Hai

— Эрик… — Чарльз сжимал в ладонях лицо мужчины и не мог выдавить ни слова. Эрик, его Эрик — сейчас был так близко, смотрел своими серыми глазами и улыбался той безумной улыбкой, от которой у Чарльза буквально ноги подкашивались каждый раз. Все, что было до этого, исчезло, растворилось — месяцы одиночества, пинты спиртного, случайные девушки и парни — все это словно куда-то испарилось. — Чарльз, я… — Эрик не знал, что ему сказать. Прости? Но он не раскаивался, даже будь у него возможность вернуться назад, он поступил бы так же. Так что Эрик решил сказать то, что было правильно. — Я скучал. *** Простить Эрика? Чарльз не знал. Они сидели в каюте и ждали, когда корабль причалит к берегу. Конечно, они могли добраться гораздо быстрее, но им нужно было о многом подумать, прежде чем ступить на сушу. Слишком много. Много мыслей, эмоций, вопросов. Больше всего на свете Чарльз хотел бы сейчас просто прижаться к плечу мужчины и ни о чем не думать, но внутренний голос не давал ему так просто сдаться — Эрик сделал тогда свой выбор. «Если ты уйдёшь, можешь никогда не возвращаться.» И тот ушёл. Ушёл, зная, что это будет значить для них. Эрик молчал. Молчал, потому что знал — никакие слова сейчас не помогут. Он хотел, больше всего на свете хотел, чтобы Чарльз его простил. Но для этого нужно было, чтобы тот понял. Но Ксавьер не поймёт. Не поймёт, не примет, не простит и не пустит обратно. Потому что Эрик облажался. Он не жалел о том, что провёл столько месяцев в поисках Шоу, он жалел лишь о той боли, которую причинил телепату. И никакие слова тут не помогут. *** Дни полетели с необычной скоростью. Шоу удрал, но теперь Чарльзу и Мойре было известно больше. Они пошли в ФБР, и там их почти выгнали, если бы не Рейвен. Потом они начали поиск союзников. Чарльзу и Эрику пришлось кататься по штатам, чтобы собрать юных мутантов, найденных Чарльзом с помощью Церебро. Все это время они старались держаться так, словно ничего не происходило, словно они никогда прежде не общались. Того поцелуя в воде почти никто не заметил — все были поглощены переживаниями об удравшем Шоу. Только Мойра теперь смотрела на мужчин удивленно и непонимающе, но спросить не решалась — слишком отстранённо те себя вели. Чарльз многое обдумал за время путешествий с металлокинетиком. Каждую секунду, проведённую рядом, Чарльз думал о том, стоит ли ему простить мутанта. Стоит ли дать тому шанс. Эрик все прекрасно понимал, поэтому молчал. Его слова были бы восприняты как давление, а этого Леншерр хотел меньше всего. Он просто ждал. Ждал, когда Чарльз сможет без боли смотреть на него, когда тот сможет наконец оставаться с ним наедине без жгучего желания сбежать. И Чарльз старался. Старался принять Эрика обратно в свою жизнь. Чарльз держался. Держался до последнего, изо всех сил стараясь вести себя с Эриком, как с другом. Это давалось ему с огромным трудом, но все же у него получалось. Получалось, пока сотрудники Шоу во главе с ним самим не напали на ребят и не убили Дарвина. На следующий день Чарльз принял решение разместить всех в своём особняке, в том самом особняке, где они с Эриком провели столько времени вместе. Тот самый кабинет, в котором Чарльзу редко удавалось спокойно поработать; та самая спальня; та кухня, где по утрам они варили кофе и болтали обо всем на свете; те ковры, о которые Ксавьер когда-то стирал коленки в ожидании Леншерра. Чарльз крепко зажмурился и постарался успокоиться — здесь не место и не время для того, чтобы дать боли выйти наружу. Профессор отвлёкся, разглядывая такие родные стены, поросшие многолетним плющом, поэтому очень испугался, когда на плечо к нему легла чья-то рука. Они стояли на балконе и смотрели на то, как красный диск солнца скрывается за линией горизонта. Оба молчали, потому что слова были не нужны. Эрик знал, что Чарльз не полезет к нему в голову, но очень надеялся, что тот все же нарушит данное когда-то обещание и увидит все то, что испытывает сейчас мутант. — Я не полезу в твою голову, Эрик, — тихо заметил Чарльз. Эрик усмехнулся. — Нет, мне давно не нужно читать твои мысли, чтобы знать, о чем ты думаешь. Это будет слишком просто. — Просто? — в голосе Леншерра звучало непонимание. — Да. Если я увижу, о чем ты думаешь, тебе не придётся объясняться. — Чарльз, — Эрик повернулся лицом к телепату, — я сожалею. Но не о том, что ушёл, а о том, что ты не пошёл за мной. Я должен его найти, черт, он же убил мою мать! — Эрик сорвался и опустил взгляд, избегая смотреть в глаза Чарльзу. — Эрик, — настала очередь Ксавьера посмотреть на друга, — я знаю, я видел всю ту боль, которую он тебе причинил. Но ты не должен опускаться до его уровня, месть не принесёт тебе покой. — А кто сказал, что мне нужен покой? — в глазах Ленщерра блеснула та хищная искра, которая всегда завораживала Чарльза. Эрик был акулой — он либо двигался в поисках жертвы, либо умирал. Чарльз улыбнулся и все же поймал взгляд мужчины напротив. — Эрик, я не прощаю тебя за то, что ты бросил меня тогда. Но, — Чарльз опустил руку в карман и достал оттуда что-то маленькое и чёрное, — я буду рад, если ты… Ремешок сам застегнулся на шее профессора, и в ту же секунду Эрик прижал его к себе так сильно, как только мог. — Ты… Я не могу дышать, — хрипел Ксавьер. Леншерр лишь сильнее прижался к нему и тихо усмехнулся. — Я тоже скучал, Эрик.