Что в твоем соке?

— Привет. Ты как там?       Такой вопрос услышал Миша, когда допивал третью банку пива, хотя было все еще утро. С той самой вписки прошли всего лишь сутки. Миша был почему-то уверен: Замай не захочет разговаривать с ним, будет вежливо игнорировать, избегать. Но он позвонил через день и разговаривал, как ни в чем не бывало, в его голосе не чувствовалось ни презрения, ни напряжения, ни чего бы то ни было негативного, как мог оценить Миша. — Миш, чего молчишь? Отмечаешь все еще?       А Миша просто не знал, что сказать. Он чувствовал себя неловко, вспоминая то, что произошло, и думая, что Замаю тоже, наверное, все это неприятно, хоть тот и позвонил первым. — Я… да, я хорошо, — ответил он слишком тихо, так, что пришлось повторить фразу, потому что Андрей переспросил, жалуясь на плохую связь. — Хорошо у меня все! Да нет, не отмечаю ничего — закончились праздники. — Миш, слушай, я думаю, нам поговорить нужно. И не по телефону. Давай встретимся в городе, или можешь ко мне заехать сегодня, если тебе удобно.       И Миша, кажется, еще задолго до этого звонка знал, что Замай это скажет, он знал это уже тогда, когда расстроенный и с головной болью уезжал из дома Букера. Никогда Андрей никого не игнорил и был достаточно открытым человеком, чтобы желать «все обсудить». Вот только, что потом?       Миша пообещал заехать вечером, уже зная, что ничем хорошим это не закончится. Лучше бы он в Фаллена влюбился, с тем не было бы проблем, а вот Андрей был не такой. Он любил девушек, спал с девушками, не так давно расстался с девушкой и довольно долго страдал по этому поводу. А то, что целовался по пьяни с парнем, а потом позволил этому парню у себя отсосать, никак не делало его пидором — Миша так искренне считал. И еще, Миша бы точно отказался от этой встречи, вообще оградил бы Замая от необходимости что-то выяснять и чувствовать себя должным, но прекрасно понимал, что друг так просто это все не оставит, раз уж сам позвонил так скоро и так настойчиво предложил увидеться.       Миша был уверен, что знает, о чем при встрече скажет ему Замай, знает, как им двоим будет неловко смотреть друг другу в глаза, поэтому они и не будут этого делать, знает, как Замай попытается спасти положение общими фразами о «дружбе, друзьях», о том, что «ничего не изменилось». Но с каждым часом, приближающим Мишу ко времени, когда нужно будет выйти из дома и поехать к Андрею, он все больше понимал, что совершенно не готов появляться там трезвым и что наилучшим выходом для него самого станет просто незаметное исчезновение из чужой жизни. Как раньше уже не будет, и, по большей части, потому, что Миша просто не сможет вести себя, как вел до всего этого.       Миша думал поехать к Ване, чтобы напиться там, а может быть даже рассказать что-то ему (но, конечно, не все), чтобы услышать совет и поддержку, может быть так бы стало легче, ведь Фаллен всегда умел поднять настроение, разбавить напряжение, отвлечь. Но, вместо этого, Миша щедро плеснул водку в стакан с персиковым соком, и таким образом к вечеру прикончил очередную упаковку «Доброго». Миша знал, что Андрею не понравится, что он снова пьяный, что пришел к нему в таком виде, хотя Андрей намеревался поговорить и скорее всего «серьезно поговорить». Но разве водкой с соком уже что-то можно испортить?       Миша давит на звонок слишком долго, и отрывает палец от кнопки только когда дверь открывается. Андрей пропускает Мишу внутрь и смотрит изучающее, не отводя взгляд так, что тот чувствует себя рептилией в террариуме или кем-то подобным, и чувство это ему совсем не нравится. Взгляд Андрея кажется непривычным, странным. — Андрейка, ну не смотри ты так, — пьяно улыбается Миша, пытаясь повесить куртку на крючок, — как на Славку на БПМ-баттле. Я уже все проебал все равно.       Андрей только сдержанно хмыкает.       Миша проходит на кухню и располагается на той самой табуретке, на которой сидел не так давно, мечтая, чтобы Замай его поцеловал, а сейчас он бы с радостью все поменял и, если так было можно, никогда бы не позволил своим глупым желаниям взять верх. — Чай, кофе?.. Коньяк? — насмешливо интересуется Замай, и тут же ставит чайник. — Прости, я… После десятого января не буду пить, а сегодня у меня еще выходной, — зачем-то поясняет Миша.       Он невольно чувствует себя еще более виноватым за то, что напился, хотя понимает, что Андрей ему нихера не нянька, и они в шаге от того, чтобы навсегда прекратить общение, и, вообще, все это глупо. Все, что происходит сейчас и произошло до этого — сказочная глупость. — Ты сказал, что все проебал, — Замай садится напротив. — Что ты имеешь в виду?       Миша только вздыхает тяжело, понимая, что раз пришел сюда, значит надо сказать все и покончить с этим навсегда. — Имею в виду нас… Дружбу нашу. Что я там еще испортил этим?.. — Черный или зеленый? — Что? — переспрашивает Миша.       Чайник щелкает, выключаясь. Замай поднимается со своего места и ставит на стол две чашки. — Говорю, чай тебе черный или зеленый? — Ты, вроде, коньяк предлагал, — глупо улыбается Миша, но улыбка быстро сползает с его лица, когда он снова натыкается на внимательный и, вместе с тем, какой-то незнакомый взгляд Андрея. — Черный. — Слушай, ну ты считаешь, что я вот так вот забью на все? Ты же хорошо меня знаешь, и я уже говорил, что ты мне дорог, — Андрей очень сосредоточенно разливает кипяток по чашкам. — Мы оба были там. Ты же не думаешь, что ты один все решил, а я повелся?       Андрей отставляет чайник в сторону и накрывает Мишину ладонь, лежащую на столешнице, своей, заставляя того вздрогнуть от неожиданности. — И что… ты предлагаешь? — Миша запинается, как на экзамене, а выпитый алкоголь мешает думать связно. — Быть друганами, как раньше, как ничего не было бы? Я не смогу, понимаешь? — Я понимаю, — Андрей и правда кивает с очень понимающим видом, а потом притягивает Мишу за затылок к себе, осторожно касаясь губами его обветренного рта. — Именно поэтому решил позвонить сегодня.       Он отстраняется и садится обратно на табуретку, отпивая чай из своей чашки, а Миша, не ожидавший такого поворота, не может теперь сказать ни слова, но молчание затягивается. — В общем, хотел сказать, мне понравилось то, что было у Букера в ванне, — нарушает Андрей неловкую тишину.       Миша не может сдержаться и смеется, давясь горячим чаем при этом, часть коричневой жидкости проливается на его джинсы. — Блин, прости, Андрейка, — Миша небрежно вытирает рот рукавом толстовки и резко поднимается на ноги, пытаясь оттереть мокрое пятно от чая на своих штанах. — Это что, предложение встречаться такое? — Это предложение повторить или продолжить то, что мы начали.       Андрей тоже поднимается и делает пару шагов вперед, отчего Мише приходится невольно отступить, пока он не натыкается задницей на холодильник. — Андрей, Андрей, стой, — он пытается остановить Замая, который уже успел чувствительно прикусить кожу на его длинной шее, заставляя открыться больше. — Мы не можем вот так. И я… не гей. — Да-а? — недоверчиво-насмешливо тянет Андрей, ощутимо стискивая член Миши через джинсу. — А позавчера ты тоже не был геем? И раньше? Я вот, например, хочу…       Замай продолжает вжимать Мишу в белую дверку, на пол падает пара рулонов бумажных полотенец, которые лежали на холодильнике, и Миша смотрит, как они, будто в замедленной съемке, откатываются под стол. Теперь Андрей давит коленом ему между ног, а руками шарит под толстовкой, жадно трогая его живот и проступающие ребра. — Андрей, бля, ну подожди, — просит Миша, немного задыхаясь от ощущений, вглядываясь в блестящие глаза Андрея с неестественно расширенными зрачками. — Ты обдолбался? — Ну, как тебе сказать, — хмыкает Андрей, снова сильно кусая Мишу в шею, оставляя на бледной коже заметный след от зубов. — Славчик заходил просто. А тебя смущает?       Его много чего смущает, и то, что Замай находится сейчас под кайфом, тоже совсем не смягчающий фактор, хоть Миша и сам был достаточно пьяным. Мише нравится ощущать его теплые ладони на своей груди, заднице и члене, но у него и без этого встал сразу же, только от одной мысли, что Андрей его хочет. Раньше Миша и подумать не мог, что полезь Замай к нему, он сам его остановит. — Нет… то есть да, — Миша не очень ловко выворачивается из рук Андрея, больно врезаясь бедром в угол стола, — то есть, я не хочу так. — А как ты хочешь тогда?       Мише слышится раздражение в голосе Андрея, и он внутренне сжимается — похоже, положение становится еще более неловким, чем было до этого. — Ты под чем-то, а я напился — я так не хочу, — упрямо повторяет Миша, нервно дергая край своей толстовки, чувствуя себя придурком, который наконец получил то, чего так хотел, а теперь сам же отказывается от всего. — И ты уехал, ничего мне не сказав. Ты пожалел, что это случилось? — Раньше тебя это не волновало, — в голосе Андрея слышится уже неприкрытая нервозность. — А тут вдруг обратил внимание? Да, уехал, потому что мне нужно было. И да, я под чем-то. Может, я под чем-то потому, что я не готов на ясные мозги этим заниматься. Но ты мне нравишься вообще-то. — Именно потому, что я тебе нравлюсь, тебе нужно позвонить мне, как какой-то шлюхе по вызову, и еще обдолбаться, чтобы не сильно переживать, что я парень... — Знаешь что? — Андрей обрывает его достаточно грубым тоном, которого Миша никогда от него не слышал в свой адрес, да и в чужой, кажется, тоже. — Забудь это все. Думаешь, я к тебе вот так вот отношусь? Тогда забудь, и все. Нахуй.       Миша, как во сне, согласно кивает на эти слова, понимая, что, кажется, все-таки ничего исправить нельзя, не стоило вообще приезжать. Он молча идет в коридор, возится там с кроссовками и курткой несколько минут, проклиная себя за дрожащие руки, но Андрей так и не выходит из кухни, чтобы его проводить. Миша тихо прикрывает за собой входную дверь, понимая, что вряд ли когда-то еще вернется сюда.