Nasty Bae

      "Блять, он же не специально?" – Инсон бы с радостью позаимствовал повязку на глаза у команды танцоров, лишь бы не видеть всего, что происходит на этом сраном шоу. Попасть с Хиджуном в одну девятку было такой себе идеей, хотя бы потому, что их отношения только вернулись на ту стадию, когда не хочется друг друга придушить или ткнуть лицом в стол, просто чтобы не разбираться лишний раз с тем, что творится в собственной голове. Вместо этого приходится делать вид, что так и должно быть, и да, макне может висеть на своих товарищах по несчастью, сколько пожелает. А потом пойти заигрывать с другой командой, как будто восьми человек ему не хватает для распространения своей гипердружелюбности. Чон чувствует себя обманутым, это ведь не он предложил вместе выбрать знакомую и много раз исполненную ими песню. На что, интересно, он рассчитывал, когда согласился? Верный ответ: оказаться в топе лучших, другого здесь быть не должно.       Раздражённый и уставший, Инсон решает не ждать младшего и в одиночестве покидает комнату для практики – подальше от камер, громкого смеха и насмешливого взгляда из-под надвинутой на глаза панамы. Он прикрывает за собой дверь и натыкается на Хёнсу, съёжившегося на одном из забытых в коридоре стульев. Сокомандник поспешно отворачивается, чтобы хоть как-то скрыть опухшее от слёз лицо. – Хёнсу-я, всё в порядке? – Инсон растерянно оглядывается по сторонам. Коридор всё так же пуст, и камеры должны быть уже отключены. Хёнсу кусает нижнюю губу, силясь подавить очередной всхлип, и это совсем не похоже на глупый розыгрыш в стиле сценаристов вайджи. – Да, сонбэним, – Ким упрямо сжимает пухлые губы в одну ровную линию и мотает головой. Голос хрипит, отказываясь подчиняться своему обладателю. – Пожалуйста, не обращайте внимания.       Однако Инсон при всём желании не смог бы. Впрочем, как правильно действовать в подобной ситуации, он тоже никогда не мог понять, но Хёнсу трёт мокрые глаза, озирается испуганно, как маленький котёночек; даром, что младше всего на год, он и на настоящей сцене был-то один раз от силы, и Инсон ничего не может поделать с этим чёртовым чувством ответственности. Он вспоминает, что где-то слышал о самом простом и действенном в таких случаях, и крепко обнимает сжавшегося в комочек на своём стуле парня. – Можешь звать меня просто "хён", мы же почти одного возраста.       Хёнсу часто дышит после снова накрывшей его волны рыданий, Инсону мокро и неудобно, и вообще, он на такое не подписывался, но глаза всё равно начинает щипать. – Не бойся, у тебя всё получится, как надо, – говорит он, фактически отлепляя чужое лицо от своей толстовки, – человеку с таким потрясающим голосом не нужно волноваться, правда. – А если я провалю выступление, и директор меня выгонит? – Хёнсу жалобно заламывает брови. Он больше не пытается "держать лицо" перед посторонним, по сути, человеком. – Не выгонит, – Инсон сдержанно улыбается, стараясь не засмеяться в лицо с тревогой смотрящего на него донсэна. "Конечно, не выгонит, они ж в тебя столько сил вложили".

***

      Хиджун раздраженно хмурится и вопрошающе тыкает пальцем в сторону кровати, когда по возвращении в общую спальню находит своё место занятым. Он честно не понимает, за что старший так поступает с ним, учитывая то, насколько тяжело ему далась последняя неделя нескончаемых репетиций, чередующихся с личным расписанием. Инсон среди всего этого казался единственной частью привычной жизни, а тут: – Что это? – Хиджун кивает на моргающего спросонья Хёнсу, разбуженного шумом. – Я думал, ты не вернешься сегодня, – как можно отстранённее отвечает Чон. Он пытается угадать выражение лица одногруппника в полутьме комнаты, но не видит толком ничего, кроме светлой макушки Хёнсу и подсвеченной фонарём с улицы противоположной стены. – Похуй, можете просто подвинуться, – обречённо вздыхает макне, стаскивая через голову осточертевшую футболку с номером. Обидно до жути. Хиджуну не до формальностей и тем более не до лежащего между ним и Инсоном Хёнсу, напряженного, как натянутая струна. Не хватает только молний с обеих сторон, и из него получился бы отличный проводник тока. Наверное, это не смешно, но Хиджун не то, чтобы в себе, поэтому смеётся и кусает вконец испуганного Хёнсу за плечо. – Расслабься, хён, мы тебя не съедим, – хихикает О, на автомате подмигивая. И то, и другое, естественно, производит обратный эффект. – Перестань, – Инсон кладет руку поперёк груди Кима и притягивает его к себе, подальше от загребущих лап и острых зубов. – Но я ещё даже не начал, – ноёт макне. Он, возможно, и хотел бы остановиться, но из чисто патологической вредности прижимает Кима ногой к кровати и удобненько устраивает руки под его футболкой. Хёнсу охает и пытается оттолкнуть наглого младшего, будь он хоть триста раз айдолом из известной группы, но сил справиться с ним не хватает. – Блядь, Хиджун, – Инсон бы добавил, что кое-кто точно спятил, но тогда точно сорвётся на крик.       А Хиджун спрашивает самым невинным тоном: – У Хёнсу очень красивые губы, правда? И вкусные, наверное? – Не надо, – Ким утыкается лицом в подушку, но воздуха скоро начинает не хватать. – Если ты не хочешь проверить, тогда я, – сообщает макне Инсону с гаденькой улыбочкой и кусает свою жертву (Инсон не уверен, что жертва на самом деле не он) за загривок. Чон зажмуривается при виде лица Хёнсу совсем близко от его. Ему хочется проснуться, исчезнуть, в конце концов, но в то же время вид Хёнсу, смотрящего на него с беспомощной мольбой в глазах, пиздец как возбуждает, от чего Инсону становится ещё более стыдно. Даже в такой ситуации Ким ему доверяет. Ой, зря.       Хиджун впутывает пальцы в волосы Хёнсу и тянет, не давая отвернуться. Инсон уверен, что О был серьёзен, потому не хочет проверять, что будет, если он откажется, и осторожно накрывает искусанные губы Хёнсу своими. Целует невсерьёз, как мог бы поцеловать ребёнка или сестру, но Ким почему-то расслабляет плотно сжатые губы и сам толкается языком ему в рот. Хиджун прижимается сзади, оставляет языком влажные дорожки на шее Хёнсу. Тот давится стоном и кусает Чона за губу, когда ощущает упирающийся ему между ягодиц полувставший член. – Ребят, я не гей, – сдавленно шепчет Хёнсу. – Конечно, нет, – буквально мурлычет Хиджун, поглаживая его по бедру. – О Хиджун, – голос Инсона звучит угрожающе спокойно, – или ты сейчас же сваливаешь отсюда, неважно, куда, хоть на хуй, или я переключаюсь на ультразвук и поднимаю весь этаж. Ну как?       Макне называет Чона "обломщиком" и даже пинает вслепую одеяло, но неохотно вылезает из кровати. Когда ровный луч света с коридора исчезает за закрытой дверью, Инсон, наконец, может вздохнуть с облегчением. – Надо выспаться перед выступлением, – говорит он Хёнсу мягко, но категорично, пресекая все возражения, – тебе следует отдохнуть, чтобы быть завтра на высоте.       На следующий день перед выходом на сцену Хёнсу до боли сжимает руку Инсона. Чон мечтает свалить с этой планеты прямо сейчас, потому что если это была месть, то какая-то уж слишком жестокая. Для всех троих.