Серая мышка Скамандер

У Альфис оставалось слишком много вопросов, которые нужно было задать дедушке. Она рассуждала, как лучше всего это сделать, но в итоге хороший случай подвернулся сам. Проснувшись утром двадцать шестого декабря, гриффиндорка с удивлением и небольшой радостью поняла — все еще спят. Даже младший брат, уставший от вчерашнего представления и грандиозного празднования после этого. Китч вскинул голову, когда хозяйка попыталась тихо выйти в коридор, но она приложила палец к губам и пес, конечно же, все понял, а потому улегся обратно себе на лапы и погрузился в крепкий собачий сон. Тихий и пустой особняк, погруженный в лучи восходящего солнца, пробивающегося сквозь все окна, был непривычным и даже вызывал ощущение того, будто бы это не ее дом. Раньше, когда Альфис в очень редкие дни вставала раньше остальных, все равно не было так пусто, потому что еще раньше нее каждый день просыпалась бабуля, которая ухаживала за гиппогрифами и готовила завтрак для всех. Она обязательно интересовалась, почему внучка поднялась так рано, а потом предлагала выпить чашечку горячего чая. Это был первый раз после ее смерти, когда гриффиндорка действительно проснулась раньше всех, а потому это ощущение свободы и простора в тихом большом особняке разбавлялось грустью. Девушка сделала себе чай сама. Казалось бы, в этом кипятке с заваркой и сахаром не было ничего особенного, но вкус бабушкиного чая все равно был лучше, его нельзя было забыть. Сидя за общим столом, на своем привычном месте, хотя просторное место во главе стола пустовало и манило к себе, Альфис думала о том, что ей может ответить Роджер на все ее вопросы. Заодно она решила отнести чай ему и Арабелле. Если вдруг дедушка не спит, нужно было воспользоваться шансом и поговорить с ним. Обычно, он тоже поднимался после рассвета, но теперь не мог ходить и подолгу разговаривать, так что, даже если бы он уже не спал, то все равно не смог бы дать о себе знать. Без скрипа открыв дверь, гриффиндорка осторожно заглянула внутрь и увидела, что Арабелла дремлет в кресле, а Роджер едва слышно сопит, прикрыв глаза. Что ж, если они оба спали, будить их не хотелось. Альфис только поставила поднос с двумя чашками чая на комод дедушки, а затем увидела, что он смотрит на нее, открыв глаза. По его лицу нельзя было сказать, о чем он думает. — Доброе утро, — шепнула Альфис, улыбнувшись. — Я могу что-нибудь приготовить или принести к чаю. — Не нужно, — мысленно отмахнулся Роджер, едва нахмурив брови. — Ты вообще спала, девочка? — Спала, — ответила внучка, кивнув. — Просто очень рано проснулась и спать больше не хочу. Мне нечего делать. Я правда могу приготовить оладьи. Или я так плохо их готовлю? Дедушка не поддержал ее легкой усмешки. Он взглядом указал на место рядом, и гриффиндорка послушно присела, учтиво глядя на него, больше не боясь никаких разговоров. — Может быть, тебя волнует что-то еще, кроме чая и оладий для стариков? — спросил он. Альфис смущенно отвела взгляд, но она не видела смысла ходить вокруг да около. Сама любила прямолинейность. Не приходилось сомневаться, что в этом частично виновато воспитание Роджера. — Те воспоминания, они только о Гермесе? — спросила она. — Да, о нем и о Горе, — кивнул дедушка, говоря еще тише. — Я мог бы рассказать куда больше, но… Говорить об этом трудно. Показать легче. То, как я это на помню, на словах так просто не передать. — Ты сказал, что его семья состояла из Темных волшебников. Он таким не был, но мы… Получается, что мы все… — Альфис не могла сказать это вслух. Боялась даже думать о том, что они, Скамандеры, могли хоть каким-то образом быть близки к Темной магии и ее последователям. Продолжение тяжелой фразы врывалось из ее груди отчаянным вздохом. — Это в нашей крови. Как у Шарлотты. И потому ты вчера говорил со мной о ней. — Наоборот, я думал, что после просмотра воспоминаний ты убедишься, насколько сильны различия между Пинкстоунами и нами. Есть одна простая истина, девочка, которой придерживались в нашей семье всегда, — Роджер улыбнулся с гордостью. — Убеждения не зависят от крови. Способности по наследству передать можно, а убеждения нужно в ребенке воспитывать. У Ньюта, Тесея, Говарда, тебя и Джоны есть врожденные таланты, но все зависит от того, как их развивать и каким растить человека. Ты же не хочешь быть Темным волшебником. Альфис быстро покачала головой, решительно отказываясь от такого желания и даже предположения о таком желании. — Значит, ты не будешь Темным волшебником. Это воспитание, данное тебе, а еще твой собственный выбор. — Но ведь Гермеса точно воспитывали иначе, — непонимающе воскликнула девушка. — А он выбрал другой путь. — Ну, эта ваша врожденная черта — своеволие — была ему присуща всегда, — Роджер немного сморщился, вспоминая об этом с недовольством. — К тому же, все аристократы воспитывают это в себе и детях, а он не просто был воспитан так — он таким родился, надо полагать. Иначе в кого вы все, его потомки, такие упертые родились? Уж точно не в Гору и не в наших родителей. Альфис едва улыбнулась, попытавшись представить себе, каким был Гермес. Непослушным, как Говард? Независимым от других, как Ньютон? Настойчивым, как Тесей? И все равно он уже представлялся очаровательным. По такому человеку даже она скучала, хоть и не знала его вовсе. — Дай-ка мне чая, промочить горло, — хрипло добавил старик. Девушка аккуратно напоила его чаем, продолжая улыбаться. Даже сварливость дедушки не заставила ее быть серьезнее в такой момент. — Ты получила ответы? — спросил Роджер уже мягче, когда закончил пить. — Да, — ответила гриффиндорка после коротких раздумий. — Пока что все. — Вот и хорошо, — вздохнув, старик прикрыл глаза. — Вкусный чай. Дай-ка мне вздремнуть еще, пока все не проснулись и не начали гудеть у меня над ухом. Альфис послушно поднялась, оставляя поднос с чаем на комоде и тихо выходя из комнаты. Солнце уже практически поднялось над горизонтом, и скоро послышался топот маленьких ног — Джона проснулся следующим, быстро спускаясь вниз в поисках сестры. С того момента особняк перестал быть таким просторным и тихим, а время ускорилось, как было всегда, стоило только заняться привычными домашними делами. Остаток каникул продлился в суете. Днями играли в снежки, вечерами слушали музыку и читали. Даже два года со смерти бабушки не были такой грустной датой. Да, было печально, но Альфис не успела погрузиться в печаль и тоску полностью. Весь день она убиралась в своей (бабушкиной) комнате, затем все они встретили Тесея и его жену, которые решили побыть в этот день с семьей. В итоге в особняке было уж очень тесно. Вечером Ньютон с братом решили выпить прямо в гостиной, пока их жены тихо разговаривали на кухне. Весь первый этаж был занят грустящими взрослыми, которым трудней всего далось пережить потерю. Второй этаж был занят детьми и стариками, предоставленными Говарду и Альфис. — Я хочу показать папе ‘исунок, — сказал Джона, когда сестра увидела его, направляющегося к лестнице. Кинув взгляд вниз, гриффиндорка увидела, как два взрослых брата сидят совершенно поникшие и, кажется, глаза у них были покрасневшие. От такого вида сперло дыхание. Побледнев, девушка повернулась к своему брату и терпеливо улыбнулась. — Папа сейчас немного не в себе, — сказала она. — Он такой весь день, — грустно шепнул мальчик. — Я хотел, чтобы ему стало лучше Альфис опустилась перед ним на колени и добавила еще тише: — Иногда взрослые очень долго не в себе. И тогда их лучше не тревожить. У них это пройдет. Надо только дать немного времени. Пока что можешь показать рисунок мне, а потом мы подарим его папе. Брат показал ей изрисованный цветными карандашами лист, на котором вряд ли можно было распознать каких-то определенных животных, но это точно были волшебные существа, насколько поняла гриффиндорка. — Красиво, — довольно кивнула она. — Как много цветов. Папе понравится, будь уверен. Мне кажется, мы даже можем сделать этот рисунок лучше. Хочешь, чтобы они все двигались, как на моих рисунках? — Да! — восторженно сказал мальчик. — Тогда пойди к Говарду и попроси его, чтобы он заколдовал твой рисунок. Подумайте вместе, как они будут шевелиться. Джона казался полностью заинтересованным. Не теряя времени, он убежал в поисках кузена, а Альфис вздохнула, в последний раз оглянувшись на отца и дядю. Ей было жалко их, оставленных своей матерью сыновей. Терять второго своего родителя было очень тяжело. Поспешив уйти подальше от лестницы, Альфис зашла обратно в свою комнату, где Говард с неловкостью рассматривал рисунок младшего кузена и выслушивал его пожелания, где Кара выбирала книжку для чтения с бабушкой, где негромко играл на граммофоне легкий джаз и портреты на стене, казалось, оживились вместе с обитателями комнаты. Здесь была их детская крепость, отгороженная от грусти. Гриффиндорка позволила себе забыться, увлекаясь младшим братом и его рисунком. Затем он придумал оживить картинки в своих любимых книгах, но, к счастью, все они легли спать раньше, чем успели осуществить этот грандиозный план. Расставание на перроне было еще более грустным событием для Джоны, потому что он пустился в слезы, не желая разлучаться с сестрой. Альфис обнимала его, не имея понятия, как стоит утешить малыша. Он хотел бы, чтобы она осталась, а сама гриффиндорка остаться, конечно, ну никак не могла. — И даже моих фотографий ты не хочешь? — спросила она с грустной улыбкой. — Я хочу тебя! — продолжал заливаться слезами он. — Хочу читать сказки! Хочу ‘исовать с тобой! Хочу есть твои блинчики! — А мамины уже не годятся? — улыбнулась Тина, мягко отстраняя ребенка от его сестры. Джона расплакался еще сильнее, утыкаясь в ноги матери. Альфис обняла его напоследок так крепко, как только могла. — Зато летом я буду тебе их готовить каждый день. Даже когда мы поедем на Чемпионат по квиддичу, — пообещала она. — А если ты научишься сам читать, писать и отправлять сову, сможешь посылать мне сколько угодно писем. И я буду присылать ответ каждый раз. Честное слово, каждый раз. И буду тебе всегда рисовать рисунки. Джона едва вытер слезы, но тут послышался гудок поезда и, стоило девушке поспешно подняться, быстро направляясь к поезду, он расплакался снова, все так же громко и душераздирающе. — Придумай вместе с Пиклсом новую сказку, — попросила гриффиндорка. — Или даже много сказок. И ты можешь мне рассказать их позже. А еще у тебя остается фея Фис! Альфис едва могла отвести взгляд от перрона, когда экспресс тронулся. Родители заботливо смотрели на нее, а Джона еще тер кулаками глаза, не отлипая от мамы. Девушка махала брату рукой, пока он не исчез из вида. Она готова была поспорить, для него это будут самые тяжелые полгода. Впрочем, и для нее тоже. Скамандер уже начала скучать по братишке. — Я нашел их купе, — позвал ее Говард. — Там Диана, Барни и Франка Диего с ними. — Отлично, — улыбнулась Альф. Все-таки, по друзьям она тоже успела довольно сильно соскучиться, пусть и прошло немного времени. Настроение немного упало: Диана все еще была грустной и неразговорчивой, с Барни тоже нескоро удалось бы обсудить важную новость наедине, да и все дальнейшее обучение сейчас пугало ее — на подготовку к СОВ оставалось лишь полгода, а задания на предметах должны были становиться все сложнее и сложнее. — Впереди сложное время! — хмыкнула Франка Диего, все равно улыбнувшись. — Но я составляла свой гороскоп и увидела, что у меня не видится в ближайшее время никаких проблем. Поэтому я и не волнуюсь. Я могу составить гороскопы и вам! — Нет, спасибо, — вежливо отказался Барнабас. — Сделай мне, — попросил Гов со вздохом. — Только это останется между нами, ладно? — Конечно, — кивнула когтевранка. — А тебе, Ди? — М-м-м… не надо, — неуверенно ответила та. — Я о своих проблемах знаю. — Я не против, только если тебя это не затруднит, — пожала плечами Альфис. Она любила гадания по звездам, и даже начала в них немного верить после того, как выяснилось, что у нее действительно есть способности к Прорицанию. Если был какой-то шанс узнать свое будущее, то почему бы им не воспользоваться? — Не затруднит, — Диего улыбнулась шире. — Я люблю работать со звездами, как Барни. Только он не разбирается в посланиях звезд. Зато он хорошо разбирается в созвездиях.  — Спасибо, — кивнул гриффиндорец смущенно. Альфис едва улыбнулась, наблюдая за двумя звездочетами, а потом вновь повернулась к пуффендуйке. Хотелось рассказать ей о том, что Роджер поведал на каникулах, хотелось поделиться мыслями и опасениями, но в ближайшую неделю Шадис этим грузить не стоило. Потом, посмотрев на Барнабаса, девушка подумала, что расскажет все это ему, сегодня же. Барни всегда умел разделять эмоции и разум, он нашелся бы и успокоил ее. Возможно, даже что-нибудь подсказал бы. — Слышал, у вас дома был грандиозный спектакль, — тут же подал голос Роджерс, заметив, что Альфис наблюдает за ним, но в купе стоит неловкая тишина. — О, да, — хмыкнул Говард. — Ради десятиминутной сказки моя любимая кузина пахала неделю. Она шила днями и ночами… Взглянув на свои руки с уже зажившими уколами от иголки, где прошлогодние шрамы-ожоги уже были слабо заметны, гриффиндорка все равно спрятала их за спину, чувствуя, что предательский румянец все равно покрывает ее щеки. Чертов Гов. Кузен приобнял ее, прижимая к себе. — Я, конечно, театр посещаю очень редко, но это было лучшее представление, которое я когда-либо видел. Дяде Ньюту теперь запрещено водить Джону в чемодан, когда звери не сидят в своих загонах, — усмехнулся семикурсник. — Чемодан? — качнула головой Франка. — Небольшой зверинец, — поправила брата Альфис. — Раз уж мой папа магозоолог, у него есть небольшой зверинец. Чемодан — это такая семейная фразочка. Трудно объяснить. Диего понимающе кивнула, но Барни рядом с ней весьма красноречиво ухмыльнулся, не отрывая от подруги взгляд. — А почему ему запрещено туда водить Джону? — вдруг тихо спросила Диана, глядя с едва возникшим интересом, который смог всколыхнуть ее и вывести из равнодушия. — Он во всеуслышание объявил, что у моего папы в карманах живут трехголовые змеи, с которыми он любит играть, — вспомнив об этом, Альфис не удержалась от смешка. — Хотела бы я видеть лицо папы в тот момент, зато я слышала, как мама удивилась. На самом деле, это просто звучит страшно, а на деле — ничего особенного. Джона обаятельный, он приручает любого животного. Его даже при всем желании невозможно укусить. — И все же… — Шадис казалась встревоженной. — Не могу судить твою маму. — Я тоже не могу, — гриффиндорка пожала плечами. — Она заботится о нас всех, вот и все. — Беатрис тоже поразительна, — мечтательно прошептала Диего. — Она очень похожа на маму — очень красивая, тихая и любознательная. Папа очень рад, что обе его дочери такие тихони. Он сам так сказал. А что по мне, так я еще никогда не видела настолько любопытных детей. И даже таких любопытных взрослых людей не видела, даже среди когтевранцев. — Ты еще не знакома с моим братом. Он может задать по тридцать вопросов в день, — Альфис уже начала тосковать сильнее. — Иногда мне и самой хотелось бы услышать ответы на некоторые из них. Через несколько тихих часов за окном начало постепенно смеркаться и, оглядев пасмурное темнеющее небо, Скамандер вздохнула. Такая мрачность настроения не прибавляла, а ведь ей еще предстояла встреча с Дамблдором, если он, конечно, вообще разрешил ей воспользоваться его Омутом памяти. Девушка никогда не видела подобных штук, она лишь слышала о них, и потому ей хотелось еще сильнее, чтобы профессор дал свое разрешение. Если даже те воспоминания ее напугают, она хотя бы смогла бы увидеть Омут — один из редчайших артефактов. Дамблдор был членом Визенгамота, Великим волшебником, победившим самого Грин-Де-Вальда. Не стоило удивляться наличию у него чего-то ужасно редкого. Взгляд сам по себе уже слишком долго застоялся на чемодане, лежащем на полке, где в свертке посреди ее одежды и учебных принадлежностей таились в хрупкой таре воспоминания. Каждый раз, когда поезд слишком резко вздрагивал, Альфис боялась даже небольшого движения своего имущества. И даже за Китча она переживала не так сильно — этот молодец нашел бы способ обойтись без повреждений, а вот за головы тех, кто сидит внизу, было страшно. — Нам надо переодеться, — подали голос мальчишки. Альфис посмотрела на них удивленно. Даже Говард не подавал виду, что что-то идет не так. — Так выходите, — растерянно сказала Скамандер. — Все девочки уже в форме, кроме тебя. Нас двое, а ты одна. Получается, что ты должна выйти, — теперь Говард позволил себе ухмыльнуться. Альфис всегда поражалась, что ее брат смог вырасти хамом, но сейчас вслух этого не отметила, а просто встала и, обиженно отвернувшись, вышла, успев лишь услышать, что Барни протестовал, но Гов быстро угомонил его и заставил переодеваться. Что ж, зато у нее появилось время постоять в тихом и большом коридоре, глядя в большое окно, за которым начинала завывать метель. Хогсмид был близок. К сожалению, его огней вдали было не разобрать из-за пурги. — Чарующий вид! — позитивно произнесла Франка над ухом. — Жаль только, что звезд сегодня не будет видно. Рука Дианы медленно обняла ее. Сама Шадис едва улыбалась. — Ты какая-то сама не своя, — сказала она тихо. — Если это из-за Говарда, то не переживай. Я могу с ним поговорить. — Не стоит, — грустно усмехнулась гриффиндорка. — Мы так всегда общаемся, но он иногда забывается и ведет себя на людях… не совсем прилично. Ты знаешь. — Знаю, — пуффендуйка улыбнулась шире. — А ты еще лучше меня знаешь, так что должна уже понять, что это твоих переживаний не стоит. — Понимаю, Ди, — хмыкнула Скамандер. — Не волнуйся… А ты как? — Сейчас лучше, — Диана отвела взгляд и поджала губы, так что Альфис успела пожалеть о заданном вопросе, но тут же подруга подняла на нее свои блестящие карие глаза, стараясь улыбнуться дружелюбнее. — Потому что я с вами. Гриффиндорка крепко обняла ее в ответ, краем глаза видя, что Франка старается сдерживать широкую улыбку, глядя на них. — Знаете, мои вещи у Джоанны, — вдруг сказала она. — Я пойду в ее купе. Было приятно пообщаться с вами, девочки. — И с тобой, — почти хором ответили ей Шадис и Скамандер, провожая когтевранку ласковым взглядом. Наверное, Диего успела переодеться там же, когда была с Джоанной еще на станции, а вот Диана закрывала школьную форму своим прекрасным пальто, которое сняла только в поезде. Кажется, она это сказала кому-то из мальчишек. Действительно, а почему Альфис не переоделась дома, хотя могла бы? Теперь ей стоило пойти и потратить свое время на переодевание в купе, но вместо этого она обнималась с пуффендуйкой, будучи рада, что та спокойно дышит ей в шею, слегка покачиваясь в ее объятиях. Теперь, подумав еще, гриффиндорка решила, что совсем не хочет рассказывать ей о том секрете дедушки Гермеса. Даже когда Диане станет еще легче. Она ненавидела Шарлотту Пинкстоун, любые преступники и их потомки вызывали у нее несвойственную этой светлой девочке ярость. В последнее время это стало очевидно после того, как друзья Дианы заметили — она иначе смотрит на слизеринцев: с большой неприязнью, чуть ли не злобой. Конечно, лучшую подругу она не могла так резко возненавидеть, но кто знал, как она отреагирует на то, что Альфис — потомок Темных волшебников. Они были страшнее любого преступника, особенно такого, как обезумевшая Шарлотта. — Мы все, — поправляя воротник своей рубашки, из купе вышел Говард. — Наконец-то, — выдохнула Скамандер, ведя Диану за руку за собой. — Иди одна, — пуффендуйка мягко вырвалась. — Мне надо немного поворковать с Говом. Тот резко покраснел, а Альфис, хоть и знала, что подруга собирается с ним серьезно поговорить по поводу поведения, больше не собиралась отговаривать Шадис. Кивнув, она продолжила идти и, зайдя в купе, обнаружила, что Барни уже оделся. Он, кажется, едва ли заметил, что она вошла, потому что был очень глубоко сосредоточен на бабочке на своей шее. Она завязалась сама собой, прямо на глазах гриффиндорки, но при этом в руке друга палочки не было. Он даже не коснулся предмета, лишь направил руку с едва выставленными двумя первыми пальцами. — Барнабас… — прошептала гриффиндорка, обратив на себя его внимание, выбивая его из сосредоточения. Он с испугом взглянул на нее, но тут же его страх испарился, сменившись облегчением. — Ради Годрика, это ты… — выдохнул он. — Да, это я. А ты… Ты колдуешь без палочки. Практически без труда… И ты не сказал мне? — едва обиженно начала говорить подруга. — Когда ты успел освоить так хорошо? Надеюсь, что не во время каникул? — Нет, на каникулах я только медитировал и фокусировался на предметах, — с едва уловимой виной ответил Роджес. — Но у меня начало лучше получаться уже до каникул. Я должен был рассказать тебе и показать, но у нас всех настроение было ни к черту. Диане не стоило тревожиться лишний раз, а ты и без того за семью переживала. Не хватало только за меня переживать. — Ты снова начинаешь утаивать от меня самое важное? — Альфис поняла, что уязвлена этим сильнее, чем стоило. — Чтобы ты знал, я всегда переживаю за тебя. И когда я внезапно узнаю, что ты стараешься управлять необузданной магией, направляя пальцы на свою шею, это тяжелее перенести, чем если бы я заранее знала об этом и постепенно успокаивала бы себя. — Прости меня… — успел тихо сказать Барни. — Чего это ты тут застрял? — голова Говарда просунулась в купе. Выглядел кузен недовольным. — Да, уходи, — буркнула Альфис, отворачиваясь и спуская вниз свой чемодан. — Вы оба, уходите. — Потише, девочка-Бомбарда, — сказал ей кузен. — Если настроение быстро меняется, не надо на мне срываться. — Я еще не срывалась, Говард! — повысила тон девушка. — Выметайтесь! Цокнув языком, кузен исчез за дверью, а следом купе быстро покинул Барни. Гриффиндорка даже не взглянула в его сторону, она быстро одевалась, накручивая себя. Ей на самом деле было горько, что Роджерс скрыл от нее — своего компаньона и девушки — такую важную вещь, хотя отлично понимал, что делать этого не стоит. Это была не большая семейная тайна, которую можно и нужно скрыть от уязвимой к волнениям Дианы, это было их общее дело, в котором Альфис участвовала и хотела знать все. Барнабас знал, как важно это для нее. Знал и все равно утаил. Переодевшись, Скамандер позвала подругу к себе, а затем, положив голову ей на плечо, сделала вид, что дремлет, будучи укачанной. Шадис ее приобняла, от этого стало теплее и немного легче. До конца пути Альфис не сказала ни слова, продолжая притворяться дремлющей, а уже на станции Хогсмид поспешила отдалиться от Барнабаса, ведя Диану за собой сквозь метель. Один из фестралов приветливо гаркнул ей. Ему, видимо, холод совсем не был страшен. Едва погладив животное по ледяной коже, Скамандер села в более теплую карету и снова завернулась в свой зимний плащ, глядя в окно. Ее друзья привыкли, что обычно она дремлет в карете, так что не трогали ее, думая, что она опять едва ли в сознании. Пир в Большом зале развеял всякую грусть хоть ненадолго. Рядом была радостная и отдохнувшая от учебы Минерва, любимые болтушки Грин, милейшая Эмма, озорной Руди, Тони и другие друзья Говарда, которые постоянно шутили и, подмигивая, предлагали тайком отлевитировать к столу слизеринцев хлопушку. Конечно, Макгонагалл отобрала у них шутилку и пригрозилась все рассказать Дамблдору, но даже ее занудство не испортило вечер. — Первокурсники, за мной! — позвала Минни, когда ужин был закончен. Альфис хотела поскорее встать в начале всего построения, чтобы одной из первых попасть в гостиную, но декан Гриффиндора позвал ее. Скамандер успела уже подумать, будто бы он заметил, как ее брат грозился подорвать слизеринский стол, но тут же опомнилась — у них с Дамблдором было еще одно дело помимо этого. Это заставило девушку поспешить, чтобы подойти к Дамблдору, пока другие школьники дружно покидали Зал. Даже преподаватели довольно резво разошлись. — Я получил письмо от Вашего дедушки, мисс, — профессор улыбнулся в бороду, и тогда почти стало ясно, что разрешение он дал. Альфис просияла. — Ко мне редко поступают такие просьбы. Вернее сказать, еще никогда не поступали. Гриффиндорка потупилась, чувствуя небольшую вину. Наверное, папа был больше прав, чем дедушка — не стоило беспокоить такого великого человека, как Дамблдор, только ради одного небольшого приятного подарка молодой девочке, которая, к тому же, всегда приносит школе одни проблемы. — Конечно, я дал согласие, — мужчина улыбнулся еще шире. — В конце концов, мне всегда приятно оказать Скамандерам услугу, а Ваш дедушка подчеркнул, что этот подарок для Вас — самое важное, что только можно увидеть. Что ж, если это настолько серьезно, я вдвойне рад согласиться. — Спасибо, профессор, — Альфис постаралась не кричать от радости на весь Зал. Она едва держала себя в руках. — Приходите в мой кабинет после занятий. Мисс Макгонагалл скажет Вам пароль, — Дамблдор оглядел ее снисходительно. — Вы хорошо провели каникулы? — О, просто восхитительно, — кивнула гриффиндорка, раскрасневшись от счастья. — Это чудесно, — довольно кивнул профессор. — Тогда идите, не отставайте от своих друзей. Он направился в другую сторону, к дверям у преподавательского стола, через которые обычно выходили учителя. Альфис же бодро направилась к парадному входу, едва ли не переходя на бег. Она трепетала в предвкушении завтрашнего дня.