***
А вот Дима проклинал свой будильник, который звонит слишком тихо, и мелодия у него такая убаюкивающая, что он умудрился проспать. Первым уроком стояла литература, и опаздывать на неё было никак нельзя, поэтому Позов с бутербродом во рту носился по всей квартире в поисках учебников. Ведь делать уроки в одном месте - это для слабаков. Надо делать их на кухне, в гостиной, в своей комнате, в ванной (да, и такое бывало). Автобус, как назло, едет со скоростью черепахи, и Дима с протяжным стоном упирается головой в поручень. Охрененное начало дня. Когда же автобус, наконец, доезжает до нужной остановки, Позов буквально вылетает из транспорта и бежит к школе. Он опаздывал на десять минут и еще надеялся, что его пустят.***
— Серебряный век — это относительно небольшой, но значительный период развития русской литературы. По силе и энергии… — Антона прерывает тихий стук в дверь и жалобное: «можно войти?». Весь вид Позова говорит о том, что он очень торопился на урок и действительно раскаивается за опоздание. Антон прекрасно понимает положение парня. Он сам когда-то был учеником и студентом и не раз опаздывал. Шастун уже был готов бросить короткое «входи», как вдруг в нём проснулась упёртость. Во-первых, сейчас он вёл урок у одиннадцатого "А". Во-вторых, Дима опоздал на урок, что является проявлением неуважения к учителю. В-третьих, Арсений не оставил ему километровой записки с благодарностями за куртку, да еще и стебал кличку его пса. Как это связано с Димой? Да никак, он просто под руку попался. — Нет, сиди в коридоре и не срывай урок, — сухо произносит Шастун и продолжает лекцию. Диму же провожают сочувственные взгляды одноклассников.***
9:20 «Поз» Ты был прав, Антон Андреевич просто душка)) 9:20 «Рахат-лукум» Выставил? 9:21 «Поз» Ага, сижу напротив вашего кабинета, думаю завыть от тоски… — Матвиенко, я тебе не мешаю с Димой переписываться? — голос Арсения Сергеевича раздаётся прямо над Серёжей. Парень мысленно матерится и закрывает глаза. — Простите, этого больше не повторится, — чеканит Матвиенко и кладет телефон в карман брюк. — Сегодня точно не повторится, на выход, — спокойно произносит учитель и протягивает руку в сторону двери. У Серёжи уже не находится сил на то, чтобы пререкаться или как-то себя оправдать. Он молча собирает вещи и идёт на выход. Выйдя из кабинета, он сразу же наталкивается на удивлённый взгляд Позова. — Я пришёл скрашивать твоё одиночество, друг! — наигранно радостно говорит Матвиенко и плюхается на диван рядом с Димой. — Тебя-то за что? — Я тебе на смс отвечал, — протягивает Серёжа, рассматривая носы своих кед. — Блин, прости! — Всё в порядке! А тебя за что? Опоздал? — Ага… Парни ещё какое-то время разговаривают о всякой ерунде, съедают на двоих все запасы еды, которые мамы собрали им на весь день, и сидят в интернете, показывая друг другу смешные картинки. Но в какой-то момент их дружескую идиллию разрушают тихие шаги. — Чёрт, — шепчет Матвиенко и смотрит куда-то за плечо друга. — Что там? — так же тихо спрашивает Дима, не оборачиваясь, потому что судя по взгляду Серёжи за ним, как минимум, стоит Сатана. — А вы какого лешего тут сидите? — голос Павла Алексеевича заставляет вздрогнуть парней и Диму в страхе обернуться. — Прогуливаем? — Нет, нас выгнали, — мямлит Сережа и уже представляет, какой втык его ждет от родителей. — Классика, — ухмыляется директор. — Дайте угадаю, — Добровольский указывет на Диму, — тебя выгнал Антон Андреевич, а тебя, — палец переходит на Матвиенко, — Арсений Сергеевич. — Да, — хором говорят ребята и переглядываются. — Понятно, — тяжело вздыхает директор и стягивает с себя шарф. — Подойдите после этого урока каждый к своему учителю и попросите их зайти ко мне в кабинет после пятого урока. Друзья снова переглядываются, не понимая, почему именно учителей директор вызывает к себе, а не их. — И вы нам даже ничего не скажете? — осторожно спрашивает Дима. — У меня нет ни сил, ни настроения читать вам нотации, так что сидите тихо до конца урока и выполните мое поручение, — спокойно говорит Павел Алексеевич и направляется в сторону своего кабинета.***
Арсений и Антон сидят на разных концах дивана в ожидании директора. Каждый погружён глубоко в свои мысли. Поэтому Добровольскому приходится пощёлкать пальцами перед глазами мужчин, чтобы они его заметили. — Уснули, оболтусы? Оба учителя вздрагивают, переглядываются, медленно направляются за Павлом Алексеевичем и заходят в просторный кабинет. Убранство помещения было простым и не нагруженным. Посередине стоял стол, расположенный буквой Т, во главе которого сел директор, а мужчины - друг напротив друга. — Ну, рассказывайте, — протягивает Добровольский и берёт в руки чашку с кофе, — за что выгнали с первого урока Матвиенко и Позова. — Дима опоздал, — говорит Антон, смотря на сложенные перед собой руки. — На сколько? — на удивление вопрос последовал не от директора, а от Арсения. — Я не смотрел на время, — Шастун с нахальным видом поднимает голову и впивается взглядом в коллегу. — Если бы вы были достаточно образованным, Антон Андреевич, — Попов наклоняется ближе к мужчине через стол, ухмыляясь, — то знали бы, что по этикету можно опаздывать на пятнадцать минут. Дима же опоздал на десять, я спрашивал. «Раунд», — думает Павел Алексеевич, но вслух не произносит. — Это ты мне будешь говорить про этикет? Человек, который нахамил ученику? — отвечает Антон на выпад Арсения. — Если ты про Матвиенко, то я ему не хамил, — выпаливает Попов. — Действительно, ведь фраза «не твоего ума дело» вполне себе вежливая, — видя начинающего закипать Арсения, Шастун не может сдержать победной ухмылки. — Можете гордиться своими учениками, Антон Андреевич, они у вас ещё те стукачи, — говорит Попов и откидывается на спинку стула, продолжая сверлить взглядом мужчину напротив. — Это не он мне рассказал, это я сам услышал, когда шел мимо вашего, Арсений Сергеевич, кабинета. — Класс, ты можешь собой гордиться! — прижимая ладонь к груди, говорит Попов. — Ты — главная крыса школы! — А мы уже на "ты"? — поднимая одну бровь, спрашивает Антон. — Не привык официально обращаться к крысам. — Тогда я, пожалуй, тоже перейду на "ты", не против? С неудачниками на "вы" разговаривать как-то уж больно вежливо, — скрещивая руки на груди, говорит Антон. — И в чём же это я неудачник?— ухмылка сразу сползает с лица Попова. — Ну, не меня же девушка бросила, потому что я истеричка, — улыбаясь в тридцать два зуба, говорит Шастун. — Ах ты!..— шипит Попов и пытается через стол схватить Антона, но тот вовремя уворачивается, да и громкий голос директора заставляет Арсения остановиться. — Так! Замолчали оба! Вы бы себя слышали, ведёте себя как бабы базарные! Понимаете вы или нет, два дебилоида, что речь даже не о вас идёт, а об учениках! Они ни в чем не виноваты, они за знаниями сюда пришли, а не смотреть на мыльную оперу под названием: «Попов и Шастун чупа-чупс не поделили»! Арсений с напряжённым видом садится обратно в кресло и отворачивает голову в сторону. — У детей, чёрт возьми, есть родители, и если до них дойдет информация о том, что вы их детей просто так гнобите, огребёт вся школа! С этого дня я запрещаю вам отыгрываться на учениках, поняли?! Подкладывайте друг другу под задницы кнопки и подушки-пердушки, но чтобы детей не втягивали во всё это, поняли?! Тишина и сопение. — Я не слышу?! — громче повторяет Павел Алексеевич. — Поняли, — одновременно протягивают учителя. — Вот и славно, свободны, — говорит директор, зачёсывая рукой выбившуюся прядь волос. Оба мужчины молча выходят из кабинета и идут по коридору в сторону лестницы. — Надеюсь, ты доволен, — бормочет Шастун, буравя взглядом спину Попова. — А ты думал, в сказку попал? — Арсений резко разворачивается, заставляя Антона шарахнуться назад. — Думал, дашь мне курточку поносить, и всё - мы станем с тобой лучшими друзьями? Хрена с два! — Так ты, значит, на человеческое к себе отношение реагируешь? — Антон вплотную подходит к Арсению и сжигает его взглядом. — Завидую той блондинке, что ей удалось от тебя сбежать. Такие мрази, как ты, должны жить одни! Последние слова Шастун буквально выплёвывает в лицо Попову, задевает его плечом и быстро уходит в сторону своего кабинета. Арсению же только и остаётся, что стоять на месте и переваривать сказанное Антоном.«Такие мрази, как ты, должны жить одни!»