Семь бесконечных сияний

Вальтéр сосредоточенно перелистывал страницы старинной книги по алхимии, держа перед глазами выпуклое шлифованное стекло на тонкой костяной ручке. В последнее время его зрение начало заметно падать, и читать без монокля не представлялось возможным, так что молодой человек всегда носил его с собой, а здесь, в библиотеке на верхнем этаже башни, постоянно находился запасной — на случай утери. Это был монокль бабушки, по правде говоря, да и библиотека, и вся башня — всё здесь принадлежало бабушке Вальтера, но теперь она умерла, оставив внука одного среди высоких стен, круглых помещений и витых лестниц. Внизу доктор выполнял свою работу, бальзамируя тело, а Вальтер то и дело прокручивал в голове последние слова бабушки. «Ну, вот и началось». Он так и не успел спросить, что началось: бабушка, старая графиня де Пьед, тяжело вздохнула и уже навсегда закрыла глаза; Кальтерфог мгновением раньше озарило ослепительной вспышкой, и между небом и землёй протянулись тысячи тончайших золотых нитей. Воздух, казалось, затрещал, как будто статическое электричество заполнило город, и Вальтер ещё долго не мог сдвинуться с места — даже тогда, когда невиданное им прежде явление прекратилось. С тех пор прошло всего несколько часов, а юный граф Вальтер де Пьед успел не только переговорить с доктором и послать гонца, чтобы оповестить тётушку и кузена о бабушкиной кончине, но и перерыть немало книг из семейной библиотеки, пытаясь выяснить, что же произошло. Уж бабушка-то знала… Эстрильда де Пьед была умнейшей женщиной Кальтерфога, бесспорно, но в последий месяц Вальтеру казалось, что она тронулась умом. Может, причиной тому стала болезнь, а может, старость и близость смерти забрали ее рассудок, но она все чаще стала рассказывать взрослому уже внуку древнюю легенду, так похожую на детскую сказку. Легенду о том, что где-то в четырёх королевствах Кватергарта спрятано семь драгоценных камней, которые, соединившись однажды, спасут их земли от гибели. Где найти эти кристаллы и что угрожает королевствам, бабушка не сказала, зато с её слов Вальтер знал то, что не упоминалось в легенде: каждый драгоценный камень принадлежит к одной из стихий, и взять его в руки может лишь маг, повелевающий ей. Это значило, что для их соединения нужны жители четырёх королевств; это значило, что кто-то должен прекратить вражду — так сказала Эстрильда де Пьед. Она повторяла это день ото дня, словно чувствуя что-то, и если прежде Вальтер смел сомневаться в её словах, то теперь старательно искал их подтверждения. Между стеллажей крутилась Сибилла, изредка озвучивая названия тяжёлых томов — некоторые из них Вальтер собирался прочесть чуть позже, и они плавно переплывали по воздуху на стол, за которым он работал. Сибилла первой почувствовала, что доктор внизу покончил со своей работой. Тронув Вальтера за плечо, она растворилась в воздухе, а несколько мгновений спустя в дверь библиотеки постучали. Молодой доктор, господин Фарманд, вошёл в просторное помещение, скромно поглаживая тонкие усики, и откашлялся. — Я подготовил все, что нужно для церемонии погребения, ваша светлость. — Звонкий голос доктора эхом разнёсся по библиотеке. — Завтра ровно в девять прибудет господин Клиденс для совершения обряда. Вальтер, сидевший спиной к доктору за большим столом из красного дуба, оторвался от изучения очередной статьи и отложил монокль в сторону. Нахмурив брови, он поднял голову и посмотрел в огромное панорамное окно, за которым медленно плыли густые дымчатые облака. — Спасибо за помощь, — не поворачиваясь к доктору, ответил Вальтер. — Вы можете быть свободны. — Примите мои искренние соболезнования. Графиня была достойной женщиной, — господин Фарманд легко поклонился и вышел из библиотеки, тихо прикрыв за собой дверь. Вальтер потер переносицу, медленно встал и захлопнул книгу, отчего в воздухе собралась пыль. Выйдя из-за стола и спустившись на первый этаж, он подошёл к хрустальному гробу, стоявшему посередине большой залы, и провёл рукой по резной крышке. На ней изображён был фамильный герб де Пьедов — громовая птица с широко раскрытыми крыльями. Такая будет украшать и гроб Вальтера — однажды он, как и бабушка, велит своим детям заказать его заранее и станет придираться к работе мастера, хотя птица будет вырезана на горном стекле так изящно, что не отвести глаза… Вальтер вздохнул. Ещё утром бабушка лежала в собственной постели среди одеял и десятка вышитых думок, а теперь, когда за окном собирались сумерки и стелился по земле сизый туман, её тело, укрытое белоснежным шёлком, скрывал от внешнего мира тонкий хрусталь. Вальтер закрыл глаза и провёл пальцами по очертаниям герба. Внезапно на его руку мягко опустилась нежная ладонь, отчего Вальтер невольно вздрогнул и резко распахнул глаза. С другой стороны гроба стояла, печально улыбаясь, тонкая девушка в белом газовом платье. Пронзительные светло-голубые глаза смотрели прямо на Вальтера, а длинные пальцы медленно переплетались с его собственными. Сибилла. — Спасибо, — одними губами произнёс Вальтер. События последних нескольких часов выбили его из колеи, и в эти минуты поддержка была нужна ему как никогда. Пусть даже это поддержка духа. Вальтер перевернул свою руку, крепче сжал ладонь Сибиллы, и она ободряюще провела большим пальцем вдоль его запястья. Кожа у нее была нежная и прохладная. — Все произошло так быстро, что я даже не успел с ней попрощаться, — заговорил Вальтер: выговориться было необходимо, а Сибилла всегда была прекрасным слушателем. — Да ещё этот странный дождь из молний, про который я никак не могу найти информацию. Я уверен, что бабушка знала намного больше, чем рассказывала мне. — Не сомневаюсь, ты найдёшь всё, что тебе нужно. Ты не думал, что Эстрильда узнала обо всём, что говорила тебе и о чём молчала, именно из тех старых пыльных книг, которые хранятся в библиотеке? Просто продолжай искать. — Сибилла улыбнулась уголком рта и на глазах у Вальтера растворилась в воздухе. Вальтер опустил взгляд на свою ладонь, в которой несколько секунд назад находилась рука девушки, сжал её в кулак и с тоской усмехнулся себе под нос. Со слов Сибиллы выходило, что он усложняет себе задачу, когда она и яйца выеденного не стоит, хотя на самом деле не так. Всё было намного запутаннее, чем предполагала сильфида. Сибилла жила в их башне, сколько Вальтер себя помнил. Вообще, здесь обитало немало духов воздуха, подобных ей, но Сибилла была самой смелой из них — любила показываться людям, да и выросли они с Вальтером, считай, вместе. Он был одиноким занудой, вечно просиживающим за учебниками, а маленькая сильфида частенько прятала его книги и выливала чернила — говорят, противоположности притягиваются, и однажды Вальтер понял, что влюблён в Сибиллу — в её озорной нрав, мелодичный голос, коротко стриженные светлые волосы… И предпочёл молчать об этом: в обществе такие отношения не приветствуются. К тому же, Вальтер был единственным наследником рода де Пьедов, и ему предстояло однажды жениться на девушке такой же знатной фамилии… Отец с детства твердил ему об этом. Властный и влиятельный, он не потерпел бы, чтобы его шестнадцатилетний сын состоял в любовной связи с сильфидой, так что Вальтер молчал. Долго молчал, целых три года, хотя Сибилла узнала обо всём гораздо раньше: сильфы обладают способностью тонко чувствовать душевное состояние людей. Так привязанность, сложившаяся с детства, переросла во что-то более сильное и чувственное, заставляющее Вальтера скрываться от отца и бабушки. Но отец, так ничего и не узнав, погиб на войне с одним из соседствующих государств, едва Вальтеру исполнилось девятнадцать; это стало для юноши тяжёлым ударом, но жизнь не стоит на месте: теперь юному графу де Пьеду двадцать три, он остался совсем один в огромной родовой башне и вдруг начал осознавать, что бабушка могла догадываться о его влюблённости в Сибиллу. Странно, что он понял это только теперь — леди Эстрильда много раз намекала на его чувства и шутила с присущей ей мудростью. А ведь она так и не заставила внука жениться… Неужели была не против? Анализируя сейчас все произошедшие за последнее время события и сопоставляя их с поведением своей бабушки, Вальтер начал замечать ещё некоторые особенности, которые до этого отказывался принимать во внимание — бабушка частенько забывала на самых видных местах книги. Графиня была очень щепетильной в отношении книг и никогда не позволяла себе оставлять их где-либо, кроме отведённого им места на полке одного из многочисленных шкафов библиотеки, но в последние месяцы стала класть толстые тома там, где её внук вероятнее всего мог их обнаружить. Сейчас Вальтер понимал, что бабушка разбрасывала книги не по старческой рассеянности, а в надежде на то, что внук заинтересуется их содержанием. В них рассказывалась история Кватергарта, тесно переплетённая с алхимией — но Вальтер не любил историю, предпочитая ей точные науки, и не обращал на них внимание. А зря. Определённо Эстрильда считала, что события, которые начнут происходить в ближайшем будущем, сильно изменят жизнь её внука, а потому Вальтер, пытавшийся сейчас найти информацию о молниях, которые как неожиданно появились, так же неожиданно и пропали, вскочил с места и принялся искать те книги, которые — теперь он был уверен в этом — бабушка оставляла именно для него. Найдя один из самых крупных томов, Вальтер поднялся в библиотеку и, усевшись за стол, открыл первую страницу. Ветхий корешок захрустел, поддавшись его пальцам, и Вальтер поднес к глазам монокль. Здесь не было ничего нового для него: четыре первоисточника энергии и без того были известны каждому жителю Кватергарта, и сложно было понять, почему именно эту книгу бабушка хотела ему подбросить. Страницы от старости совсем пожелтели и обтрепались с краев, но коррозия не затронула символы, начерченные на ветхих листах. Вот четыре треугольника — символы стихий: прямой у Огня, такой же, но перечеркнутый по горизонтали, у Воздуха, перевёрнутый у Воды и перевёрнутый с чертой — у Земли. Эти символы были всюду: на монетах, флагах, гербах своих королевств, на архитектурных сооружениях… Любой ребёнок знал, что они обозначают. Вот дальше было сложнее. Уроборос с обложки — кусающий себя за хвост змей бесконечности, символ закольцованности мира. Спроси о нём кто-то Вальтера — и Вальтер расскажет, что уроборос в алхимии обозначает цикличность процессов, что пожирающий сам себя змей — венец, опоясывающий мироздание и не дающий ему развалиться, как карточный домик. Он — перерождение и трансформация четырёх стихий; он — то, что объединяет четырёх священных драконов. Его голова извергает огонь, а вьющийся хвост символизирует потоки струящейся воды. Четыре лапы твёрдо стоят на земле, а два кожистых крыла дают возможность подняться в небо. Гармония в одном только образе — но и здесь книга не сказала Вальтеру ничего нового. Он сидел, листая ее страницы в тусклом отблеске свечей до поздней ночи, пытаясь зацепиться хоть за что-то важное, и усердие его было вознаграждено в тот момент, когда он уже отчаялся. Автор книги то и дело возвращался к первоисточникам — стихиям, и в один момент Вальтер заметил, что тот отсылается к некоему пятому элементу — тому, без которого цель алхимического Делания едва ли может быть достигнута. Квинтэссенция, пятая стихия — таинственный эфир, существование которого не было никем доказано. Вальтер слышал гипотезы, предполагающие его наличие, но ни одна не была подтверждена. Учёные лишь говорили, что эфир может незримо пронизывать весь мир, находясь и внутри него, и над, но что он собой представляет — этого Вальтер не знал. Наверняка в библиотеке он найдёт книги об этом, но уже не сегодня — завтра ему предстоит непростой день, и нужно отдохнуть хотя бы немного. А потому Вальтер отложил книгу в сторону, погасил свечи и спустился в спальню под библиотекой. Утро следующего дня началось для него в предпохоронной суете. Сильфы, обитающие в башне де Пьедов, перемещались по большой комнате, где стоял хрустальный гроб, и Вальтер, встав на заре, следил за ними, принявшими видимый облик. Воздушные духи обретали его, если от них требовалась какая-то помощь, и при желании могли стать осязаемыми — но в основном так поступала одна Сибилла, будучи не такой пугливой, как четверо других духов в башне. Сейчас они помогали подготовиться к похоронам — с давних времен сильфиды и сильфы сопровождали погребальные обряды в Воздушном королевстве. Вальтер знал, что когда процессия выйдет на улицу, их соберётся ещё больше: кто-то останется невидим, а кто-то приобретет форму, но сильфов притягивает смерть, так что они в любом случае будут рядом. Их привлекает душа умершего воздушного мага — из нее может родиться новый сильф. Не обязательно и совсем не сразу, но если это случится, то новый элементаль воздуха появится из сложного сплетения вихрей и той энергии, которую когда-то носил внутри себя человек. И он будет похож на годовалого ребёнка, а другие духи воспитают его — он ещё много десятков лет пробудет в обличии сильфа, прежде чем развеяться по ветру. Вальтер вздохнул и перехватил резинкой волосы, спадающие до середины шеи. В распахнутое окно тянулся с улицы прохладный воздух — сегодня было особенно сыро, и волосы Вальтера завивались больше обычного, заставляя Сибиллу легонько посмеиваться за его спиной. Её присутствие ободряло, хотя Вальтер и просил её быть собранной в этот день. Она, хмыкнув, ускользнула, коснувшись тонкой ладонью его плеча; он печально улыбнулся и взял с вешалки чёрный плащ с капюшоном. Пора выходить: уже начало девятого, а в девять ровно господин Клиденс из храма Эскалáрда и все, кто захочет проводить в последний путь Эстрильду де Пьед, соберутся у фамильного склепа. Надо поторопиться. Вальтер запер окно, набросил плащ и покинул башню. Сквозь распахнутые двери на улицу выплыло пятеро сильфов, окруживших подвешенный в воздухе хрустальный гроб — они доставят его в горы, туда, где в огромных гротах и пещерах покоятся усопшие жители Кальтерфога. Туда, где господин Клиденс проведет прощальный обряд. Заперев массивные двери башни, Вальтер с тоской посмотрел на гроб, окинул печальным взглядом город, вдоль улиц которого тянулся сизый туман, и накинул на голову капюшон, защищаясь от мороси. За воротами сновали по своим делам люди, цокали копытами лошади, и всё пребывало в привычной суете. Кальтерфог был больше городом на земле, чем на небе, хотя кое-где здания и плавали под облаками, подобно королевскому дворцу в Виндельбурге, а некоторые мостовые огибали город по воздуху, ограждённые алмазными перилами. Вальтер свистнул, подняв голову, и мгновение спустя на землю перед ним, кружась, опустился серый пегас с мерцающей гривой. Он поклонился, согнув переднюю ногу, и Вальтер потрепал крылатого коня по загривку, забираясь на его широкую светло-серую спину. — Полетели, Освальд. — Он устало похлопал пегаса по бокам, обхватывая его за шею, и они медленно поднялись в воздух. Освальд облетел взмывающую в небеса башню де Пьедов и понёс Вальтера в сторону Обсидиановых гор, пролетев мимо конюшни, подвешенной в воздухе на территории поместья. Из конюшни донеслось дружелюбное ржание — Силла приветствовала Освальда, чувствуя, что он пролетает мимо. Вальтер пообещал, что скоро они вернутся, и направил пегаса в горы, с высоты наблюдая за тем, как сильфы перенаправляют туда же хрустальный гроб. Воздушных духов вокруг собиралось всё больше. Горы опоясывали Кальтерфог на юго-востоке, ограждая его от ряда более мелких городов. Вообще говоря, скальные гряды и сопки разбросаны по всему королевству Воздуха, а на юге и западе, как два огромных крыла, Драконьи скалы защищают его от внешнего мира. Именно там, по легенде, спит Эскалард, но Кальтерфог далёк от западной границы королевства, и Драконьих скал Вальтер воочию не видел. Говорят, жители близких к ним городов хоронят своих усопших именно там, но и Обсидиановые горы достаточно обширны. Они располагают множеством пещер и гротов, приспособленных под кладбища для простолюдинов и склепы знатных родов. У де Пьедов в скале была вырезана фамильная громовая птица, и Освальд осторожно опустился на выступ возле нужной пещеры. Отпустив пегаса, Вальтер тихой поступью вошёл внутрь — в пещере царил полумрак, едва разгоняемый преломляющимися через хрусталь лучами света: чем глубже, тем темнее. И тем древнее захоронения: самые недавние находились ближе к выходу. Тонкая воздушная магия поддерживала на весу хрустальные гробы, и в пещере раздавался едва различимый мелодичный звон — так выглядела смерть в их королевстве. Сложив руки на груди, Вальтер подошёл к двум гробам, находившимся от него по правую руку на высоте двух метров от земли. Отец и мать. Прикрыв глаза, молодой граф де Пьед поднялся над ними при помощи левитации и заглянул под хрусталь. Лицо отца было таким же серьезным и строгим, как при жизни, а мама, укрытая белым шёлком, улыбалась расслабленно и облегченно, хотя между светлых бровей пролегла тяжелая складка. Вальтеру сложно было назвать эту красивую девушку матерью — она погибла в родах, и он даже не знал, успела ли графиня увидеть собственного сына. В детстве ему не хватало ее присутствия, но бабушка Эстрильда старалась заменить её, как могла. Сильфы — из башни де Пьедов и другие — собрались внутри пещеры вскоре после того, как здесь оказался сам Вальтер, а к девяти часам здесь было уже немало тех, кто пришёл проститься с покойной: старые друзья, а также дочь Эстрильды с мужем и сыном — кузеном Вальтера. Господин Клиденс, служитель храма, облаченный в небесно-голубое одеяние, стоял перед гробом, над которым кружили сильфы. Те чуть слышно пели, а Клиденс, создавая в ладонях магический вихрь, читал молитву, прося священного дракона Эскаларда упокоить вечный сон Эстрильды. Вальтер с грустью смотрел перед собой, осознавая, что теперь остался совсем один.