Каждый из нас когда-либо чувствовал себя счастливым. Каждый из нас когда-либо проживал моменты, которые приносили ему сумасшедшее счастье. Такое счастье, от которого сносит крышу, тебе хочется смеяться, танцевать, прыгать, дарить улыбку другим. Делится счастьем с другими. Или же, как мне, хотелось утаить то счастье только для себя. Чтобы оно было вечным и только для меня. Чтобы больше никто не смог покуситься на него. Чтобы никто не смог забрать его от меня. То утро началось со смеха и счастья. В то утро я смогла познать смысл радости. Но жизнь так устроена. За счастье всегда надо платить. Всегда.
***
Солнце ласкало ее нежную кожу так, что Алек не мог отвести от нее, спящей, взгляда. Ее огненные волосы пылали даже не огнем, а настоящим пламенем, которое могло сжечь все, на своем пути, но сейчас, в этом пламени, предаваясь ему, горел Алек. Горел, догорал до остатка. Кончики его пальцев невесомо скользили по ее руке, по плечу, по шее. Клэри смешно что-то проворчала сквозь сон, морща носик, отчего Алек не сдержался и все же рассмеялся в подушку. От этого туман сна Клэри окончательно рассеялся и девушка лениво открыла один глаз, непроизвольно начиная улыбаться при виде темноволосого жениха, который уже в открытую смеялся, уткнувшись лицом в свою подушку. — Ты такой засранец, Алек Лайтвуд. Мог бы дать мне поспать, учитывая то, что мы не спали полночи. — Клэри наигранно закатила глаза, а Алек, повернув голову, уже смеялся во всю. — Это я не давал тебе спать, хочешь сказать? — Кое-как угомонив свой смех, который, впрочем, ласкал слух рыжеволосой, проговорил Лайтвуд, внезапно хитро ухмыльнувшись. Клэри тут же активно закивала, от чего ее локоны, как языки пламени, еще больше разметались по подушке. — Именно так, ты не давал мне спать, ты самый настоящий… Кларисса не успела закончить, потому что залилась звонким смехом: Алек, не дождавшись полного ответа, резко обхватил девушку, вместе с одеялом, и притянул к себе, крепко ее обнимая и целуя в шею. — Это ты меня соблазняла! — Возразил Александр, смеясь вместе с любимой, которая, пытаясь высвободиться, в шутку стукнула его кулачком в плечо. — Ничего я не соблазняла! — Еще как соблазняла, будущая миссис Лайтвуд. — Тихо и уже довольно серьезно проговорил Алек. От этого тона, от ореховых глаз, которые были направлены в ее ярко-зеленые, Клэри мгновенно успокоилась, но в ее душе что-то взорвалось. Радость? Волнение? Счастье? Чувство триумфа? Он сказал «будущая миссис Лайтвуд», и под кожей Фэйрчайлд пробежались тысячи, если не миллионы, мурашек. Розовые губки тут же смущенно улыбнулись, глазки чуть прикрылись. И за то, чтоб просто лежать вот так с ней, в обнимку, глядеть на нее, целовать и любить, отдаваясь этой любви до последнего, Алек был готов отдать жизнь. В коридоре раздался визг, дверь резко отворилась. Клэри, по инерции, пискнув, с головой спряталась под одеялом, а Алек, широко открыв глаза, наблюдал, как в комнату завалился еще полуспящий парабатай, а у него на плечах, визжа, пища и периодически хлопая в ладошки, умостилась Изабель — еще в своей милой атласной пижамке, растрепанная, но очень — правда очень, аж слишком, что тут же насторожило Алека, — счастливая. — Большой брооо! — Воскликнула Изабель, очередной раз хлопнув в ладони. Хорошо, что у нее в руках нет чего-то громкого и звенящего, ведь Иззи определенно могла додуматься одолжить у Саймона тарелки, бесцеремонно оставив его барабаны без звучания. — О боже, Иззи, нет, остановись… — Алек присел на кровати, вытянув руку, но его сестра была непреклонна. — Да вам скоро звукоизоляция не поможет! — Восторг на лице сестры уже начинал смешить даже почти спящего Джейса, но Алек все еще строго смотрел на сестру. — Иззи… — Я вас поздравляю, могу сказать, было горячо! — Изабель! — Вы не дали спать ни мне, ни Саймону, а что уже говорить о Джейсе! Алек хлопнул себя по лбу. Джейс еле открыл глаза. — Я уже жалею, что у меня есть эта руна, брат. — Устало кинул Джейс, а Алек теперь уже не сдержал смех, что тут же вызвало возмущение у блондина. — Вот чего ты смеешься? Вот когда я не ночую в Институте, что ты чувствуешь, м? — Ничегошеньки. — Закивал Алек, прикусив губу, чтобы не рассмеяться. — Вот, видишь, потому что я умею сдерживать свои эмоции, в отличии от тебя! — Эрондэйл надменно вскинул бровь, тут же получив леща от Из. — Или же ты не так уже и хорош в постели. Джейс тут же резко посмотрел вверх, на сестру, которая эту фразу и выдала, самым строгим взглядом, от которого Изабель вообще расхохоталась. В этот миг, из-под одеяла тоже послышались тихие смешки. Иззи тут же это заметила, и обратила все свое внимание, вместе с огромным восторгом, на Клэри. — А вот и рыжеволосая бестия наша проснулась! Вылезай давай, ты должна мне все рассказать! Клэри еле спустила одеяло, так, что было видно только ее глаза, которые сверкали зеленью. Алек тут же нахмурился. — Ничего она не должна… — Не ворчи. — Перебила его Иззи, глянув на брата так, что тот сам испугался огня в ее карих глазах. Темноволосая спрыгнула с плечей Джейса, мгновенно оказываясь на кровати брата, между ним и ее лучшей подругой. Улегшись на животе и уже болтая ножками, поддерживая подбородок ручками, Изабель выжидательно смотрела на Клэри, которая наконец открыла свое сияющие личико. Яркая улыбка заражала всех, да так, что довольно ухмыльнулся даже Джейс, глядя на парабатая. Алек уловил взгляд брата, лишь внезапно довольно улыбнувшись, кивнул. В этот миг Джейс, как самая настоящая довольная девочка, чуть не завизжал. — Идем в мою комнату! Выгоним Саймона и поговорим! — Внезапно затараторила брюнетка, читая все по глазам лучшей подружки. — Чаю выпьем! Я купила пирожные, так что, мы с тобой немножко подпортим фигурку, но сегодня простительно, тем более, у нас есть повод их скушать, ведь… Клэри аккуратно вытянула ручку вперед, протягивая ладонь Изабель. На ее пальчике под лучами утреннего солнышка играло разными цветами обручальное колечко. Джейс все же завизжал, в один миг подбежав к Алеку и громко хлопнув его по плечу, тут же с победительными восклицаниями выбежал в коридор, видимо снеся с лестницы бедолагу Саймона. Изабель же неотрывно смотрела на кольцо. Ее зрачки расширились до неузнаваемых размеров, губы сложились в удивленную букву «о», а Клэри прикусила губу, считая секунды до настоящей волны взрывной реакции. Алек вовремя спрятал голову под подушку. Изабель на удивление громко умела пищать. Она тут же подскочила на ноги, начиная прыгать на кровати и пинать брата, размахивая руками. Через пару минут, она снова плюхнулась на кровать, тяжело дыша, уселась на колени, закрыв лицо руками и уже тихонько пища. Потом, открыв лицо, Из заключила в объятия Клэри, чуть не расплакавшись от счастья. Отчего растрогалась Клэри, а за ней тронулся лед и в душе Алека, который обнимал обеих своих девочек, целуя их по очереди в макушку. — Теперь у нас появился повод не только кушать твои любимые пирожные! — Заявила в тот миг Иззи. — У нас появился повод выпить!***
— Алек, я безумно удивлена твоим поступком! — Мариз попивала чай, глядя на сына, который обнимал Клариссу, а та в свою очередь бросалась салфетками в Саймона. Льюис же прятал свое лицо, уткнувшись Изабель в плечо, а сама брюнетка с тихими смешками бросала салфетки Клэри в ответ. Роберт, отец семейства, лишь покачивал головой, пряча яркую улыбку в кулаке. — Помнится мне, еще год назад ты хотел выжить Клэри с Института. — О, да, миссис Лайтвуд… — Начала Клэри, когда Алек уже было открыл рот, чтобы ответить матери, но Мариз тут же остановила ее мягким жестом руки. — Мариз. Клэри смущенно улыбнулась, заправляя локон за ушко. Алек, заметив это, лишь поцеловал свою невесту в висок. — Год назад я ее на дух не переносил. — Я тебя тоже, спасибо. — Клэри ехидно ухмыльнулась, корча недовольную мордашку, отчего рассмеялся уже Роберт. — Если говорить об этих временах, то весь Институт галдел о том, что вы рано или поздно убьете друг друга. — Выдал мистер Лайтвуд. — Но никто даже и подумать не мог, что это дело закончится свадьбой. — Мама Лайтвуд одобряюще усмехнулась, добавляя и свою фразу, но Роберт, будто ни в чем не бывало, разглядывал потолок гостиной, тут же продолжая. — Ну, я так и думал. Клэри, которая в этот раз слушала шепот Изабель, вдруг перевела взгляд на жениха, уловив фразу его отца. Алек же неотрывно смотрел на отца, внезапно ярко улыбнувшись. — Это ты о том разговоре в гостиной? — бросил Лайтвуд-младший, переведя взгляд на Клэри, которая искала ответов в его глазах. И как только его ореховые встретились с ее зелеными, Кларисса выдохнула, слабо улыбнувшись. — Когда я говорила, что вышла бы за тебя? — Тихо проговорила рыжеволосая. — И сказала, что этого никогда не случится… — Роберт тогда сказал… «Никогда не говори никогда». — Мариз глянула на мужа, беря его ладонь в свою. — Твоя взяла. — Ну, если с Клэри и Алеком все было ясно уже давно, то то, что Льюис сделал предложение моей дочери… — Роберт округлил глаза, будто показывая, насколько он был шокирован, а в гостиной разлился громкий общий смех. — Ну папа… — Сквозь слезы от смеха только и смогла воскликнуть Иззи, получая поцелуй в щеку от Саймона. — Зато, нам получилось вас удивить! — Задорно проговорил он, как раз запуская очередную салфетку в бесцеремонно смеющуюся Клэри.***
POV Клэри Помните, я сказала вам, что за счастье нужно платить?.. За счастье нужно еще и бороться. Через неделю после самого прекрасного дня в моей жизни, я познала, что наша жизнь и вправду полосатая. Бывают белые полосы, бывают черные. И они всегда чередуются, одна идет за другой. Это регрессия к среднему: не всегда все может быть плохо, но и не всегда хорошо. Миру нужен баланс. За каждую улыбку ему нужна слеза горя. За каждый смех ему нужны рыдания. За каждый вдох мы жертвуем следующий выдох. Понятие «счастье» весьма условное. Ты не всегда можешь быть счастлив просто потому что существуешь. Для кого-то счастье заключается в успехе, для кого-то в вещах, а кто-то находит свое счастье в людях. Моим счастьем является Алек, его мне подарила судьба, позволив один раз гордо вскинуть нос и поссориться с ним, чтобы его путь и мой пересеклись. Этого было вполне достаточно. Точка отчета была именно тогда, когда он, стоя в моей палате, упрямо тыкал в меня пальцем, восклицая, что примитивная не должна здесь находится. Точка невозврата — когда он на мой вопрос «Что ты делаешь?!» проговорил «Спасаю тебе жизнь». Хотя, стойте. Это он. Он — моя точка невозврата. Ведь не зря говорят, что, почувствовав счастье, человек не сможет жить, как прежде. Почувствовав счастье, твой мир начинает меняться. Он меняется, потому что в нем поселилось счастье. Твое счастье. Именно тогда я поняла, что центр моего мира — мое отважное сердце, которое порой было способно ломать мне ребра, именно в нем должно обитать мое счастье. Именно в нем должен обитать Алек. Но случилось непредвиденное. Алека не было в моей сердце. Моим сердцем был Алек. И когда в тот вечер я отпустила его на миссию, в которой мне и Изабель запретили участвовать, аргументируя это тем, что в ней берет участие только самые опытные и что это слишком опасно, я уже чувствовала неладное. Мариз то и дело успокаивала меня и Иззи, которая упрямо не хотела верить, что Саймона тоже взяли на операцию, хотя берут только опытных, и затаила обиду на родителей, которые решили именно так. Возможно, это было злой шуткой судьбы. Возможно, так сложились ее нити, или же так были расставлены звезды. Сейчас я виню небо, звезды, судьбу. Но больше всех — себя.Есть ли выход у человека, которому в один миг зажали сердце в тиски? Есть ли у него выбор, есть ли у него воздух, чтобы дышать? Или же он медленно задыхается, хватая ртом воздух? Его рассудок мутнеет, он медленно сползает по стене, а внутри все крушится, будто самая масштабная катастрофа постигла его мир. Конечно, ведь может ли быть иначе, когда центр мира вырван с корнем? Может ли быть иначе, если из груди вырвано сердце? Может ли быть, черт возьми, иначе?
Я не хотела видеть. Слышать. Чувствовать. Понимать. Я не хотела жить, когда в Институт возвращалась команда, отправленная на операцию. Я хотела плакать и кричать, но мой голос пропал, вместе с воздухом из легких. Я хотела упасть на колени и бить мраморный пол руками так, чтобы поломать эти стены и разрушить все вокруг, обрушить на головы моих врагов небо, весь мир. Я хотела рвать на себе волосы, когда в Институт вошел Джейс, поддерживая раненного Саймона. Я хотела подойти к Джейсу и трясти его за плечи, выкрикивая лишь два вопроса.Черное и белое. Начало и конец. Испытание и вознаграждение.
Смогу ли я пройти через огонь? Есть ли у меня выход? Теперь вы понимаете, почему я это спрашивала?..Ведь, это мой мир разрушили в один миг. Это у моего мира уничтожили центр. Это у меня вырвали сердце.
В тот вечер я потеряла мать. В тот вечер Алек не вернулся с операции.
А все, что оставили мне — это дыру в груди, сумасшедшую боль в душе и разрушенный мир. Все, что оставили мне — это горе и рыдания. Все, что оставили мне — пустоту. Мой дом, моя жизнь в один миг оказались разрушенными катастрофой, показались умершими. У меня не осталось ничего. В тот вечер, в моей душе поселилась тьма.В тот вечер моя тьма стала моим пристанищем. Моим оружием. Моим выходом.