Маленький зайчонок

      - Далеко собралась? – необычайно яркие, выделяющиеся на бледном хищном лице, но полностью поглощающие любой свет своей пугающей венозной радужкой, пачкающие липким мраком при каждым брошенном взгляде глаза пристально и даже с неким любопытством следили за мной как за бегающей мышью в прозрачном лабиринте пластмассовых трубочек.       Сколько раз в своей жизни я слышала слова о том, что не существует абсолютно безвыходных ситуаций, просто у людей слишком ограничен мыслительный спектр, чтобы найти верное решение, да и сама всегда придерживалась того же мнения. А ведь нужно всего лишь выйти за собственноручно выстроенные иллюзорные рамки, на мгновение подняться над сложившимися обстоятельствами, загнавшими в угол, и посмотреть на все сверху - и тогда перед тобой откроется истинная картина происходящего с витиевато прочерченными переплетающимися дорожками предстоящих решений и последствиями - конечными точками длинного сложного пути. Для меня это был и до сих пор остается одним из самых верных способов контроля над своей жизнью, не раз выручавший в, казалось бы, непреодолимых условиях.       Но сейчас он был, как бы это трагично не звучало, абсолютно бесполезен. Сейчас, когда прежний спокойный мир постепенно, кирпичик за кирпичиком, рушился прямо на глазах, превращаясь в груды покореженного бесполезного металла и клубы удушливой пыли, я не могла ничего сделать, оставаясь молчаливым созерцателем собственного неминуемого падения.       - Знаешь, крошка-зайчонок, все на самом деле предельно просто, - вампир неспешно, с некой опасно-обворожительной ленцой двинулся в мою сторону, останавливаясь в паре шагов и буквально отрезая от всего внешнего мира, заполняя пространство вокруг жадно заглатывающим весь свет голодным липким мраком, отчего-то наполненным легким, едва ощутимым ароматом колючего январского морозца и чего-то ягодно-терпкого, - Выхода всего два: либо ты пытаешься убежать, что, уверяю, точно не получится, и обрекаешь себя и своих близких на смерть, либо остаешься здесь, - его слегка вибрирующий грудной голос отдается скребущимся гудением у меня глубоко под ребрами, а бездушные лишенные и капли сострадания слова как сотни маленьких раскаленных добела иголочек впиваются в затопленное штормовыми волнами отчаяния сознание, кромсая его в клочья, - Решай.       В каком-то смысле это выглядит даже немного комично: мне «щедро» предоставили ключи от обоих дверей, давая позволение самостоятельно сделать выбор, которого, по сути-то, никогда и не было, потому что, к сожалению, всего лишь у одной из них есть замок.       - Что-то случилось? – переливчатая капель голоса Челси вывела меня из сковавшего все тело оцепенения, вмиг превратившегося в неприятный кипяток, обжигающе побежавший по венам, но такого облегчения от присутствия кого-то рядом я не чувствовала уже давно, - Мина? – она смотрит вопросительно, с маленькой толикой волнения и участия, пусть, возможно, и невольно заставляя почувствовать себя в какой-никакой, но безопасности.       - Я показывал нашей гостье замок, - на плечо ложится чужая ледяная ладонь, тут же пуская по телу завывающий мертвыми трескучими стонами мороз, проникающий глубоко под кожу своими острыми гранеными кристалликами и вырезающий хрустальными кинжалами внутри ощутимые искривленные узоры, вместе с медленно расползающейся липковатой тьмой, гортанно рычащей диким обезумевшим от голода зверем, а где-то глубоко внутри удушливым подрагивающим горьким комом встает так и не сорвавшийся с сухих потрескавшихся губ истеричный крик.       Я настолько сильно чувствую всем свои подрагивающим постепенно сжимающимся все больше и больше существом, как вязкая пузырящаяся будто густая раскаленная лава чернота медленно просачивается в меня, впитывается в каждую клеточку, с жадностью проглатывая, безжалостно разрывая длинными клыками в бесформенные жалкие клочья все самое светлое и хорошее, растекается переливающейся мазутной пленкой и тесно почти с сумасшедшим остервенением переплетается с заледенелыми пальцами в попытке стать навсегда единым целым, что становится дурно. И когда она уже подобно смертельному ядовитому тернию проникает под ребра, играючи пересчитывая каждую косточку, с силой оплетая со всех сторон и пуская свои жалящие шипастые корни, меня неожиданно словно безнадежно уходящего в непроглядную бездну вытаскивают на поверхность, причиняя почти физическую боль.       Но разве не она признак того, что я еще здесь? Все еще жива?       - Идем, Мина, - Челси осторожно перехватывает мои окоченевшие руки и тянет обратно за собой в глухие могильные лабиринты безучастного замка – а в ушах до сих пор стоит оглушительный раскатистый рык безумия беснующегося от неутолимого голода мрака.       Я бездумно следую вдоль холодных каменных коридоров подобно безвольному давно отчаявшемуся слепцу, которого ведут на тяжелой звенящей цепи, и каждый новый шаг – собственноручно загнанный изъеденный ржавчиной и временем гвоздь в и без того наглухо запертые ставни, отделяющие меня непроходимой испещренной вдоль и поперек будто сплетающимися между собой венами темными влажными прожилками завесой от привычного мира и родных людей.       И от осознания этого в стократ противнее.       - Это ведь была никакая не прогулка по замку, - мелодичный хрустальный звон голоса Челси наполнен настолько явным негодованием, что даже кажется, будто оно сейчас, не выдержав, начнет кружить вокруг ее напряженной фигуры рокочущими грозовыми клубами, закручиваясь в диковинные спирали и потрескивая от напряжения, - Ты пыталась сбежать! – отвратительная в своей безвкусности клетка, в которой я провела последние несколько дней, в который раз погружает в вычурность неуместной позолоты и резных вензелей, от витиеватости которых голова идет кругом, и сейчас мне в первый раз за всю жизнь хочется окончательно ослепнуть, лишь бы не видеть всего этого омерзения.       - Уж прости, что не хочу оставаться на этом «празднике жизни»! - внутри жарким разрушительным огнем клокочет обжигающая ярость от собственного бессилия, требуя освобождения будто переполненный до краев надтреснутый сосуд, и единственная, на кого сейчас есть возможность ее выместить, - это пораженно застывшая в дверях вампирша, пытавшаяся еще секунду назад отчитывать меня как нашкодившего несмышленого ребенка, - По вашей прихоти я и так лишилась абсолютно всего, а теперь, значит, меня должна мучить совесть за попытки вернуть свой прежний мир?!       - Ты не понимаешь…       - Нет, это ты не понимаешь, Челси, - устало опускаюсь на темное полотно расстеленного на несуразной сделанной под старину кровати покрывало – еще мгновение назад кипевшие гнев и раздражение, достигнув своей наивысшей точки, внезапно перегорают, схлопываются подобно непомерно раздувшимся мыльным пузырям, уступив место свинцовой усталости и лишь одному единственному желанию – побыть одной.       Просто закрыть глаза и забыться, потерявшись в плавных вязких водоворотах собственных мыслей, чтобы проснуться уже в собственной комнате и облегченно выдохнуть, прогоняя остатки ночного кошмара, напоминающего о своем недолгом существовании лишь горьковатым осадком где-то глубоко в груди, что и стараюсь сделать, зарываясь почти что с головой в ворох небольших шелковых подушек и притворяясь, что меня здесь нет.       - Мина, - нехотя переворачиваюсь на другой бок, выглядывая из своего убежища, и вопросительно смотрю на замершую в приоткрытых дверях Челси, - Я знаю, тебе сейчас нелегко, но постарайся больше не делать глупостей, - она слабо улыбается уголками идеальных будто мастерски вылепленных скульптором губ и уже собирается уходить, как снова останавливается, слегка склонив голову, точно прекрасное в своей молчаливой задумчивой печали древнее божество, - И, да, будь осторожна с Деметрием – он не лучшая компания.       Хм, это было понятно еще с самой первой встречи, там, на влажных от неприятной прохладной мороси улицах Лондона, где небесный свод затянут блеклым серым полотном не спеша гуляющих туч.       Он казался слишком отталкивающим, что внутри все непроизвольно начинало яростно сопротивляться, входя в некий диссонанс, напоминал огромную черную дыру с омерзительными липкими мазутными щупальцами, заглатывающую в свою зияющую пустоту все живое без разбора, - неудивительно, что от него стоит держаться как можно дальше.       Поэтому я согласно киваю, всем видом показывая, что, несомненно, прислушалась к советам Челси, которая наконец оставила меня одну в гнетущем сумраке ненавистной комнаты, аккуратно прикрыв за собой массивную дверь. Вот только согласилась я лишь с предупреждениями о Деметрии, ведь попыток выбраться из этого места оставлять уж точно не собираюсь.