Семь бесконечных сияний

Десидерата осторожно взбила волосы тонкими пальцами и заколола низкий пучок длинной костяной шпилькой. Пряди, разделённые по центру пробором, аккуратно прикрывали уши — так, что видно было лишь мочки и серьги из бирюзы в ажурном серебре: три некрупные овальные бусины, натянутые одна за другой. Эти серьги — символ того, что теперь она стала младшей драконьей жрицей: такие носили здесь все девушки, достигшие двенадцатилетия. Если жрица своими трудами получала благословение Марилеона, к её серьгам крепилась ещё одна капля бирюзы, и подвеска становилась всё длиннее. Больше всего бусин было у Пасифеи, настоятельницы храма, и если белёсая бирюза в ушах юных жриц имела едва заметный голубоватый оттенок, то камни Пасифеи отливали почти зелёным, густым: казалось, податливый минерал взрослеет вместе со своей владелицей. Это было первое утро Десидераты в драконьем храме, и она взволнованно готовилась к завтраку, за которым её представят всем его обитательницам, коих здесь насчитывалось около полусотни. Деси оправила платье с наглухо закрытой грудью — край выреза проходил прямо по ключице, и поверх зеленовато-голубой ткани талию охватывал вместо корсета широкий, туго завязанный пурпурный пояс. Такие платья носили все жрицы, и Десидерата, облачённая в нежный муслин, чувствовала себя непривычно лёгкой без дополнительных нижних юбок. Её движения стали свободными, по-кошачьи лёгкими, но за ними приходилось следить куда тщательнее, чем прежде: жрицам полагалось ходить ровно, словно плыть, и каждый шаг — невесомый, будто перо касается водной глади, и движения — аккуратные, мягкие… Обволакивающие. Жрицы Марилеона становились самой водой. Они собирались все вместе в обеденном зале дважды за день — в завтрак и ужин, — но Деси вчера трапезничала отдельно: Пасифея учила её основам, принятым в храме. Теперь же она пройдёт посвящение. Спустившись из своей комнатушки на уровень ниже, Десидерата длинными округлыми коридорами добралась до обеденного зала. Приглушённый голубоватый свет, льющийся сквозь небольшие витражные окна, обволакивал каждый его уголок, и всюду журчали фонтаны, подвешенные на стенах, словно кашпо с декоративными цветами. Там, где не было фонтанов, глаз радовали искусно вытканные гобелены, а широкий круглый стол был накрыт изысканными и лёгкими яствами. Жрицы храма, одетые и причёсанные так же, как и Деси, чуть слышно беседовали, кто сидя за столом, а кто — прохаживаясь по выстланному паркетом залу. Десидерата боялась, что своим появлением привлечёт к себе десятки взглядов, но ни одна из жриц не прервала своего занятия, пока Пасифея не позвонила легонько в колокольчик, подобный тем, что украшали крышу храма. Тогда голоса смолкли, и началась церемония посвящения: лицо Десидераты омыли водой из священной опаловой чаши, после чего она произнесла клятву — слова отречения от своей прежней жизни. Любопытные взгляды других жриц, особенно самых юных из них, вгоняли Деси в краску: кажется, такой обряд посвящения был для них внове, ведь обычно ундины избирают для служения Марилеону младенцев… Но вот одна из девушек добродушно улыбнулась ей, а другая указала на место рядом с собой, и Деси прошла к обеденному столу. — Прежде, чем приступить к трапезе, ты должна выпить это, — соседка протянула ей резной кубок. — Что это? — Десидерата склонила голову набок, изучая узор из причудливых рыб, плывущих по его пузатым бокам. — Можно сказать, цветочное вино. Мы пьём его каждое утро: оно очищает разум от лишних мыслей и помогает настроиться на работу. Десидерата кивнула и поднесла к губам золочёный кубок с прозрачным, едва подкрашенным напитком. Он пах жасмином и водяной лилией, мешаясь с кислинкой и чем-то терпковатым, и Деси настороженно наблюдала за тем, как её товарки понемногу отпивают из своих чаш. Этим ритуальным питьём — цветочная вода и забродившие ягоды, смородина и ещё что-то, незнакомое, — жрицы Марилеона начинали каждый свой день и гордились уникальной рецептурой, и хотя вкус у него оказался довольно специфическим, излишне пахучим и травянистым, Десидерата, отпив глоток, уловила в напитке особую прелесть. По завершении завтрака Пасифея подозвала Десидерату и представила её статной жрице, на чьём лбу между бровей пролегала вертикально-хмурая морщинка. Сильвия, так её звали, была несколько моложе настоятельницы: ей едва ли исполнилось сорок лет, — и она становилась наставницей Десидераты, обязанной обучать её всему тому, чему учатся девочки в храме с самых юных лет. Ухаживать за ранеными существами Воды, следить за священными источниками, содержать в чистоте алтарь и сам храм… Сильвия оказалась женщиной строгой и слегка надменной: очевидно, она занимала высокое положение в храме, поскольку жрицы помоложе вели себя с ней предельно учтиво. Она держала спину прямо, смоляные волосы закалывала высоко, а контуры губ обводила краской цвета спелой вишни: чуть позже Деси узнала, что Сильвия может стать новой настоятельницей, но суровый вид наставницы ни капли не смущал её. Десидерата никогда не была тихой мышью, боящейся вымолвить хоть слово, и потому держала с Сильвией определённую дистанцию, которая никак не давалась самым юным девушкам в Драконьем храме. Сильвия платила Десидерате холодным взглядом и немногословной речью, обращаясь с ней не как с равной, но как с более или менее одаренной ученицей. Драконий храм стирал границы иерархической лестницы, в которой Десидерата Бланшери стояла на одной из высших ступеней, наследуя титул своего отца, и дочь герцога, став жрицей, равнялась простой крестьянской девушке — хотя никто здесь, кроме самой Деси, и не знал толком о своих корнях. Так или иначе, Сильвия, да и никто другой, даже если они знали, не собиралась трепетать перед знатной фамилией новой жрицы и делала ей точно те же замечания, что и прочим здешним обитательницам. Изо дня в день она терпеливо показывала порядок поднесения жертвенных чаш к алтарю, говоря о предназначении каждой, и указывала на необходимость следить за чистотой в храме, в равной степени считая важными священные обряды и простую уборку. «Чистота души не родится в грязи и пыли, клубящейся под ногами», — назидательно повторяла она, каждый раз проплывая мимо Десидераты, словно фрегат по волнам. Дни в храме текли для Деси незаметно — увлечённая новым делом, она почти не вспоминала о доме. Нельзя сказать, чтобы служение Дракону поглотило её с головой — нет, жречество не давало Десидерате отдохновения, и она не чувствовала себя благословлённой, но место это вызывало в ней живой интерес. Ей никогда не стать жрицей по призванию, но Деси нравилось в храме, и душа её дышала здесь привольно. Она отирала пыль с костяной чаши фонтана, выстроенного вокруг целебного источника. Его обнаружила в Сапфировом Щите несколько веков назад заблудившаяся девочка, раненная диким зверем: духи, обитающие поблизости, помогли ей. Годы спустя вокруг источника выстроили храм, и та самая девочка стала первой его жрицей, а чудодейственные воды этих мест привлекали страждущих со всего королевства и по сей день. Здешние жрицы заботились об источнике и приносили жертвы в честь Марилеона, давшего воде целебную силу: цветы кувшинок и сырую рыбу, а ещё — прозрачные голубые кристаллы, и дракон благословлял их. Всё Водное королевство находилось под его защитой, и Десидерата стала одной из тех, кто живёт для ящера, уснувшего на дне Кипящего моря. Пока Деси доверяли лишь самую простую работу: прибираться в храме и его садах вместе с другими жрицами, слишком юными для более серьёзных заданий. Но вечерами Сильвия занималась с ней, обучала молитвам и рассказывала, как проходят обряды: каждый из них сопровождается своими ритуальными движениями — не танцем как таковым, но особыми жестами и перемещениями. Движения водных жриц, размеренные и протяжные, складывались в грациозное действо, и один из обрядов Десидерата смогла наблюдать сегодняшним утром: под пение одной из юных жриц, примерно её ровесницы, девушки помладше вынимали из плетёных корзин цветы водяных лилий и укладывали в причудливую фигуру перед алтарём. Их юбки шелестели в такт осторожным шажкам, а крохотные бубенчики, вплетённые в причёски, создавали изящную мелодию для хрупкой певуньи. Она пела на древнем языке королевства Воды — его давно уже сменил Новый, почти напрочь лишённый той мелодичности, что была характерна когда-то для жителей этих мест. Новый язык являл собой сумбурную смесь четырёх Исконных языков Кватергарта и появился в годы, когда бесконечная вражда между государствами на долгое время ослабла, дав место обширным торговым связям. Поэтому в нём была пылкость Огня и напевность Воды, и холодные, резкие отзвуки Воздуха, и теплота Земли с её характерной твёрдостью и лаконичностью. Но Новый язык никак не мог войти в обряды Водных жриц, и здесь пели так, как завещали далёкие предки. Ритуал же, который видела Десидерата, приходился на праздник, открывающий пору свадеб (какая ирония, когда саму Деси чуть не выдали замуж в неположенное для этого время). В храм Сапфирового Щита сегодня одна за другой приходили девушки с кувшинками в волосах — невесты, просящие Дракона о счастливом замужестве. Жрицы из тех, что постарше, давали им флаконы «драконовых слёз» — воды из источника, разбавленной морской каплей, с крохотным белым лепестком внутри. Поначалу Десидерата с интересом наблюдала за приходящими в перерывах между работой, но вскоре ей это наскучило, и она присела отдохнуть на каменной скамье в тенистом саду, блаженно прикрыв глаза. — Ну, как тебе девочка? — послышалось вдруг где-то неподалёку, и Деси узнала голос Пасифеи. Встрепенувшись, она попыталась определить, откуда доносятся голоса, и, коря себя за любопытство, на цыпочках приблизилась к раскидистому кусту дикой розы. — Она слегка непоседлива, — чуть погодя ответили верховной жрице, и Десидерата поняла, что та беседует с Сильвией. — Не скажу, что она невероятно одарена, но способности есть, — продолжала Сильвия, и Деси слушала, затаившись. — Вы полагаете, это дело стоит доверить ей? — Безусловно. Она единственная не привязана к храму, и мы сможем отпустить её, как только она получит достаточно навыков. «Интересно, о ком они говорят?..» — промелькнуло в голове Десидераты. Она понимала, что подслушивать чужие разговоры в высшей степени невоспитанно, но от природы Деси была девушкой любопытной и частенько становилась свидетельницей чужих разговоров во дворце короля Эдмунда, когда они проказничали с принцессой Алиэнной. Вот и теперь, осознавая, что ей следует удалиться или хотя бы обнаружить себя, она продолжала молчать. — Удивительно, — говорила тем временем Сильвия, — что эта девочка попала к нам. Кажется, она сбежала? — Её можно понять. Её хотели выдать замуж против воли, — мягко заметила Пасифея, и Десидерата вдруг поняла, что речь, кажется, идёт о ней самой. — Возмутительно, как светские люди пекутся о благополучии своей фамилии, не думая о благополучии членов своей семьи, — Сильвия выказала согласие с настоятельницей, и Деси прониклась к ним обеим тёплыми чувствами: эти женщины понимали её. И всё же, о чём они толкуют? Хотят выставить её вон из храма? Но за что?.. Пасифея и Сильвия вдруг умолкли, и Десидерата услышала лёгкое шуршание юбок: женщины удалялись прочь, оставляя её в полнейшем недоумении. До самого вечера Десидерата мучилась догадками, пуще обычного ругая себя за любовь к подслушиванию, и любая работа валилась у неё из рук, будь то выставление цветов в кувшинах у алтарей или сбор спелых плодов в принадлежащем храму саду. Даже вечерняя молитва прошла для Деси словно в тумане, не давая должного настроя, и когда вдруг после ужина Пасифея подозвала её к себе, Десидерата уже вконец измучилась. — Что-то произошло? — встревоженно спросила она, но настоятельница говорила столь ласково и мягко, что страх мигом отступил. — Я лишь хочу кое-что показать тебе, дитя. Идём, — позвала она, и Деси поспешила за нею. Они шли по извилистым коридорам, и настоятельница провела Десидерату по лестнице, ведущей выше второго этажа — она и не знала, что в храме есть третий уровень, но инстинктивно поняла: это его самое сердце. Пасифея чинно вошла в комнату за расписанной водяными хвостами аркой, так хорошо скрытой от постороннего глаза, что Десидерата ни за что бы не догадалась о её существовании. Пройдя за настоятельницей внутрь, она оказалась в крохотном помещении без окон, освещаемом лишь парой плавающих свечей в маленьких бассейнах. В их тусклом отблеске комната обретала мистические черты, расписанная витиеватыми узорами всех оттенков синего, зелёного и лилового. В стене напротив входа располагалась неглубокая ниша, и Пасифея в благоговении замерла перед нею. Присмотревшись, Десидерата увидела внутри подставку на длинной ножке из чеканного серебра, а внутри — крупный драгоценный камень круглой огранки. Нежно-голубой, полупрозрачный, он притягивал взор, и Деси, заворожённая, неосознанно шагнула вперёд, чтобы видеть лучше. Она всматривалась в многообразие граней, и ей казалось, что перед нею — глубина чистейшего озера в королевстве, прохладная, манящая и таящая в себе неисчислимые богатства силы, духа и магической энергии. Она не могла вымолвить и слова, ни на секунду оторвать взгляда. — Это Глаз Дракона, — тихо сказала Пасифея и загадочно улыбнулась. В её глазах плясали задорные огоньки всё то время, пока она наблюдала за Десидератой, и та вконец смешалась: — Что это за чудо?.. Пасифея заулыбалась пуще прежнего, не говоря ни слова, а затем вмиг посерьёзнела и медленно проговорила: — Это самое ценное, что есть в нашем храме. Мало кто из жриц знает о его существовании, но мы не знали, что… Словом, что его сила может понадобиться на нашем веку. Присядь, я расскажу тебе древнюю легенду. Много веков назад, когда Кватергарт не был ещё населён магами и походил на крохотный островок, четыре могучих дракона встретились здесь в великом противостоянии. Один дракон был весь, как пламя, дышал огнём, и чешуя его горела, как само солнце. Другой — водяной змей, юркий и тонкий, кипятил воды Круглого моря и летал над водою без крыльев. Третий был лёгок, словно лебяжий пух, и парил высоко в небесах, и его горячее дыхание создавало над островом тяжёлые облака. А четвёртый — мощный ящер с чешуёй прочной, как камень, и крыльями жёсткими и сильными, сторожил землю и повелевал горными породами. Драконы эти сеяли всюду магию, и властвовала над ними великая стихия. Однажды она разлилась над островом волшебным дождём, которого не видывал мир, и разделила драконов. Они уснули — каждый на своём краю света, а между ними пролёг Кватергарт, каким мы знаем его сейчас. Но драконы, борясь с чужеродной стихией, раскололи её на семь равных частей и разбросали по свету. Но когда Кватергарту понадобится помощь, семь частей, собранных вместе, сотворят чудо. Пасифея замолчала. Десидерата сидела, не говоря ни слова, и обдумывала услышанное. Она знала легенду о сотворении мира, как знала и о борьбе четырёх драконов, но семь разбросанных по всему свету частиц неизвестно чего… — Дождём, которого не видывал мир… — задумчиво повторила Деси, начиная понимать. — Тем самым золотым дождём, что мучит нас в последнее время?! — Я знала, что ты сообразительная девочка. Нашему миру нужна помощь, и я хочу дать тебе Глаз Дракона — одну из семи частей, что мы должны разыскать. — Мы?.. — Мы все, маги четырёх королевств. Один из драгоценных камней всегда был здесь, в Сапфировом Щите — наши жрицы бережно хранили его много веков. — Но почему теперь вы хотите отдать его мне? Я же… совсем ничего не знаю! — Ещё рано, девочка. Мы успеем научить тебя всему, что потребуется, и когда придёт время, ты покинешь наш храм с Драконьим Глазом в руках. Ты всё равно бы не стала хорошей жрицей, и в глубине души ты знаешь это. Тебе просто нужен был временный приют, а дальше ты пойдёшь своей дорогой. Десидерата сцепила руки замочком, осмысляя услышанное. Она была слишком взволнована, чтобы так легко принять это, и Пасифея ещё долго говорила ей о том, что девушки, которые много лет постигали жреческий путь, уже не смогут выйти большой мир, а путь, который сулит легенда, скорее всего тернист и опасен. — Я вижу в тебе жажду приключений, девочка, — улыбнулась Пасифея. — Ты сама чувствуешь её. Пойдём, нам не стоит засиживаться здесь! — И она первой поднялась с каменного бортика бассейна, возвышавшегося над землёй.