Кровавая Мэри

За несколько месяцев, проведенных за решеткой, Дженсен совершенно отвык от того, что теперь он может пойти туда, куда хочется, сам выбирать еду и одежду и жить не по установленному расписанию. Но он всегда умел быстро приспосабливаться, и первую неделю просто отсыпался, отвоевав у Падалеки огромную кровать. Его собственную квартиру давным-давно уже сдали другим жильцам, а его вещи были упакованы в коробки. Хозяйка дома не выкинула их, а любезно переслала Джареду, который уговорил Эклза пожить пока у себя. Пока Падалеки перетаскивал их в свою квартиру, аккуратно расставлял их в маленькой гостиной, в которой с недавних пор был вынужден спать на слишком коротком для него диване, Дженсен отмывался от тюремной грязи, спал и послушно посещал врачей, к которым записал его упрямый полицейский. Через пару недель Эклз уже достаточно отошел от всех резких перемен в своей жизни и бросил всю свою энергию на восстановление бара. Падалеки попытался робко намекнуть, что у него довольно-таки приличная зарплата, и он сможет обеспечить их обоих. На это Дженсен выдал презрительную тираду о том, что если они разок трахнулись и из-за сложившихся обстоятельств живут вместе, то это не значит, что они сладкая парочка, а если бы и были, то он взрослый, самостоятельный мужик, который обойдется без нянек, подтирающих ему слюни. Джаред в ответ обиделся и не разговаривал с Эклзом пару дней, но после по первой же просьбе приехал посреди выходных в бар, чтобы помочь разобраться с привезенным алкоголем. Первое время Дженсен настороженно приглядывался к Падалеки, пытаясь понять, почему тот все-таки выкупил его. Не похоже было, что вампир воспылал к нему страстью, или нуждался в прислуге, а на все расспросы полицейский просто отмахивался или шутил, что пытается загладить свою вину за то, что не сумел вовремя догадаться о пепельнице. Кроме того, в последние дни полицейский убегал на работу с самого утра, пока Дженсен еще нежился в постели, а приползал обратно уже за полночь, вымотанный настолько, что едва доползал до кровати. Поэтому Эклз быстро успокоился и решил получать из сложившейся ситуации максимальную выгоду. После открытия его бар стал популярен, как никогда ранее, потому что его владелец стал живой легендой. Каждый второй посетитель считал своим долгом поинтересоваться, правда ли Дженсен убил вампиршу или, увидев простое серебряное колечко на кожаном шнурке, спросить, кто стал его хозяином. Первые дни Эклз отмалчивался или обещал расквасить морду особенно наглым и ретивым, а после начал просить по пять долларов за ответ и для каждого любопытного рассказывал выдуманные истории. Постепенно эта тема обрастала слухами и подробностями, и все больше народу валило в небольшой бар, в надежде, что именно им удастся узнать тайну Дженсена Эклза. Пару раз Джаред тоже заглядывал, сидел тихонько в сторонке, потягивал темное, холодное пиво и наблюдал, как Дженсен то вертится за барной стойкой, то подгоняет официантов, то весело и задорно флиртует с посетителями. Падалеки нравилось, что Эклз не стал горевать о своей якобы пропавшей жизни, а с энтузиазмом и неутомимой энергией начал все заново. А еще Джаред постоянно наблюдал. Он видел, как Дженсен из-под полы продает запрещенные алкогольные напитки, как он осторожно, но твердо выпроваживает подозрительных типов с порошками или таблетками в карманах, а еще как Эклз несколько раз с милой улыбкой отказал вампирам, которые что-то шептали ему в покрасневшее ухо. При чем мужчина сделал это с такой непосредственностью и лукавым смущением, что хищники тоже улыбались в ответ, с сожалением разводили руками и заказывали теплую донорскую кровь, которой было полно у запасливого мужчины. В тот вечер Джаред пришел домой намного раньше, чем обычно. Ему позвонили из больницы, где лежала Маккензи Эклз, и сообщили, что у девушки началась какая-то внутренняя инфекция. Для лечения нужны были дорогие лекарства, и только Падалеки, как ответственный за Эклза, мог дать согласие на их использование. Когда Джаред поинтересовался, оплачены уже препараты, то узнал, что «Мистер Эклз сказал, что к завтрашнему утру деньги поступят на счет больницы». Полицейский сразу же почувствовал беспокойство: он прекрасно знал, что у Дженсена никогда не водилось крупных сумм, тем более в последнее время он изрядно поизносился и потратил все оставшиеся у него средства на восстановление бара. Несмотря на обильный поток посетителей вложения себя еще не окупили, поэтому денег взять Дженсену было неоткуда. К Джареду он не обращался, а значит решил заработать самостоятельно старым и давно проверенным способом. Первым делом Джаред побежал в бар – где еще быть Дженсену в пятницу вечером? –, после недоуменного пожатия плеч главного по смене, оббежал все укромные уголки и гостиницы, что располагались рядом, но Дженсена нигде не было. Около десяти вечера вампир решил все-таки вернуться домой, и попробовать дождаться Эклза там. Первое, что он услышал, войдя в квартиру, это чей-то шепот, после треск рвущейся одежды и сосущие, причмокивающие звуки. У Джареда в голове словно что-то щелкнуло, а перед глазами встала красная пелена. Он зарычал, чувствуя приторно сладкий запах чужака на своей территории, а от того, что он потерял контроль, клыки тут же заострились, а радужка глаз покраснела. Когда разъяренный вампир влетел в комнату, Дженсен в панике уже натягивал на себя порванную рубашку, а незнакомый вампир, зарычав, принял защитную стойку. Медленно хищники шли по кругу, и, когда Дженсен оказался позади Джареда, незнакомец спрятал клыки, медленно поднял руки и проговорил: – Спокойней, приятель, я не знал, что он уже занят. Я предложил, а мальчишка согласился. Ничего такого не было, я честно за все заплатил, и не собираюсь ни на что претендовать. В ответ Джаред зарычал с такой силой, что Дженсен согнулся пополам, зажимая ладонями уши, а вампир пулей вылетел из квартиры. Уже почти ничего не соображая от ярости, вампир медленно повернулся к стоящему перед ним и смотрящему на него с ужасом мужчине. Дженсен медленно выпрямился, не отрывая глаз от побледневшего, искаженного яростью лица вампира, он открыл рот, чтобы объяснить все, но не успел ничего сказать, как щеку обожгло резкой пощечиной. Мужчина с размаху упал на пол, больно ударившись об пол ладонями и бедром. На дав ему времени опомниться, Джаред, все также сверкая красными глазами, схватил Эклза за плечо, перевернул на спину и с удовольствием ударил по губам, чувствуя, как лопается кожа, и на подбородок Дженсену начинает течь сладкая, одуряюще пахнущая кровь. – Никогда. Больше. Не смей. Этим. Заниматься, – вслед за каждым словом следовала пощечина. Уже не больная, но до жути обидная, и Дженсен, как ни старался, не мог увернуться. А Джаред продолжал, – Еще раз почувствую на тебе запах другого вампира – отправишься обратно в тюрьму. Ты меня понял? – Падалеки крепко сжал плечи мужчины, лежащего под ним, и, как следует, встряхнул. – Ты меня понял? Дженсен открыл глаза, швыркнул покрасневшим носом, хпопнул иголочками мокрых, слипшихся ресниц, кивнул, а затем прохрипел: – Ты не понимаешь... Я должен был... – Ты должен был сказать мне, – грубо перебил его Джаред, завороженно глядя, как струйки крови волнистыми линиями причудливо расчертили лицо Дженсена. – Для чего? – рассердился Эклз, упершись ладонями в грудь вампиру и пытаясь оттолкнуть его от себя. – Чем бы ты мне помог?! Ты все деньги отдал за мой выкуп, и наверняка залез в долги! Что бы ты сделал? У папочки попросил? А он бы с радостью дал деньги на помощь кровавой шлюхе! – Замолчи... – тихо сказал Джаред. Было в этом что-то неправильное. Не должны такие красивые губы говорить такие слова. – А что тебе не нравится? – лицо Дженсена еще больше исказилось, и он продолжил выплевывать ядовитые слова в лицо Падалеки. – Ты ведь и сам так меня называл! Говорил, что я убийца, что я шлюха! Все так говорят, даже если не говорят, то думают, глядя на меня! Думают, что за деньги я готов и ноги раздвинуть, и отсосать, а мне плевать на всех вас! Я выживу, выберусь из этого болота, несмотря на все это! А вы... Джаред не дал ему договорить. Он не сдержался и, наклонившись, с жадностью слизал кровавые дорожки с подбородка и губ Дженсена, только чтобы мужчина перестал говорить так о себе. Это подействовало – Эклз тут же замолчал. Его глаза растерянно округлились, а рот приоткрылся, он даже пару раз хлопнул ресницами, став похожим на фарфоровую куклу. А потом мужчина вздохнул. Этот тихий, рваный вздох стал последней каплей. Джаред резко наклонился вперед и впился в губы Эклза злым, резким поцелуем. В первое мгновение Дженсен даже растерялся от такого животного напора, но потом в крови снова вскипели гнев, обида и ярость, и он ответил на поцелуй, пытаясь перехватить контроль. От того, что Дженсен стал активно ему отвечать, Падалеки довольно зарычал. Он явно наслаждался их поединком. Они катались по полу из стороны в сторону, ударялись о мебель и шипели сквозь зубы ругательства, но продолжали срывать друг с друга одежду, с силой ласкать ладонями горячую, потную кожу партнера и бороться за первенство. На самом деле Дженсен заранее знал, чем окончится их борьба, как могло быть иначе с вампиром, который был сильнее его в несколько раз, но это ни капли не мешало ему получать удовольствие. Наоборот, он наслаждался тем, что может не сдерживаться, не опасаться выплеснуть накопившиеся эмоции, поэтому, когда Джаред опрокинул его на пол, резко раздвинул его колени и дернул на себя, прижимаясь бедрами, он только выгнулся и гортанно застонал, подставляя шею под нетерпеливые поцелуи-укусы разошедшегося Падалеки. Еще один разряд наслаждения прошил его, когда Джаред, не справившись с его трусами, нетерпеливо засопел и просто-напросто порвал их одним движением. – Ну, давай же! – простонал Дженсен, дергая бедрами, чтобы сильнее прижаться к склонившемуся над ним вампиру. Однако Джаред намеревался играть по своим правилам, поэтому он склонился над подрагивающим телом Эклза и принялся целовать его грудь, особое внимание уделяя покрасневшим, напрягшимся соскам, то кусая их, то лаская языком, не забывая при этом осторожно поглаживать бедра Дженсена. Эклз плавился от удовольствия, но этих осторожных, пусть и приятных ласк ему было мало. Сейчас ему нужна было именно та животная страсть, с которой Падалеки подмял его под себя, поэтому мужчина обеими руками схватил длинные пряди волос, дернул на себя, так, что Джаред зашипел, и поцеловал вампира, пытаясь вновь задать свой собственный ритм и удовлетворить бурю внутри. Другого сигнала Джареду, который изо всех сил сдерживался, чтобы только не причинить человеку боль, не было нужно. Он ладонью зафиксировал лицо Эклза и с удовольствием впился в губы Дженсена, ритмично толкаясь языком внутрь, словно имитируя их близость. Не отрываясь от уже опухших и покрасневших губ, Джаред пальцами провел по промежности Эклза и без церемоний толкнулся ими внутрь, чтобы хотя бы немного растянуть мужчину. Дженсен в ответ напрягся, зашипел и попытался отодвинуться от вампира, но Падалеки в ответ только сильнее сжал его подбородок и глубже толкнулся внутрь уже тремя пальцами. Дженсена совершенно вело от сжигающей смеси дикого возбуждения, легкого страха перед вампиром, наслаждения нечеловеческой силой и вспышек боли внутри от резко двигавшихся пальцев. Мужчина только и мог, что беспорядочно шарить руками по горячей спине Джареда, гладить его мускулы и шептать, просить еще и еще. На грани сознания мелькнула мысль, что наверняка именно так себя чувствуют наркоманы под кайфом, но додумать он не успел. По промежности скользнула влажная головка члена Падалеки, а затем вампир резко толкнулся внутрь, одним движением войдя до самого конца, почти по упора раздвигая тугие мышцы. Дженсен выгнулся, в спине и закричал. Всего было слишком: слишком жарко, слишком сильно и слишком больно. Мужчина остро прочувствовал, как Джаред на несколько мгновений замер, а потом, легко покачиваясь, начал осторожно двигаться. Не так, как в первый раз – сразу и жестко, почти жестоко, а медленно, заставляя волны удовольствия, сначала легкие, потом все более сильные, растекаться от места их соединения по всему телу. Медленный ритм кружил голову, заставлял раствориться в удовольствии и плыть по течению, однако Дженсен хотел не этого. Мужчина сжал бедрами бока Джареда и резко перевернул их, поменяв местами. Мгновение он сидел на бедрах вампира, привыкая, потому что так их единение ощущалось иначе – более остро, более глубоко. Это было настолько необычно, что Эклз даже растерялся, не зная, что теперь делать. Он, прикусив губу, растерянно посмотрел на Джареда, который раскраснелся и завороженно смотрел на него, как на какое-то божество, и нерешительно двинул бедрами. Внутри него шевельнулось что-то большое и горячее, и от этого вновь стало больно, а Джаред резко вздохнул, а зрачок заполнил почти всю радужку. Вампир сжал ладонями бедра Дженсена и качнул его вверх-вниз, направляя и показывая. Эклз тут же приноровился и начал двигаться плавно, потом все быстрее, пытаясь достигнуть самого пика удовольствия, который, казалось, был совсем близко, но не хватало совсем чуть-чуть. Поэтому Эклз ласкал себя, сжимая головку члена в кулаке и размазывая по всей длине вязкую смазку, и, словно наездник, резко двигал бедрами вверх-вниз, по кругу, менял угол проникновения, темп, не обращая внимания на тянущую боль в мышцах ног, хлюпающие звуки, когда член Падалеки выскальзывал из его покрасневшего ануса и на то, как гортанно стонет Джаред, оставляя синяки на его коже. Дженсен даже не понял, когда его настиг оргазм. Внутри словно что-то вспыхнуло, оборвалось, и он, тяжело дыша, соскользнул руками по груди Падалеки и не слишком аккуратно упал на него сверху. Вампиру это нисколько не помешало, он сильнее прижал к себе Эклза, перевернул их обоих и, отпустив себя, начал с силой вбиваться в распростертое под ним тело. Дженсен не успел оправиться от первого оргазма, как его захлестнула еще одна волна, и он вновь кончил, на этот раз одновременно с Джаредом, который излился внутрь него с гортанным стоном и упал сверху. Некоторое время они оба лежали неподвижно, пытались отдышаться и осознать, что сейчас между ними произошло. Наконец, Дженсен пошевелился, отпихнул от себя вампира и покраснел от пошло хлюпающего звука, с которым член Падалеки выскользнул из него. Вампир же ни капли не смущаясь, перевернулся на спину, закинул руки за голову и с сытым выражением на лице наблюдал, как Эклз заметался по комнате. Дженсену было стыдно за то, как он с явным удовольствием отдавался Падалеки. Неловкость усиливалась тем, что из него потекла сперма, а между ягодиц больно засаднило. – Этого больше не повторится, – прошипел Дженсен сквозь зубы, неловко хромая и собирая по комнате свою одежду. – Конечно, – ровно ответил Джаред, но, повернувшись, Эклз увидел его довольную улыбку. – Я сказал, что мы не будем больше спать вместе! – вспылил Дженсен и густо покраснел, когда понял, что рассматривает голого Джареда, который, как бы это банально ни звучало, выглядел как молодой греческий бог. – Как скажешь, – молодой бог легко поднялся, потянулся всем телом, наверняка нарочно показывая себя во всей красе, и отправился в душ, обернувшись на ходу и хитро подмигнув. – Присоединишься? Дженсен в ответ зарычал и бросил в хохочущего вампира комком собранной одежды.