Удивительно, почему в вашем мире так мало магии? Она ушла как женщина, которой не верили; я встречал несколько таких миров: они словно алкоголики или лентяи, пропившие, проговорившие талант.
Никки Каллен. «Арена».
Она помнила — в тот вечер солнце было таким оранжевым, что запёкшаяся кровь на траве походила на королевский бархат. Там, где заканчивались равнины и начинался лес, всегда было столько бархата, что ноги утопали в нём по щиколотку. — Ты куда, бледнолицая? Анна-Луиза оглянулась на звук голоса. В тени деревьев стояли двое: загорелый парень и девочка с мотком верёвки в руках. — Жить надоело? Ступай в лес, пока я капканы не поставил. В степи в такое время делать нечего. Анна-Луиза опустила взгляд. На земле лежала целая груда медвежьих капканов. — Заблудилась? В лес иди, говорю, — парень засучил рукава и принялся взводить ржавый зубастый металл. Смуглая девочка разглядывала незнакомку. Цвет её кожи был ей в новинку. — Айлин, отведи эту бестолочь подальше. Видят боги, она глухая. Айлин бросила веревку и осторожно приблизилась. Она подняла ладони, боясь спугнуть чужестранку, и принялась объяснять жестами, что эти капканы предназначены не для неё. Девочка мягко поманила рукой в сторону деревьев, и Анна-Луиза ступила в Теоранский лес. Они петляли между деревьями по знакомому Айлин пути. В перевязи на её поясе болтался маленький нож, из-под серой рубахи мелькали кожаные сапоги не по размеру. — Солнце садится, — проговорила она будто самой себе. — Вижу, ты не с севера. Здесь от заката до полуночи всего пара часов. — Как и везде, — ответила Анна-Луиза. Айлин обернулась, рассыпав по спине чёрные волосы. — Ты умеешь говорить! — воскликнула она разочарованно. — И знаешь международный язык… — Все его знают, — опять отозвалась она. Айлин сверкнула необычайно яркими зелёными глазами и хихикнула. — Держу пари, ты испугалась моего брата. Когда я в первый раз пошла с ним, тоже потеряла дар речи. Он до сих пор пугает меня, когда так ловко взводит капканы. — Вы охотитесь на людей? В моём лордстве люди охотятся на нас. Шутка вышла натянутой. Айлин мрачно промолчала. Одиночные деревья сменились частым лесом. — Куда мы идём? — В поселение. Переждём сутки там, а утром уберём ловушки. Моя мама будет рада гостям. Они долго не произносили ни слова, потом говорили ни о чём. Анна-Луиза тайком поглядывала на свою спутницу и отмечала про себя, как нимфы северных лесов не похожи на приморских. Наконец Айлин спросила: — Как ты оказалась так далеко от дома? В южных землях не боятся покидать родные места? Анне-Луизе хотелось ответить, что оставаться в лесных лордствах куда опаснее, чем бороздить пешком людские владения, но вслух сказала: — Моя мать-южанка странствовала между лесами, и там, где я выросла, никто её не знал. Она пришла в Луанию с круглым брюхом и разрешилась от бремени той же ночью. Люди забрали её в день Охоты. Айлин снова промолчала, стоило незнакомке назвать вещи своими именами. Мистический страх перед простым словом заставил её трепетать не меньше, чем сама надвигающаяся ночь. — Кудесница сказала, что след моей матери затерялся в Теоранском лесу. Если она была здесь, значит, сбежала. Я найду её. — В Теоранском лесу нет белолицых. Кроны деревьев смыкались над их маленькими макушками. Старший брат Айлин остался далеко-далеко, а впереди послышались голоса. Чаща расступилась. На их пути стали появляться земляные насыпи с проёмами-окнами и деревянные двери в траве. Нимфы в льняных рубахах сновали туда-сюда, готовясь к беспокойной ночи. — Манéм! — Айлин окликнула кого-то на незнакомом Анне-Луизе языке. — Манéм! Над горловиной платья обернувшейся женщины бугрились кости. Она исступлённо укладывала дёрн поверх двери в катакомбу, но при виде Айлин последний ком земли выпал из её рук. Женщина бросилась к девочке и порывисто обняла. Анна-Луиза догадалась, что незнакомое слово означало «мама». — Манéм… — Айлин нетерпеливо сбросила её грязные руки и перешла на общий язык. — Мама, чужестранке нужно убежище. Женщина посмотрела на Анну-Луизу и осталась чем-то недовольна. — Слишком худа, — заключила она. — Откуда ты, дитя? Как и любой семилетней силене, ей не понравилось, что её назвали ребёнком. В человеческих годах ей было целых одиннадцать. — Я из Луанского леса на южном побережье Гернии. Женщина улыбнулась треснувшими губами. Коса охватывала её голову, как толстая шапка из чернобурки. Анна-Луиза нашла это забавным — шапка в конце лета? Наверное, зимой она так же заплетала волосы дочери. Анне-Луизе понравилась мысль, что мамы могут заставлять детей держать уши в тепле. — Когда-то я знала силену, которая побывала в гернийской Луании. Тоже белокожая. И тоже угодила сюда прямо перед Бойней. Суеверная Айлин дёрнулась. — А сейчас в этом лесу живут белокожие? — Нет, разумеется, — фыркнула женщина. — Уж я бы об этом знала. Она повела девочек к одной из насыпей. В темноте земляного горба виднелись ступеньки. Внутри было тесно и сыро, с перекладин на потолке звонко капала вода. — Идите к столу. Мать Айлин нырнула за штору. — Как тебя зовут, дитя? — донеслось оттуда. — Анна-Луиза. Оплывшие свечи на полке тихо трещали, искрясь. Три лежанки, стол и стулья составляли скромное убранство жилища. Айлин и Анна-Луиза сели в углу. Их ноги не доставали до пола. — Какое человеческое имя, — женщина вернулась, держа в руках тряпичный свёрток. — Двойное. Ты точно родилась в лесу, а не в замке? — её узкие брови поднялись вверх, рот исказила настороженная усмешка. — Что за глупое увлечение помпезными именами?.. Анна-Луиза ненавидела своё странное имя, но ей надолго запомнилось слово «помпезный». Мать Айлин развернула ткань. Под ней оказался круглый ароматный хлеб. — То ли дело имена в наших краях, — она подмигнула Анне-Луизе, разломила краюшку и протянула половинки обеим. — Я Марбасса, дочь семьи Иобартов. Айналина, — она кивнула на Айлин, уже уплетающую ужин за обе щеки. — Дочь семьи Дионхайлтов. Мой сын… Айлин, где Валор? — Думаю, он уже на полпути к поселению, — спешно заверила Айлин, давясь мякишем. — Один капкан сегодня заело, он долго его чинил. — Пора бы ему вернуться. Марбасса, заламывая пальцы, принялась мерить шагами землянку от стены до стены. Анна-Луиза насчитала девять. — Мама, ловушки ставятся не так быстро! Ещё не ночь, успеет. «Ночь», — глухо просвистело в воздухе. Марбасса остановилась и в свете огня показалась Анне-Луизе старой ведьмой из сказок. Наваждение прошло, когда она зашлась в рыданиях. — ЗАБЕРИТЕ ЭТИ КАПКАНЫ, ВЕЛИКИЕ БОГИ! — закричала женщина, лохматя руками шапку волос. — БЫЛ БЫ ОТ НИХ ТОЛК! Не успели девочки подбежать к ней, как она, пошатываясь, побрела к выходу. — Будьте здесь, — отрезала она и распахнула дверь на улицу. Анна-Луиза бросила взгляд в проём и ужаснулась — на пороге стояла самая настоящая тьма. Айлин завизжала: — МАМА! НЕ ХОДИ В ЧАЩУ! НЕ ХОДИ В ЧАЩУ! Но та будто не слышала. Девочки вывалились наружу и погнались за ней. Айлин вцепилась в подол её рубахи и потянула на себя. — Вернитесь в дом! — она остановилась всего на миг, чтобы оторвать пальцы дочери от своей одежды. — Я приду с твоим братом. — Валор знает дорогу! — в слезах воскликнула Айлин, снова хватая её. — Не ходи в чащу, не ходи в чащу! И тут налетел ветер страшной силы. Поток воздуха оторвал Айлин от матери и швырнул о землю. Анна-Луиза видела, как движутся кисти Марбассы, управляя смерчем. — Спрячьте мою дочь, я скоро вернусь! — крикнула женщина силенам, которые ещё не успели укрыться от надвигающейся полуночи. Всё случилось за пару мгновений. Когда Анна-Луиза подбежала к Айлин и помогла ей подняться, Марбасса уже исчезла среди деревьев, и вместе с ней улетел пронизывающий до костей ветер. Их сразу поймали чьи-то большие взрослые руки и утащили подальше от места, где Айлин рассталась с матерью. Она брыкалась и кусалась, готовая вот-вот броситься в лес, но девочек не отпускали до тех пор, пока крышка катакомбы не захлопнулась над их головами. Она была глубже той, в которой жила семья Иобарт-Дионхайлт. От двери по стене ползла длинная лестница — как десять Айлин, стоящих друг на друге. — Я отрежу их головы и брошу волкам, — прошептала она со всей жестокостью, на какую было способно её маленькое сердце. Анна-Луиза оглянулась на мужчин, которые притащили их в убежище. Ох и долго пришлось бы пилить их жилистые шеи маленьким ножом. — Они спрятали нас от беды, не сердись, — сказала она. — А вот твоя мать ударила тебя. — Магия ветра не может ударить, — упрямо протянула Айлин. — Мама хотела меня уберечь. Но ветер не поможет ей, если она опоздает. Вокруг них было столько силен, что Марбассе и Валору не хватило бы места. Где-то среди множества тел теплился один-единственный огонёк. Кто-то, ругаясь на северном языке, искал среди припасов новые свечи. Анна-Луиза смотрела на рыдания Айлин и больше всего на свете жалела, что её магических сил не хватит, чтобы толкнуть Марбассу в отместку. Если мамы бывают такими, может, зря она пришла искать свою в Теоранском лесу? Одно Анна-Луиза знала точно: любящие матери не бросают детей — на произвол судьбы или в грязь. Айлин всё ревела. Если Марбасса не поспешит, все убежища откроются только завтрашней ночью, подумала Анна-Луиза. Не ради её матери, но ради Айлин она решилась. — Насчет «десять» беги к лестнице и карабкайся до самого верха. Ничего не бойся. Раз, два… Айлин не знала, что она задумала, но доверчиво повторила вслед за ней: — Три, четыре… Анна-Луиза юркнула в толпу, туда, где мерцал огонёк. «Пять, шесть, семь», — диктовала она про себя. В ней было почти четыре фута роста, и она незаметно и ловко приблизилась к источнику света, проталкиваясь между телами. «Восемь, девять». Пламя свечи дрожало в руках мальчишки. Он так робко держал огонёк, что на мгновение Анне-Луизе стало жаль его огорчить. «Десять». Она вскинула ладонь и зажала фитиль. Кто-то охнул. Подполье погрузилось во мрак. Она бросилась обратно, припоминая, в какой стороне находился выход. Сквозь суматоху было труднее расталкивать силен, но вскоре она врезалась в холодную стену. На ощупь обнаружив прутья лестницы, Анна-Луиза полезла к люку. Надо было отдать Айлин должное — она уже пыхтела где-то наверху. Её очертания обозначились, когда дверь в потолке открылась. Луна посеребрила протянутую руку Айлин. Не расцепляя пальцев, они побежали в чащу со всех ног, хотя никто и не думал догонять. Кто-то лишь ругнулся вслед и со скрипом закрыл дверь, не желая рисковать жизнью из-за пары девчонок. Голые ступни онемели от холода. Айлин безошибочно находила верный путь в кромешной темноте. Анна-Луиза задохнулась от бега слишком быстро, но та не думала останавливаться и тянула её за собой. Путь до опушки Теоранского леса показался им длиннее, чем дорога в поселение, хотя они бежали быстрее смерча Марбассы. Когда деревья начали редеть, вдалеке послышались крики. Анна-Луиза удержала Айлин от безрассудного желания выскочить на опушку. Они осторожно приблизились к самому краю леса и затаились в кустах. Кричала женщина. Анна-Луиза не вытерпела и высунула макушку из листьев. Луна ярко озаряла степь. До сих пор они не понимали, как близко от них были расставлены капканы. Всего в нескольких ярдах от куста чёрный конь лягался и дико выл, а спешившийся всадник пытался ухватить его за повод. Мощное копыто раздробили зубья медвежьего капкана, а рядом лежало бездыханное тело Валора. Айлин зажала рот обеими руками. Свет выхватил силуэт женщины. Второй Охотник оставил своего коня и рвал её рубаху, попутно нанося ей удары по лицу. — Кричи, сука. Гро-омко кричи. От речи Охотника кровь застыла в жилах. Он тоже говорил на международном языке, но его чужестранный акцент не был похож на северное наречие. Он говорил как все Охотники, как ужас и смерть, как самая долгая ночь. — Не смотри туда, не смотри, — шептала Анна-Луиза, но сама не отрывала глаз. Марбасса больше не кричала и не сопротивлялась. Она тихо всхлипывала под грузным телом Охотника, и Айлин мысленно умоляла её вновь призвать магию, чтобы сбросить его с себя. Но всё говорило лишь об одном: время перевалило за полночь, и её чары теперь бессильны. Вдруг Охотник завопил. Айлин смахнула пелену слёз, чтобы лучше видеть. Марбасса держала клинок, выдернутый из его ножен, а он хватался за рану на плече. — Ты промахнулась. Охотник вскочил на ноги и вытянул из-за пояса тяжелый дахремаанский меч. Нож в руках Марбассы выглядел жалко, как зубочистка рядом с тесаком. — Острым концом сюда. С этими словами он всадил лезвие ей между рёбер. Анна-Луиза придавила ладони Айлин своими, чтобы её рот не издал ни звука. — Ты не должен был её убивать. Первый Охотник подошёл ближе. — Эта шлюха вывела меня из себя. Он сунул меч в ножны, не вытирая, а потом забрал и кинжал. Вдалеке послышался грохот копыт. Их было много. Девочки не дышали, пока целая армия не пронеслась мимо, захватив по пути первых двоих. Когда их кони скрылись в чаще, Айлин, не выжидая больше ни минуты, выбежала из леса, перепрыгивая капканы. Она знала расположение каждого. Анна-Луиза размазала остатки слёз по щекам и погналась за ней след в след. Когда они покидали Теоранский лес, обезумевший от боли конь, брошенный Охотником в ловушке, ещё топтал тело её брата.