Закадычные враги

      — Когда всё успело зайти так далеко? — задумчиво спрашивает Антон, сидя за собственным столом, в то время как Арсений сидит на парте напротив учительского стола.       — Не знаю, но мы с тобой конкретно накосячили, — скрещивая руки на груди, говорит Попов.       — Мягко сказано, — усмехается Шастун. — Как мы будем это расхлёбывать теперь?       Антон поднимает взгляд на Арсения, который внимательно смотрит ему в глаза, что-то обдумывая. Он словно пытается подобрать нужные слова или вовсе решить, стоит ли говорить то, что он хотел сказать.       — С чего вообще всё началось? — тихо спрашивает Попов, продолжая смотреть в самую душу Шастуна.       Антон пытается вспомнить. Ведь когда-то давно они были хорошими друзьями, помогали друг другу, ходили вместе домой, гуляли после уроков. Но в какой-то момент всё пошло по наклонной, Шастун изо всех сил пытается найти точку отсчёта, но не может.       — Честно? Я не помню… — говорит Антон, не разрывая зрительного контакта с Поповым.       — Вот и я не помню, — протягивает Арсений.       Мужчины какое-то время смотрят друг другу прямо в глаза, но потом заходятся в истерическом хохоте. Арсений ложится спиной на парту, закрывает лицо руками, пытаясь хоть как-то успокоиться. У Антона же начинают слезиться глаза, и он просто встает, начиная ходить по кабинету кругами.       — Мы, — сквозь смех говорит Попов, пытаясь слезть с парты, — не помним, почему воюем! — после этих слов Арсений просто сваливается на пол, а Антон пытается не задохнуться от новой волны смеха.       Картина была по-настоящему пугающей. Двое взрослых мужчин, одни в кабинете, бьются в припадке истерического хохота.       Павел Алексеевич уже подумывал вызвать скорую, а лучше скорее сразу звонить в психушку. Полчаса назад он отчитывал этих двоих за их дурость, и они оба выглядели хмурее тучи, а теперь им было очень даже весело. Несостыковочка.       — Вы уверены, что здоровы? — спрашивает директор, наблюдая за тем, как мужчины вздрагивают.       Антон резко поворачивается в сторону двери, утирая слёзы, а Арсений кладёт одну руку на парту, используя её как опору, чтобы подняться.       — Извините, Павел Алексеевич, — говорит Попов, откашливаясь. — Мы просто вспомнили кое-что, — Арсений косится на Антона, и они снова прыскают со смеху.       — Как меня угораздило взять вас на работу? — говорит Добровольский, зажимая переносицу. — Вас даже к детям подпускать нельзя! Ладно, пойдёмте, покажу вам кое-что, — после этих слов директор выходит из кабинета.       Учителя только переглядываются и направляются за Павлом Алексеевичем.       Мужчины всё время идут молча, но чем ближе они подходят к назначенному месту, тем громче становятся звуки разговоров и смех.       — Вот, полюбуйтесь, — говорит Добровольский и аккуратно открывает дверь в актовый зал.       Перед учителями открывается очень занимательная картина. Оба их класса сейчас сидят в зале, а на сцене Дима и Серёжа разыгрывают какую-то сценку. Маша же в это время стоит у края сцены и спрашивает что-то у ребят, сидящих в зале. После того как её удовлетворяет ответ, она поворачивается к парням, задавая новую ситуацию. Тогда замершие парни снова «оживают» и начинают творить какое-то безумие на сцене, но судя по громкому смеху зрителей, они все делали правильно.       — Учитесь, — коротко говорит Павел Алексеевич и тихо выходит из зала.       Ребята были так погружены в процесс, что даже не заметили учителей, которые сели на задние ряды, наблюдая за репетицией.       — Кажется, наши дети оказались умнее нас, — улыбаясь, говорит Арсений и поворачивается к смеющемуся над очередной шуткой Серёжи и Димы Антону.       — Наши? — округляя глаза, но продолжая широко улыбаться, спрашивает Шастун.       — Ну, а чьи? — пожимая плечами, говорит Арсений и переводит взгляд на сцену.       Антон ещё какое-то время изучает профиль мужчины и отмечает, что Попов красив. Не то чтобы он не замечал этого раньше, просто сегодня он открылся для него с какой-то другой, ещё неизведанной стороны.       Он привык видеть его злым, раздраженным, хмурым. Сейчас же Арсений широко улыбается, а ещё пятнадцать минут назад его лицо выражало раскаяние. Такого Попова Антон не знал.       — Ты сейчас во мне дыру прожжёшь, — ухмыляясь, говорит Арсений, не разворачивая головы.       Шастун же только быстро смаргивает и чувствует непонятную неловкость, словно его поймали на чем-то сугубо личном, можно было даже сказать, интимном.       — Извини, — бормочет Антон и разворачивается в сторону сцены.       — Да пялься, мне не жалко, — смеётся Арсений.       — Нарцисс, — фыркает Шастун и закатывает глаза, но улыбки сдержать не может.       — Нормально же общались, чего ты начинаешь?! — наигранно возмущенно говорит Попов и разворачивается всем корпусом к Антону.

***

      — Ладно, нам достаточно, — сквозь смех говорит Маша. — Стоп!       После этих слов Серёжа и Дима останавливают свою импровизацию, под громкие аплодисменты отбивая друг другу пять.       — Давай на поклон, — с широкой улыбкой говорит Матвиенко, подводит друга за руку к краю сцены.       Все ребята встают со своих мест, благодаря парней звонкими хлопками и криками. Откуда-то сверху слышится громкое «Браво», и все ребята резко разворачиваются в сторону спускавшихся с верхних рядов учителей.       — Это было круто, — с широкой улыбкой говорит Антон Андреевич. — Вы это сами придумали?       — И да, и нет, — произносит Маша, широко улыбаясь. — Мы просто в интернете нашли видео с выступлений театра импровизаций и решили реализовать!       — В любом случае, это очень круто, вы молодцы! — хвалит ребят Арсений Сергеевич, но резко его лицо становится серьёзным. — Я думаю, нам с Антоном Андреевичем стоит извиниться перед вами, ребята…       Все ученики замолкают, внимательно слушая учителя.       — Из-за нашей глупой вражды пострадали больше всех именно вы, — произносит Попов тихо и смотрит куда-то себе под ноги, а весь его вид говорит о том, что ему стыдно. — Но я рад, что вы оказались умнее и выше этого. Очень приятно видеть вас…дружными, — после этих слов учитель поднимает голову и обводит взглядом учеников.       — Я сейчас расплачусь, — скулит Антон Андреевич, и зал взрывается от хохота.       Может быть, два учителя и не помнили, с чего началась эта война, но если вы спросите, с чего начался их мир, то они назовут вам именно этот день.