетерохромии окончательно провели черту между его прошлым и настоящим, Марку не хочется, чтобы это заканчивалось. Потому что он живёт этими прикосновениями. От касаний длинных холодных пальцев Кирана в нём просыпается неуёмная жажда к жизни. Потому что за улыбку фэйри он отдал бы всё. Когда-то Марк слушал рассказы Хелен о том, как здорово влюбиться и быть любимым. Сестра возвращалась с очередного свидания, с мечтательной улыбкой отмахиваясь от него, стоило только сказать, что он не будет покрывать её перед отцом больше. Конечно же, будет. Потому что знание того, что Хелен радуется жизни и светится от радости — бесценно. В тот момент он думал, что возможно, когда-нибудь кто-то тоже его полюбит. И сейчас, глядя в глаза, в которых он погряз тут же, утонул, не пытаясь спастись, он знает, каково это. Он видит любовь, нежность, а ещё разгорающееся желание. Всего мгновение — и Киран касается его губ, а у Марка срывает все предохранители. Связных мыслей не остаётся, и Блэкторн отдаётся моменту, осознавая, что позволит ему всё. Потому что до трепета где-то слева в груди хочет почувствовать себя любимым. — Ты уверен? — бьёт по задворкам сознания, и Марк не в силах поверить, что слышит голос Кира. Хриплый, дрожащий. Словно он изо всех сил себя контролирует, словно он вот-вот сорвётся. И блондин понимает — Киран хочет его. Киран хотел его всё это время. Как только эта мысль громом ударяет по голове, Марк краснеет. И закусывает губу, даже не представляя, как подрывает и без того расшатанное самообладание фэйри. Сносит крышу. Рвёт на клочки контроль. Марк не отвечает, он целует в ответ, обхватывая руками шею Кирана, а после слышит сдавленный стон, от которого сердце замирает, а колени подкашиваются. Он понятия не имеет, как решился сказать то, что сидело у него где-то на стенках гортани не одну неделю. — Хочу тебя. Хочу…— и затуманенный взгляд Кирана служит лучшим ответом. Руки, которые недавно обрабатывали его спину, исполосованную глубокими ранами, терпеливо смывая запёкшуюся кровь, теперь исследуют каждый миллиметр его тела. Марку не хватает воздуха, потому что каждое касание обжигает, кажется, что ещё чуть-чуть — и он загорится. Пальцы Кирана касаются скул, прикусывают местечко у лихорадочно бьющейся жилки на шее, и с уст Блэкторна срывается такой громкий стон, что он прокусывает нижнюю губу до крови. А после Киран приближается к его лицу, сокращая расстояние до пары сантиметров, и говорит практически приказным тоном: — Не смей сдерживаться. — А после языком слизывает выступившую кровь, заставляя Марка изнывать, просить, умолять о большем. Киран скользит ладонями по рукам, бокам, спускаясь всё ниже. Марк упускает момент, когда фейри успел стянуть с него одежду. Захваченный моментом, он не успевает возразить. Да он и не хочет. Киран напоминает дикого зверя, который наконец поймал жертву и явно не намерен её отпускать. Но вместе с тем, Марк понимает, что Киран куда больше похож на человека, чем кажется на первый взгляд. И что бы ни говорили нефилимы о фэйри, они ещё как умеют любить. Теперь он убедился в этом окончательно. В сказках, разумеется, скрыто немало истины, но верить всему на слово отныне кажется Блэкторну сущим преступлением. Ведь теперь у него есть Киран.