Nasty Bae

      Если бы Хиджуна спросили, что происходит между ним и Инсоном в последнее время, он не смог бы дать вразумительный ответ. Помнится, они назывались друзьями. Когда-то вечность назад. С той небольшой поправкой, что друзья обычно не прожигают друг друга тяжелыми взглядами, не избегают оставаться наедине и тем более не устраивают сомнительные сцены в ванной (макне даже пришлось просить Кима-старшего о помощи, чтобы починить кран, который они случайно свернули, выясняя "дружественность" своих отношений). — Ты какой-то слишком задумчивый в последнее время, — замечает Юджин в перерыве между репетициями, — случилось что-нибудь? — Конечно случилось, — ответ находится сам собой, потому что, — наш альбом выйдет меньше чем через неделю, — Хиджун заговорщицки улыбается старшему, про себя удивляясь, насколько глубоко он должен был задуматься, чтобы привлечь внимание невозмутимого вокалиста.       На деле, случилось ровно ничего, просто макне до крайности устал, в первую очередь — проебываться в неопределенности, и в частности от эмоциональных американских горок, которые кого угодно доведут до нервного истощения. Переходы от "так и плюнул бы в эту наглую рожу" до щемящего тепла под ребрами от простого взгляда происходят с завидной регулярностью, а, главное, неконтролируемо. Никак. Абсолютно. Хиджун не может точно определить, что думает на этот счет Инсон, но тот явно не возражает, когда О заваливается на него за отсутствием свободных мест на диванчике в студии, чтобы вместе смотреть с телефона трансляцию, которую включают старшие. Только устраивает поудобнее голову на чужом плече, пробегаясь глазами по непрерывно сменяющимся комментариям. Хиджун чувствует размеренное дыхание возле своей шеи и внутренне воет от осознания всей идеальности момента (и похер, что колени у Чона жесткие, сидеть неудобно, надо вставать за гитарой).       Он не знает наверняка, применимо ли к растущему внутри него голодному монстру жуткое в данном контексте слово "любовь", пока не происходит то, что происходит.       Хиджун замечает его, когда отправляется на поиски сухих полотенец после съемки в бассейне. Инсон стоит посреди огромной площадки с разбросанным по углам реквизитом, пытаясь найти идеальный ракурс для селки. С его волос капает вода, а рубашку можно выжимать, но Чона это не особо заботит. Он так увлечен, что не замечает крадущихся шагов за своей спиной. Растревоженное эхо стихает в глубине помещения, а потом главного вокалиста обнимают за талию, прижимаясь со спины. — Сынджуни-хён? — Инсон слегка откидывает голову назад, словно ожидая найти опору. И оборачивается, не найдя ее.       Немая сцена длится около минуты, не более. За это время Хиджун чувствует, как вода пропитывает его одежду, скользит по телу липким холодом, ядом просачивается в кровь. Сознание отчаянно сопротивляется, отказываясь принимать внешнюю действительность. О первым отворачивается и уходит. Вода уже плещется в легких. Он проиграл.