Отвергнутый рай

- Милорд, - плеча коснулись почтительные пальцы, - я почивать собираюсь. Вам, может, чего подать? Вина еще, или сыру… А то пирог еще есть и холодная телятина. Дэриар открыл глаза – над ним склонялась пожилая кухарка. - Спасибо, Марта, ничего больше не нужно. А вина я себе и сам налью. Ступай отдыхать, прости за переполох. Но лицо Марты, обрамленное расплетенными к ночи седыми волосами и оборками чепца, выражало глубокую озабоченность: - Вам бы поспать, милорд… Ничем вы сейчас мальцу не поможете. Госпожа так и сказала – на все воля Эру, и нечего вам себя изводить. Эвон, лица на вас нет, краше в землю кладут. Кормчий через силу усмехнулся: - Не спится мне. - Так где ж оно заснется, когда вы тут скрючились, да еще в сапогах и при ремнях оружейных! Я в этом кресле только морковь чищу да кур щипаю, нашли тоже, где устроиться! Ох, мужчины… Марта покачала головой и плотнее запахнула шаль: - Доброй ночи, милорд. И того, ежели еще пить изволите – эвон на столе снедь под холстинкой, кушайте, а не пустым вином травитесь! Сразу видно, холостяк… Кухарка с недовольным бормотанием ушла, унося свечу, и кухня погрузилась в полутьму, рассеиваемую догорающим очагом. Дэриар понятия не имел сколько времени уже просидел здесь, в неудобном деревянном кресле, глядя в огонь. Исправные внутренние "часы" моряка подсказывали, что скоро начнет рассветать, а сна все не было, и казалось, что утро, вспугнутое ночной драмой, притаилось где-то там, за мысом, и просто не решается высунуться из-за камней. Что за безумная ночь… Он едва помнил, как вылетел из особняка, торопливо пряча под камзол смятую карту. Как орал на перепуганного конюха, как несся верхом по городу, лишь фонарщики и солдаты с бранью уворачивались с пути. Ему всегда казалось, что от Минас-Тирита до Осгилиата рукой подать… Прямо из его спальни в дядином особняке гавань была видна, как на ладони… А в тот вечер он мчал по Пеленнорскому полю, захлебываясь ветром, и казалось, что шпили Осгилиата издевательски откатываются вдаль, будто подгоняемые вечерним бризом игрушечные кораблики. Видит Эру, он не терял времени… Он даже не знал толком, чего так сильно боится и что стремится предотвратить. Но все его инстинкты вопили, что, где бы ни был сейчас Леголас, и что бы ни замышлял, его нужно прежде всего остановить… Еще не было часа ночи, когда он властно постучал в дверь приюта. Заспанный, ошеломленный слуга лопотал молитвы, уверяя, что в доме призрения все мирно, комендант ушел еще с вечера, и "вашей милости, коли дело такое срочное" следует отправиться к Иладору домой. Но дома коменданта не оказалось, и Дэриар ринулся искать его по трактирам. Кто бы мог подумать, что этот городишко – такой вертеп… Таверны были натыканы в нем, как цукаты в имбирном кексе, в каждом подвале, за каждой коновязью поджидала очередная пивная. И конечно, он опоздал… Наткнулся на смятенного Иладора у самой дороги в гавань, и несносный комендант, разумеется, даже не думал об уходящем времени. Он набросился на кормчего с обвинениями, сбивчиво орал что-то о похищенных детях, убийцах и обманутом доверии, пока потерявший терпение Дэриар не заломил ему за спину руку и отборным матом не потребовал внятных объяснений. Разумеется, интуиция Чумного Адмирала не подвела. Он разминулся с Леголасом не больше, чем на час. Тот забрал детей из приюта и, несомненно, устремился с ними в гавань, когда его застиг комендант. Дэриар готов был взвыть от досады, но Иладор, с трудом взявший себя в руки, сказал, что теперь принц может пойти только в одно место: в рыбацкую бухту. Именно там были совершены предыдущие убийства, и теперь… Дальше Дэриар не слушал. Он уже мчался на призывный рокот моря, уверенный, что главное – успеть, а уж там он поймет, что делать… …Сквозняк пощекотал шею, прогнав по затылку легкий озноб, и кормчий обернулся: в темном проеме двери, будто услышав безрадостные мысли моряка, стоял принц Леголас. Без сапог, в измятой камизе с расшнурованным воротом. На скуле влажно поблескивала свежая ссадина, в руке чахлыми огарками дотлевал шандал. Несколько мгновений они молча вглядывались друг в друга, а потом лихолесец бесшумно приблизился и сел на подклет очага, ставя бесполезный шандал на пол. - Как ты? – коротко спросил он, и Дэриар отчего-то сразу понял смысл этого простого вопроса. - Паршиво, - без уверток ответил он, - выпить хочешь? - Давай. Кормчий встал, морщась от боли в ушибленной камнем спине, позвенел чем-то в темноте и снова вернулся к очагу, ставя рядом с принцем кувшин и вторую кружку. Разворошил и без того всклокоченные волосы и тяжело опустился обратно в кресло. Только сейчас Леголас заметил, как Дэриар измучен и уже нешуточно пьян. - Что с Риланом? – отрывисто обронил лихолесец, не прикасаясь к вину, а Дэриар рассеянно потер лоб: - Жив. Тетушка сейчас с ним. Говорит, выеден, как яичная скорлупа, но, даст Эру, пойдет на поправку. Леголас тяжело, до стона, вздохнул, налил кружку и тут же залпом осушил. - - Рассказывай с начала, ради всех Валар. У меня душа навыворот. А только не сошел же ты с ума за несколько часов. Значит, чего-то я так и не понял… Кормчий долго молчал, но Леголас не торопил. Он и сам видел, что Чумному Адмиралу нужно выговориться, и вопросы ни к чему. - Не знаю, с чего начать, брат, - проворчал наконец Дэриар, - я, признаться, и соображаю неважно. Поди ребенка с обрыва сбрось, даже такого… Я почти не помню, как мы добрались до Минас-Тирита. Тетушка меня еле обуздала, рыдал, как брошенная невеста, зубами о край стакана клацал… Он запнулся, хмурясь, но с видимым усилием продолжил: - Вчера я нашел в кабинете дяди обычную торговую карту. Никаких тайников, висела на стене перед самым моим носом, пока я перерывал кабинет, как бывалый домушник. Там, прямо на обороте, дядя Элиан изложил все, за чем мы гоняемся по всему приморскому Средиземью. Все, что успела выяснить и предпринять "Береговая стража". И все намного хуже, чем мы думали, брат… Дэриар рассеянно постучал пальцами по подлокотникам кресла. Покусал губы, подыскивая слова. - - Видишь ли… Ежели кратко и только по существу, то мы идиоты. Мы все, начиная от владыки Кэрдана. Помнишь леди Артанис и ее жуткие байки? Нам бы ее дослушать, да только кто ж собирался дальше собственного срама глядеть… Начало мы все еще от отцов слышали. Дескать, после падения Нуменора да при Великом переделе земель, Эру Единый вынес Валинор из границ нашего мира и закрыл его от всякой швали. Но он всегда был сентиментален, и нас, старших своих детей, самых заносчивых и капризных, пожалел. Даже позволил нам не только возвращаться в колыбель нашей расы, но и оставлять позади груз памяти. Дэриар издал злой нетрезвый смешок: - Читал ты эту легенду? "Из рассветного тумана, зябкого, как предсмертный пот, из закатной полутьмы, полуслепой, как нерожденный младенец, Единый Творец породил легион Стражей Морских и наделил их вечным голодом, - затянул он нарочито-гнусавым, патетическим голосом, - все мы в свой час идем к ним на поклон. Все мы ищем их, защитников, целителей, что утоляют любые скорби, излечивают любые раны и горести, заживляют души самые истерзанные, кровоточащие и изнемогшие. Расам смертным они ведомы лишь по сказаниям, где зовутся Милосердными. Древние же языки первых чад Эру именуют их Слезохлебами…" Дэриар сделал паузу, будто ожидая, что Леголас его перебьет, но лихолесец только мрачно обронил: - Продолжай. Кормчий же рывком придвинул к себе кувшин: - Красиво, мать их… А только загвоздка в том, что даже Эру Илуватар порой не учитывает простых законов мироздания. И главный из этих законов таков, что гармония невозможна без равновесия. Пустота и наполненность, свет и тьма, добро и зло – все должно находиться в правильном соотношении, чтобы в мире царил порядок. Ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда. Чего там далеко за примерами ходить: я сам нарушил это равновесие, развязав войну между Линдоном и Умбаром, и теперь по всему побережью Моргот знает что творится… Дэриар сокрушенно потер ладонями лицо и продолжил: - Итак, Праотец создал Морских Стражей, чтоб избавлять нас на пороге Валинора от всего, что мы успели наворотить за тысячи лет. И Слезохлебы исправно несли свою службу, вправляя наши вывихнутые души и врачуя гноящиеся совести, пока не случилось то, чего Праотец не предвидел. За века Милосердные пресытились… Иначе говоря, они до тошноты обожрались нашим нытьем, нашими любовями и потерями, болями и разочарованиями, чувством вины и прочим дурно прожеванным и непереваренным содержимым наших душевных закромов. И пришел миг, когда они поняли, что устали давиться эльфийскими объедками. Они слишком много узнали о нас. Слишком много пропустили сквозь свои бездонные прорвы. Они напитались нашими слезами и восторгами, страстями и ненавистями, ошибками и победами. Они больше не хотят подбирать за нами отбросы. Они хотят всего этого для себя. С самого начала. Кормчий снова осекся, жадно припадая к кружке. Купоросно-бледный Леголас подался было вперед, что-то порываясь сказать, но Дэриар оборвал его, вытирая с губ вино: - Молчи. Если я отвлекусь, непременно что-то забуду. Голова как улей… Словом, эти твари решили, что пора бы и им зажить с размахом. Тем более, что дело за малым: отправить к Мандосу всех, кто зажился в Арде и возомнил, что уже никуда не денется. Идея не новая, только прежние простаки ее норовили решать войной. Но не Слезохлебы. Они куда умнее, и им не нужно топорных дедовских методов. Не забудь: эти мрази – настоящий кладезь эльфийской памяти. Они знают о Средиземье такое, чего наши пращуры еще в молодости по пьяни позабыли. И они выдумали стратегию, которая Мелькору и не снилась… Дэриар тяжело взметнулся из кресла и зашагал, пошатываясь, от очага к двери и обратно: - Мы несложно устроены, принц. Все мы, не разбирая расы. У всех нас, даже самых нищих, бесправных и безграмотных, есть одна общая слабость, единая святыня. Дэриар обернулся к Леголасу и коротко пояснил: - Дети. Перед ними, как правило, беззащитны даже самые завзятые мерзавцы. Ребенку помогут там, где плюнут в рожу королю. Ребенка пощадят те, кто не пожалеет родного брата. Ребенку поверят тогда, когда взрослого не станут даже слушать. И наши Милосердные стервятники выбрали безупречную тактику: они пошли в атаку на наш мир в облике детей. Один Моргот знает, как у них проходит воплощение, хотя я и за Моргота не уверен. Но они приходят. Крошечные, ослепительно красивые и трогательно добрые сиротки, одинокие малыши с древними душами, скитающиеся по морским берегам и зовущие на помощь. Они появляются в людских городах, они безошибочно выбирают несчастных, надломленных людей, нуждающихся в утешении, и излечивают их своей чистой детской любовью, за которой прячется колдовское мастерство Слезохлебов. Они читают любого из нас, как рецепт пресной лепешки. Они знают, что нужно каждому, кто о чем горюет, где у кого болит. И они быстро становятся незаменимыми. Эдаким светом в окошке. Дэриар умолк и вдруг улыбнулся: - Здорово, а? Куда нам с нашими простецкими мечами до такого чародейства… И все бы ничего, только детишки те только с виду матушкины цыплята. Внутри-то они все равно Морские Стражи… И голод их никуда не девается. Им нужна пища, ведь только сытые они способны расти. И они тихо едят. Незаметно и ласково высасывают жизненные силы тех, кто заботится о них. Они все краше с годами, их все сильнее любят и все щедрее кормят, пока кормильцы не иссякают досуха и не умирают. Кто от чего – болезни, несчастные случаи, необъяснимые самоубийства. Человек просто заканчивается и выпадает из жизни, как сухая оболочка мухи из паутины. Дэриар перевернул опустевший кувшин, поморщился и снова отошел к бочонку. Леголас невидяще смотрел в темное жерло кружки. Потом поднял голову: - Итак, это и есть "скворцы". Они вовсе не жертвы, они убийцы. И та несчастная умбарская девочка Сюзетт тоже… И Бетси… Он вдруг вскинул глаза и заговорил громче: - Дэриар, а как же Рилан? Кто же он, если Бетси… из них? - Обыкновенный невезучий пацан, - хмуро пояснил Дэриар, - с ним вообще все вышло чертовски глупо. Счастье еще, что в пылу ссоры с Бетси он обвинил ее в своей болезни. Я шел за тобой, чтоб прикончить обоих, брат. И только после осмотра тетушки окончательно убедился, что чуть не отправил к Ульмо ни в чем не виноватого девятилетнего ребенка. Он вполголоса выругался, снова прикладываясь к кружке, но Леголас отодвинул кувшин: - Погоди в лоскуты надираться, - отрезал он, - что еще знала об этих малолетних чудовищах "Береговая стража"? Они успели найти и истребить немало этих тварей, но как они их находили? Как отличали от обычных детей? И куда делись те, которых найти не успели? Как быстро они взрослеют? И кем они становятся? - Не части, брат, - невесело усмехнулся Дэриар, - все расскажу. Хотя не так уж я внимательно читал, мне собственные подметки ноги жгли. Самое главное в этой истории вот что: у Слезохлебов все продумано на славу, но одну прореху они не учли. Никто из смертных не может учуять Слезохлёба и отличить его от обычного ребенка. Эльфы же распознают его безошибочно. Однако только при условии, что тот еще мал и слаб. Резон простой: Слезохлебы были придуманы для нас. Их естество перекликается с нашим, и в нашей бесконечной памяти поколений мы безотчетно храним знание о них. Слишком много веков мы были связаны. Но, чем старше делается такой ребенок, тем сильнее врастает в свое телесное воплощение и тем менее он для нас очевиден. Видимо, именно поэтому Слезохлебы не суются в Митлонд, где будут тут же пойманы, а выходят из морской пучины только в людских селениях. Там они бестревожно растут, никем не разоблаченные, пока не станут достаточно сильны, чтоб затеряться среди прочих народов Средиземья. — Значит, их может быть сколько угодно, - медленно проговорил Леголас, - неузнаваемые, невидимые, они могут быть прямо среди нас. И, пока мы рассуждаем, не нужно ли подумать о войне, они уже готовятся к тихой победе, а мы ничего не успели толком понять. - Когда ты это так описываешь, кажется, что дело дрянь, - проворчал кормчий, - но ты погоди нас хоронить. За сто лет их нашлось не так уж много. Не думаю, что воплотиться в телесную оболочку – простая задача, пусть и для древней могущественной твари. Они много знают о нас, но мало о жизни, брат. Одних только воспоминаний мало, чтоб обрушить целый мир, иначе солдат готовили бы не на плацах, а в хижинах летописцев. Леголас покачал головой, так медленно и неловко, будто свежая рана в основании шеи беспокоила кровящими краями. - Да Моргот с ними, брат. Какой только сволочи мы не повидали – вся в земле гниет. Значит, и с этой справимся. Я другого не пойму… Рилану девять лет – кто отобрал его в "скворцы"? А Бетси? Кто разоблачил ее, но ошибся с мальчиком? Дэриар нахмурился: - Я тоже думал об этом. У меня всего две идеи, Леголас, и одна хуже другой. Или кто-то в курсе миссии "Береговой стражи", но он не эльф, и незамысловато отбирает детей по внешним признакам… Ты же видел, Рилана словно прямо в Имладрисе на барельефе чеканили… Или же пацана просто бросили к девчушке-Слезохлебке на прокорм. Дети Морским Стражам обычно на подпитку не годны, у них души еще слабые, несытные. Но сам знаешь, на безрыбье… В ответ Леголас бесцеремонно подтянул к себе кружку кормчего и одним глотком допил: - Вот и иди, брат, да вздремни пару часов, а не вином наливайся. Сегодня мы отправимся к Иладору и зададим ему все эти интригующие вопросы. *** Море было невероятно тихим. Гладкое, словно паркет дворцового зала, оно сияло в лучах утреннего солнца, и даже внизу, у отполированных прибоем валунов, колыхалось с еле слышным плеском, будто недоуменно морщило лоб. Иладор, постаревший на целые годы, молча уставился в морскую даль. Он старался не смотреть на эльфов, сидящих прямо на пыльных, разогретых солнцем камнях. Спасибо хоть сидят… Не высятся по-судейски по обе стороны… А глаза мрачные, и, похоже, оба с крепкого похмелья… - Я почти не лгал вам, - сухо и тяжело начал он, тоже опускаясь на неудобный, раскаленный валун, - знали бы вы, в каком страхе я живу все эти годы… Пока жив был милорд Элиан, вся эта ужасная канитель была не моей печалью, я лишь делал то, что люблю и умею – заботился о своих подопечных. А потом все покатилось к Морготу, как камень с горы, и я только и чувствовал, как бегу впереди этого камня, едва опережая на полшага, и меня вот-вот похоронит под следующим оборотом… Я с трудом пережил смерть моих "скворцов". В детских приютах всякое бывает, и эпидемии, и несчастные случаи, но не такое… От милорда я, конечно, знал, что дети они… особенные, да только никогда я не умел ребятню на сорта делить. Все маленькие, все мои… Я выстоял только благодаря моим подопечным, просто не мог позволить себе надломиться. Но, стоило мне с грехом пополам оправиться, как мне написал Босвел из Пеларгира и попросил… потребовал… да что там, умолял забрать двоих ребят. Рилана и Бетси. Особенно Бетси. Леголас отчетливо ощутил, как сидящий рядом Дэриар содрогнулся. - Чем же Бетси заслужила немилость? – осторожно спросил он, а Иладор вдруг обернулся, и эльф увидел, как рассеянная тоска в глазах коменданта сменяется мрачным отчаянием. - Мне по сей день стыдно за ту усмешку, с которой я читал письмо Босвела, - отрезал Иладор, - мне было смешно, так настойчиво и горячо он молил меня приютить двоих ребятишек. А ведь Босвел старше меня и намного опытней… Но мне расхотелось смеяться в тот же вечер, когда дети прибыли в Осгилиат. Представьте, что я испытал, помогая крохе Бетси выйти из повозки, а потом читая ее сопроводительное письмо… Милорд Леголас, сколько ей, по-вашему, было лет? - Восемь, - нахмурился эльф, - она сама сказала мне это. Иладор покусал губы и поднял на Леголаса смятенный взгляд: - Ей было двадцать шесть, сударь. Вот этой самой трогательной крохе. Просто, запертая в приюте и лишенная общения с людьми, чьей жизненной силой она могла бы питаться, она не могла и расти. Повисла звенящая тишина, нарушаемая только плеском волн. - Невозможно, - отсек Леголас, - это противоречит любым законам природы. - Эти твари плевали на законы природы! – рявкнул Иладор, - у них свои законы, и сам Эру им не указ! Да что уж теперь… Не такой уж я дурак, чтоб не понять в тот миг, что "скворцы" были вовсе не горемычными сиротами, что с ними все намного страшнее! Милорд Элиан успевал их устранить до того, как кто-то мог заподозрить в них существ… другого вида. А вот с Бетси вышла осечка. Он не успел, а Босвел рьяно соблюдал оставленные ему указания. Вы думаете, я не терзаюсь день за днем мыслями, где те несколько "скворцов", которым я позволил вырасти и выпорхнуть из ловушки? Я боялся их… И за них тоже боялся… Они все равно оставались для меня детьми. - Как Рилан оказался с Бетси? – перебил Дэриар, и Иладор сокрушенно покачал головой: - Все "скворцы" очень хороши собой. Босвел не знал, как милорд Элиан отбирал "скворцов", и предположил, что этот мальчик тоже из их числа. - Рилан чуть не поплатился жизнью за эту неуклюжую бдительность, - проворчал кормчий, - немудрено, что "Береговая стража" держала тайну Слезохлебов за семью замками. Просочись эта история в людские города, и все мало-мальски привлекательные дети были бы истреблены за несколько месяцев. Леголас машинально ворошил под ногами камешки. - Итак, в общих чертах вы были в курсе всей этой кутерьмы, мастер Иладор. Признаюсь, все было бы куда проще, если бы при первой нашей встрече вы были бы… прямодушней. - Я очень боялся, сударь, - покачал головой комендант, - вы могли не поверить в историю "скворцов", зато дать ход истории об убитых детях. При должном усердии властей я бы угодил в лучшем случае в тюремную крепость, а мои подопечные могли снова оказаться на улице после закрытия приюта. Я не мог так рисковать. Но… и промолчать я не мог. Груз этой тайны мне не по умениям, не по знаниям, не по решимости. И я решил упомянуть о своих затруднениях и положиться на удачу. - В целом, вам это удалось, - кивнул Леголас, - но Иладор, ответьте еще на один вопрос. Вы знали, что стены зачарованной кельи сплошь исписаны жалобами на голод? - Разумеется, - горько усмехнулся комендант, - эта келья всегда предназначалась для "скворцов", милорд Элиан лично зачаровал ее. "Скворцы" держались в самом строгом уединении, какого удавалось добиться. После истории с истопником на службу было разрешено брать только людей без тяжелых жизненных драм. Мы пытались лишить "скворцов" питания, помогающего им расти. Конечно, они были недовольны… - Стало быть, Слезохлёб, лишенный подпитки чужими душевными муками, остается жизнеспособным, но перестает телесно взрослеть, - задумчиво подвел итог принц, - как ловко… Потому-то я и не почуял, что с Бетси что-то не так. Она была уже довольно опытна. И она ни в какую от меня не отлипала, сидела на мне, как клещ. - Она была зверски голодна, - Иладор поежился, - немудрено, что вы потом пролежали в обмороке несколько часов. Она хлебала из вас силу так, что чуть не давилась. Слишком долго она просидела на скудном пайке бедняги Рилана… А я-то, дурак, думал, что он так худ и бледен по тем же причинам, что и Бет. Просто голодает. - О Рилане вы можете больше не беспокоиться, - сухо отрезал Дэриар, - я позабочусь о нем. А вы, Иладор, прекратите вилять и скажите наконец, как звали прачку, взявшую на себя четверых оставшихся без присмотра "скворцов". Вы не могли не запомнить ее имени, слишком уж важную услугу она оказала вам. Иладор крепко потер руками лицо, взъерошивая бороду. - Конечно… Как тут забыть… Она точно знала, что делать. В одну ночь убрала четверых и исчезла. - Постойте, - вдруг заволновался Дэриар, - вы упоминали, что той же весной двое старших "скворцов" ушли из приюта. Когда это случилось? - За день до гибели четверых младших, - нахмурился Иладор, - но какое это имеет значение? - Самое прямое, - кормчий вскочил с земли, - она пришла за всеми шестерыми. Но взрослые Слезохлебы тут же почуяли неладное и сбежали. Сбежали, хотя их было двое на одну девицу. Стало быть, у нее была управа и на них, и они об этом знали. А я готов поклясться, что она, расправившись с четверыми оставшимися, ринулась в погоню. И кто теперь знает, чем все кончилось. Ну же, Иладор, имя! Комендант посмотрел в пылающее нетерпением лицо Дэриара: - Мелисса, кормчий. Мы звали ее Мисси. *** Сознание вернулось вместе с запахом лаванды и раздражающим зудом в спине. Он медленно открыл глаза – в покоях было темно, только отдельные лучи солнца пробивались сквозь щели в ставнях, будто туго натянутые струны. Какого Моргота с ним стряслось? Будто в ответ к нему склонилось встревоженное лицо: - Трандуил, какого Моргота с тобой стряслось? Король поморщился, с трудом разомкнул пергаментные от жажды губы, и чья-то заботливая рука тут же поднесла к ним кружку. Несколько глотков разбавленного вина порядком прояснили мысли, и Трандуил тяжело приподнялся на локтях. Кэрдан, сидящий у постели, ловко взбил подушку и снова строго спросил: - Во имя всех Валар, Трандуил, где ты шатался? Я тебе не король и не отец, но хотя бы из здравого смысла тебе стоило бы предупредить, куда ты едешь. - Я всего лишь был на верфях, - в нетвердом голосе лихолесца послышалось раздражение, - мне и в голову не приходило, что я, как пьяный гном, свалюсь с коня на ровной дороге. Клянусь, я выясню, где Орикон покупает такой забористый эль… - Он покупает его у пивовара на окраине поселка ловцов жемчуга, - нетерпеливо перебил Кэрдан, - и эту горькую бурду способны пить только моряки и сумасшедшие. Не отшучивайся, Трандуил. Элронд уже осмотрел тебя и сказал, что у тебя случился сердечный удар. Я никогда прежде не слышал, чтоб эльфы страдали сердечными недугами, а потому это вовсе не смешно. Ты что-нибудь помнишь? Трандуил нахмурился и снова потянулся за питьем: - Мне стало плохо прямо посреди тракта. Без всяких причин. Помню только, что было зверски больно, словно сапогом пнули в грудь. А потом я рухнул с Орме наземь и потерял сознание. Больше ничего. Кэрдан несколько секунд молчал, хмуро стуча пальцами по прикроватному столику: - Странно. Ведь ты смог как-то добраться до дворца и даже завести Орме в стойло. Тебя нашел конюх, ты лежал без сознания на соломе с мокрым платком в руке. С бочки была сдвинута крышка – тебе явно было дурно, ты отирал лицо водой. Кстати, Орме от воды отказался– он уже был напоен. Трандуил покачал головой: - Исключено. Не за шиворот же Орме волок меня до самого дворца. Кто-то меня подобрал, не иначе. - Это кого же твой Орме подпустил бы к тебе? – усмехнулся Кэрдан, - все мои конюхи боятся его хуже балрога. Не далее, как позавчера, он чуть не откусил мне пальцы за то, что я похлопал тебя по спине. Нет, друг мой, ты приехал сам. И слава за то Элберет, ибо на палящем солнце можно умереть за несколько часов без всяких болезней. Странно только, почему ты ничего не помнишь. Трандуил коротко застонал: - Да, Орме приучен слушаться всего нескольких эльфов, да и те уже не все живы. Что ж… Приятно знать, что я и в беспамятстве решил не подыхать под кустами. Который час? - Время ужина, - Кэрдан встал из кресла, - я распоряжусь, чтоб тебе подали трапезу прямо в покои. - Не нужно, - король откинулся на подушки и прикрыл глаза, - я спущусь к столу. Не знаю, что там померещилось Элронду, но я прекрасно себя чувствую, разве что сонливость одолевает. Губы Кэрдана дрогнули, будто он собирался еще что-то сказать, но передумал и, кивнув другу, двинулся к двери. Оставшись в одиночестве, Трандуил допил вино и попытался собраться с мыслями. В голове все еще слегка шумело, ныли виски, но разговор с Ориконом о плодах Нимлота сидел в памяти ясно и отчетливо. Нет, с его разумом все ладно. В груди тоже не осталось и следа той самой, до полусмерти испугавшей его боли, а вдобавок давал себя знать обыкновенный и вполне здоровый голод. Владыка Элронд явно ошибся… Куда больше Трандуила занимал вопрос, как он добрался до дворца, не запомнив ни минуты своего пути, а главное, как мог в беспамятстве завести Орме в станок, напоить его и только тогда обвалиться мешком на солому. Чушь какая-то… Раздраженно заглянув в опустевшую кружку, Трандуил не без труда встал с кровати и отправился переодеваться к ужину: на нем все еще был утренний камзол – пропыленный, облепленный соломинками и заметно смердевший застоявшимся потом. Брезгливо развязывая шнуры, король ощутил, как в рукаве камизы что-то мешает. Не иначе, и туда набилась солома… Сбросив камзол, Трандуил полез пальцами под кружева, обрамляющие рукав, и тут же ощутил шероховатый сгиб бумаги. Осторожно взялся за уголок, высвободил бумагу и развернул. Короткая записка, запечатанная кляксой корабельной смолы, гласила: "Мой светлый король, Заклинаю тебя всеми Валар – больше никогда не посещай верфи в одиночку. Тебе там грозит опасность, страшная опасность, которую ты не сможешь ни предвидеть, ни распознать. Остаюсь верен тебе и престолу, Сарн, второй сотенный королевской гвардии". Минуты шли, а Трандуил стоял с запиской в руке, не понимая, жертвой какой жестокой шутки только что стал, но точно зная теперь, почему Орме подпустил к нему неведомого спасителя… КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ