Мартин. Здесь и сейчас

Мартин видел церкви раньше, в России. Высокие, с золочеными куполами и колокольнями… И сейчас сильно удивился, когда его притащили к большому каменному дому, отличавшемуся от прочих домов в деревне. Но мальчик ошибся, это была не церковь. Его привели на подворье, где проживал епископ. Богатое подворье… Сколько здесь разных зданий, амбаров и кладовых… Хотя, если бы Мартин получше учился в школе, он узнал бы обычную римскую виллу, выстроенную, когда эта земля еще была захвачена римлянами. Они ушли, а постройки остались. Всей толпой внутрь входить не решились – в калитку больших основательных ворот, оббитых железом, с мальчиком вошли только трое. - Ваше преосвященство! – громко окликнул здоровенный мужик, который остановил самосуд. – Ваше преосвященство, дозвольте войти! - Что у вас стряслось, Ройд? – спросил вышедший из какой-то комнатушки священник. Мартина тут же ткнули носом в пол, поставив на колени, но мальчик успел разглядеть, что епископ был худой, как палка, и одет не в привычную черную сутану, а в красно-белую, с вышитым золоченым крестом. - Ваше преосвященство, - поклонившись, насколько позволял большой живот, сказал Ройд: - вот, извольте видеть, колдуна изловили. Хотели каменьями побить, да я остановил. Вы уж нам присоветуйте, как поступить? - Поднимите его, посмотрю, - сказал епископ. Когда Мартина подняли за шиворот и, встряхнув, поставили перед ним, епископ строго посмотрел на мальчишку. Потом перевел взгляд на Ройда и с сомнением спросил: - А с чего вы это взяли? Рассказывай! - Так ведь, пастушок Велдон, который сынок Николаса Брайтли, сказал нам, что этот малец его упросил продать за монету молочные зубы наших детей. Вот мы и смекнули, не иначе колдовство затеял! Порчу навести хотел на всю нашу деревню… И ведь что удумал – заявил, что он ученик Мерлина! Да только доказать не сумел. - Мерлин… - поморщился епископ. – Ох уж этот шарлатан… Если бы к нему так не благоволил наш государь, церковь давно нашла бы управу на этого старика… - Ваше преосвященство, что вы такое говорите, - помотал головой Ройд. – Если Мерлин осерчает, он и нас со свету сживет, и всё королевство. - Ты слишком высоко его оцениваешь, - строго сказал священник. – Его дешевые фокусы церковь осуждает. Но оставим этот спор. Итак, мальчик, назови свое имя. - Мартин… - буркнул мальчишка, к которому соизволили, наконец, обратиться. - Веруешь ли ты в господа нашего? - Конечно, - не моргнув глазом, соврал Мартин. - Осени себя крестом святым и прочти молитву «Патер ностер». «Отче наш» - перевел про себя Мартин. Ну вот, приехали… Он понятия не имел, как она звучит. Перекрестился, как мог, потом проговорил: - Патер ностер… На этом познания закончились, и мальчишка умолк. - И креститься не умеет, и молитвы не знает. Крест хоть есть на тебе? Крестик был, и Мартин кивнул. Ройд полез к нему за пазуху, выудил шнурок, на котором болтались подаренные Бранном и крестик, и зуб дракона. - Это еще что такое?! – донельзя удивленным голосом спросил епископ. – Чей это клык?! - Драконий зуб, - пробормотал Мартин. – На счастье. - Тьфу, тьфу, дьявольское отродье, - истово перекрестился епископ. – Хоть и крест на нём, да с драконьим зубом соседствуя, потерял свою силу священную. Уберите этого негодного мальчишку из храма божьего. - А что делать-то с ним? – спросил Ройд. - Господь повелевал сатанинское семя праведным огнем выжигать! – торжественно произнес священник. – Ступайте, сложите на площади костёр! И пусть горит в огне этот дьявол во плоти невинного отрока! - Может, прежде в церковь его отвести, ваше преосвященство? – спросил Ройд. – Глядишь, изыдет демон-то. - Незачем! Еще святую обитель поганить этой нечистью! – скривив тонкие губы, ответил епископ. - Вы что, с ума сошли?! – завопил Мартин, затрепыхавшись в сильных ручищах. – Не надо меня сжигать! Пошлите к Мерлину кого-нибудь, он за меня заступится! - Да врешь ты всё, лгунишка… - устало проговорил Ройд. – Волоките его на площадь и собирайте дрова. Сделаем, не мешкая, покуда ночь не наступила. Ночью-то они силу обретают, демоны и колдуны… Работящий народ собрался в этой деревне! За четверть часа на площади был сколочен деревянный поддон, а на нем воткнули длинную балку. Мартина туго привязали к ней, и мальчику оставалось только вертеть головой, с несказанным удивлением оглядывая деревенскую площадь перед церковью. Никто не оставался безучастным, собралась вся деревня. Мартин ловил на себе разные взгляды – злые, осуждающие, жалостливые и даже сочувствующие, но никто не осмелился воспротивиться вслух слову епископа. - Вы что, с ума здесь все посходили?! – звонко кричал Мартин, пытаясь образумить невежественных крестьян. Его не слушали, только подкладывали вязанки хвороста к его ногам. - Если не заткнешься, завяжу рот, - тихо сказал кто-то над ухом. Мартин умолк. В голове звучал только один вопрос: «что делать?!» Конечно, если бы здесь был Мерлин, всё обернулось бы оп другому, но он слишком далеко… Епископ подошел ближе и принялся читать молитву заунывным голосом. Читал он долго, и Мартин мечтал, чтобы молитва тянулась до позднего вечера, пока крестьянам не надоест, и они не разойдутся по домам. Увы, священник смолк, а затем обратился к Мартину: - Признаешь ли ты преступления, совершенные тобой, против господа, против церкви и против честных мирян? - Еще чего! Я ничего не сделал! – возмущенно выкрикнул Мартин. - Слышите? Он не раскаялся! – громко воскликнул епископ, обратившись к толпе. Послышался зловещий ропот. – Да спасется его невинная душа, одержимая дьяволом! Он перекрестил мальчика, потом подал знак, и какой-то мужичок зажег факел. Мартин смотрел во все глаза, до последнего мгновения не веря, что всё это происходит с ним. Разве можно сжечь живого человека?! Что за дикие времена! Но хворост затрещал, и огонь начал медленно расходиться вокруг столба. Мартин поднял голову к небу, всхлипнул, и слезы полились из глаз. Вдруг он увидел мелькнувший зеленый лучик над головой. Показалось? Наверное… И всё же Мартин выкрикнул прямо в облака: - Спаси меня, господи! Не оставь в беде! Не успело это этого отчаянного вопля затихнуть, как сверху обрушился настоящий ливень. Струи воды с лёгкостью затушили костер, у Мартина даже не успела подгореть одежда. Это был странный ливень… Все, кто стоял вокруг, остались сухими, и только мальчишка да епископ вымокли до нитки. - ЧУДО! ЧУДО! – послышалось вокруг, каждый считал своим долгом повторить это слово многократно. Мартин ничего не понимал, но его глаза наполнились счастьем. - Простите, святой отец, но этого мальчишку надо отпустить, - смущенно проговорил мужик по имени Ройд. - Чушь… Немедленно принесите сухие дрова, - возмутился епископ. - Этому мальчику благоволят небеса. А уж господь это или Мерлин, то не нам решать, - ответил Ройд. К счастью, власть церковников еще не набрала той силы, которую они обретут через несколько сотен лет, во времена Инквизиции. И епископ, хмуро насупившись, быстро удалился, бормоча на ходу что-то весьма нелестное для Мартина. Ройд ножом разрезал веревки, удерживающие мальчишку, и Мартин едва не свалился на закопченный грязный поддон. - Держись, - сказал ему Ройд. – Ступай с миром, да поскорее. - А где мой ослик? – спросил быстро Мартин. - Известно где, там же, на лугу. Мы про него и позабыли в горячке. Мартин не стал искушать судьбу, помчался со всех ног. Когда он, мокрый и довольный, обнял Иа, поцеловал его в морду, только тогда понял, что спасён. Но на этом еще не закончились его злоключения. - Мартин! Мартин, стой! Услышав крик, Мартин обернулся. К нему бежал старый знакомый, предатель Велдон. - Чего тебе? – с неприязнью спросил Мартин. – На костер приглашают? - Не злись, - виновато попросил Велдон. – Я ведь думал, ты колдун… Знаешь, как у нас ведьмаков боятся?! Страсть, как боятся! Да только Мерлина еще больше… Вот мне отец и велел отдать тебе то, что просишь… С этими словами пастушок протянул Мартину полотняный мешочек. Мартин заглянул в него и присвистнул: - Фью-ю… ничего себе… Да откуда же столько?! - Мы с соседями сговорились, - пояснил Велдон. – Чтобы Мерлину, значит, наверняка хватило уж. Только ты обещай, что зубки наши колдунам не достанутся! - Это я твердо обещаю, – сказал Мартин, и положил мешочек, заполненный молочными зубами деревенских детей, в свой мешок. – Прощай, Велдон. И помни сегодняшний день, когда по твоему навету чуть человека не сожгли. Пастушок обиженно засопел и промолчал. А Мартин взобрался на ослика и поехал прочь, подальше от этой негостеприимной деревушки, название которой так и не узнал, да и знать не хотел.