***
— Вы злитесь? — дельно поинтересовался за ужином Миракл, когда Огнев, не притронувшись к ужину, спихнул его на пол, разбив тарелку и кружку и вставив, как знак победы, нож в деревянное покрытие стола, оставив знатную трещину и рваную дырку на салфетке. — Нет, — пожал плечами мальчишка, — давай, что ты там принес, — поманил он, подзывая к себе рукой. Миракл подал ему очередное письмо с гербом филина. — Кажется, кто-то горит желанием пригласить меня на очередное свидание… — усмехаясь, пробормотал парень. — Вам льстит внимание мужчины? — Мне? — удивился парень. — О да, — вырвав из стола загнанный собственной рукой нож, мальчишка вскрыл конверт, хотя лезвие затупилось, прорезав дерево. — Я попрошу слуг не точить столовые приборы, мясо вы итак разрезать сможете, — ввернул на действия Нортона дворецкий. Парень закатил глаза, бегая взглядом по строчкам письма. — Миракл, — Огнев поднял взгляд на мужчину, передавая ему письмо и прося зачитать вслух. Миракл удивленно вздернул бровь, но исполнил просьбу: — «Это будет последний бал Лорда»… это угроза или намек в повышении вашего титула? — Миракл кладет письмо перед мальчишкой, возвращаясь на место и забирая со стола вилки, ножи и чайные ложечки. Огнев фыркает — кидаться вилкой для устриц в стену он не собирался. — Приглашение на встречу… очередную, — вздохнул парень и откинулся на спинку. — Бал через две недели? — он пытается мысленно подсчитать, сколько дней прошло с доставки письма Константином и сколько дней он уже в Астрограде. — Семнадцать дней… Вам сообщить время до секунд? — дельно интересуется дворецкий, и Огнев фыркает, спрашивая, когда они уедут отсюда и как долго тут были. — Две недели — не срок. Я предположил, что будет лучше, если вы останетесь в городе и решите все свои вопросы. Возвращаться в Черновод на десять дней нет смысла. Но думаю, вы имеет иное мнение? Парень прикусил щеки изнутри, покрутил супную ложку в руках и лишь легко пожал плечами, соглашаясь. — Я хочу встретиться с Ляхтичем, чисто из интереса. Чтобы узнать, ради чего он так отчаянно ищет встречи со мной. Но с другой стороны… Я понимаю, что это ловушка, но ждать еще почти месяц до встречи — невыносимо, я съем себя от любопытства, - простонал парень, подперев голову руками и выставив локти на стол. Миракл поджал губы и промолчал. — Вы забыли о салонах и театрах, Милорд? — вежливо интересуется мужчина, забирая и супную ложку. Огнев внимательно следит за тем, как мужчина складывает ее в руку, словно это именно она высказала гениальный план, а не Миракл. — Ну да… — хмыкнул, — узнай, когда пройдет самое громкое событие и закажи мне билеты. Такая особа, как Ляхтич, ни за что не пропустит элитное общество, собравшееся в театре на премьеру. — Как прикажете, милорд.***
— Заметь — ты выбрал слишком людное место для моей смерти. Тебя осудят люди. — Я не боюсь этого, в отличие от вас, мой лорд, — Миракл чуть склонил голову в немом уважении перед Господином и отошел от стола на два шага назад. Нортон долго смотрел на два билета, вчитываясь в дату и время. Шесть часов оперной музыки… и всего три антракта. Парень обреченно уронил голову на стол, проигнорировав замечание дворецкого о том, что юноша помнет дорогие билеты. — Я умру со скуки, ага…Почему именно опера? В театре какую-то сатиру показывают, посмеялись бы, — неуверенно предположил парень. Миракл заметил, что элитное общество не интересуется простыми сатирами, за исключением тех случаев, когда их ставят знаменитые писатели и драматисты, а такого в ближайшее время не предвидится. Огнев повернулся. Бумага под его головой зашелестела, отдаваясь в ней неприятным гулом. — Оперный певец — Синур. Он недавно вернулся из мирового турне, изучив культуры многих колоний и мелких деревень, и теперь готов показать миру свои новейшие композиции. Это большое событие в мире культуры… Парень мерно кивал на слова наставника, лениво перекатываясь головой и волосами по бумаге и слушая, как она шуршит. Он думал: раз билеты на концерт певца так мелодичны, то каков же его голос? — Билеты на балконе? — устало вздохнул, подняв взгляд на мужчину. Билет прилип к влажному от пота виску. Миракл наклонился, осторожно убрав его и поправив волосы юноши. — Да. (Прим. от автора — Синур: Рунис; я не смогла использовать полноценное имя Астрагора, просто потому что оно уже фигурировало, а певцу оно как никогда подходит)***
Лайкровая перчатка сжала небольшую трость, наконечник которой поблескивал в темноте фонарей вечернего Лазоря. Казалось, что в центре собрались все возможные извозчики Астрограда. Ярко выражались повозки столичного Маркиза с женой и Графа Лазарева, состоящей из упряжки шести коней. — Как пафосно-то, — протянул мальчишка, выпрыгивая из кареты. Трость как никогда послужила хорошим помощником, помогая не только не упасть, но и не испачкаться после дневного дождя. — Как думаешь, это такое соревнование или Константин так рад за сына? — В следующий раз мне приказать упрячь в повозку восемь лошадей? — в ответ интересуется дворецкий, захлопывая за парнем дверь. Тот пожимает плечами и просит двенадцать лошадей. Миракл легко улыбается. — Культурные люди, аристократия, а в очереди кричат, как нищие в очереди за бесплатным хлебом… Как будто в театре места кончатся, если они зайдут в самом конце. Сами же билеты покупали… — бормочет, когда мимо него проносятся две дамы, придерживающие свои шляпки. Подолы их милых пальто были безобразно испачканы в грязи из-за быстрого бега их каблучков. Миракл проигнорировал данное и приказал извозчику подъехать через пять часов и уточнил, что за час простоя он заплатит. Огнев осмотрел толпу. Где-то впереди мелькнуло лицо Константина, за ним шел его сын, а рядом какая-то неугомонная девица. Она то и дело дергала юношу за плечо и что-то говорила, смеясь. Скорее всего, это была ученица СветлоЧаса, только у них такие воротнички. Из-за того, что Огнева уже несколько раз толкнули, хотя он был далеко от мельтешащей очереди, парень был даже рад, что не прятал оружие ближе к телу. В его руках покоилось излюбленное оружие средних веков — шпага, удачно запрятанная в трость, как в ножны. Экипаж Ляхтича и его названной матери с сестрой прибыл поздно. Нортон заметил его случайно, когда обернулся при входе в двери театра. Их отрезало кучей народа за Огневым, и все, чего удостоился Маркус — это выразительный взгляд и усмешка, что, в принципе, получил и Огнев. Выходя из гардеробной Огнев поправил сине-белую манжету на темно-синем фраке, бутоньеркой которого сегодня служил замысловатый бант, а дополнением стали высокие офицерские сапоги. Наспех надевая белые перчатки, Огнев отдал трость Мираклу, довольно осмотрев получившееся. — Лорд, я чувствую себя породистой болонкой, которую привели как красивое дополнение, — Миракл косо взглянул на одну из таких болонок в руках какой-то дамы. На болонке, как и на ее хозяйке, висел огромный красный бант, который она все пыталась стащить, от чего вертелась в руках женщины. — Тебе не нравится? — хмыкнул Огнев. — По-моему тебе очень идет фрак такого цвета… Коричневый тон вообще твой, леди Инга угадала, восхищаюсь ее пронзительностью. Эта дама меня порой пугает, — тот зябко повел плечами и отряхнул заворот на фраке Миракла. — Тем более бордовый жилет я оставил. Ты же слуга моего дома, и пока от данного звания тебя это не освобождало. — Но мне кажется, вы горите желанием… Я выгляжу лучше, чем некоторые гости. А я слуга, мой Лорд, — коротко напомнил Миракл, вручая трость Огневу. Тот покрутил ее в руках и оперся на нее, ударив каучуковым наконечником об пол. — Ты мой слуга, а не их… И лучше меня ты не выглядишь. Твой наряд дешевле моего на двадцать часов, — язвительно напомнил мальчишка, входя в ложу на балконе, расстроено осмотрев всего шесть мест… С ними еще кто-то сидеть будет. Огнев пихнул тростью сиденье перед собой, посмотрел на номер на билете и вздохнул. Их места были в углу. Хоть в чем-то угадал. — Но почему так далеко? я же не увижу ничего, — пожаловался мальчишка, плюхнувшись на сиденье. Трость повисла на подлокотнике. — Вы аристократ, сэр, из вышей касты, вам не пристало сидеть в первых рядах, где видно лишь оркестровую яму, — напомнил Миракл, передав программку и позолоченный маленький бинокль. — А можно мне солдатский? Там все видно… А не это издевательство над людским зрением, — придирчиво покрутил в руках бинокль и попытался в нем увидеть еще темную и задернутую шторами сцену. Увидел чью-то плешь, о чем радостно сообщил Мираклу, тыкнув пальцем в ряды непонятно куда, но был уверен, что Миракл его поймет. На темную сцену смотреть было неинтересно, а на освещенных и бегающих людей — даже очень. Вот у дамы шляпка выпала, и на нее кто-то наступил. Дама зла, а еще у нее такое декольте, что мужчина, наступивший на шляпку, смотрит лишь туда, о чем-то жарко уверяя. Но это скучно… Вот у кого-то на рубашке пуговица порвалась и вывалился живот, жена чиновника пытается очень быстро застегнуть фрак. Вряд ли кто-то кроме Огнева это видел. Миракл пожурил, говоря, что это неприлично. Огнев оспорил, заявив, что Мираклу просто тоже хочется, но он слишком воспитанный для этого… А потом парень натыкается на двух курсистов, в темных пиджачках с характерной бежевой рубашкой. Один другого гладит по колену, полагая, что девушка рядом не видит. Девушка и правда это не видела, она все смотрела на ряды, кого-то ища. — Миракл, а знаешь, что там… — оживленно пробормотал парень, прикусывая губу, всматриваясь в парней и жалея, что нельзя приблизить. Неприлично в такое лезть, но тогда не следовало давать в руки юноши такую игрушку. Огнев чувствовал укол вины, но кто узнает?.. — Это неприлично, вы нарушаете чьи-то личные границы, — вздыхает Миракл, опуская руку, в которой Огнев держит бинокль. Тот так и не увидел, чем все закончилось после того, как один закинул другому руку на плечо, как бы случайно роняя на талию. Больше он их отыскать в куче людей не смог. А после вовсе явилась шумная семья какого-то Виконта из Хрустальных гор, который специально явился сюда для такого события и все пытался увлечь в беседу Нортона. Тот отстраненно кивал, единожды пожав руку Господину. Господин все говорил и говорил, его женушка нарочно посадила их дочь ближе к Мираклу и Огневу, это было ясно после того, как она поменялась местами со своим братом. Того, как и Огнева, кажется, не очень заботила опера. — Я все говорю и говорю, — усмехнулся мужчина. — Простите мне это… Я все так и не узнал, как зовут вашего спутника Миракл? Вы не похожи на родственников, простите мне это нахальство, — засмеялся мужчина. Огнев в это время пытался выискать взглядом или тех парней, или новых, или найти Лазаревых, а возможно и Ляхтича, изредка осматривая наполняющиеся балконы. Усмехнувшись, парень понял, что, видимо, костюм Миракла сыграл должную роль и его приняли за аристократа. Как мало нужно для того, чтобы к тебе относились как к божеству. Удачный костюм. — Вы друзья? Или же коллеги по какому-то бизнесу? Ох, простите за такие вопросы… — Огнев чувствовал, что мужчине ни разу не жаль, и он ни разу не просит прощения, но с интересом наблюдал за тем, как Миракл вежливо улыбается, пытаясь что-то сказать. Но его все время перебивают. — О нет, все не так, — вздохнул Миракл. — Это мой камердинер, — фыркнул Огнев, не выдержав, потому что нашел кое-что интересное среди зрителей, и их беседа отвлекала. — О, вот как, — мужчина не потерял своего запала. — Так вы высокопоставленная личность? Девушка рядом с Мираклом расцвела, хотя до этого влюблено смотрела на комнатного дворецкого Огнева. — Лорд Нортон Огнев, — оторвавшись от бинокля, вздохнул парень, едко улыбнувшись мужчине. — Увы, титула пока нет. Мой отец умер до того, как передал мне его. Знаете, Герцоги мрут как мухи во время революций, и все такое… — изобразил какой-то замысловатый жест рукой в воздухе, который должен был все объяснить, и толкнул Миракла в плечо, поднося к его глазам бинокль. — Это сейчас модно что ли? — хихикнул, коротко скосив взгляд на мужчину, который тут же начал бормотать извинения, а после и вовсе заткнулся. Двое мужчин со сплетенными пальцами явно не вызывали такой восторг в душе Миракла, как у Огнева. Тот выглядел, как маленький ребенок, словно впервые услышал бранное слово. — Это была плохая затея, — заметил дворецкий, и Огнев согласился. Хорошее дело оперой не назовут. — Вы что, никогда не знали о таком? — тихо поинтересовался дворецкий. — Тыщ-щу раз, — задорно выдал, отбирая бинокль, и Миракл пробормотал, что все манеры юноши, кажется, высосал бинокль. — Просто я не думал, что так при всех… Когда Огневу надоело играть в смотрящего, в зале погасли все свечи. Это ознаменовалось всеобщей тишиной. Дирижер взмахнул палочками вверх. Все приготовились, в центр вышел хозяин театра и что-то говорил. Слышно его было не очень, и Огнев искренне подумал, что так будет всю оперу. Видимо все его развлечение — это бинокль. Хотя в темноте одним поглаживанием колена точно все не закончится… Огнев с готовностью сжал ручку бинокля. А потом свет погас… Мелодия, пронзившая тишину, заставила Огнева вздрогнуть. На секунды даже дурно стало, потому что кроме музыки не было слышно ничего, даже собственного дыхания. Мрачное начало возвещало выход на сцену человека в черной мантии. Из-под нее выбивались края чего-то белого. Огнев неудачно подумал о крыльях. К мелодичной музыке рояля присоединились скрипка, виолончель, трубы, образуя единый хор и замирая с указанием дирижера, который взмахнул руками вверх, делая паузу. Огнев поднес к глазам бинокль. Уставился на сцену. Мантия тенью слетала под ноги, и на сцене среди всего ее величия остался лишь один человек, довольно странно смотревшийся на ней с такой высоты. В стеклах бинокля отразилось тонкое лицо, украшенное большими глазами и длинными, достающих до плеч, светлыми волосами, местами собранными в косу. Мелодия, состоящая из одной флейты и легкой мелодии рояля, вызывала чувство, что на сцене действительно что-то волшебное. — Ты сказал — певец, — прошептал Огнев, Миракл кивнул. На сцене мужчина, в бинокле нечто другое, — но… — Прекрасное смешение мужского и женского начала, мой сир, — подсказал дворецкий и приложил к губам палец, беззвучно говоря: «Ария. Слушайте». Огнев отстраненно кивнул и направил взгляд на юношу на сцене. Длинная туника по подобию одеяния древнего мира обвивала его фигуру, и хотя Огнев пытался найти хоть какую-то грудь — это было безуспешно. Верх туники разошелся, когда певец взмахнул рукой вверх, обнажая худощавое, но крепкое мужское тело. Парень в нетерпении облизывал губы, ожидая, когда тот запоет. Голос пронзил пространство зала, не идя ни в какие уступки с тихим голосом директора театра. Юношу слышали все, даже, наверное, в гардеробе было слышно, как голос пронзает, словно стрела. Женщина рядом вытерла слезу платком, не убирая бинокля от лица. Огнев не пожалел, что явился сюда. Было бы стыдно признать, что его интересует не музыка, а юноша. Он смотрел… будто в отражение. Юноша — с прекрасным ликом, девушка — с чертами мужчины. Было глупо полагать, что она такая одна. Она и раньше видела нечто подобное. Но это так быстро выветрилось из памяти. Слов, видимо, не было. Он просто-то что-то пел, на каком языке — не ясно. Нет, иногда проскакивали знакомые буквы и слова, но все не то. Да и не важно как-то было. Прекрасный оркестр, прекрасный голос, и прекрасный юноша, в сумме — это было нечто волшебное. Огнев осмотрел парня с ног до головы. — Почему мы так далеко, — снова бормотал парень, когда играл проигрыш, и парень все же сделал пару шагов с места. — Я ничего не вижу… — грациозные и легкие движения завораживали. Наверное, этому их специально учат. Миракл легко улыбнулся, поднося к глазам бинокль и шепча, что ему это что-то напоминает. Огнев буркнул, что знает, только Нортон никогда не был так талантлив, как Синур. Через десять, а может, и пятнадцать минут, музыка стихла. Юноша поклонился, и зал разорвало на овации. Огнев сам хлопал, стараясь не уронить бинокль. Дочь и жена чиновника - все вытирали слезы, а Огнев замер в ожидании, когда вновь запоет юноша. Тот не запел, просто ушел, волоча за собой шлейф белой туники. — Эй, мне шесть часов обещали! — возмутился Нортон, уставившись на дворецкого и указывая взглядом на женщину, что вышла на сцену, да еще и не одна, с кем-то, пропев А капелла о том, что время шло, и что люди менялись, как и их любовь к ближним. И Огнев понял — сейчас будет длинная история о любви в древние времена. — Одному певцу тяжело петь все шесть часов — это постановка. Герои меняются, просто ведущая роль — его. Вам бы следовало почитать, — напомнил Миракл о том, что где-то на сиденье мнется программа. Огнев отмахнулся. Зачем ему программа, когда у него Миракл есть. — Не хочу ее, — вздохнул. — Почему мы тут сидим, а не там? — указал взглядом в первые ряды. — Там он как на ладони… — Вам симпатизирует нечто подобное? — едко интересуются позади, после того как за хозяином голоса шуршит и тяжелая ткань балконных штор. — Не знал, что ваши вкусы так экзотичны… — Раз вы здесь — то подобное и в вашем вкусе, — фыркнул юноша, пытаясь не вздрогнуть от неожиданности. — Вы в красоте как никто разбираетесь. — Лучший комплемент, который мне отвешивали в последнее время. — Отвесить вам могли лишь пощечину за домогательство, и вряд ли это было комплементом, Виконт, — на губах Огнева сверкнула довольная улыбка, и он посмотрел назад, за спинку, на парня за ней. Тот ответил той же язвительной усмешкой. — Вечера, — он кивнул головой Мираклу, тот ответил тем же, встав с места. Парень вздернул бровь, посмотрев на Огнева, мол, что это значит. — Это мой комнатный слуга, — вздохнул Огнев. — Как вам шоу, Маркус? Огнев прикусил губу, чувствуя легкое волнение, зная, что Ляхтич не откажется ни за что. — Как и вам, — лишь ответил тот, опираясь рукой о спинку сиденья Огнева. Его руки находились непростительно близко у шеи Нортона, их теплоту он ощущал слишком явно. Казалось, еще мгновение - и Марк проведет своим указательным пальцем по обнаженной коже Огнева. — Мое прощение, не заметил сразу вас, Господа, — Маркус вежливо улыбнулся семье рядом, унизив нарочно. Те вновь пробормотали извинения. Показушник. — Вы хотели его увидеть, Ваше Сиятельство? — дразня, поинтересовался Ляхтич. И его рука скользнула выше, к щеке Лорда. Тот словно боролся с желанием провести пальцами по его коже. — Его талант заслуживает внимания. Удивительна не только его внешность, но и голос… — выдохнул Огнев. На минуту она поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы он прикоснулся. — О да, — выдохнул Ляхтич, наклоняясь. — Вы похожи чем-то, — прошептал тот. Огнев не допускал и мысли, что это ради того, чтобы его не услышала семья чиновника. — Возможно, — фыркнул Огнев. — Вы знаете его? — Возможно, — не остался в долгу Маркус. — Поверьте, его голос добыт неким ограничением, и не только духовным, милорд. — То есть? — Огнев вздернул бровь, и Маркус наклонился к самому уху, говоря, не касаясь губами уха, хотя самого Огнева тянуло наклониться. Чертов искуситель. — Он оскопый, милорд, — Маркус не смог сдержаться от легкого унизительного смешка. Огнев удивленного хлопнул глазами и посмотрел на Миракла. Тот глядел на сцену и не вмешивался, как и подобает слуге. — Миракл, — подозвал к себе Огнев. Маркус встретил это усмешкой, и его пальцы все же коснулись плеча Огнева. Когда тот наклонялся, — кто такой «оскопый»? Маркус проглотил смех. Миракл недовольно поджал губы. — Вы не хотите знать, мой лорд. — Почему? — фыркнул тот. Маркус так же тихо напомнил, что это во благо голоса и красоты. Миракл извинился и сказал, что на красоту это довольно мало влияет. Маркус лишь пожал плечами, сказав, что, спасибо Времени, не разбирается в данном и не собирается. Огнев чувствовал себя кинутым ребенком, которому не объясняют очевидного. — Не хотите спуститься вниз, где я постараюсь подобрать нужные слова, чтобы все объяснить? — тихо поинтересовался Ляхтич. Огнев посмотрел на Миракла, тот лишь попросил взять трость. Женщина на сцене была скучной, а ради этой беседы Огнев пришел сюда. (Прим. от автора - оскопый - это немного хуже, чем евнух, и не гуглим, не надо)