Что в твоем соке?

вот бы сдохнуть, вот бы в омут, вот бы в жопу все, вот бы похуй, вот бы похороны, вот бы к богу, вот бы водки, водки, водки, вот бы в горы, вот бы в воздух, вот бы снова в окна солнце...       Хриплый голос Замая звучал в наушниках, эта песня повторялась в случайном выборе вот уже второй раз за вечер, пока Миша зачем-то шатался по району, в котором живет Андрей. Он бродил по улицам, то и дело прикладываясь к пачке апельсинового «Доброго», в которой сока было примерно на четверть, а остальным содержимым являлась водка. Миша именовал этот простой коктейль «Добрый Абсолют» или лучше «Абсолютное Добро».       Сегодняшний день можно было считать особенным — еще бы, столько праздничных дат разом: день программера, день психов, день расстрела Чикатило, день освобождения Ростова-папы и день святого Тарантино. День всех влюбленных, а Миша как раз и являлся влюбленным (не важно, что безответно), поэтому и пришел к дому Андрея.       Они с Андреем не виделись с того самого дня, когда он сказал, что ему нужно обдолбаться, чтобы позволить себе заниматься с Джигли тем, чем нормальные мужики (вроде Замая) занимаются с девушками. И Миша уважал решение своего друга, хоть и друзья-то они теперь бывшие. Он не пошел на очередную вписку к Андрею по случаю записи дисса на Джубили, а просто отослал свой парт Славе — видеться с Андреем было выше его сил. Миша даже не представлял, как бы смотрел ему в глаза, как бы разговаривал с ним, чувствуя по отношению к себе лишь презрение. Да, конечно, он не был уверен, что Андрей его ненавидит теперь, но, что он предпочел бы вычеркнуть его из своей жизни как угрозу своей гетеросексуальности, Миша почти чувствовал, и усложнять ему задачу не собирался.       Он вообще ничего усложнять не любил, особенно другим, и готов был поклясться, что в этот район его занесло чисто случайно. Он уже успел ополовинить пачку «сока», когда, наконец, понял, где находится. Знакомые дома вокруг, тепло светящиеся окна, за которыми кто-то кого-то ждет или уже дождался, где-то среди этих светящихся квадратов находится и квартира Замая, возможно, у него снова кто-то в гостях, и кого уж точно он не ждет, так это пьяного Мишу.       Да Миша и не собирался к нему наведываться. Просто стоял на тротуаре, раскачиваясь и сжимая в руке полупустую упаковку сока. Светофор сменил цвета с красного на зеленый вот уже раз десять, а он все стоял и смотрел на знакомый дом через дорогу. Хотя температура была необычно плюсовой для февральской питерской погоды, холодный ветер все равно проникал под тонкую куртку и морозил Мишины колени в рваных джинсах. Не дожидаясь десятка секунд, пока сигнал светофора снова сменится на зеленый, Миша шагнул на дорогу.       Свет фар, сильный удар в бедро. Мишино тело перекатилось через капот чьей-то машины, и упало на землю, словно мешок с костями. Послышался резкий визг тормозов, водитель выбежал из машины, матерясь сквозь зубы, весь белый от испуга. Он присел рядом с худым высоким парнем, который неловко лежал на боку, поджав под себя правую ногу. Немного поодаль валялась пачка сока, остатки содержимого пролились на дорогу. — Эй, эй, пацан... Пацан, ты жив? Блядь! Эй...       Миша поднялся только потому, что водитель очень уж переживал за него, а так ему было вполне удобно тут лежать, на холодной дороге, и, по крайней мере, пока он не начал двигаться, нога не болела. Он сел, растерянно глядя на порванную джинсовую ткань и содранную до крови кожу на колене. Кто-то начал сигналить, кто-то подошел, стал спрашивать, нужна ли скорая. — Нет, нет... нет, — Миша отрицательно покачал головой.       По щеке ползло что-то теплое, кожу неприятно жгло, и Миша провел пальцами по лицу, после с интересом разглядывая свою кровь, оставшуюся на них. — Давай, вставай, блядь, — мужик взял Мишу под руку, помогая перебраться на другую сторону тротуара, усаживая его на поребрик. — Что ты, наркоман что ли? Что ты кидаешься под колеса, олух? Ничего не сломал? — Вроде нет, — тихо сказал Миша, думая, что лишился своего алкогольного «Доброго», а ведь в нем была отнюдь не дешевая водка. Жалко. — Простите. — Простите, блядь. Из-за таких, как ты, потом на нарах кантоваться, — водитель сплюнул на асфальт и быстрым шагом пошел к своей машине.       Миша же с трудом поднялся на ноги, к счастью, он действительно ничего себе не переломал, хотя, если бы он сломал шею, то разом бы избавился от ненужных мучений и избавил от них Андрея. Хотя тот, наверное, о нем и не вспоминает.       Миша поплелся в знакомую подворотню, думая, что хуже все равно уже вряд ли будет, да и в любом случае, себе врать ни к чему — он пришел сюда именно потому, что хотел придти. К Андрею.

***

— Миша?..       Замай стоял в дверях, растерянный и немного сонный, он, кажется, даже не сразу заметил кровь на Мишиной щеке и яркие ссадины на коленях, видные сквозь порезы на джинсах. — Можно попросить у тебя йод? — Миша ляпнул первое, что пришло в его пьяную голову, хотя понимал, что выглядит все равно слишком глупо и уже успел пожалеть, что пришел, поэтому мог бы просто молча съебаться, пока Андрей не пристал с расспросами. — Заходи, — Андрей только осуждающе покачал головой, пропуская Мишу внутрь теплой квартиры.       Миша же понимал, что еще совершенно не поздно развернуться и уйти, но ему пришлось себя пересилить, ведь он хотел перед Андреем извиниться, хотя эта идея пришла к нему в голову буквально только что. Он зашел в коридор, заторможенно наблюдая за тем, как Андрей закрывает дверь, щелкает замком, а потом поворачивается к нему всем корпусом, складывая руки на груди и глядя в глаза. — Что произошло? Упал? — Под машину попал…       Глаза Андрея расширились от удивления, а Миша виновато опустил голову, будто это только он один смертельно виноват в том, что чуть было не погиб под колесами чьего-то авто, что оказался сегодняшним вечером здесь, что в его соке снова был не сок и, конечно же, в том, что Андрей теперь вынужден маяться с мыслями о своей ориентации и бог знает, о чем еще. — Ты совсем уже, да? — Андрей вздохнул и пошел за аптечкой, попутно продолжая выговаривать Джигли за его безответственность. — Ты уже забыл, как месяц в больничке провалялся из-за отравления? Ты бы хотя бы дома нажирался так, а не гулял по району. Я тебе звонил, кстати… Я понимаю, ты игнор включил, но ты мог бы и ответить, я вообще-то расстроился, когда ты отказался фиток для «Из замка в замок» записать. Мог бы причину хоть сказать…       Замай махнул рукой, зовя Джигли пройти в комнату и сесть на диван, а потом отдал ему йод и вату, а сам устроился в кресле напротив, наблюдая за действиями друга все с тем же осуждением в глазах и, видимо, ожидая каких-то ответов на свои невысказанные вопросы. Ну что ж, хоть это было и глупо, Миша сам сюда пришел, значит теперь молчать еще глупее. — Ты знаешь причину, Андрюха, — невнятно проговорил Миша, осторожно прикладывая смоченную йодом вату к разодранному колену и тут же вздрагивая. — Блядь, больно…       Андрей снова покачал головой, на этот раз в его лице читалось сочувствие и уже неприкрытое беспокойство. — А если бы с тобой серьезно что-то случилось? Да с тобой и случилось! Да тебя мог камаз переехать вообще. Ты идиот просто, — он видел, как у Миши дрожит рука, сжимающая ватный диск, а тот не смотрел на него, склонившись над своим коленом. — И я не знаю причины, Миша. Назови мне ее. Мы за месяц не перекинулись ни словом, ни сообщением, ты через Федю передал, что не будешь читать свой парт на треке, не перезвонил мне. Нет, я могу предположить, почему, но я хочу услышать это от тебя.       Миша выпрямился, алкоголь туманил мозги, разбитое колено ощутимо болело и жгло, а испытующий взгляд Замая вынуждал чувствовать себя еще более некомфортно, но он заставил себя встретиться с ним глазами.       «Нужно просто извиниться, попрощаться и уйти» — напомнил он себе. — Я подумал, что ты не захочешь меня видеть после того, что… произошло, — начал Миша слегка заплетающимся языком. — Не хотел тебя беспокоить, Андрей. Прости, если задел тем, что отказался от фита, еще и через Федю… Просто подумал, что так будет проще… Ну… прекратить общение, — он снова опустил глаза, разглядывая свое перемазанное йодом и запекшейся кровью колено. — Эх, Мишка, Мишка...       Андрей устало вдохнул и поднялся с кресла, а потом подошел к Джигли, который сидел на диване с очень растерянным и виноватым видом, будто не зная, что вообще делать и нужно ли что-то делать, и взял его за подбородок двумя пальцами, вынуждая поднять голову. Миша подчинился, вставая, и сразу оказываясь на пол головы выше Андрея, но разница в росте не мешала ему ощущать на себе давящий взгляд. — Ты решил, что мне наплевать на тебя? На нашу дружбу? — продолжил Андрей, внимательно вглядываясь Джигли в глаза, будто пытаясь таким образом заставить его смотреть на себя, и он смотрел, хотя невыносимо хотелось отстраниться. — Я «первый» тогда нюхал, может, поэтому повел себя неуравновешенно, но это не значит, что я забил на все.       Миша ощущал, как сам начинает психовать, хотя внешне оставался все таким же спокойный, но… Андрей обвинял его в том, что Миша забил на все, как будто не сам хотел этого, не сам сказал «забить». — Ты сам сказал «тогда нахуй все», — напомнил Миша, все-таки отступая на шаг назад, забыв, что там диван, и, не удержавшись на ногах, упал на мягкие подушки. — Не так я сказал... Да и я впервые в такой ситуации оказался! — Андрей даже повысил голос и слегка покраснел от эмоций. — Я с телками всю жизнь встречался, с детского сада мне телки нравились, а ты… Ты мой лучший друг. Вся наша антихайп-туса — думаешь, они идиоты, что не догадаются о чем-то? — Андрей, не ври, — устало пробормотал Миша, откидывая голову на спинку дивана, будто собрался тут уснуть. — Просто не ври, ты боишься не того, что кто-то узнает — потому, что всем все равно, и узнать они могут только, если кто-то из нас им скажет — ты боишься меня, не знаешь, как теперь быть, ведь теперь в курсах, как я к тебе отношусь. Ты бы, может, и забил, Андрей, сделал бы вид, что ничего не было, но тебе стремно рядом со мной — а вдруг я буду приставать, а вдруг я думаю в этот самый момент, как засаживаю тебе или сосу твой член. Да? — Бля, Миша, что ты несешь? — Андрей поморщился, будто от зубной боли, провел ладонью по бритой голове, пытаясь сообразить, что ответить. — Что было, то было, и ты меня вообще-то ни к чему не принуждал. Я в состоянии отвечать за свои поступки, и я хотел этого… но… Но я пока что не знаю, что с этим делать всем, и тебя я терять не хочу, Миша, пойми. Это не повод меня игнорировать! И если я чего-то и боюсь в этой жизни, то точно не твоих пидорских приставаний, тем более, что ты... пассив, как я понял, — Андрей иронично хмыкнул, а Миша почувствовал, как краснеет. — Не хотел бы — не делал бы и так бы и сказал тебе, Миш. Я за прямоту.       Миша кивнул, будто во сне, даже веки были опущены, а в следующий момент он с трудом поднялся на ноги и направился в коридор. — И что, ты так уйдешь? Снова? — Андрей пошел за ним, хватая за руку у самой двери. — Я не позволю тебе уйти в таком состоянии. Ну, что за детсад? Что я не так сказал? — Я только приходил извиниться, — Миша повернулся к нему, чувствуя, что сцена затягивается и становится все более идиотской. — И я не знаю, что сказать, я все испортил, но я не виноват, что ты мне нравишься. Не виноват, что ты теперь загрузился из-за меня. Я хотел избавить тебя от своих «пидорских приставаний», чтобы ты не чувствовал себя неловко. Но я сам пришел сюда… снова, — Миша пьяно пошатнулся, но потом все-таки восстановил равновесие, ухватившись за дверной косяк. — Но я пойду лучше. — А я сказал, что меня нужно от чего-то избавлять?! — Я вижу — нужно... — Нет. — Ты не хочешь быть пидором, даже если про это знаешь только ты. — Про это знаешь еще и ты, и другие тоже могут узнать, — по тону Андрея было слышно, что этот пьяный Мишин бред и бессмысленный диалог выводят его из себя. — И не называй меня так, потому что я не пидор. — Да, — согласно кивнул Миша. — А я пидор и пассив, поэтому я не хочу тебя смущать. А ты конечно же не пидор, Андрейка, только вот девушки у тебя не было... напомни, сколько лет? Ну да, была одна, вы расстались. Но до и после ведь не было подозрительно долго, так ведь? Усилится ли твоя паранойя, если я скажу, что Фаллен не раз шутил на эту тему, мол, «может, Замай по мальчикам, раз он с телками столько времени замечен не был»? — Да пошел ты! — Андрей с силой пихнул Мишу так, что тот больно стукнулся плечом о дверь.       Андрей успел прочитать в его глазах пьяную обиду и потерянность прежде, чем Миша, прошептав отчаянное «да пожалуйста, блядь», скрылся за дверью, громко хлопнув ей напоследок. Он услышал удаляющийся звук шагов сбегающего вниз по лестнице Джигли. — Блядь.       Андрей влез в кроссовки и выбежал вслед за Мишей, даже не взяв с собой куртку. Андрей успел догнать его, когда тот уже отошел на приличное от дома расстояние, видимо, идти быстрее Джигли мешала ушибленная нога. — Стой… ну, подожди, — Андрей ухватил его за плечо, заставляя остановиться и развернуться. — Останься. — В смысле?       Миша стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, растеряв всю свою агрессивность и по привычке глядя себе под ноги. — Без смысла. Просто останься у меня… сегодня, — сказал Андрей, отпуская Мишино плечо и пряча руки в карманы толстовки. — Куда ты пойдешь так?       Миша пожал плечами — он бы пошел домой, и даже, скорее всего, дошел бы, но такая забота от Андрея не могла не подкупить, хотя было понятно, что это ничего не меняет и ничего не значит, кроме того, что Андрей не хочет потом винить себя всю жизнь за то, что отпустил пьяного Мишу одного, а его переехал камаз/бетономешалка/автобус. И еще тысяча вариантов неблагоприятного развития событий. — Хорошо, — сказал он. — Прости, что я так про твою девушку. Для тебя это тяжелая тема. Прости меня...       Андрей только махнул на это рукой, мол, проехали.       Они побрели обратно к подъезду по скользкой дорожке, Андрей приобнял его за плечи а-ля «сделай вид, что все как раньше», но «как раньше» уже точно не будет — Миша это знал. Хотя, если бы можно было вернуть время и не лезть к Андрею с пьяными поцелуями, то он бы все равно не использовал этот шанс, потому что прикидываться, что относишься к другу «не как к другу» у него сил больше не было. Он тоже был «за прямоту», пусть и горькую. — Проходи.       И снова повторение пройденного, только на этот раз Миша уж точно не знал, что делать и что сказать, поэтому просто молча снял кроссовки и куртку, и прошел на кухню. Андрей принес начатую бутылку «Блек Лейбл», щедро плеснул виски в свой стакан и выпил за пару глотков, игнорируя недопонимающий взгляд Миши. — Тебе уже хватит на сегодня, — пояснил Андрей свою негостеприимность. — Тебе чай лучше.       А потом он подошел к Мише почти в плотную, обхватил ладонью его длинную худую шею, заставляя наклониться ближе, и поцеловал. Это длилось достаточно долго, Миша сначала слышал, как тикают часы на полке над холодильником, пока Андрей жадно целовал его, а потом сам начал отвечать, ощущая привкус виски на языке и переставая обращать внимание на посторонние звуки и мысли. Андрей прижал его к стенке, не разрывая поцелуя, забираясь руками под тонкий свитшот, и Миша забил на анализ того, что вообще происходит, полностью отдаваясь своим ощущениям и чужим горячим рукам, нагло оглаживающим ребра, грудь и живот, сжимающим задницу, заставляя тихо постанывать. Андрей переключился на шею, кусая ощутимо, даже больно, оставляя следы от зубов, будто наказывая за безответственное поведение, за попытки избежать разговора, и Миша только и мог, что откинуть голову, позволяя ему перемежать укусы с их зализыванием. Кровь бешено билась в висках, и ему показалось, что он мог бы кончить прямо так, только от прикосновений — самому ему было ужасно жарко, а в штанах — до невыносимости тесно, внизу живота ныло от возбуждения. Миша попытался затормозить Замая, когда тот, ухватив его за костлявое запястье, потащил за собой в комнату. — Андрей… Андрей, ты уверен? — Всегда был…       Больше Миша ничего не спрашивал, да и даже под угрозой того, что Замай будет избегать его всю оставшуюся жизнь, он бы не смог остановить его — слишком ему нравилось то, что происходит, и рука Замая, уверенно расстегнувшая ширинку на его джинсах и уже залезшая под резинку трусов не оставляла никаких шансов на отступление. Миша застонал, беспомощно цепляясь за ткань Андреевой толстовки, когда тот немного грубо сжал его член у основания, а потом подтолкнул Мишу к дивану, заставляя упасть на сидение и тут же придавливая его своим весом.       Миша пытался стянуть с себя одежду, пока Андрей избавлялся от своей. Прикосновения, жгущие огнем, болезненно ноющее колено, от того, что Замай его случайно задел рукой, собственные полузадушенные стоны и жаркий шепот Андрея прямо на ухо, его вымазанные в прохладном геле пальцы, мягко растягивающие Мишу изнутри — все это было таким тягуче-приятным и, одновременно, будто бы нереальным. Миша все еще был достаточно пьяным, поэтому ему казалось, что происходящее все же плод его больного воображения, когда он почувствовал давящую боль между ног, а затем быстрые и немного резкие толчки, каждый из которых вырывал из его горла несдержанный стон, заставляя крепче сжимать плечи Андрея. Миша только шире раздвинул ноги, чтобы было удобнее, прижимаясь к влажным губам Андрея в ответ, когда тот целовал его между движениями. Все это было странно, неправильно, но, вместе с тем, невыносимо приятно, и Миша так долго этого хотел, что хватило всего нескольких толчков в собственную ладонь, чтобы выплеснуться на свой живот, а через некоторое время он почувствовал, как кончил и Андрей, бессильно валясь на Мишу, утыкаясь носом в сгиб его шеи и тяжело дыша.       Потом они лежали на неразобранном диване и курили, и к Мише потихоньку начинали возвращаться тревожные мысли, но он пока что молчал, наслаждаясь возможностью быть так близко к Андрею, прижиматься к нему — ведь, возможно, больше такого шанса не будет. Андрей осторожно провел пальцами по ссадине на Мишиной щеке, по скуле, затем опустился к шее, легонько поглаживая бледную кожу. Миша только тихо вздохнул, накрывая ласкающую ладонь Андрея своей. — Миш, я уже все решил… еще тогда. И я хотел сказать тебе, просто не знал как. Да и трубку ты не взял. — Ты не жалеешь? — Миш, мне тридцать лет, и все поступки, о которых можно было жалеть, я уже совершил, но не в моих это правилах. Все, что было, все хорошо, ни о чем я не сожалею. А то, что было с тобой, я готов повторить еще раз… еще много-много раз. Ты еще сам не рад будешь, — Андрей тепло улыбнулся, притягивая Мишу к себе поближе. — Только Фаллену не говори ничего, а то он болтать любит лишнее. — Не скажу.       Миша прижался губами к щетине на щеке Андрея, чувствуя себя абсолютно, непоправимо счастливым.