Закадычные враги

      После того знаменательного понедельника жизнь пошла своим чередом. Ребята активно занимались концертом, много репетировали, вносили коррективы в сценарий, отсматривали номера других классов.       Учёба после примирения двух учителей пошла в гору. На уроки больше не было страшно ходить, потому что теперь на них было интересно, а главное - познавательно. У Серёжи было ощущение, что Арсения Сергеевича просто подменили. Если раньше он кое-как, тупо по учебнику давал тему, то теперь Попов подолгу разбирал все нюансы задач, объясняя непонятные ребятам вещи каким-то своим, более понятным, нежели в учебнике, методом.       Дима же с Машей, которые никогда не имели особой тяги к литературе, сейчас упивались произведениями классиков, которые им задавал Антон Андреевич. Сухие скучные сочинения остались в прошлом, на смену им пришло активное обсуждение произведений, которое давало в разы больше пользы. Шастун придумывал ребятам необычные задания, например, когда они проходили «Преступление и наказание» Достоевского, Дима был приглашён на роль Раскольникова. Он весь урок провел сидя за столом учителя, рассказывая историю от первого лица, именно так, как по мнению Димы, всё ощущал и чувствовал Родион.       В общем, два учителя стали упорно работать на результат, но времени всё равно катастрофически не хватало, и вопрос о назначении дополнительных уроков стоял очень остро.       — Надо договориться по поводу дополнительных, — плюхаясь на стул в школьной столовой говорит Арсений.       — И тебе привет, Арс, — недовольно бубнит Хилькевич.       Антон же только тихо смеётся, качая головой из стороны в сторону.       — Ага, привет, — бросает Попов, на что Аня закатывает глаза. — Так что по поводу дополнительных?       — Сам не знаю, у ребят сейчас репетитор на репетиторе, — хмурясь, говорит Шастун. — Выходные занимать было бы просто тиранией чистой воды…       — Согласен, но мы можем сделать занятия на каникулах, — выпаливает Арсений и после этого Аня давится своим кофе.       — Ты с ума сошел? Знаете, куда они вас пошлют, если вы им предложите учиться на каникулах? — говорит Хилькевич.       — Ну, а что нам остается? — пожимает плечами Попов.       — Может быть, они и согласятся, — задумчиво тянет Антон, опуская и вынимая из чашки пакетик с чаем.       — Я придумал кое-что, — начинает быстро говорить Арсений, ёрзая на стуле, — смотрели фильм «Эксперимент: Волна»?       Шастун и Аня только переглядываются, отрицательно качая головами.       — Короче, фильм про то, как учитель пытался в своём классе построить нацистскую систему…       — Воу-воу, Арс! — Антон со смехом вытягивает руки вверх, а Хилькевич просто, округлив глаза, уставляется на Попова.       — Да вы дослушайте! — восклицает Арсений. — В его классе были ученики, сильные в разных предметах. Он их рассадил так, чтобы за одной партой сидели, например, гуманитарий и технарь. Тогда они хочешь не хочешь помогали друг другу, и их успеваемость росла!       — Прям как мы в первом классе, — усмехается Шастун.       — Да… — с улыбкой протягивает Арсений, погружаясь в воспоминания.       Когда-то давно они с Антоном действительно сидели за одной партой. Они всегда помогали друг другу на самостоятельных и контрольных. Маленький Арсений уже тогда был способным к математике, поэтому легко решал и свой вариант, и вариант Шастуна. Антон в свою очередь писал за Арсения сочинения и перед сдачей самостоятельных работ быстро проверял написанное Поповым и исправлял ошибки. Мальчики даже часто задерживались после уроков в библиотеке, чтобы вместе сделать домашнее задание.       — Эй! — Аня щелкает пальцами перед лицами мужчин, из-за чего они быстро смаргивают, разрывая зрительный контакт.       — Так…о чём я говорил? — хмурится Арсений, зачем-то похлопывая себя по груди и рёбрам, как будто искал что-то в карманах.       — Ты говорил о том, что хочешь стать фюрером, — язвит Хилькевич, на что Антон заливается смехом, легонько толкая улыбающуюся девушку плечом.       — Не говорил я такого! — возмущается Арсений. — В общем, я предлагаю сделать совместные дополнительные занятия по подготовке к экзаменам для наших классов.       — То есть мы их объединяем? — поднимая брови, спрашивает Шастун. — А ты уверен в том, что твоим надо по сотому кругу объяснять то же самое? Мои-то чайники в математике…       — Поверь, мои иногда такие тупые ошибки делают, что смешно, — говорит Арсений. — Они сразу берутся за сложное, а лёгкие задания делают кое-как и слишком уверенно, поэтому и допускают промахи.       — И ты хочешь их рассадить так, чтобы гуманитарий сидел с технарём? — уточняет Шастун.       — Именно, потому что в случае, если кто-то что-то не поймёт, сосед по парте ему объяснит, — хлопая в ладоши, говорит Арсений.       — А в этом есть смысл, — протягивает Антон и переводит взгляд на Аню. — Что думаешь?       — Я думаю, что вы в конец долбанулись, — строго говорит Хилькевич. — Собираетесь использовать в преподавании фашистские методики!       — А ЕГЭ, по-твоему, не фашизм? — поднимая одну бровь, спрашивает Арсений.       — Раунд, — сквозь смех говорит Антон, отбивая Попову пять.       — Какие же вы придурки, — закрывая лицо рукой, говорит Аня. — Но какими бы придурками вы ни были, вы мои друзья, поэтому я хочу пригласить вас на мой день рождения, который будет в субботу.       — Я свободен, — пожимая плечами, говорит Арсений и тянется к кружке Шастуна.       — Я тоже, спасибо за приглашение! — улыбаясь, говорит Антон, в последний момент отодвигая кружку от загребущих рук Попова.       — Отлично! Время и место сообщу позже, — расплываясь в улыбке, говорит девушка и встает. — Звонок скоро, не задерживайтесь.       — Хорошо, до встречи! - бросает Антон, поднимая одну руку.       — Забухаем за Анькин счёт, красота, — ухмыляясь, говорит Попов, отпивая чай.       — Тебе вообще пить должно быть запрещено законом, — разворачиваясь к коллеге, говорит Антон, и его глаза сразу расширяются. — Арс, это мой чай!

***

      — Маша, это мой друг! — кричит Дима и тянет Серёжу за лямку рюкзака, пытаясь оторвать Матвиенко от девушки.       — Ладно, договорились, — улыбаясь, словно дурак, говорит Серёжа, пятясь назад, потому что Позов тащит его за рюкзак, как бурлак. — Я напишу!       — Да иди уже, — Маша смеётся, машет рукой Матвиенко и убегает на урок.       Когда девушка скрывается за дверью кабинета, Серёжа резким движением скидывает с себя рюкзак, заставляя тянущего его Диму впечататься лбом в пол.       — Ай! — восклицает Позов, потирает ушибленный лоб и перекатывается на спину, раскидывая руки и ноги в стороны.       — Она согласилась, она согласилась, — Серёжа начинает скакать вокруг распластавшегося друга. — Мы в субботу пойдём с ней гулять!       — Ты хоть придумал, куда? — смотря прямо в потолок, спрашивает Дима.       — Думаю на Красную площадь, там всё очень красиво украсили к Новому году! Повсюду огоньки, девочки от этого тащатся! — тараторит Матвиенко и, проследив за взглядом друга, поднимает голову к потолку. — Чего ты там увидел?       — Звезда кремля,— указывая куда-то вверх, говорит Дима. — И вот он я! — ещё сильнее разводя руки и ноги, говорит Позов.       Серёжа после этих слов резко опускает голову и встречает взгляд друга, после чего они взрываются от хохота.       — Понабрал себе в школу наркоманов… — ворчит Павел Алексеевич, скрываясь за дверью своего кабинета.