Серая мышка Скамандер

День длился безумно долго. Альфис пыталась сосредоточиться на учебе, вежливо разговаривала с Дианой и даже с Барнабасом, но только по делу. Бойкота между ними не было, но это не означало, что этот прохвост прощен. Скамандер просто пока не могла трезво оценивать его поступок, а уж тем более не могла с Барни спокойно поговорить. Уроки как раз закончились, всем нужно было расходиться по своим гостиным. Диана вот-вот собиралась уйти в подземелья, когда их в Холле нагнала Макгонагалл. — Альфис! — позвала она соседку, поправляя свой значок. — Пойдем! — Куда ты? — спросила Шадис удивленно. — Мне нужно отойти ненадолго, — ответила гриффиндорка, стараясь улыбаться беззаботно. Пуффендуйка едва насторожилась, ведь тайн между ними не было, и пришлось добавить, чтобы она была чуть спокойнее: — Буду у Дамблдора. Ничего серьезного. Подруге стоило поверить, что все хорошо. Альфис и сама хотела в это верить, ощущая, как спрятанная на дне сумки склянка становится тяжелее с каждым шагом. Спокойно она направилась за Минервой, которая вела ее к кабинету профессора. — У тебя правда ничего серьезного? — спросила она с легким подозрением. — Правда, — ответила девушка с усмешкой. — Это по семейному делу, Минни. Если бы у меня были проблемы, то ты точно узнала бы об этом первой. Ты же сопровождаешь наказанных на отработку. Макгонагалл тихо хмыкнула, продолжая идти. В глазах ее было не просто беспокойство, но еще и забота. Забота о подруге. Альфис вздохнула. Конечно, Минерва не знала о том, зачем ее соседке нужно навестить декана. Он не сказал ей ничего, кроме того, что нужно сообщить Скамандер пароль, а еще лучше проводить ее до самых дверей. Любой бы человек насторожился, наткнувшись на такой уровень серьезности, а уж Минни, пользовавшаяся расположением у Дамблдора, была удивлена и малость растеряна. Дверь в кабинет не выглядела самой надежной и неприступной, но на то и нужен был пароль — любое рабочее помещение преподавателя было серьезно защищено. На втором курсе сама Макгонагалл наивно попробовала применить Алохомору на дверь кабинета Флитвика. Альфис до сих пор вспоминала об этом с изумлением — тогда соседка впервые попробовала нарушить правила. Пусть у нее и не получилось, но Скамандер знала — Минни до сих пор немного корит себя за эту попытку. — Берти Боттс, — шепнула староста, направив палочку на дверной проём. Скрип открывающегося замка был им разрешением. — Мне подождать тебя? — спросила Минерва. Альфис не знала, что ждет ее там и что она будет чувствовать после увиденного. Не хотелось бы, чтобы кто-то видел, что она не в себе. Мало того, что люди переживали бы из-за нее, это могло вызвать и лишние расспросы. — Не стоит. Дорогу я знаю, — усмехнулась гриффиндорка. — Увидимся в комнате. — Увидимся, — кивнула староста, удаляясь тем же быстрым уверенным шагом. Войдя в кабинет, девушка перевела дыхание. Здесь было просторно, опрятно, светло и очень уютно. От видов книжных полок и различных умудренных штук на столах и комодах рот открывался сам собой. Все это хотелось оглядеть еще пристальнее, каждую эту вещь. Кажется, там был вредноскоп самой последней модели! А там шкатулка с множеством бездонных отделений! Рядом с тетрадями учеников на столе стояла ловушка для смеркута. Подойдя ближе, Скамандер опасливо оглядела ее. Затем бросила взгляд на комод у окна. Там стоял граммофон, вызвавший улыбку, ведь это было то, в чем она хорошо разбиралась. Не хватало только пластинки. — Добрый день, мисс. Вы любите джаз, насколько я наслышан, — мягко произнес Дамблдор, выходя из прохода, отделяющего кабинет от класса. — Да, — кивнула Альфис со скромной улыбкой. — Добрый день, профессор. — У меня есть отличная коллекция пластинок, мне их подарил один из моих бывших учеников. Он был маглорожденным, а у маглов, как известно, всегда есть нечто, чем можно удивить волшебника. Например, электричество. Девушка тихо рассмеялась. Как-то раз мама рассказала, что один из ее коллег, пожилой чистокровный мужчина, до сих пор с недоумением и опаской относится к тому, что маглы способны зажигать свет без огня и магии. — Как вам мои экспонаты? — спросил преподаватель. — Они невероятны, — сразу ответила гриффиндорка. — Ловушка для смеркута есть только у моего папы. Вы когда-нибудь ловили в нее хоть кого-нибудь? — Приходилось. Правда, вместо смеркута попался боггарт, — усмехнулся мужчина. — Но это в порядке вещей, как Вы наверняка знаете. — А где же Фоукс? — спросила Альфис. — Он в моей спальне. Он переродился неделю назад и пока что ему лучше быть в тепле и уюте, — ласково сказал профессор. — Я помню, как Ваш отец подарил его мне на юбилей. — На пятидесятилетие. Я знаю эту историю, — девушка улыбнулась шире. — Фоукс вырос в Америке, выжил в чужом месте обитания, его никто уже не смог бы приручить, кроме моего папы, но он знал, что у Вас это получится. Дамблдор спрятал в бороде широкую улыбку, а потом махнул рукой. Из шкафа медленно вылетела большая каменная чаша, с вырезанными по краям старыми рунами и символами, которые наверняка были куда старше тех, о которых говорилось в учебнике Минервы. Внутри чаши было нечто сияющее и будто бы парящее, словно жидкое облако. Оно источало прохладу, по его поверхности, как по воде, бежала рябь, легкие волны омывали обод. Иногда будто что-то касалось поверхности и от места прикосновения расходились круги. Альфис испытала желание прикоснуться к содержимому сосуда, чтобы убедиться, что это нечто прохладное и легкое. Под словом «омут» представлялось что-то глубокое и темное, непохожее на это сияющее движущееся нечто. — Воспоминание стоит вылить прямо сюда, затем окунуться с головой. После использования палочкой поймайте нить воспоминания снова и уложите его обратно в емкость. Вы же знаете, как это делать? — получив кивок, профессор улыбнулся еще довольнее. — Этот Омут Ваш до конца ужина, — Дамблдор указал на него рукой. — После мне стоит поскорее вернуть его профессору Диппету. — Это не Ваше? — с удивлением спросила девушка. Дедушка ей говорил, что…. — Нет, Омут не мой, но наш директор любезно одолжил мне его ненадолго. И, думаю, вы понимаете, что между нами останется в тайне цель использования. — Конечно… — кивнула Альфис. — Тогда я пойду, — мужчина пошел к выходу в класс, и, закрывая за собой дверь, тепло добавил: — Когда закончите, выходите через ту дверь. Она запрется сама. Профессор оставил ее одну, на удивление девушки. Он настолько доверял ей, что оставлял наедине со столькими редкими вещами и тетрадями других учеников? Впрочем, он знал, кому стоит верить, ведь такое доверие гриффиндорка подвести просто не имела права. Она дрожащими руками вытащила сверток, и, размотав его, увидела стеклянный флакон из-под старых духов, в котором теплилась светлая субстанция. Ее было немного, так что оставалось удивляться, как в такой крошечной жидкости может поместиться много старых воспоминаний. Откупорив пробку с помощью палочки, Альфис вылила все из флакона в Омут — жидкость действительно стала подобна нити, сама вытягиваясь навстречу субстанции в каменной чаше. И вот теперь вещество в Омуте засияло еще сильнее, закрутилось еще быстрее. Скамандер смотрела на него в ступоре, испытывая страх. Она даже захотела бросить это. Уйти немедленно. Пришлось напомнить, что времени не так много, да и готовилась она к этому все каникулы. Задержав дыхание, словно перед нырком, гриффиндорка окунулась с головой в чашу, отметив, что субстанция, все же, прохладная и легкая, совсем не напоминающая воду.

***

В лицо ударил порыв ветра. Вокруг было так светло, что Альфис даже пришлось прищуриться, но потом она рассмотрела знакомые ей пейзажи. Поля Шотландии. Хогвартс. Поздняя весна, сияющая зеленью травы и пышностью деревьев. Вот только некоторые детали были другими. Кажется, пропали кустарники у Черного Озера. Да и ученики, ходящие вдали, были в другой одежде. — Гортензия! — послышался суровый зов. Гриффиндорка обернулась, словно это звали ее, с надеждой вглядываясь в лицо того… юноши. Она узнала Роджера по голосу, пусть сейчас… вернее, тогда… он был куда моложе. Его прищур совсем не изменился, как и каменные жесткие черты лица. В остальном все это — черные короткие волосы, черный фрак под плащом с нашивкой Пуффендуя, сияющие серые глаза — казалось незнакомым. Как вообще мог пуффендуец так быстро ходить, источая гнев одним своим видом? Он направлялся к девушке, сидящей на краю озера в обрамлении пышной юбки желтого платья с белыми узорами и каймой. Альфис опередила его и увидела, как светловолосая кудрявая девушка шепчет кому-то маленькому. — Ну же, ползи! У меня будут неприятности! Затем она поднялась и, обернувшись, виновато взглянула на Роджера. Румянец покрыл ее едва пухлые щеки, а глаза заблестели от слез. Но это была она — юная Гортензия Скамандер, та самая Гора, мягкосердечная и теплая. Гриффиндорка протянула руку, но она прошла сквозь воспоминание, вызвав лишь всполох в воздухе, словно кто-то смахнул дым. В глазах у Альфис встали слезы, но не было времени даже поплакать, все развивалось очень стремительно. — Я искал тебя в гостиной! — прошипел Роджер, невозмутимо глядя на сестру, но было в его лице что-то жесткое, от чего бы и Альф расплакалась. — Лаура ищет тебя в теплицах! Мы не закончили разговор! — Я не хочу говорить! — пискнула ученица, огибая брата и быстро понимаясь по склону, несмотря на платье и свой небольшой рост. — О твоем желании слышать не хочу, — шикнул юноша, нагнав ее. — Ты нас опозорила! Ты бросила ту мерзкую тварь в Блэка! — Я не бросала! — воскликнула Гора, находясь на грани плача. — Она просто убежала, испугалась, залезла на него сама! И потом, я ее поймала! Я уже выпустила ее, только что! — Ты не должна была вообще приносить склизкую ящерку в школу! Мама тебе так сказала! И я ей расскажу снова, что ты наделала! — Роджер стукнул ногой по земле. — Нет, пожалуйста! — Гортензия все-таки заплакала, утирая слезы несуразно большим носовым платком, вытащенным из кармана своей мантии. — Мама… Она же пришлет кричалку… И тогда все узнают, что это… это была я… — Может быть, это научит тебя приличию? — брат оставался убийственно серьезным. — Это третий раз за год. Ты отлично знаешь, что навлечешь на нас, в конце концов, беду! Подумай о Лауре, обо мне, если о себе подумать не хочешь! — Я хотела лишь помочь! — Гортензия всхлипнула. — Та бедная саламандра была ранена, а Блэк ее напугал… — Да пусть уж лучше он раздавил бы эту гадость, но ты не должна была лезть туда и поднимать нас всех на смех! Теперь каждый уважающий себя волшебник будет обходить нас стороной… — Неправда! — вдруг воскликнула Гора, взмахнув платком. — Гермес Кэрроу не смеялся. Если бы не он, я так и не поймала бы то несчастное существо… — Гермес Кэрроу? — хмыкнул Роджер. — Он над тобой насмехался, пойми это. — Нет, нисколечко, — совершенно серьезно ответила пуффендуйка, уже не плача. — Он мне… он мне даже сказал, что это было весело — то, как Блэк испугался. Он… — девушка теперь зарумянилась от смущения. — Он сказал, чтобы я не тревожилась. И улыбнулся мне по-настоящему, без насмешки. Альфис почувствовала, что ее сердце пропускает удар. Она все никак не могла понять — вернее, поверить — что это тот самый Гермес. Ее дедушка. Гермес Элиос Гектор… Кэрроу?! Не было возможности задуматься и осознать услышанное вновь. Роджер в очередной раз хмыкнул, теперь уже громче, но теперь промолчал. Непонятно было, чем закончился разговор. Это воспоминание растворилось, все вокруг изменилось, словно проявилось в дыму. Теперь они стояли в виадуке, солнце нещадно палило, а потому снаружи учеников практически не было. Наверное, дело было в одежде — девочкам наверняка было неудобно и жарко ходить в таких платьях, как и мальчикам при полном параде, еще и с мантией поверх. Тем не менее, Роджер снова был здесь. Он не волновался о жаре, сейчас его внимание привлекло другое. Внизу, около лестницы, спрятавшись в тени, ворковали двое учеников — Гортензия и другой юноша, оставивший фрак в стороне, сидящий в рубашке и сером жилете с нашивкой Слизерина, позволивший себе даже расстегнуть манжеты рукавов. Альфис снова опередила Роджера, срываясь на бег. Она не могла дышать, глядя на этого юношу. Русоволосый, светлокожий, с веселыми зелеными глазами того же разреза, что и у своих будущих сыновей. С той же улыбкой, даже сидящий в той же позе, что и его младший сын — чуть сгорбившись. Гора тихо хихикала над его рассказами и, когда ее брат снова подал голос, Альфис пожелала его убить, потому что увиденная ей умиротворяющая картина была оборвана так резко, так строго. — Кэрроу, — сухо поприветствовал Роджер, затем переведя холодный взгляд на пуффендуйку. — Сестра. Она казалась побледневшей и жутко напуганной, а потому рефлекторно пряталась за Гермеса. Удивительно было, что она чувствует себя за ним безопаснее, чем рядом с родным братом. А вот юноша продолжал улыбаться, даже дружелюбно, а не просто вежливо. Даже не застегнув манжеты, он протянул руку для рукопожатия. — Роджер, — ответил он спокойно. — Что-то случилось? — Чем это вы тут занимались? — Лишь говорили, — пожал плечами Гермес, застегивая рукава и накидывая фрак снова. — Не переживай за свою сестру, она просто составила мне компанию. У меня не было никаких дурных мыслей. — Не лучше ли тебе выбрать другую компанию? — спросил пуффендуец. — Роджер! — пискнула Гора, опасливо выступая вперед. — Это грубо! Прости его, Гермес. Мой брат просто… — Не извиняйся, — слизеринец ее успокоил, взглянув с добротой. — Твой брат просто заботится о тебе и твоей чести, это заслуживает уважения. Мне действительно лучше пойти и найти моих друзей. Я рад был поговорить с тобой. Увидимся, Гортензия. Взяв ее маленькую ладошку, он поцеловал тыльную сторону, от чего лицо Роджера стало чуть ли не пепельным, а вот его сестра зарумянилась сильнее, не в силах сдержать улыбку. Слизеринец не отрывался от нее взглядом, покидая виадук, и было нечто такое в его глазах, отчего Альфис пришла в восхищение. Она и забыла, что на груди у юноши красовалась зеленая нашивка. Он исчез за пределами воспоминания, растворившись в тумане. Пуффендуец заговорил первым, снова злобно шипя: — Я запрещаю тебе с ним общаться! — Но почему? — пришла в ужас девушка. — Он Кэрроу! Откроешь ему свое сердце, позволишь себя обдурить и… Он запятнает тебя! — даже Роджер покраснел немного. — Откуда тебе знать? — смущенно шепнула Гортензия. — Для тебя все мужчины на одно лицо. Может быть, поэтому у тебя и нет друзей, потому что ты во всех видишь злодеев и никому не доверяешь. — Гора! — возмутился брат. — Ты слишком многое себе позволяешь! — Я не могу себе позволить друга? — спросила она дрожащим голосом. — Шесть лет провела лишь бок о бок с тобой и Лаурой… У меня еще не было никого ближе, чем вы и Гермес… — Ты уже равняешь его с нами! — разгневался Роджер. — Равняешь Кэрроу со своей семьей! Немедленно выкинь это из головы, забудь об этом! — Почему я должна быть одинока? Почему должна отказывать ему, хоть он и не ухаживает за мной? — Потому что иначе я расскажу матери об этом! — грозно сказал пуффендуец. Альфис сжала кулаки, видя, как Гортензия пошатнулась, словно от удара. Затем, закрыв лицо руками, она пробежала мимо, едва сдерживая всхлипы, а брат взглянул ей вслед тяжело, но решительно. Эта сцена растворилась в тумане, оставив после себя горькое послевкусие и тяжесть в груди. Если бы гриффиндорка не знала, что Гермес потом все равно женится на Горе, то сейчас была бы удручена тем, как разбилось ее сердце прямо на глазах. Следующая сцена была уже гораздо позднее, судя по зимним пейзажам за окном просторной комнаты. Это точно был не Хогвартс и не их особняк. Диван, столик, кресло и пышные тяжелые шторы — все это было чересчур богатым, словно на торжестве. Они все были не в школьной форме, а в парадной одежде — видимо, в гостях у кого-то. Роджер не поменялся, как и Гора, зато теперь с ними была другая юная пуффендуйка. Ее лицо со временем тоже изменилось, но эта школьница определенно была Лаурой — младшей сестрой этих двоих. Сейчас она, тревожная, стояла в стороне меж двух огней — братом и сестрой. — Я могу постоять за свою честь! — отчеканила Гортензия, изменившаяся в осанке и взгляде. В ней появился маленький стержень, чуть больше уверенности и отваги, чем прежде. — Не нужно ходить за мной хвостиком, брат! Совсем скоро мне исполнится семнадцать, тебе нужно привыкнуть к тому, что у меня будет своя жизнь, в которую ты не имеешь права лезть. — Если ты по девичьей глупости позволяешь какому-то хитрецу опозорить нашу семью, я обязан вмешаться. — И как ты хочешь поступить? Снова рассказать маме? Пусть накажет меня, но теперь ни она, ни ты не сможете меня контролировать в школе. А после нее я могу и не вернуться домой! — после этого воцарилась немая тишина, и даже Альфис удивленно затаила дыхание. — Хочешь отказаться от семьи ради Темного волшебника? — грозно воскликнул Роджер. — Он не Темный волшебник! Гермес презирает Темные Искусства! — возразила Гора не менее резко. — А его семья — нет, так что не смеши меня! — смешок, вырвавшийся из груди молодого человека, был нервным. — Ты уже ослепла и не видишь того, как он дурит тебе голову! — Это ты слепой и вечно им был! — Гортензия ткнула пальцем в его сторону. — Ты не знаешь ничего о нем, и права не имеешь так смело утверждать, что он сделает и чего не сделает! Роджер шагнул вперед, но сестра не отшатнулась в страхе. Лаура быстро подбежала, шепча что-то о благосклонности Мерлина к ним всем, и бросилась их разнимать, чувствуя, что сейчас они подерутся, если не вмешаться. — Когда он использует тебя и бросит, можешь не возвращаться домой, — отрезал брат. — Завтра же мать тебя отправит в Дырявый котел, оттуда возвращайся в школу и забудь о нас навсегда. — Он не оставит меня, в отличие от родной семьи, — прошептала Гора, глядя ему в лицо, хотя на глазах у нее наворачивались слезы. — Ты сама предпочла Темных волшебников своей семье, — фыркнул Роджер. Лаура охнула, а ее старшая сестра быстро вылетела из комнаты, пытаясь держаться на ногах прямо. Альфис упала бы на диван, если бы он был для нее осязаем, а так ей пришлось самой стоять прямо, чувствуя, как дрожат колени. — Как ты мог? — воскликнула Лаура. — Какие же вы, женщины, дуры! — крикнул молодой человек. — Тоже считаешь этого Кэрроу романтичным принцем? Тоже поддалась ему? — Ты действительно слеп, как новорожденное дитя! — Лаура смотрела на него снизу вверх, но не боялась дерзко отвечать. — Я знаю Гермеса, представь себе! Раз уж в нашей семье теперь не тайна, что у него и Горы отношения, то скажу так — это я покрывала их свидания! Я помогала ей собираться на тайные встречи, я передавала записки от стола к столу, а он, страшный Темный волшебник, спрашивал у меня тайком, какие цветы и сладости она любит! Я видела, как он смотрит на нее, слышала, как он нежно говорит с ней, как некоторые почтенные мужья не говорят со своими женами! Теперь выгони и меня заодно, раз уж так! Они друг друга любят, а вы заботитесь только о чести! Ты и мама уже сошли с ума из-за этого! Что нам, Скамандерам, терять? Может ли мама ответить на этот вопрос? Иди и спроси у нее, ведь тебя волнует только ее мнение и заботы, но никак не жизни твоих сестер! Лаура тоже направилась к выходу из тесной комнатки, бывшей, по-видимому, маленькой библиотекой и читальным залом. Роджер остался стоять, как вкопанный, с серьезным лицом, насупленными бровями, но теперь в глазах его не было столько слепой злости. Взгляд у молодого человека прояснялся быстро, затем он, сорвавшись, быстрым шагом пересек весь дом, а Альфис шла за ним, страшно боясь. Они пересекли толпу безликих гостей, разговоры и внешность которых Роджер уже даже не помнил, затем настиг сестру у стола их семьи, где грозная красивая женщина в темном наряде прожигала суровым взглядом своих дочерей. — Наконец-то ты, — сказала она, увидев сына. — Объясни мне, почему твои сестры ведут себя так по-хамски. — Моя вина, — ответил молодой человек. Альфис увидела, как Гора вскинула на него пораженный взгляд, как сильно изумилась Лаура. — Я довел их плохими разговорами о школе. — Это не оправдывает их ужасного поведения, — Матильда говорила стальным голосом, но тихо, чтобы никто из других присутствующих не услышал. — Обсудим это дома. Судя по тону, обсуждать они ничего не собирались — всех троих просто ждало наказание. Тем не менее, когда брат переглянулся с сестрами, гриффиндорка, наконец, увидела то, что делало их семьей — единство и взаимная поддержка. Хоть им и понадобилось восемнадцать лет (тогда Роджеру, наверное, было именно столько), но они все же достигли этого уровня. Альфис едва улыбнулась, а затем сцена сменилась снова. Это был Кингс Кросс. Очевидно, конец года, потому что дети, выходящие из поезда, встречались и обнимались с родителями. Роджер вместе с родителями стоял чуть поодаль от других, иногда цепляясь взглядом за счастливые улыбающиеся семьи, уходящие с перрона вместе. Альфис и подумать не могла, что ее семья когда-то была такой строгой. Словно настоящие чистокровные аристократы. Сначала из поезда вышел Гермес. Сердце у Альфис заколотилось, она была так рада увидеть вновь этого юношу, который стал немного другим. Он был уже взрослее, мужественнее, более похож на того мужчину на серой фотографии. Затем он помог спуститься Гортензии, ведя ее за собой, будто бы это его семья ждала их на перроне. Лаура выбежала вперед, обнимая старшего брата, пока родители молчали, не совсем понимая, что происходит. — Роджер, — выдохнула младшая сестра. — Я так скучала по тебе. — Я тоже, — вежливо ответил молодой человек, но уголки его губ тронула настоящая улыбка, затем он посмотрел на подошедших сестру со своим ухажером, которые теперь уже были совершеннолетними волшебниками, закончившими учебу. — Гора, — она посмотрела робко, еще боясь произнести хоть слово. — Гермес. Теперь не было ни следа от той сухости и неприязни. В голосе звучала вежливость и уважение. Молодые люди пожали друг другу руки и обменялись теплыми взглядами. Теперь Альфис поняла, что они уже приятели. Возможно, переписывались, пока шел последний год обучения. — Мистер и миссис Скамандер, — ровным тоном произнес Кэрроу, легко улыбаясь и поражая своей простотой. — Меня зовут Гермес Элиос Гектор Кэрроу. Я хочу попросить у Вас руки Вашей дочери. Альфис готова была расхохотаться, глядя, в какое положение слизеринцу удалось поставить старших Скамандеров. Матильду, казалось, сейчас хватит удар. А вот Джона, отойдя от такой новости первее своей жены, терпеливо качнул головой. — Мы обсудим это у нас дома, — сказал он мягко. — Ваши родители не собираются придти к нам? — Нет, сэр, — покачал головой молодой человек. — Я готов обсудить это хоть сейчас. — Тогда пройдемте с нами, — Джона указал рукой на проход с платформы. — Матильда? — Джона… — выдохнула она, все еще опешившая. — Это неслыханно! — Дамы проходят первыми! — улыбнулся ей муж, все еще указывая рукой на проход. — Ты еще успеешь выговориться. Это воспоминание закончилось тем, что Матильда едва ли смогла пройти сквозь стену. В тумане исчезающего вокзала Альфис отдаленно услышала смешок Лауры, а затем осознала, что сама улыбается. Затем, оглядевшись, она поняла, что стоит нигде иначе, как в гостиной своего родного особняка. Здесь все светилось чистотой и новизной, жена Джоны вложилась в дорогие украшения и драпировку. Здесь преобладал коричневый и желтый цвет, без всяких пестрых излишеств, коими царил дом Скамандеров в нынешние времена. Лаура сидела в кресле у камина, обеспокоенно глядя на своих близких. Роджер стоял у дивана, положив руку на спинку. На этом же диване сидели Гермес и Гортензия — ее ладошку украшало обручальное кольцо на безымянном пальце, но у ее жениха такого кольца пока еще не было. Гора бережно обнимала молодого человека, сидящего прямо, но выглядящего напряженно. Рядом с ней — чуть пухлой светлой девушкой, он выглядел неприступной острой скалой. — Они же ничего не сделают нам? — спросила Лаура с тревогой. — Не посмеют так открыто, — покачал головой Гермес. — Но нужно быть настороже. Я знаю, на что они способны, приложу все усилия, но обеспечу вам всем безопасность. — И что же ты будешь делать? — серьезно поинтересовался Роджер, сжимая обивку дивана. — Для начала, все пройдет тихо, незаметно, — ответил ему Кэрроу. — Никакого пышного празднества. — Как же без свадьбы? — удивилась Лаура. — Очень просто, — откликнулась Гора, сжимая руку жениха. — Просто маленькая церемония у нас дома. Вы, наши родители, и все. Никаких приглашений, никаких объявлений в газетах, даже самых маленьких. В Лондоне живет одна волшебница Хиона. Она может провести церемонию недорого и тихо. Я напишу ей. — Или будет еще лучше, если напишет кто-то из вас. Наши письма могут перехватить, — Гермес говорил так спокойно, будто это было в норме вещей. — Неужели ваша свадьба настолько задевает их? — пробормотала младшая сестра. — Их задевает сам факт того, что я посмел выбрать ее, — презрительно фыркнул парень. — А свадьба — церемония заключения запретного брака — словно поддразнивание. Эти люди и без того терпимостью не отличаются, а тут прямо под их носом… — Но ведь они не отстанут, даже если брак будет заключен тихо, — хмыкнул Роджер хмуро. — Именно. Даже если они оборвали со мной все связи, даже если я выжжен с родового древа, их фамилия остается за мной и будет оставаться за Горой, — молодой человек бережно прижал ее к себе, от чего у Альфис снова сжалось сердце. — Поэтому мы оба вчера решили, что я поменяю фамилию. — И кем же ты будешь? — поинтересовалась Лаура, чуть пригнувшись от любопытства. — Тем, кем всегда хотел, — Гермес посмотрел с любовью на свою невесту. — Я буду Скамандером. Кэрроу стерли меня из своей жизни, а я и сам не хочу, чтобы меня с ними что-то связывало. Огласку мы этому не придадим, будем жить тихо и мирно. — Думаешь, если просто поменять фамилию и не высовываться всю жизнь, то это сработает? — с сомнением спросил Роджер. — Если я не буду мелькать, позор Кэрроу забудется скорее. Отца это устроит, а потому он не позволит, чтобы на нас нападали и снова привлекали к семейному скандалу чужой интерес. Гортензия под его боком заерзала от волнения, жених погладил ее по плечу, тогда она успокоилась. Альфис не успела насмотреться на них, потому что все снова изменилось на ее глазах. Теперь она стояла во дворе, а на небе были незабываемые грозовые тучи. Таких гриффиндорка не видела никогда. Не удивительно, что Роджер помнил их так ярко. Кстати, он был еще старше. Теперь ее дедушка был не просто молодым человеком, а мужчиной — состоятельным мракоборцем в самой лучшей форме. Кажется, капитан. Просто Альфис не помнила старые обозначения чинов. Сейчас ее волновало другое. Молнии сияющие на небе, освещали тревожное лицо Роджера, в глазах которого плескался ужас. Такого девушка не видела в нем за всю жизнь. — Предатель… — вдруг послышался шепот. Он был повсюду. Таким скрипучим голосом могла говорить только глубоко больная женщина. — Плоть от моей плоти — позор семьи! — вновь послышалось где-то вдали и одновременно так близко, будто бы говорили на ухо. — Заклинаю тебя Салазаром Слизерином! — вновь кричала женщина. — Ты, выродок… Умри! — Пошли вон! — ответил им другой голос, голос Гермеса. Альфис смутно поняла, что это другие воспоминания внутри этого. Это мысли Роджера, то, что одолевало его в эту секунду.

«…он был проклят своими родителями, а потом и вовсе убит…»

Роджер вспоминал о том, как Кэрроу явились в их дом и проклинали своего сына. Но почему сейчас? Что происходило в этом воспоминании? Почему дедушка был так бледен и напуган, почему именно это проигрывал раз за разом в голове?

«…был убит…»

О, нет. Дверь в особняк распахнулась со скрипом, разрезав тишину. Гром оглушил сзади, но Роджер вздрогнул не от этого. Гортензия, увидев его, побелела сама, испугавшись вида брата. — Что стряслось? — спросила она тихо. — Что с тобой? — В Лондоне случилась одна потасовка в таверне… — не своим голосом сказал Роджер даже слишком громко. — Темные волшебники убили… человека. — Мерлин! — воскликнула Гортензия, приложив руки ко рту. — Гермес этим утром туда трансгрессировал, в Косой Переулок! Мне нужно с ним как-то связаться… — Гора. Альфис почувствовала, как мутнеет от слез взгляд. Она, как и ее бабушка, почувствовала, что не может дышать. Хотелось выскользнуть из этого воспоминания немедленно, сию секунду! — Гора, они его убили. — Кого? — прошептала Гортензия, медленно поднимаясь. — Кого они убили? Роджер поднял на нее взгляд, полный отчаяния. Не успел он и слова сказать, как сестра бросилась на него. — Кого они убили, Роджер?! Скажи мне, кто погиб! — Гермес погиб. И, как только бабушка без чувств упала на пол, у Альфис тоже выбило почву из-под ног. Завихрения белого дыма понесли ее вверх, далеко от крика, грома и молний. Дышать было невозможно.

***

Скамандер откинула голову, держась за Омут памяти, громко хватая ртом воздух. Из глаз у нее беспрерывно текли слезы.