***
— Я такой дурак, честно, я ни хрена не знаю! Утром в четверг Серёжа весь на взводе ходил туда-сюда перед Машей и Димой, которые с преспокойным видом сидели на диване в школьном коридоре. — Серёж, меня уже укачало, прекрати, — закатывая глаза, говорит Дима, а сидящая рядом Маша тихо смеётся. — Правда, Серёж, успокойся. Это же просто пробный экзамен, чтобы мы могли проверить свои знания, — спокойно говорит Маша, дружелюбно улыбаясь. — Пробник покажет, что я ни черта не знаю, но это-то я и так знаю! —выпаливает парень, заставляя друзей рассмеяться. — Какая же ты истеричка, армян, — сквозь смех говорит Дима. — Минуточку внимания, — из кабинета выходит Антон Андреевич к ожидавшим начала экзамена старшеклассникам. — Через пятнадцать минут мы уже начнём. Надеюсь, все успели по спискам посмотреть, кто в каком кабинете пишет? Встретив положительный ответ, учитель одобрительно кивает. — Молодцы! Как вы уже знаете, в каждом кабинете будет сидеть наблюдатель. Сразу предупреждаю, что каждый наблюдатель ни черта не понимает в математике, — Антон Андреевич улыбается, встречая короткие смешки. — Сделано это специально, чтобы вы не нашли повода жульничать, да и чужие учителя более объективны. — То есть Арсения Сергеевича нам не ждать? — гоготнув, спрашивает Дима, так же вызывая смешки других ребят. — Ну, если только он через окно попадёт в кабинет, перед этим забравшись на дерево, — с улыбкой отвечает Шастун. — Чёрт! Весь план мне запорол! — раздается из другой части школьного коридора голос Арсения Сергеевича. Учитель медленно подходит к столпившимся ученикам, здороваясь. — Все готовы? — серьёзно спрашивает Попов. Кто-то из старшеклассников, а точнее ученики самого Арсения Сергеевича, активно кивают, а кто-то, как Серёжа, низко склоняют головы в желании исчезнуть или хотя бы стать невидимым. — Ребята, я бы хотел заранее вас попросить не тащить в кабинеты шпаргалки, телефоны и так далее, — привлекая внимание, говорит Антон Андреевич. — Это пока что пробный экзамен и проводится он специально для вас, чтобы вы могли проверить свои знания! Поэтому давайте без глупостей, — Шастун обводит всех учеников взглядом. — Ну, всё, оставляем вещи в коридоре и расходимся по своим кабинетам, — хлопая в ладоши, говорит Антон Андреевич. Серёжа начинает хныкать, скидывая рюкзак, но на его плечо ложится рука, легонько сжимая. — Не переживай, если завалишь, мы тебе с Димой поможем всё наверстать, — быстро говорит Маша, улыбается и направляется в сторону своего кабинета. Матвиенко же чувствует, как отметка его настроения растёт в геометрической прогрессии. Он не может сдержать улыбки и, кажется, краснеет, потому что Дима закатывает глаза. — Давай, удачи, — быстро говорит Позов, отбивая пять другу. — И тебе! — бросает Серёжа и направляется на свою верную смерть.***
Так же прошел и следующий учебный день, потому что выпускники в пятницу писали ещё один пробный экзамен, но уже по русскому. Тогда-то уже Матвиенко почувствовал себя в своей тарелке, будучи абсолютно уверенным в своих силах. Наблюдающие, так же как и на прошлом экзамене, были учителя, которые вели другие предметы. Поэтому Серёже пришлось немного понервничать под пронзительным взглядом Попова. Учитель смотрел на него так, словно Серёжа был весь увешан шпорами, хотя на самом деле он не принес ни одной. После того, как все пробники были написаны и ребята могли со спокойной душой выдохнуть, учителя же с головой погрузились в проверку работ.***
У Арсения не было совершенно никакого желания работать в свой законный выходной, но он понимал, что такова тяжёлая доля учителей. Фактически ты постоянно находишься на работе, потому что в любой момент тебе может позвонить твой ученик и попросить о помощи. Павел Алексеевич предусмотрительно заявил, что классные руководители не будут проверять работы своих классов. Поэтому Арсений был вынужден томиться в ожидании результатов своих учеников и сидеть за проверкой чужих работ. В это же самое время Антон и Аня тонули в сочинениях, пытаясь проверять работы не слишком лояльно, но и не жестить. Пока что те результаты, которые вырисовывались после проверки почти половины работ, очень даже обнадеживали, но ещё было над чем работать. — Всё, я больше не могу! — выпаливает Хилькевич, откидываясь на спинку стула. — Ань, осталось чуть-чуть! — умоляюще смотря на девушку, говорит Антон. — Чуть-чуть? Мне ещё весь твой класс проверять! — вздыхает девушка и встает, потягиваясь. — Давай перерыв, пожалуйста? — Ладно, давай, — уступает Шастун, потому что Аня действительно выглядит замученной. — Слушай, — Хилькевич идёт к учительскому столу, чтобы поставить чайник,— у вас с Поповым вроде как теперь мир? — Вроде как, — протягивает Антон, откладывая проверенные работы на другую парту, чтобы они не мешались. — Так заметно? — Не знаю, как другим, но мне да, потому что Арсений только со мной и общается, точнее… я общаюсь с ним, — задумчиво говорит Аня, смотря на закипающий чайник. — Может, тебе его ещё и жалко? — ухмыляясь, спрашивает Антон и достает из шкафчика кружки, упаковку с печеньем, растворимый кофе и пакетик чёрного чая. — Он не такой плохой, как кажется, — говорит Аня, наливая кипяток в поставленные Шастуном кружки. — Просто он не считает нужным сдерживаться. — Мягко сказано, — бубнит Антон, помешивая растворимый кофе. — Зато он не боится быть самим собой. Всегда говорит правду, даже самую жестокую, ничего не таит, говорит, как есть. Многим этого качества не хватает, — говорит Хилькевич, отпивая чай. — Не знаю, насколько это качество полезно школьному учителю, — Антон ухмыляется и садится на первую парту напротив учительского стола. — Как раз учителю оно и полезно, — садясь напротив коллеги, говорит Анна.— Дети, они же всё время витают в облаках, живут в грёзах. Такой человек, как Арсений, может спустить ученика с небес на землю. — Ага, — прыская, говорит Антон. — Сказать ребенку что-то вроде: "всё тленно, и, вообще, ты тупой и ни на что не способен. Теперь живи с этим". — Дурак, — тихо смеётся Хилькевич, пряча улыбку за кружкой. Учителя ещё какое-то время разговаривают на отвлечённые темы, но потом снова принимаются за работу. Антон замечает, что во время проверки работ одиннадцатого «А», Аня непонимающе хмурится, многое перечеркивая в бланках. — Что? — не выдерживает Шастун, после того, как Хилькевич уже в открытую уставляется на него. — Ты уверен, что именно ты у них ведешь уроки, а не какой-то другой человек? — Ну, если только я болен шизофренией... — протягивает Антон. — Это же просто кошмар, в прошлом году они бы и то лучше написали, — хмурясь, говорит Аня, буквально прожигая взглядом Шастуна. Антон же только тупо опускает взгляд, уставляясь в работу, которую он проверял ранее. Аня ещё какое-то время смотрит на профиль коллеги, но потом её лицо озаряет догадка. — Только не говори, что ты это специально… — тихо говорит Хилькевич, умоляюще смотря на Антона. Шастун же снова молчит, не зная, как он может в данном случае себя оправдать. Потому что и оправдания ему нет.