Hai

Чарльз всю жизнь считал, что самое главное достоинство в нем — самоконтроль. Не гениальный, по заверению знавших его людей, ум, не его способности, вызванные генетической мутацией, а именно самоконтроль. Потому что именно над ним он работал большую часть жизни, а все остальное досталось ему по неизвестным причинам и никакого отношения к его труду не имело. Почти. Поэтому то, что происходило с профессором в последнее время, до чертиков его пугало. Порой он просто не мог контролировать собственные эмоции, мысли и чувства. Он мог разозлиться, расстроиться или почувствовать безграничное счастье без видимых на то причин. Вот он бреется у зеркала утром и тихо напевает какую-то веселую мелодию, а вот ему становится до ужаса противно собственное отражение и он, еле закончив бритьё, от нахлынувшей злости на самого себя просто пулей вылетает из дома, как был, в одной пижаме. Ему хочется скрыться в самых отдаленных местах особняка и одновременно отыскать Эрика и найти в его голове подтверждения того, что он, Чарльз Ксавьер, самое уродливое существо на земле. Когда подобные приступы истерики проходили, Чарльз благодарил всех богов за то, что никто его в этот момент не видел. Потому что кроме самоконтроля у Чарльза так же была его репутация, терять которую совершенно не хотелось. Однажды подобные чувства охватили его во время лекции. Извинившись перед учениками, Чарльз быстро вызвал на замену Хэнка и скрылся в собственной спальне. Голова пульсировала от обилия испытываемых эмоций, хотелось одновременно кричать, смеяться и плакать. Ксавьер обхватил голову руками и постарался сконцентрироваться на чем-то, что могло принести покой. В голове сразу возник образ Эрика — монолитная скала, один из сильнейших мутантов современности, и просто оплот надежности. Профессор испуганно открыл глаза — с каких пор он мыслит об Эрике как о чем-то надежном, если Леншерр до ужаса непредсказуем. Оглушенный собственными эмоциями, профессор даже не заметил, как в комнату без особого труда вошёл сам Эрик и теперь стоял в полнейшей растерянности — Чарльз выглядел так, словно сейчас расплачется или вскроется. — Чарльз, ты в порядке? — решился все-таки нарушить молчание Леншерр. Профессор вздрогнул и поднял на друга влажные глаза. — Нет… — только и смог прохрипеть он. Сил на то, чтобы скрывать своё состояние не было никаких. К тому же это был Эрик, и больше всего хотелось просто прижаться к нему. Мужчина словно услышал мысли Ксавьера и уже спустя пару мгновений крепко прижимал к себе трясущегося Чарльза. — Тшш… Все хорошо, Чарльз, это я, тебе не стоит бояться. Успокойся, слушай мой голос. Я здесь, я с тобой, мы у тебя в особняке, вокруг дети, Чарльз, успокойся, — Леншерр сжимал хрупкого с виду мужчину и пытался изо всех сил того успокоить, потому что волны паники, какой-то злобы и печали распространялись все дальше от самого профессора, заставляя даже самого Эрика ощущать себя жалкой букашкой, никому не нужной и незаметной. Спустя какое-то время дрожь прошла, уступив место всепоглощающей похоти. Эта волна была в несколько раз сильнее всех предыдущих, так что те, кому посчастливилось находиться поблизости ощутили вдруг острое желание, граничащее с безумием. Эрик рвано сглотнул и поерзал, пытаясь поправить болезненный стояк не выпуская профессора. — Чарльз, твою мать, возьми себя в руки, я… Я приказываю, — вдруг раздался строгий окрик. Но в глазах Чарльза ничего не прояснилось — они все так же были покрыты пеленой похоти, а тело уже неосознанно извивалось в крепких руках. — Эрик, пожалуйста, — прошептал Чарльз, бездумно водя руками по телу мутанта, — пожалуйста… Эрик уже и сам был на грани, волны желания, исходившие от Чарльза, затмевали и его разум. Но он держался из последних сил, понимая, что если сорвётся то просто порвёт Чарльза и вместо удовольствия травмирует его. Так что Леншерр встал, хватая на руки легкого Чарльза и быстро направился в личную спальню профессора. Там он очень осторожно положил дрожащее тело и навис над ним, задыхаясь от острого возбуждения. Чарльз улыбался, как последняя блядь, разводил ноги и призывно стонал — Эрик никогда его таким не видел. — Чарльз… — взмахом руки металлокинетик сорвал с них одежду и профессор тут же прижался к нему кожа к коже, протираясь стояком о чужой стояк. — Потерпи, пожалуйста, — Леншерр уже был на последнем издыхании, его глаза уже почти заволокла та же пелена, но он нашёл в себе силы призвать флакон со смазкой и кое-как подготовить тело любимого. После чего отбросил все ненужное и одним плавным движением вошёл, Чарльз под ним закричал от наслаждения и прогнулся в пояснице, облегчая проникновение. Эрик не мог объяснить, но сейчас он понимал — нужно быть максимально осторожным и нежным. Он просто чувствовал это и делал, с огромной осторожностью целуя податливые губы, оглаживая бока и пресс, крепко сжимая руку, ставя засосы на открытой шее. — Эрик, — в глазах профессора вдруг все прояснилось, и они снова засветились синью океана. Мужчина улыбнулся, — Эрик, я люблю тебя, — вдруг прошептал профессор, краснея. — Чарльз, — Леншерр толкнулся снова и, почувствовав ближущуюся разрядку, перехватил член Чарльза и принялся дрочить в такт движениям, — Я тоже тебя люблю, — с этими словами, сказанными на грани слышимости, Эрик кончил, почти одновременно с Ксаьвером. И просто лёг сверху, даже не выходя из него. — Правда? — в глазах счастливого профессора стояли слезы. -Правда, — Эрик перекатился на бок и прижал к себе обмякшего мужчину — тот потихоньку проваливался в сон. *** — Эрик, — Хэнк заметил проходящего мимо мужчину и поспешил за ним, так как тот даже не думал останавливаться, — Подожди, пожалуйста! — Чего ты хотел? — Эрик все же притормозил, скептически оглядывая запыхавшегося и усиленно краснеющего ученого. — Я хотел предупредить, тебе нужно держатся от Чарльза подальше ближайшее время, он сейчас в очень… — парень замялся, — необычном положении. — Держаться подальше, я полагаю, означает не трахать его? — совершенно спокойно осведомился Эрик. — Да, — еле выдавил из себя бедный Маккой. — Тогда ты опоздал, куколка, — Леншерр продемонстрировал свой фирменный оскал, который некоторые принимали за улыбку, и, развернувшись, неспеша пошёл прочь. — Он может забеременеть, — пробубнил себе под нос ошарашенный парень. Эрик резко остановился, его спина вдруг стала каменной, и он максимально медленно обернулся. — Что ты сейчас сказал? Хэнк испугался не на шутку — с разозленным Эриком шутки плохи, а точнее — смертельны. Но сейчас он понимал, что Леншерр должен знать. — Я не знаю, как, но он может выносить ребёнка. Эрик вдруг как-то странно улыбнулся и снова зашагал прочь, на этот раз быстрее. Если бы Хэнк не знал его, то описал бы выражение на его лице как «мечтательное». А Чарльз через пару недель почувствовал ужасную тошноту с утра.