First things first I’ma say all the words inside my head I’m fired up and tired of the way that things have been, oh-ooh The way that things have been, oh-ooh
Луи проснулся сегодня на удивление рано — очень часто омега просыпал работу, учебу, когда учился, и важные мероприятия. Если кратко говорить — Луи типичная «сова», что любит бодрствовать в ночное время, глядеть на звезды и говорить с луной, что отвечает лишь своим голубым светом. Они уснули с Гарри почти в четыре, но Томмо ощущает себя полностью отдохнувшим. На часах полшестого, солнце лишь начинает вставать, а на душе так светло-светло, как от вспышки молнии. Возможно, это и было тем самым счастьем, которое парит где-то в небесах или же бродит босиком по выжженной земле диких прерий. Если бы у Лу спросили — каково твое счастье он бы просто улыбнулся и сказал, что счастье нельзя представить, его можно лишь ощущать глубоко в душе и надевать, как костюм. Счастье — это состояние души, и ничто иное не будет спорить с этим мнением. Но сейчас, омега познал и другую его сторону — Гарри. Гарри, который, оказался почему-то, воплощение того, что теплится в душе. Того доброго, светлого и милого, что есть у каждого. Лу с нежностью посмотрел на спящего бету рядом. Он и вправду красивый и со временем стал еще лучше. Жаль, что его кудряшек нет, Луи бы с удовольствием накручивал их на палец и смеялся. Потому что с Лиамом все не так. Он хороший, правда хороший. Но, к нему не тянет, с ним не срывает башню. Но Томмо знает, что именно с Пейном он чувствует спокойствие и умиротворенность. Альфа защищает, целует в лоб, как папочка, прижимается ночами и очаровательно смеется. Лу старается не думать о криках совести, и сердца. Зейн предупредил, чтоб Найл не видел их двоих, но сейчас лишь полшестого утра и по-любому все спят. Все, кроме Луи, что вышел на кухню и сделал себе теплый кофе, стараясь не разбудить «соседей по дому» шумным чайником. Для себя парень решил, что уйдет после того как выпьет кофе на крыльце дома, как они с Зейном часто делали. Малик, зачастую слушал, реже молча курил, почти никогда не говорил что-то сам. Молчания хватало обоим, чтоб понять, что нужно сказать или сделать для поддержки. Иногда брюнет выносил омеге плед, и они сидели почти ночь напролет, затягиваясь едва ли не одной сигаретой на двоих и кофе, что стыл от ветра. Но после появления Найла все изменилось. Нет, они все так же сидели вечерами, молчали, курили, пили кофе и изредка что-то говорили. Просто возникла непреодолимая стена высотою в тысячи миль, и шириною в сотни. Луи пытался долбиться в нее, стараясь достучаться до Зейна, чтоб тот рассказал, что тревожит. Но альфа упрямо молчал и хмыкал каждый раз, когда дело касалось Хорана. Он был недосягаемым кусочком, что манил омегу. Точкой невозврата стало то, что в один день Малик сказал, что больше не курит. Луи удивлённо приподнял брови и молча сел тогда рядом. В его пачке была последняя сигарета, которую он, по обыкновению думал покурить с другом. Молчание убивало, но Лу не хотел что-то делать. Он знал — Малик расскажет все сам прямо сейчас, просто подбирает слова, что не лезли на язык. По любому он расскажет первые впечатления от свидания или хотя бы улыбнется и скажет хоть слово. Хоть слово. Но Зейн смотрел на свои ноги и ничего не говорил. Казалось, что что-то пошло не так, что огорчило альфу. Луи чиркнул спичкой, и на ее конце показался яркий огонек, что озарил пальцы омеги и его лицо. Не прошло и секунды, как она потухла, а Томлинсон затянулся от сигареты и выдохнул дым в небо, на котором начали появляться звезды. «Небесный горох» — в шутку как-то сказал Малик, и Луи навсегда это запомнил. Он уверен, что даже своим детям будет говорить, что там, на иссиня-черном небе кто-то рассыпал горох. Потому что это забавно. Луи двадцать семь, а у него даже нет собственной семьи, мужа, и пара сбежала. Луи — самый большой неудачник в мире неудачников. — У него есть другой, — произносит Малик слишком тихо. Слишком. — И я не то что бы не знаю что делать… Но да… я не знаю что делать… — он потянулся к сигарете омеги и тот послушно ее отдал, совсем забывая про правило «Не кури больше в моем доме, Господи, еб твою мать, Томлинсон!» Формально — они не дома. Формально — они лучшие друзья. — А ты уже что-то сделал? — спрашивает Лу и смотрит на свои белые кеды, что перемазаны в грязи, — Все зависит от того — сделал ли ты что-то или нет. В твоей голове, — омега постучал пальцем по виску друга, — всегда много неправильных идей. Ты делаешь часто ошибки, о которых сожалеешь. — Я ничего не сделал, хотя бы и следовало. Альфы защищают то, что принадлежит им… — Нет… — Лу затянулся сигаретой, что все еще находилась в пальцах Зейна, — Он не твоя омега и не твоя собственность. Найл — это Найл, который, пока что, может делать выбор. Потому что ты сам дал ему эту привилегию. Тебе ничего бы не стоило пометить его буквально в тот же день, когда вы увиделись после течки. — Малик кивнул и выдохнул дым. Сигарета почти истлела. — И сейчас ты не можешь что-то делать. Если причинишь боль тому, второму, то не уверен, что после такого Найл вообще захочет с тобой общаться. Зейн потушил кончик горящей сигареты о край ступеньки и выкинул, зная наверняка, что она последняя. Наверняка последняя. — Терпи свою ревность внутри себя, — Луи обнял сам себя, — и в любом случае, вини во всем лишь себя самого, — альфа зажмурился и положил голову на плечо Томмо, — ты дал ему выбор, но никак не наоборот…Second thing second Don’t you tell me what you think that I can be I’m the one at the sail, I’m the master of my sea, oh-ooh The master of my sea, oh-ooh
Омега, держа в руках кружку с почти холодным кофе, в непонятках уставился на парня, что сам сидел на крыльце в одной футболке и ежился от прохлады утра. Найл. Это был Найл и лишь одному Господу Богу известно, почему он не спит. Дверь, которую парень уже приоткрыл для выхода, неприятно скрипнула и Хоран, даже не оборачиваясь сказал: — Садись рядом, Луи… Томлинсон не хочет думать, откуда Ни узнал что это он, потому что вполне мог подумать что это Зейн или же Гарри. — Просто ни Стайлс, ни Малик, никогда почти рано не встают, а твои кеды я заметил около двери. Они такие… миниатюрные… прям как ты… Томмо вышел на улицу и присел около омеги. Ветер и вправду был холодным, но и освежающим в то же время. Сна теперь вообще как не бывало. — Тоже не спится? — спросил Лу, крепко сжимая в ладонях холодную кружку, — ты не удивлен увидеть меня тут? — Отнюдь, — Хоран лишь смотрел на свои худые ноги, — У вас с Зейном и вправду было… это? — Найлу двадцать пять, а он все еще не мог сказать слово «секс» и все производные от него. — Просто… Зейн вряд ли бы говорил, что ты делаешь отличные минеты, а ты бы не говорил, что экземпляр ключей от того, чтоб не говорил об этом… — Подслушивать не хорошо, — нахмурился Томмо, — Да, мы занимались сексом, и скажу по секрету, Зейн в этом профи, — уши, как и щеки Ни стали пунцовыми, он закрыл лицо руками, стараясь забыть слова Томлинсона. — А что в этом такого? Эй, Найл, — Луи обнял парня за плечи, — Это естественно, тем более что он твой парень. Твой альфа — ведь ты вчера именно это и сказал. Он любит тебя и старается защитить от всего, что тебя расстроит, слышишь? — Найл еле заметно кивнул и вдохнул, — он одел на тебя кулочник? — Луи заглянул в лицо Хорану, — если да, то это уж точно навечно. Их, Зейн хотел вручить Перри на свадьбе, как символ безграничной любви.Singing from heart ache from the pain Take up my message from the veins Speaking my lesson from the brain Seeing the beauty through the…
— Какая он была… эта Перри? — Хоран поежился и завидя в другой руке омеги кружку, потянулся к ней. Лу послушно отдал ее и теперь двумя руками обнимал Хорана. — То, что говорил Зейн… Это… — Она никогда мне не нравилась, — проговорил Лу, — слишком гордая и заносчивая. Она не хотела, чтоб Зейн уделял внимание кому-то или чему-то кроме нее. Перри любила делать яркий макияж и закатывать истерики на пустом месте. Я как-то стал свидетелем такой шумихи, что моя голова болела еще неделю, и я не ходил к Малику почти месяц. Лиам же старался всячески меня приучать к мысли, что вскоре она станет частью нашего круга. Он, будто уже знал, что Зи поведет ее под алтарь. И я, на самом деле, был рад, когда она оставила нашего мальчика в покое. Правда, он долго отходил. Очень. Чуть не забросил учебу, почти ничего не делал, а тупо лежал целыми днями и смотрел в потолок. Это было страшно. Он не плакал, не выплескивал эмоции наружу, не пытался все выложить как есть. Он молча сидел тут со мной и курил по несколько пачек в день. Он не смеялся и даже не улыбнулся… Я боялся за него, Найл… Поэтому сейчас… Не сделай с ним того же. Еще один раз Зейн не выдержит. Если в прошлый раз его спас ты и твой журнал, то в этот раз его ничего не спасет. Вообще ничего. Повисло молчание, нарушаемое лишь шумом ветра.Pain! You made me a, you made me a believer, believer Pain! You break me down, you build me up, believer, believer
— Я не знал, что у Гарри есть пара, — неожиданно говорит Найлер и ставит пустую кружку рядом с собой, — он ни разу не говорил о том, что вообще кто-то у него есть. Все десять лет — у него не было даже девушки или парня. Не знаю, хранил ли он тебе «верность», но что-то для тебя он точно хранил. Мы с ним знаем друг друга с детства: наши дома стояли друг напротив друга. И… он стал моим другом тогда, когда я вышел гулять с другими и, так вышло, что я перегнал какого-то мальчика-альфу. Ему это не понравилось, и он подошёл ко мне разбираться. Все альфы, кстати, в этом похожи, в любой непонятной ситуации давать сразу с кулака или же с ноги. У них, словно, нет мозгов — типа инстинкты управляют ими больше чем рассудок. — Луи лишь кивнул головой, потому что он понимал, о чем именно говорил блондин. Даже Зейн и Лиам были подвержены атакам гнева, если что-то шло не по их плану. — А он встал на мою защиту. Просто так — защитил меня от толпы глупых детей, что ругались, как взрослые. С тех самых пор, едва ли не каждый день, мы были вместе: вместе ходили в школу, гуляли и даже иногда спали. Ему всегда почти попадало из-за меня, но он никогда не обвинял меня в этом. Лишь обнимал и говорил, что будет рядом, что не даст в обиду. Наверное, теперь я буду должен ему до скончания веков, что не дал сдохнуть где-то в больнице от переломов, боли и стыда. — Ты не скажешь Зейну, что видел меня тут? — неожиданно спрашивает Томлинсон и жмурится от теплых рук Хорана. — Иначе он не подпустит Гарри к тебе. — Да… наверное… В любом случае мне это не выгодно. Это не выгодно никому. Что ты скажешь Лиаму?.. — Что был на работе. Срочная смена или что-то типа того. Я фельдшер и иногда такое случается. — Луи погладил Найла по белым волосам, — пожалуйста не причини боль Зейну… Потому что он очень хрупкий… — Шон… парень, который мне нравится… Он. Я не знаю… — Ни уткнулся в плечо Лу, — Знаешь, он хороший. Правда хороший. Но… но… Я просто уже не знаю. — Делай лишь тот выбор, что велит твое сердце. — В том то и дело, что сердце не говорит что делать — оно лишь мечется от одного альфы к другому. Когда я с Шоном — то думаю о Зейне, о том, какой он хороший и волшебный. А находясь рядом с Маликом, то непременно думаю о Мендесе, о том, что будет если я скажу что выбор не в его сторону. Ему будет больно, и я буду чувствовать себя крайне ужасно. Я не хочу, чтоб Шону было больно, потому что он не сделал мне что-то плохого. Напротив — он всегда делал мне лишь хорошее. Лу… Я не знаю что делать… — Перестань заморачиваться и стараться оттягивать то, что рано или поздно произойдет. Ты любишь Зейна и все, кто был вчера, ясно это понимают. Даже Малик. Он знает это. Знает, что ты любишь его, не смотря на то, что отрицаешь и не говоришь этого вслух. И не говори, что я ошибаюсь, потому что это будет ложь чистой воды и твой святой облик падет в моих глазах. Найл лишь усмехнулся.Pain! I let the bullets fly, oh let them rain My luck, my love, my God, they came from… Pain! You made me a, you made me a believer, believer
В это утро Луи совсем не хотелось курить, как это часто бывало у него. В это утро Найл совсем не хотел принять кому-то боль.***
Как Луи и обещал самом себе — он ушел почти сразу же после того, как Ни приготовил им обоим быстрый завтрак. Гарри, так и не проснулся, даже от легкого поцелуя в щеку. Томмо лишь улыбнулся и провел пальцами по волосам беты. — И чего ты так рано не спишь? — спросил Зейн, спускаясь по лестнице спустя почти полчаса после того как Луи вышел из дома, — я проснулся, а тебя нет… — альфа осторожно подошел к омеге сзади и обнял его, наслаждаясь близостью. — Просто не привык поздно вставать… — проговорил Ни и повернулся к парню лицом, — А будить тебя — сверх коварства… — он ловко чмокнул брюнета в кончик носа и улыбнулся. Сегодня — все по-иному. Найл не знает почему, но ощущает это. Словно внутри течет новая кровь и воздух. Словно в голове новое понимание того или иного. — Ты будешь кофе? — спрашивает Хоран у альфы и улыбается. Это похоже на один из завтраков среднестатистической семейки: отец — альфа, отец — омега и сын — бета. Правда, у них сын переросток, старше отца. Но это ведь не важно. Так ведь?.. Все до ужаса идеально и приторно-сладко. Кажется, что пару секунд и все растворится, а Ни откроет глаза и очутится где-то там, дома, среди подушек и закутанный в одеяло заботливыми руками мамы. Ему все еще не верится, что все происходит взаправду, что все вокруг не призрак его пустых мечтаний, что бывали. Изредка, но все-таки, Найл думал о том, что у него будет в будущем: вторая половинка, дом и возможно ребенок. Особенно в последние месяцы этот вопрос, почему-то всплывал, как необходимость. Хоран был готов биться головой обо что-то лишь бы не вспоминать кого именно он хотел видеть рядом. Ответ очевиден и сидит за столом, зевая и потирая глаза одной рукой. — Зейн… — омега повернулся к брюнету, — мне надо сказать нечто важное… — сердце в груди гулко застучало, отдаваясь мелким дрожанием пальцев. Тело, словно стало ватным, ноги подкашивались, а голова звенела от пустоты. — Это очень важно… В общем… я… — Зейн внимательно следил за блондином в ожидании продолжения. — Доброе утро, — на кухню зашел Гарри и улыбнулся всем сидящим, — сегодня обещали дождь, но посмотрите на небо, господа, — бета подошел к окну. — Нет ни одного облачка. Даже самого минимального… — кудрявый подошел к Найлу и забрал из его ладоней кружку, — Спасибо за кофе, заботливый мой! — его настроение было лучше некуда и поэтому он чмокнул Найлера в лоб и сел за стул, абсолютно не понимая, почему оба парня так напряженно молчат. Ложь. Он понимал. Понимал каждую секунду происходящего, но в его планы входило побесить Малика, как он вчера. А может даже и сегодня, тогда Хазз не смотрел на время, чтоб узнать который час. Найл виновато опустил лицо и отвернулся, доставая новую кружку и готовя кофе для Зейна. Не важно, что прошлый был для него. Он не в том состоянии чтоб спорить и отбирать несчастную белую кружку. Зейн же лишь хмыкнул и уставился на шикарные ноги своей пары, плавно скользя взглядом то вверх, то вниз, закусывая губы и тяжело дыша. Хазз лишь смотрел на Малика и усмехался. Он знает, о сегодняшнем утре и даже не от Луи. От Найла. Хорана можно прочесть насквозь, и на его лице прямо так и написано: «Я разговаривал с Луи. Черт возьми. Нужно сделать все что угодно лишь бы не подать виду, что это было вообще». Омега был до жути взвинчен, и от его напряжения можно было заряжать мобильный телефон или же планшет. — Все хорошо? — наигранно спрашивает Гарольд и ставит кружку на стол, — я помешал?.. — Что ты, — Найл обернулся и протянул альфе кофе, — все прекрасно, — он улыбается и предательски отводит глаза от кудрявого. Сейчас, Ни будет пытаться смотреть на кого угодно, лишь не на Гарри. — Уверен?.. — Хазз встал и подошел к омеге, — Боже, да ты весь дрожишь! Я знаю, что тебе нужно! — бета развернул блондина и себя, так чтоб Малик мог видеть все происходящее. — Обнимашки от мистера Стайлса! — Ни даже и не пытался сопротивляться. Ему не то чтобы холодно. Он просто хочет, чтоб его кто-то обнял и пускай это будет Гарри, раз Зейн этого сделать не в состоянии.Third things third Send a prayer to the ones up above All the hate that you’ve heard has turned your spirit to a dove, oh-ooh Your spirit up above, oh-ooh
Гарри нежно прижал омегу к себе так сильно, как только мог, водя пальцами по его спине и ниже, каждый раз норовясь задрать футболку и попасть под нее. Зейн же мог лишь громко дышать и пытаться не разломать что-то, что попадется под руку. Кружку он специально отставил подальше. Но Стайлс и не думал останавливаться, напротив теперь одна из его ладоней находится под тканью футболки и поглаживает мышцы спины ирландца. Тот, словно, и не думает сопротивляться, совсем нет — его вполне устраивает то что происходит, в то время как альфа готов прямо сейчас как минимум оттолкнуть Гарри. — Чего ты добиваешься? — шепчет Малик и смотрит хмуро на Гарри. Тот лишь ухмыляется, показывая белые зубы, и делает что-то такое пальцами между лопатками омеги, что тот тихо стонет. Это становится тем сигналом, что действует безотказно. В одну секунду Найл ощущает позади себя альфу и от этого хочется стонать еще больше. Дрожь прошла. Ни даже не помнит, что хотел сказать несколько минут ранее. Ему нравится чувствовать то, что он чувствует: мягкого и нежного Гарри спереди, сильного и горячего Зейна сзади. Он словно окружен какой-то стеной и руки Малика, что теперь находятся на его животе, лишь заставляют забыть обо всем вообще. Гарри даже и не думает отстраняться, прижимая Хорана к себе и что-то начиная шептать на ушко. Что-то, что недоступно Зейну и это бесит. Бесит до сжатых скул и крови на губах. Потому что следующее, что делает Найл — громко стонет и прижимается задом к паху альфы, заставляя того негромко рыкнуть. — Ну же, милый… — приторно произносит бета, — посмотри на Зейна сейчас. Омега послушно поворачивает голову, а его глаза сверкают. — Гарри-сука, — выдыхает Малик и тяжело дышит, пытаясь контролировать всю ситуацию. Глаза беты — с капельками янтаря, которого с каждой секундой становится лишь больше. — Не смей! — он пытается оттолкнуть кудрявого от Найла, но не очень выходит. Потому что омега держится за Гарри как за спасательный круг. — Малыш… Отпусти его, — шепчет на ухо Хорану брюнет, — это важно… Ну же, — тот отрицательно мотает головой и призывающее кладет голову на плечо альфе, прижимаясь всем телом к нему и прижимая к себе Гарри.I was choking in the crowd Living my brain up in the cloud Falling like ashes to the ground Hoping my feelings, they would drown But they never did, ever lived, ebbing and flowing Inhibited, limited Till it broke up and it rained down It rained down, like…
Теперь ладони беты сжимают упругий зад омеги, а его глаза на уровне глаз альфы. — За все нужно платить… Ведь так? — ухмыляется бета и проводит языком по шее омеги, вызывая у того приятную дрожь по телу. Он проводит кончиком язычка по подбородку и едва касаясь проходится по нижней губе. — Не переживай… Далеко не зайду… — бета резко отстраняется и еле слышно рычит на Найла. Тот виновато опускает лицо и убирает свои ладони с его рук. Зейн же развернул Хорана к себе и прижал спиной к кухонной тумбе, впиваясь в его губы поцелуем и проводя руками там, где были руки кудрявого. Никто не смеет трогать Найла. Никто.***
Pain! You made me a, you made me a believer, believer Pain! You break me down, you built me up, believer, believer Pain! I let the bullets fly, oh let them rain My luck, my love, my God, they came from… Pain! You made me a, you made me a believer, believer
Утро — снова выпало из памяти Ни и он не особо хочет думать почему. Просто Гарри слишком обнаглел. Просто Найл слишком трус. В его кабинете все пропахло внутренним противоречием и болью. Сегодня, он обязан сказать Шону о своем решении и признаться Зейну. Со вторым нет проблем — они договорились встретить после работы. По инициативе Найла. Что-то типа свидания, на котором омега признается во всем и, наконец-таки, сможет не убегать от самого себя. Вся голова его забита лишь одним Маликом. Его красивыми руками, татуировками и пухлыми губами. Он чертовски горяч, и Хоран не понимает, как отрицал это вообще. Но вот с Шоном… С Шоном все было в разы сложнее. Однако это необходимо сделать и тот самый момент наступил. — Вызывал? — спрашивает альфа, заглядывая в кабинет и улыбаясь. Он всегда улыбается, когда заходит к Найлу в кабинет. Что-то вроде обряда, который выработался сам собой… — Да. Мне надо сказать тебе что-то очень важное, — говорит Ни и пытается настроить самого себя. Мендес прошел внутрь и осторожно закрыл за собой дверь. Через минут десять заканчивается рабочий день, и он сможет выдохнуть от того, что этот день окончился. — Это по поводу выбора… Шон лишь кивает и смотрит на Найла с необъятной нежностью и любовью. — В общем, я решил… Я люблю его, — говорит Хоран и закрывает лицо руками, — Прости. Мне так жаль, — он смотрит на альфу сквозь пальцы и ждет его реакции. Но тот лишь пожимает плечами и все так же улыбается. — Я знаю, — произносит Шон в ответ, — Можно попросить лишь одно?.. — Хоран кивает, — прощальный поцелуй… Самый последний, пожалуйста. Губы у Шона мягкие и нежные и Найл не замечает, как начинает стягивать с альфы пиджак. Воздуха в комнате катастрофически не хватает, а вокруг лишь опьяняющий аромат омеги, что манит своим не испорченным запахом. Прощальный поцелуй… Глаза Мендеса горят алым, и Найлу совсем не страшно. Напротив — он потерялся в ощущениях и экстазе, что дарит Шон своими прикосновениями поцелуями и ласками. Ему кажется, что он готов и ощущает, как постепенно его белье намокает от естественной смазки. Гарри оказался как нельзя прав — сейчас на улице небо в серых тучах, что намекают на скорую грозу с молниями и громом. Губы Шона на шее Найла ища нужное место. И тот плавится от того что происходит. Все хорошо до одного момента. Клыки альфы вонзаются в шею Хорана, пуская по его организму частичку себя, соединяя их вместе. Теперь Ни больно. Он ощущает, как внутри что-то ломается и трескается. Теперь он не ощущает удовольствие, он ощущает агонию, что пожирает изнутри. Ему хочется кричать от того что внутри, что он и делает, призывая Шона остановиться. В головах обоих звенящая пустота. Найлу хочется плакать, его тело разбито, а голова раскалывается на миллионы атомов. Ему больно, как никогда ранее. Вспышка яркой молнии озаряет кабинет, как и мысль, что неожиданно пришла Ни в голову. Его пометили. Черт возьми, его пометили.***
Last things last By the grace of the fire and the flames You’re the face of the future, the blood in my veins, oh-ooh The blood in my veins, oh-ooh
Дождь, что нещадно лился на землю, мешал видеть что-то дальше, чем на расстояние вытянутой руки, но силуэт Малика, Найл увидел еще издалека. Все люди куда-то спешили, торопились, а он лишь сидел и невидящими глазами смотрел на асфальт, что благодаря воде стал почти черным. — Зейн, — выкрикнул Найл, тот даже не откликнулся, лишь так же сидел и смотрел. Спустя несколько секунд, омега смог подойти сам. Все его тело неимоверно ломило, от чужого ДНК, что прочно оседало на всех клетках. — Я… Альфа лишь помотал головой и встал. — Не нужно ничего говорить, — еле слышно проговорил брюнет все так же глядя вниз, — Я все знаю. — Зейн… Нет… Все не так! — начал говорить омега, пытаясь устоять на ногах и не упасть в обморок. — Нет. Я… — с каждой секундой ему становилось лишь хуже, а слова, терялись в потоке мыслей. Малик жестом остановил его и лишь взял за руку, крепко держа его ладонь в своей. — Я все понял. Правда поздно. Но понял. — Он положил в ладонь омеги что-то маленькое, хрупкое и горячее. — Оно не нужно без тебя. — Альфа зажал кулачок Хорана и отстранился. «Навечно», о котором говорил Луи, медленно превращалось в капли дождя, что разбивались об асфальт. Найл знает что это. Видит свисающую, серебряную цепочку. Ему хочется кричать и умолять. Он хочет остановить Зейна, но не может. Он может лишь плакать и пытаться ухватиться за пакистанца, что лишь растворялся призраком в дожде. — Зейн… Я… — но все что видит Найл в следующую секунду — чернота, что полна боли. Найл видит ад.Pain! You made me a, you made me a believer, believer Pain! You break me down, you built me up, believer, believer Pain! I let the bullets fly, oh let them rain My luck, my love, my God, they came from… Pain! You made me a, you made me a believer, believer