Из “Истории похода на Чёрного дракона для чайников” Часть 1, под ред. главы Ордена Рыцарей Храма архимага Дереликта.
«Я не думаю, что королевские советники не подозревали об ухудшении дел в государстве, о военных стычках и потерях в сражениях. Ежедневно информация исправно доставлялась во дворец. Я думаю, что никто не хотел верить в то, что сытая и спокойная жизнь может закончиться вот так — внезапно. И о Чёрном драконе никто и не помышлял, пока о нём громко и чётко не заявил Вельскуд. Его слова были восприняты с большим недоверием, несмотря на то, что он занимал высокий пост и все знали о его исключительной правдивости».Из воспоминаний Терамая, главы Ордена Рыцарей Храма
«Вельскуд. О нём знали и у нас, в Ковене, задолго до того, как прилетела просьба о помощи из Королевского замка. Марион, глава Ковена волшебниц, была с ним знакома и высоко ценила его. Когда честь знакомства с ним представилась мне, то мне он показался неприятным человеком. Со временем это чувство только росло. Да он и сам немало способствовал этому, будучи часто язвительным и непримиримым. Но даже я, даже при таком отношении, сохранившемся до сих пор, не могу не признать его ума и исключительной правдивости. Он отличался резкостью суждений, но он же был готов и ответить за каждое произнесённое им слово».Кассия «Мысли в шкатулке»
Вопрос о том, когда лучше выдвигаться, жаркого спора не вызвал. Герант предоставил своему другу планировать поход, заботиться о провианте, ночлеге и проводниках, если возникнет такая необходимость. Когда Вельскуд задумался об этом, то испытал смешанные чувства. Вроде бы всё было под контролем, и он мог проявить недюжинный административный талант и с избытком накормить свою авторитарность. Но что-то было не так, неправильно. И согласие Геранта выглядело так, будто он просто не хотел тратить время на пустые споры. А то еще хуже — мнилось, что друг его усилия ни во что не ставит, а потому считает необязательным спорить. От таких мыслей становилось неловко при взгляде на Геранта, который всегда был дружелюбен и открыт и, судя по обращению, никаких тайных мыслей не имел. И тут просыпалось чувство вины и саднило, и доставало, и не давало покоя до тех пор, пока Герант не заводил разговор о чём-нибудь отвлечённом и неприятные мысли не рассеивались сами собой. Словом, выдвинулись на разведку в мутный предрассветный час. Пробираясь в белёсом тумане чуть ли не ощупью, выбрались из города через маленькую дверку, предназначенную как раз для таких целей: когда нужно выбраться тихо, быстро и незаметно. Дверца располагалась неподалёку от Западных ворот, закрытых по случаю раннего утра. Заметив дремавший у ворот караул, Вельскуд нахмурился и напомнил себе поднять вопрос о стражах в Королевском дворце. — А в город в эту дверцу можно попасть? — протискиваясь в узкий лаз, пропыхтел Герант. — Теоретически, конечно да, — тихо ответил через плечо гвардеец. — Но, как ты видишь, тот, кто попытается здесь пробраться, должен быть худ и невысок. Кроме того, дверца глухая и открывается изнутри. Эта дверца известна очень немногим: мне, генералу да еще двум-трём проверенным людям. Да и не разглядишь её ни с той, ни с этой стороны, сам видишь. Если не знать где она — нипочём не найдёшь. Здесь осторожнее — крутой обрыв, — предупредил он и исчез из виду. Герант остановился, пытаясь разглядеть в тумане, куда нырнул Вельскуд. Услышав тихий оклик откуда-то снизу, начал осторожно спускаться, не удержался и конец пути проехал чуть ли не на спине, изрядно извазюкавшись: склон был глинистый, мокрый и скользкий. Пошёл вперёд, ориентируясь на едва слышный шорох листвы под осторожными шагами. Разведчик из Вельскуда был отличный: ни потревоженной неосторожным движением птицы, метнувшейся в сторону, ни хруста сломанной ветки, неожиданно громкого в этот тихий предрассветный час. Словно он тут часами расхаживал, разгуливал и знал место каждому листику и каждой веточке. Они продвигались по дну глубокого рва, тянувшегося от Западных ворот к Южному порту, и здесь стоял знобкий утренний полумрак. По королевскому указу заросли кустарника вырубили, чтобы стража с городских стен по случаю военного времени не пропустила врагов или лазутчиков, желающих тайно подобраться к городу. Оставили кое-где кусты и небольшие деревца в качестве природного укрепления от осыпей. Впрочем, стены оврага и так вряд ли осыпались бы: почти на всём протяжении они представляли собой неприступный каменистый склон. Здесь туман висел ошмётками на острых камнях и чахлых кустиках. Справа высились неприступные городские стены, слева стена оврага постепенно становилась пологой и не такой каменной и непролазной. И так до самого порта, где овраг исчезал совсем, превращаясь в равнину. Однако им пора было выбираться наверх, налево, в сторону заброшенных шахт. Вельскуд высмотрел едва заметную тропку и полез наверх, где ползком, где прыгая по маленьким каменным уступам. Тяжёлый меч ограничивал свободу движения, но собираясь на разведку, Вельскуд почему-то его не оставил, хотя привык в таких случаях полагаться только на кинжалы да свою сноровку. С вечера он отложил меч, но утром какое-то предчувствие кольнуло его. Он попытался отмахнуться, мол, не на битву же идёт. Но внутренний голос не унимался, и он решил послушать его, справедливо полагая, что многолетний воинский опыт плохого не посоветует. Позже гвардеец с одобрением отметил, что Герант оставил свой могучий меч, но кроме кинжалов всё же прихватил лёгкий короткий меч. В самый раз для узких каменных туннелей, где особо не размахнёшься, если вдруг что. Мелькнула мысль, что нужно было бы сделать так же, но теперь было поздно. Кроме оружия имелась одежда: лёгкая и прочная, из плотной кожи. Выделкой таких кож славился Снежный хребет. Тамошние кожевенники выделывали кожи каким-то особенным образом. Одежда, сшитая из такого материала, становилась почти невесомой, но теплой; не жаркой и очень прочной. Большим боевым мечом, топором или бомбой её, конечно, можно было пробить — это не стальная кольчуга, но от лёгких шальных стрел защищала она хорошо и движений не сковывала. Не броня воина, а одежда разведчика. За плечами каждый нёс вещевой мешок с необходимым в походе снаряжением. Путь предстоял пеший и не близкий. Выбравшись из ущелья, разведчики обнаружили склон, плавно сходивший на нет. Справа вдали сверкало море, угадывались очертания портовых укреплений. Прямо склон порос негустым кустарником и карликовыми деревцами и был почти без камней и больших валунов. Двинулись вниз спокойно и с оглядкой. К этому времени в листве уже возились и перекликались птицы, приветствуя новый день. Шли молча. Необходимости в переговорах не было, поскольку понимали друг друга с полуслова. Устроили небольшой привал, едва солнце перевалило за полдень. Неподалёку отыскался высокий берег обмелевшего ручья. Скрытно — здесь могли встретиться вражеские отряды или разведчики — подкрепились походным пайком, немного отдохнули, двинулись дальше. Беспечности не было и раньше, но сейчас они пробирались особенно осторожно. Клыкастые горы мрачной тучей клубились впереди на горизонте. Острые пики подпирали чистое ясное небо, едва заметно приближаясь с каждой пройденной милей. Вельскуд планировал достичь Серых шахт за день. Если бы они передвигались на лошадях, то путь потребовал бы меньше времени, но у них имелись только ноги. Герант едва ли не подпрыгивал от нетерпения и пытался торопиться. Но его попутчик здраво рассудил, что пока опасности никакой не заметно. На крайний случай торопиться они будут в обратном направлении. А сейчас следует как можно внимательнее смотреть вокруг и примечать любую мелочь. Геранту пришлось кое-как унять свое нетерпение. Оно перестало проявляться вовне, но, очевидно, никуда не делось. И Вельскуд то и дело подмечал, как оно прорывалось в необычно порывистых движениях или резком слове, и терялся в догадках. По мере приближения к месту назначения, нетерпение невольно передавалось и ему. Отыскали закрытую лощинку, тесно заросшую колючими кустами. Остановились для отдыха и совещания. Вельскуд склонился над картой, Герант пристроился рядом. — Вот, — длинный палец уперся в точку на карте, — вот сюда нам надо попасть, а мы вот здесь. Вельскуд прочертил воображаемую линию наискосок. По карте выходило, что следует немного свернуть на юго-запад и двигаться прямо. Через несколько миль этот путь выводил к южным склонам внутренней каменной ограды Клыкастых гор, где, собственно, и находились Серые шахты, в нынешнее время давно заброшенные и ставшие пристанищем всевозможных чудовищ от мелких орков до огромных неповоротливых огров. И теперь предполагалось, что там собираются регулярные вражеские отряды и готовится оружие и боеприпасы. А потому проникнуть в шахты следовало очень и очень скрытно, чтобы не спугнуть ненароком. Клыкастые горы охватывали Небесную гавань несколькими полукружьями, выпуская за свои пределы только у внутреннего моря. Со всех остальных сторон в столицу можно было проникнуть только по воздуху или сложными горными тропами. Такими путями ходили только посланники монастырей. Несколькими каменными волнами одна ниже другой подбирались они к городу, делая его почти неприступным. Самая далёкая от города каменная стена превращалась в совсем уже непроходимые каменные дебри, покрытые ледниками и снегом. Там, севернее, горы всё же раздавались немного в стороны, позволив на высоте устроиться поселению, которое называлось Снежным хребтом. Когда-то давным-давно это был форпост для защиты северных пределов от набегов кочевых племён с Тель-Нумары. Великая пустыня начиналась у самого подножия гор и тянулась на тысячи миль, охватывала горы, кропотливо повторяя их форму, и простиралась почти до восточной границы, сходя на нет возле долины, которая называлась Долиной серебряного ручья. Пустынные кочевники переправлялись через горы по двум перевалам. На одном из них и поставили защитную крепость. Сначала это было маленькое поселение, в котором жили в основном военные. Но позже туда стали приходить люди, которые почему-то не прижились в других местах, и крепость разрослась. Вскоре в пределах крепостных стен стало тесно и новые пришедшие уже селились дальше без разрешения и порядка. Потом пришли королевские стражи и навели порядок. В округе, как по волшебству, выросло несколько монастырей, где воспитывали будущих слуг Богини — рыцарей храма — сильных и выносливых воинов или искусных целителей. И, что было совсем удивительно, оказалось, что места всем хватает, и неприступные горы вовсе не такие уж неприступные. Обнаружилось в каменных стенах много долин, пригодных для житья. Вскоре жители подали прошение королю о самоуправлении, откупились богатыми дарами и с тех пор вели дела по своему разумению. А королевские наместники оставались там больше для порядка. Тамошние жители кроме кожевенных дел славилась и многими другими талантами. Например, только там пряли особую пряжу и вывязывали из неё походные одеяла, завернувшись в которые можно было на снегу спать.***
Уже много лет Серые или Мрачные шахты были заброшены. Это случилось ещё при старом короле — отце нынешнего. Когда-то давным-давно здесь нашли богатые залежи руды. Вгрызаясь пядь за пядью в каменную твердь, разработали штреки и штольни. Рудная жила нашлась богатая — конца и краю не было видно. В боковых ответвлениях неожиданно обнаружили драгоценные камни. Бывалые рудознатцы только руками разводили от необычности такого соседства. Не иначе Богиня, Альтея Светлая, таким образом выражала свою благосклонность. За десяток лет камней и руды выгребли оттуда немыслимое количество. И вдруг жилы иссякли, просто сошли на нет, как обрубил кто. Знающие люди окрестные горы исходили вдоль и поперёк, но признаков руды или каких-нибудь иных ископаемых не нашли, как будто ничего и не было. Старики поговаривали, что видимо Богиня рассердилась на людей и выдернула рудные и драгоценные нити. Слишком уж жадно её дети добывали земные дары. — Вход в шахты вот здесь. — Само собой, его стерегут, — заметил Герант. — Само собой, само собой… — задумчиво повторил Вельскуд. — Что скажешь? Потащимся к оркам в зубы или как? Проникнуть внутрь нам нужно и живыми остаться желательно. Этот вход обязательно охраняется и крепко, как я понимаю. Не совсем же они олухи… — А что вот здесь? — Герант веточкой ткнул в карту, указывая на островки зелени, окруженные красно-бурыми пятнами. — В шахтах устроены воздуходувы, иначе, сам понимаешь, работникам внутри не выжить. Но система регулировки воздушных потоков очень хитрая — отверстия запрятаны в немыслимых местах. Сколько раз я тут был — ни одного не нашёл. — Ты тут бывал? — Герант изумлённо глянул на товарища. — Ты же командуешь королевской гвардией. — Не только у тебя бывали приключения, — усмехнулся гвардеец. — Прежде чем мне доверили личную охрану Его Величества, я был обычным служакой… — Так уж и обычным… — Чего смеёшься? Не веришь? Когда-то я был просто рядовым солдатом, давно, правда. — Я слышал, твоя карьера была стремительной? — Да уж! — Вельскуд хмыкнул и в голосе его проскользнули металлические нотки. — Оставим в покое мою службу. — Но ты непременно должен мне о ней рассказать, — с живейшим любопытством перебил его Герант. И так засверкали его глаза, что Вельскуд на миг потерял дар речи. Вельскуд вообще мало с кем делился подробностями своей биографии, а тут на тебе: знакомы без году неделя, и уже всё расскажи! Однако где-то глубоко внутри вдруг образовался маленький пламенный очажок, чистое и ясное огненное зёрнышко. И от него слабыми волнами стало расходиться нежное тепло, постепенно заполняя и расслабляя каждую клеточку тела. Он и не заметил, что желание напомнить о неприкосновенности личного пространства пропало. — Так что воздуходувы? — вернул его к карте Герант. — А… кгм, да. Эти островочки указывают, где воздушные отверстия находятся в самих шахтах. — И насколько они широки — эти воздушные туннели? — Понимаю, о чём ты думаешь, — кивнул Вельскуд. — Но говорю же тебе: никто не знает, где эти воздуходувы выходят на поверхность. — Ну, один-то мы сможем найти, вдвоём непременно отыщем. Недаром я, — Герант вдруг замолчал, задумался и немного погодя закончил: — много путешествовал. Да только вот у Вельскуда возникло ощущение, что закончил он не так, как намеревался. — Солнце через час закатится, темнеет быстро, — Герант глянул на небо, что-то соображая. — Ночь будет ясная, не заблудимся. Сейчас лучше отдохнуть — потом будет некогда. Подбираться к шахтам лучше в глухой предрассветный час. — Думаешь, к утру они все поголовно заснут? — хмыкнул Вельскуд. —Нет, конечно, я так не думаю, — неохотно отозвался Герант. — Только сам же знаешь: перед рассветом даже бывалых вояк клонит в сон, потому-то это время так опасно. — Это — орки. К ним неприменимы людские мерки. — Да, это орки, однако они живые, а не механизмы, следовательно, реагируют на смену дня и ночи. По крайней мере, будем на это надеяться, — примирительно закончил Герант. — Сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до этих островков часам к четырём утра? Вельскуд прикинул: — Думаю, часа за три доберёмся, накинем ещё часок на всякие непредвиденные случайности и бездорожье… — Стало быть, у нас часа три на отдых? Это прямо по-царски, — ухмыльнулся Герант. И растянулся на траве, закинув руки за голову. — Подожди, ночь не лучшее время, чтобы что-то искать… — Возможно, но чтобы подобраться поближе незамеченными — лучшего времени не найти, — Герант приподнялся на локте и пригляделся к насупившемуся товарищу. — Ты обиделся, что ли? — Нет, но неплохо было бы объяснить, что ты собираешься делать, — буркнул Вельскуд. — Чтобы я ненароком не испортил всё веселье. — А! Гм… Извини, я забыл. Дай сюда карту, — Герант придвинулся ближе. — Смотри, эти островки расположены в определённом порядке: с одной стороны дважды по три, с другой — по одному. И тоже два раза. Я думаю, что вот эти, — он указал на карту, — нагнетают воздух в пещеры, а вот эти — выводят наружу. Конечно, в этих шахтах я не бывал, но думаю, что обычно воздуходув, который подаёт воздух шире, чем все остальные. Значит, можно попробовать там пролезть. Вероятнее всего этот туннель закрыт какой-нибудь решёткой. Но ты сказал, что шахты давно заброшены, и вполне возможно, всё уже проржавело или прогнило, стало быть, можно попробовать пробить отверстие или что-то ещё… Там на месте будем решать. Ты лучше ориентируешься, потому твоя задача привести нас к одному из этих островков. Посидев немного и обнаружив, что никаких мыслей в голову больше не приходит, Вельскуд сложил и упрятал карту, улёгся рядом. Сна не было ни в одном глазу. Солнце скрылось за высокими шпилями Клыкастых гор и, укрытые тьмой, они словно придвинулись, нависли над неглубоким овражком, куда скрылись разведчики. Склонились, как грозный великан, заглядывая в мелкий кармашек своих одежд, пытаясь отыскать неизвестное и назойливое нечто, которое стремилось выведать его тайны. Вельскуд поёжился, выругавшись про себя на разыгравшееся воображение. Прислушался. Тишь накрыла землю непроницаемым покрывалом, заглушила звуки. Герант дышал тихо и ровно. — Не спишь, — констатировал факт Вельскуд. — Много лет смотрю в ночное небо и не могу насмотреться, — отозвался друг. Изумлённое молчание было ему ответом. — Тебе никогда не хотелось взлететь? — прозвучал вдруг неожиданный вопрос. — На земле дел немало, — проворчал Вельскуд, ошарашенный услышанным и, не зная как ответить на вопрос, включил свой несносный характер. — Да, конечно, — ласково согласился Герант, и Вельскуд почувствовал улыбку в его голосе. — Мне всё время хочется расправить крылья и подняться высоко-высоко. Герант повернул голову, и глаза его сверкнули то ли оттого, что последний лучик солнца, нырнув в каменную щель, отразился в его глазах, то ли это был свет звёзд, поднимающихся над горизонтом. — Видишь, — продолжил Герант тихо, — самый высокий рог в ограде Клыкастых гор? Над ним встаёт звезда. Она заметна уже сейчас, несмотря на то, что небо еще не потемнело достаточно и других звёзд совсем не видно. Ранним вечером свет её пронизывает прозрачный купол неба. Она мерцает, словно шлёт привет нам, сюда. Легенды говорят, что когда богиня Альтея создавала наш мир, она решила, что Солнце и Луна будут освещать его каждый в своё время. Но светила не могут появляться одновременно и, чтобы все существа, живущие на этой земле, видели красоту света и радовались ему даже тогда, когда Солнца и Луны не будет на небе, она сняла свой венец и, вынув самый большой драгоценный камень, украшавший корону, отправила его на небо. — Герант вздохнул. — Вот бы рассмотреть его поближе. — Чтобы рассмотреть поближе, нужны крылья, — наставительно тоном учителя начальной школы заметил Вельскуд. — А? Да, крылья, конечно, — Герант откликнулся не сразу, словно погружённый в какую-то дрёму. — Вот. А крыльев нам пока не дано… — Не дано, — прозвучало эхом. — Тесно… — еле слышно обронил Герант. Едва заметным прозрачным облачком слова уплыли под дуновением лёгкого ветерка, заблудившегося в кустарнике неподалеку. Вельскуд, приподнявшись на локте, вгляделся в лицо лежавшего рядом друга. Оно смутно белело в заполнявших лощину сумерках, глаза были закрыты. Слуху почудилась невысказанная печаль, еле заметная в тихом голосе. Может и не печаль то была, а размышления о том, что неведомо, но пригрезившийся звук царапнул по сердцу, вызвав, в свою очередь, в памяти ощущение от прикосновения мягких и ласковых женских рук к плечам. И снова, как в истаявшем ныне прошлом, такой же тихий, но совсем другой по тембру голос шептал на ухо слова о великих созвездиях, расцветивших высокое северное небо. И давно не испытываемая тоскливая нежность отдалась в сердце едва приметными толчками. — Странный ты, — глухо отозвался Вельскуд не столько Геранту, сколько своим воспоминаниям. — Почему? — В голосе Геранта послышалось удивление. — Интересы большинства ограничены землёй… И только ты что-то ищешь там, куда не добраться. — Не добраться… — тут же последовал задумчивый ответ. — Вот я и хотел бы добраться…. — О чём ты? — Там, в небе, можно, наконец, освободиться от того, что миновало… — Невозможно забыть то, что совершил, — последовал тихий ответ, и взор Вельскуда также обратился к небу. Огромная прозрачная чаша накрывала землю, темнея сверху, словно там, на макушке, невиданный великан наливал чернила, и они неравномерно стекали по краям и закрывали свет от тех, кому случилось оказаться внутри. — Невозможно, но можно перестать цепляться за прошлое… — ответ прозвучал неожиданно и вернул внимание от небесной выси к земле. Тёмной глыбой застыл Вельскуд, будучи не в силах ни отвести взгляд от лица, которое неумолимо скрывала надвигающаяся ночь, ни забыть о странной тоскливой жажде, проступившей в голосе друга во время краткого разговора. Слова его, как внезапный непрошеный ответ на тайный незаданный вопрос, поразили в самое сердце. Герант словно бы открылся с другой, неведомой ранее стороны. Спокойный, весёлый и жизнерадостный человек вдруг показался старым и неимоверно усталым, прижатым к земле каким-то непонятным грузом. Захотелось протянуть руку и ободряюще коснуться плеча, укрытого походным плащом. Но страх от мысли, что порыв будет истолкован неверно, остановил. — Ты спи, — тихо сказал Герант. — Я покараулю. Вельскуд лёг на спину, ощущая правым боком, плечом и рукой тепло, которое излучал Герант, хотя лежали они совсем не рядом и вовсе не делили один плащ на двоих. Другой бок вдруг замёрз нестерпимо. Прислушиваясь, Вельскуд не уловил больше ни звука, ни шороха, и так незаметно провалился в сон.