Силены. Вещи из небытия

Над макушками деревьев синело беззвёздное небо. Оставались считанные часы до наступления осени — в прибрежный лес она всегда приходила незаметно. Алаиза бросила пустой колчан на землю и села к огню. — Подстрелила кого-то? Старуха Минада вопросительно смотрела на её не запятнанные кровью пальцы, обнимая детей. Они грели озябшие конечности и тоже глядели на Алаизу голодными глазами. — У нас много припасов, — ответила та. Дети утратили к ней интерес и теснее прижались к старухе. Их была дюжина, не меньше. — Расскажи ещё об Охотниках, — попросила девочка справа. Места хватало не всем, а костёр был таким крошечным, что Алаиза еле-еле втиснулась в их круг. — Погоди до полуночи, спросишь их сама, — рассмеялась Минада, будто шутка в самом деле была хороша. — Охотники любят рассказывать истории, пока везут тебя далеко-далеко за море. — Ты была в их стране? За Средистранным проливом? — восхитился кто-то из детей. — Те, кто побывал в Дахремаане, назад уже не вернулись, — зловеще прокаркала старая Минада. — Везде, где они побывали, — от Марифата до Забытых островов в океане, — Охотники хватают хорошеньких девушек вроде тебя и везут на юг, чтобы продать богатому господину. — Не слушай глупую старуху, — подала голос Алаиза. — Ты слишком мала, чтобы быть добычей. Со стороны моря подул сильный ветер. Языки огня быстро заплясали и едва не погасли, но Минада взмахнула рукой-граблей, и костёр разгорелся с новой силой. — Зачем мы им? В Дахремаане тоже много красивых девушек, правда? — пискнула девочка, испугавшись то ли страшного рассказа, то ли магии огня. — Маленькая дура. Ты не свободная госпожа с юга и даже не человеческое отродье. Ты бессмертная силена, лесная нимфа с белым лицом. Твоя дьявольская красота даже не снилась их черномазым жёнам. Пройдёт лет пять, и за твою мордашку тоже отдадут горсть монет на рынке. Алаиза устало оглядела детей. Когда-то и она, трясясь от холода и страха, жалась к Минаде и слушала её байки. Старуха растила всех силен, чьи матери навсегда покинули лес, а отцы полегли под дахремаанскими мечами. По людским меркам Минада совсем не казалась пожилой. У неё были густые тёмные патлы, не тронутые сединой, и кожа, изрезанная шрамами, а не морщинами. Бессмертие накладывало свой отпечаток — ей было не меньше пятиста лет, и об этом говорили её скрюченные плечи, сухие костяшки и старые-старые глаза. Она умела повелевать огнём, и потому внушала страх не только детям. Девочка обернулась. — Анна-Луиза, а ты боишься Охотников? Сегодня ночью они придут и за тобой. — Они приходят по мою душу уже много лет, — она потрепала её кудряшки. — И уже много лет я их не боюсь. Она лгала. Лгала, томительно ожидая, как через два часа, а может, меньше, настанет первый день осени, и вместе с ним на небо взойдёт юный месяц. Всякий раз, когда новолуние выпадало на пятницу, лесной народ в ужасе прятался, и Алаиза не была исключением, как бы ей ни хотелось казаться храбрее. Начало лунного цикла люди окрестили чистым днём — Маггетоном, — когда все твари утрачивали способность к колдовству. Она ненавидела чувство беспомощности. Ненавидела Охотников. Приморские края были сплошь заселены потомками демонов, богов и первородной нечисти. На своей земле люди Дахремаана много веков назад истребили волшебные народы и до сих пор с опаской относились к магии. Настолько, чтобы струсить напасть в любой день. Не настолько, чтобы не сунуться в Гернию за добычей в день Маггетона. — Не боюсь… — тихо повторила Алаиза, но дети уже слушали предание о первой силене, дочери крестьянки и падшего ангела. Ещё одна фигура вышла из-за деревьев и села поближе к огню. Это была Айлин. Её необыкновенные радужки светились в тусклом свете костра, как зелёные феи-светлячки. В её колчане тоже не было ни одной стрелы. — Сегодня без мяса, — она развела руками. — Да и времени совсем не осталось. Минада цокнула языком. — Айналина, Айналина! Расскажи и ты свою историю! Дети обожали Айлин. Они облепили её со всех сторон, забыв про старуху. — Расскажи, как ты очутилась в нашем лесу! Ты жила на севере, в Чарвилле? Они наперебой стали подсказывать ей детали её прошлого. Айлин звонко рассмеялась и в который раз начала историю: — Я родилась в Чарвилле, стране заснеженных гор и степей, — она расцеловала их макушки. — Семь лет назад Анна-Луиза пришла в Теоранский лес и увела меня с собой. — Она похитила тебя? Как Охотник? Пара мальчишек отодвинулись от Алаизы подальше. — Нет, милая. Она поманила меня в путь и привела сюда. Анна-Луиза родилась в Луании. Здесь мы и остались. — Но почему ты покинула свой дом? Алаиза нашла взгляд Айлин сквозь дым и искры. Невинный вопрос мальчишки защемил её сердце, как медвежий капкан. Вдалеке раздался бой часов, и птицы вспорхнули с веток. Одиннадцать. — Довольно болтовни, — прокряхтела Минада. — Нам пора. Дети нехотя оторвались от Айлин и ушли со старухой. Костёр погас. Алаиза подняла пустой колчан. — Куда пойдём? — Точно не в катакомбы. Там уже нет свободных мест.

***

Мало кто знает, что даже бессмертные лёгкие могут саднить как от самого грубого марифатского табака. Всякий Маггетон Алаиза оставляла своё место в укрытиях кому-нибудь беспомощному и трусливому. Себя она таковой, разумеется, не считала. Она бежала со всех ног, задыхаясь и давясь колючим воздухом. Топот копыт подгонял её, и в запасе не было ни минуты, чтобы отдышаться. На открытой местности её бы уже давно схватили, но она петляла между стволами и ныряла в заросли колдовского орешника. Алаиза вела своего преследователя в самую чащу, где густые деревья не дали бы ему проехать верхом — если он спешится, она его убьёт. Что-то тяжёлое просвистело сзади и ударило в затылок. Она потеряла точку равновесия и рухнула наземь, тщетно хватая ускользающие ветки. Несколько мгновений промедления стоили очень дорого — когда она поднялась из грязи и вновь бросилась бежать, грохот копыт сотрясал всё вокруг непростительно близко. Алаиза услышала знакомый свист летящей верёвки и юркнула вбок, но Охотник это предусмотрел. Петля рассекла воздух и затянулась на её плечах, вышибая дух. Алаиза упала плашмя, и мрачный лес закружился, потемнел. Петля натянулась сильнее и скользнула к шее. Кровь ударила в голову. Сквозь гул в ушах она разобрала шаг коня, который больше не спешил за ней угнаться. В пелене она видела ноги, ступившие на землю. «Добротные сапоги, — подумала она. — На зиму будет самое то». Охотник заботливо ослабил натяжение верёвки. Задушить Алаизу или сломать ей шею не входило в его планы. Тяжёлые перчатки похлопали её по лицу. Убедившись, что она жива, Охотник стянул их и бросил рядом. Она знала, что сейчас будет, но тело её не слушалось. Алаиза словно в тумане осознавала, что Охотник задрал ей юбку и ощупал тело, выдернул из её набедренных ножен кинжал и выкинул в траву, а после его шершавые пальцы нырнули внутрь. — Ты девственница? Алаиза наконец смогла увидеть его. Он был смуглым, но не как северяне. Кожа Айлин была тёмно-оливковой, но лица заморских южан напоминали цветом мокрый песок. Охотник был сплошь покрыт рубцами, переходящими в глубокие морщины, а его левый глаз скрывала повязка с геральдической гарпией. Золотые серьги тукались друг о друга и звенели в обвисшей мочке. — Даже если нет, ты достаточно узкая, чтобы сойти за невинную. Алаиза смогла шевельнуть непослушными членами. Он убрался из-под юбки, и боль от резкого проникновения запоздало дала о себе знать. Она лежала и смотрела на кусочек тёмного неба между кронами. Маггетон подходил к концу. Даже если Охотник хотел взять её, вряд ли стал бы рисковать. — Когда я поймал девственницу в прошлый раз, сам султан заплатил мне пятьсот золотых. Не смотри на меня так, девчонка, я тебя не трону. Алаиза вздохнула облегчённо и разочарованно. Хватило бы ей духу соблазнить сукина сына, чтобы потянуть время? Её уверенность утекала сквозь пальцы, но что есть невинность рядом с мёртвым Охотником и новыми сапогами для Айлин? Тот встал и задумался о чём-то, не спеша усаживать Алаизу в седло. Она попыталась подняться на локтях, но вдруг где-то вверху послышался звон пряжки ремня. — Нет! После удушья верёвкой голос был сиплым и еле слышным. Алаиза из последних сил начала брыкаться, но он крепко схватил её голову и навис тёмным силуэтом сверху. Его колени опустились по обе стороны от её лица, пригвоздив вскинутые руки, а массивная пряжка несколько раз хлестнула по виску и губам. — Ты сказал, что не тронешь меня, старый ублюдок! Он кряхтел, пытаясь удержать голову Алаизы ровно. Краем глаза она увидела на земле саблю, которую он отстегнул вместе с ремнём и бросил в нескольких ярдах от них — не дотянуться. — Я давно не ловил таких хорошеньких силен, как ты, — Охотник осклабился и подмигнул ей единственным глазом. — Мы с тобой задержимся ещё немного? А потом ты скажешь торговцу, что тебя поймал сам капитан Эскериф и оставил девственницей, договорились? Алаиза ужаснулась мысли о соблазнении этого выродка, которую она собиралась воплотить всего пару мгновений назад. Он промазал, ткнув вонючей плотью ей в нос. Она клацнула зубами, и Охотник отпрянул. — Если ты снова приблизишься, я его откушу, старик. Её слова не особенно впечатлили дахремаанца. Передумать его заставил голос, раздавшийся сзади: — Ты разоружился во время Охоты. Как непредусмотрительно, капитан. Он оглянулся, но поздно. Бесшумно подкравшаяся силена уже держала в руках его саблю. — Ты, — прорычал он. — Вернулась. — Чтобы встретиться с тобой снова, капитан, — ответила она. — Но теперь в последний раз. Надень штаны и прими свою смерть как достойный воин своего султана. Он хрипло рассмеялся и встал, забыв об Алаизе. — В прошлый раз ты храбро сражалась, девочка. Ты выколола мне глаз, а я не стал тебя убивать. Я продал тебя доброму господину! Мы с тобой уже в расчёте. — Расчёт не окончен, — возразила она. — За то, что я ударила тебя, защищаясь, ты отдал меня семерым Охотникам, а после продал господину, который бил меня железной плетью. Но сегодня я воздам тебе все долги. Ещё секунду между ними висело молчание, а после он выхватил из нож из голенища. Силена взмахнула саблей, готовая к выпаду, но старый Охотник был изворотливее даже со спущенными штанинами. Они сражались почти на равных: она — с длинным изогнутым скимитаром — и он — с коротким клинком. Рыжая копна волос незнакомки была похожа на танцующие языки пламени. Охотник уклонялся от ударов, и лезвие мелькало у него в руках, но мимо. — Ты хотела достойного боя, но лишила меня оружия! — воскликнул он. Нелепое сражение уже давалась ему тяжело. Штаны капитана болтались ниже колена и мешали ему двигаться. — Я говорила о достойной смерти. Про достойный бой речи не было. Алаиза отползла подальше и нащупала в траве свой кинжал. Она почти спряталась в зарослях, но когда дахремаанская сабля со свистом очертила круг, кровь Охотника окропила её дождём. Одноглазая голова скатилась по склону и ткнулась ей в лодыжку. Она поморщилась. Липкие космы оставили на коже алые полосы. Её спасительница ловко поймала повод напуганного коня и помогла ей взобраться в седло, а после подняла ножны и запрыгнула следом. — Оставим его здесь, — бросила она, кивая на безголового Охотника со спущенными штанами. — Волкам будет чем поживиться. Они помчались куда глаза глядят. Девушка уселась по-мужски сзади и держала ремни конской сбруи с обеих сторон от Алаизы. Она же устроилась боком и краем глаза разглядывала её, невольно восхищаясь. Силена была обладательницей бесстрастного угловатого профиля и торчащих ушей. Алаизе давно не доводилось ездить в охотничьем двухместном седле. Пару раз воины султана любезно подвозили её до лесной границы, но на этом их пути расходились. Время от времени они с Айлин, конечно, седлали волков, чтобы быстрее добраться до соседней области леса, но с конём диким зверям было не сравниться. Волчья упряжь была неудобной, а хищники — злыми и своенравными. Покладистый конь нёс Алаизу прочь из чащи, ближе к окраине Луании, и сзади неё не сидел смуглолицый южанин, что не могло не радовать. Огорчало лишь одно: она забыла стащить с Охотника сапоги. — Ты давно искала встречи с ним, чтобы отомстить, — Алаиза постаралась завести разговор, неловкий после события, которое свело их вместе. — Но как нашла сегодня? В таких дебрях, куда я его завела, даже пяткогрызы не водятся. — Брось, — хихикнула она, словно только что нарезала лук в похлёбку, а не капитана Охотников — надвое. — В день Охоты магия исчезает, но особый талант будет с тобой всегда. И пяткогрызов не бывает. Силена так беззлобно пристыдила Алаизу, что она не смогла рассердиться. Старуха когда-то рассказывала о сверхспособностях, которые обретают особо сильные силены, но эта область тёмных знаний была покрыта завесой тайны и давалась не каждому. Сама Минада клялась, что умеет шлёпать по задницам непослушных детей силой мысли, но на деле свой талант показывала только засучив рукава. — Твоя сверхспособность… ты ищейка? Можешь отыскать кого угодно? — Почти. Я чую запахи всего сущего за версту. От старого чёрта всегда разило сталью, перцем и мочой. Этот дивный аромат не появлялся в лесу с тех пор, как я вернулась. До сих пор чую. Алаиза попыталась уловить в воздухе этот странный букет. Девушка со смешком изобразила рвотный позыв и щёлкнула ремнями, а потом снова принюхалась. — Ты пахнешь осенним ветром и детской наивностью. Ну и ну. Сперва ты показалась мне взрослой, но теперь я чую запах упрямства, самоуверенности и светлых надежд. Да тебе лет четырнадцать! — Не худшая способность, — с непринуждённым видом возразила Алаиза, стараясь развеять запах упрямства и быстрее меняя тему. — Я знала девушку со способностью к перестановке звёзд на небе. Её спутница опять засмеялась. После того, как она назвала Алаизу наивной, ей совсем разонравился её смех. Надменный и отрывистый. — Мне кажется, я видела созвездие Сисек на западе небосклона. Её работа? Зря ты преуменьшаешь юное дарование. Пусть себе двигает. — Уже не двигает, — мрачно поправила Алаиза. — Ерунда. Сейчас она сидит где-нибудь на террасе султанской резиденции и развлекает служанок, собирая из звёзд какую-нибудь брехню. Она не знала, как спросить силену о дахремаанском плене. Капитан Охотников сказал, что уже отвозил рыжую бестию за море. Алаизе и раньше приходилось слышать истории о девушках, сумевших сбежать обратно в родной лес, но до сегодняшнего вечера они казались лишь глупой сказкой, какую даже старая Минада не стала бы рассказывать сироткам. Но та первая нарушила молчание: — И, всё-таки, признайся, я права? Тебе всего четырнадцать? Алаиза затылком ощущала, как она беззвучно хохочет. — Верно. По людским меркам мне было бы уже за тридцать, — угрюмо ответила она. — За двадцать, — поправила силена. — Не сердись, ха-ха. Два года до совершеннолетия — прекрасный возраст. Многие встречают свои шестнадцать за Средистранным проливом, и раз ты до сих пор тут, твоя удача даёт тебе все шансы стать взрослой в родном лесу. Владеешь магией плодородия? — Угу. — Твои плечи пахнут земляникой, — пояснила она. — Осенью она не растёт! Сумрак сменился темнотой. Она подступила украдкой, окружая девушек со всех сторон. Силена заставила коня сбавить шаг, и теперь они двигались почти наобум. — Ну и огромные же здесь дубы, — снова подала голос она. — Даже в самой гуще леса не такие. — Куда мы едем? — Везу тебя домой, разумеется. Отсюда пешком далековато. Ты ведь в Прибрежных дебрях обитаешь? Я из Холодного редколесья. — Откуда ты знаешь, что я из Прибрежных… — Запах моря, — задумчиво ответила она и зарылась носом в волосы Алаизы над шеей. Её дыхание оборвалось. Ещё минуту назад она ненавидела то, как девушка вынюхивала всё то, о чём она не говорила вслух, а теперь Алаиза не знала, что чувствовать в ответ на эту близость. Она отстранилась. — На мне человеческая кровь… не надо… Силена снова захихикала и шлёпнула коня, ускоряясь. Алаиза разозлилась окончательно. — Дай мне спешиться. До Прибрежных дебрей всего миля. — Жеребца и саблю я оставлю себе! — весело сказала она. — Точно не подвезти до самой твоей постели? Я могу. — Не стоит, спасибо. Она помогла Алаизе вылезти из седла и развернула коня, взмахнув копной волос, рыжей даже в темноте. — А ведь ты могла стать взрослой уже сегодня, Анна-Луиза! Я почти предложила это вслух! И ускакала в ночь. Алаиза побрела по знакомой тропинке, гадая, как пахнет её имя, раз она его почуяла. И всё-таки силена была не права. Нельзя жить в лесу второй десяток лет и не быть взрослой. Вспоминая события уходящей Охоты, Алаиза перебирала в голове прошлые разы, когда было хуже, и пришла к удовлетворительному выводу, что сегодня всё прошло гладко. Стёртые в кровь ступни, попытка надругательства и обезглавленный труп — осталось только перекусить, завалиться спать, и этот Маггетон можно считать одним из самых беззаботных. Не давали покоя только мысли об Айлин. Они разминулись ещё на утренней заре, когда на них напали сразу двое. Чем больше проходило времени с тех пор, тем сильнее накатывало чувство, что они виделись в последний раз. Кого ещё Алаиза могла не досчитаться утром? Старой Минаде уже не грозил дахремаанский плен, но все ли её воспитанники успели спрятаться? Жив ли Данкан Рут, который подарил Айлин локон с пупка сатира на удачу? Этот романтический жест не тронул её, но отец Данкана, мистер Касен Рут, занимал особое место в сердце Алаизы. Его стряпня из всего, что попадало под руку, была на удивление хороша. Алаиза не была готова его потерять. Она не хотела в этом признаваться, но боялась больше не увидеть лесную кудесницу Гериссу (пусть Охотники её и не трогали), очаровательных двойняшек Фленнов (хотя они никогда не похищали детей) и леди Мелодию, дочь лесного лорда (что было наиболее вероятно, к сожалению). По пути всё ещё не встречалось ни одного живого существа, разве что крошечные крылышки пикси мелькали высоко в листве, как разноцветные фонарики. «Вот бы мне так же легко прятаться в кронах», — подумала Алаиза, забываясь то ли ото сна, то ли от помутнения сознания. Она различила в темноте белую ленту на одной из веток, и это придало ей сил. А может, тому виной была полночь, знаменующая наступление нового дня. Колдовство потекло по её венам, щекоча предплечья, согревая конечности, открывая второе дыхание. Ветки больше не царапали лицо. Шёлковые травы гладили её ноги, исцеляя раны. Алаиза подставила щёки тёплому ветру и позволила лесу наполнить её магией. Когда она открыла глаза, вокруг всё так же стояла кромешная тьма и ни души вокруг. Она коснулась ленты. Айлин носила её в волосах, пока однажды они не обозначили это дерево, чтобы встречаться возле него на стыке дней. Маггетон закончился, но её здесь не было. Алаиза приказала худшим опасениям в её голове заткнуться к чёрту. Сосчитав до десяти, обошла дерево вокруг. Никого. У самых корней их дуба разросся куст чарвилльской горной лаванды. Алаиза вырастила его для Айлин как напоминание о родине — в Гернии эти цветы не росли. Кто-то растоптал нежные бутоны и оставил их умирать. Она протянула к ним руки, и поникшие стебли поднялись вверх, как прежде. — Я отправлю всех дахремаанцев удобрять землю, — пообещала им Алаиза, гладя лепестки. — И тогда все поля и леса будут усыпаны лавандой. — Опять с травой разговариваешь? Она подскочила. Айлин стояла поодаль, но не спешила бросаться к ней в объятья. Алаиза видела только её скомканные очертания. — У тебя ещё остались силы? — будто бы беззаботно спросила Айлин. — Можем прогуляться по лесу и поискать Охотников, которые не успели сбежать. Я полна магии, давай убьём их. — Расскажи мне, что случилось, — прервала её Алаиза, мягко приближаясь, чтобы взять за руку. Айлин, которую она знала полжизни, не сказала бы такого. — Они забрали детей. Я видела. — Что?.. — Они нашли одну из катакомб и ту, которая ещё строилась. Забрали нескольких девушек и двоих мальчиков. Они никогда не брали детей, никогда! Алаиза наконец сплелась с ней пальцами. — Они их не тронут. У южан есть представления о чести и морали… своеобразные, но есть. — Зачем они им?! Айлин глухо заскулила, уткнувшись в грудь Алаизы. — Я… я не знаю, Айлин. Не знаю. Она быстро успокоилась и провела кулаком под глазами. — Двое Охотников поймали меня на закате. Я смогла убежать, но поздно. Алаиза сжала её ладонь слишком сильно, сама этого не замечая. Айлин ойкнула, выдёргивая пальцы. — Прости. Всхлип в темноте был ей ответом. — Они взяли меня одновременно. Не только в рот. Алаиза не нашлась что ответить. Что-то было не так. Охотники не делали с юными девушками того, что могли себе позволить с рожавшими женщинами. Покойный капитан Эскериф подтвердил, что невинные силены стоят куда дороже остальных. Охотники не похищали беременных, старух и детей. Не убивали мужчин, если они не сопротивлялись. Увозили в плен парней гораздо реже, чем девушек. Вчера что-то сломалось, и новые порядки точно не обещали улучшить положение дел. — Ты сможешь идти? — Да, но я видела кровь. Пойдём, покажу. Неподалёку журчал ручей. Они вышли к воде, и лунный свет залил их с головы до ног. Перештопанное много раз платье Айлин было снова разорвано. Она увидела кровь Охотника на Алаизе и округлила глаза, но быстро взяла себя в руки, поняв, что та не ранена. Алаиза боялась жалеть её. В том, что не поддавалось их влиянию, нельзя было признавать неправильность происходящего. Айлин разделась. На её ляжках были тёмные засохшие пятна. Алаиза не боялась ничьей крови, но видя её кровь, ей всё же хотелось отвернуться и зажмуриться. Айлин помогла Алаизе распутать косы, а та собрала для неё пучок лечебных трав. — До следующего Маггетона заживёт! — улыбнулась Айлин несмело. До Маггетона оставалось двадцать семь дней. Они ополоснулись в ледяной воде, но их платьям требовались нить с иголкой и жирное мыло. Надев то, что было, они вернулись к дубу. Она помогла Айлин взобраться на самую низкую ветку, а та подтянула её. Наступив на шишковатый вырост коры, Алаиза полезла выше. Когда она подняла голову, чтобы найти Айлин, та уже исчезла. Вход в их маленькое логово скрывала жёлтая листва. Скоро придут холода, оголятся ветки, и дупло станет видно всем. Каждый Охотник знал о том, что приморские силены могут прятаться в дуплах деревьев, а уж в древних дубах, которые в три обхвата не обнимешь, укрытий было предостаточно. Это место не подходило для пряток и засады, но ночлег здесь был самый уютный на свете. Может, потому что в тесноте они ютились ближе друг к другу, кто знает. Алаиза просунула в дупло обе ноги и спрыгнула на подстил соломы. Внутри круглый год было душно, пахло чем-то тёплым и немного подгнившим. Древесина, которой были представлены пол, потолок и круглые стены, была влажной и податливой. Айлин уже как-то ухитрилась разжечь свечу, и теперь оранжевые блики выделяли её впалые глаза и распухший от слёз нос. Успела поплакать ещё раз. Она переносила каждый Маггетон как первый, и Алаиза не знала, как заставить её привыкнуть. Она принялась обрабатывать раны Айлин. Та вцепилась в неё ногтями и взвыла. — Алаиза, Святая Чарвилльская Инквизиция, как жжёт! Она невпопад улыбнулась. Сто лет назад Айлин придумала уменьшительное её имени от «ölöiş», что в переводе с гернийского означало «пытка». А вместо бранных слов Айлин всегда ругала Святую Инквизицию. — Потерпи, и наутро не вспомнишь о боли. Она запрокинула голову и расслабилась, насколько могла. — Откуда на тебе охотничья кровь? Алаиза закусила губу. — Прекрасная незнакомка из Холодного редколесья при мне разделила дахремаанца на «до» и «после». Сегодня меня никто не тронул. — Прекрасная, говоришь? Она ущипнула Айлин за ляжку в знак того, что обработка ран окончена, и улеглась рядом. — Она изящно владела саблей, смеялась как жаба, а после намекнула, что не прочь провести со мной остаток ночи. Они захихикали и обнялись, устраиваясь поудобнее. — Почему ты не приняла её предложение? — Меня не привлекают девушки. — Тебя никто не привлекает. Алаиза посмеялась, но ей не хотелось продолжать этот разговор. Обзавестись круглым пузом и стать женщиной силена, который нечаянно её обрюхатил, было последним, чего она желала. Все её мысли и стремления были направлены на то, чтобы пережить грядущую зиму, а ещё лучше — вырваться из леса и никогда не возвращаться в этот ад. — Нам нужно больше шерсти и вяленого мяса, — после долгого молчания произнесла Алаиза. — Ещё не холодает, но скоро… Та уже сопела. Она плотнее прислонилась к Айлин. Отблеск свечи выхватывал из темноты вязанки трав под потолком, сушёные жабры тритонов на верёвке и склад их пожитков у стены. Там хранились лёгкие платья и одна шуба, зимние сапоги на деревянной подошве и несколько шкур, ещё не ставших одеждой. Рядом пристроилась гора кусков травяного мыла и бутылочки с маслами, охапки неоперённых стрел и куча тряпья, а в шкатулке с отколотой крышкой лежали гребень, нитки и иглы. Айлин тревожно поёрзала во сне. — Не трогай… не смей… — пробубнила она. Ветер, залетевший в дупло, затушил огонёк и так некстати прогнал сонливость. Последняя слезинка скатилась по её виску и упала на плечо Алаизы. Почему она не нашла слов утешения? На первый взгляд было трудно понять, что вообще объединяет такую ранимую и жизнерадостную девушку, как Айлин, и такую угрюмую немногословную Алаизу. Они, пожалуй, и сами этого не знали. Может быть, всему виной события, познакомившие их в Теоранском лесу. А может, всё дело было в том, что Айлин так и не прижилась в Гернии? Её спотыкающийся о длинные фразы северный говор, миндалевидные глаза, округлые формы, чёрные, как смертный грех, локоны и брови,— всё в ней было не так, как в жителях Луании. За семь лет она безукоризненно выучила гернийский и переняла обычаи. Подопечные старухи Минады любили её всем сердцем, но взрослые силены относились к Айлин с опаской и предубеждением. Алаиза их не винила — сторониться тех, кто родился за чертой леса, давно стало частью местной культуры. Сама же она была худой и плоской, как забор, носила лохматые русые косы почти до пят; её узкие кости обтягивала такая белая кожа, что больно было смотреть. Кто-то сказал, что глаза у неё круглые и серые, как монеты, — на вид её было не отличить от тысячи других герниянок. Она умела седлать волков, стрелять из лука, рыть могилы и катакомбы, варить похлёбку и быстро бегать. Всё то, что умели сородичи, тоже почему-то не сделало её одной из них. Ей было ближе общество Айлин. Вдыхая запах прелой соломы, Алаиза вконец забылась некрепким, беспокойным сном. Казалось, прошло лишь несколько минут, когда Айлин разбудила её пинком в бок. Она разлепила тяжёлые веки. Тусклый свет проникал в дупло рваными лучами. — Просыпайся, — Айлин снова пнула её. — Что-то случилось.