And if this is how a heart breaks, I give up And if this is how a heart breaks, I want you to stop And if this is how a heart breaks, I surrender Coz if love is like dying, I'll live forever... Silence of September – Sleep Off Reason
Механический карандаш, зажатый между подрагивающими пальцами, глухо постукивал по глянцевому столу. В солнечном сплетении щекотала колючими маленькими иглами уже привычная боль. Бледное, украшенное синяками усталости лицо застыло, не выражая ровным счетом ничего из того, что жгло и кричало внутри. Джи Ён тихо выдохнул, поднимая глаза к проекционному экрану. - ...таким образом, если мы разметим эти колонны не по периметру всего выставочного зала, как делали обычно, а в зигзагообразном порядке, то выгодно выделим как полотна, так и те скульптуры, которые до этого оставались в тени, - размеренным тоном повествовал Сынри, переключая слайды, длинной указкой обводя на своей презентации нужные эскизы. - Неплохо. Весьма неплохо, - медленно закивал головой Ян Хен, прикусывая колпачок от гелевой черной ручки. – А что ты предлагаешь делать с теми полотнами? Уверен, что при такой расстановке нам хватит места? Зал всего двести квадратов, а мы взяли на себя слишком много заказов в этот раз. Чего стоит один тот самоуверенный малец со своим новым видением искусства. Как его? - Ямомото Коичи, - услужливо напомнил Сын Хен старший, когда директор повернулся к остальным ребятам, негласно прося о помощи. - Именно, - снова кивнул Ян Хен. – Забавный парнишка. Он уже выкупил своё место на выставке и нисколько, как я посмотрю, не заботится о том, что его картины будут занимать по площади едва ли не половину всех представленных объектов. - Так здесь все просто, - Сынри встрепенулся, отворачиваясь к экрану. – Те же самые колонны ни чем не хуже стен - можно разметить картины Ямомото на них. Так мы сохраним пространство и, к тому же, общее визуальное впечатление от выставки будет куда более полным, как мне кажется, - закончил он, улыбаясь тепло, выжидающе уставившись на заинтересованное лицо руководителя. Младший вымученно улыбался. Это последний проект, который он должен был закончить. Последняя его выставка. Последние полторы недели в YG. - А что скажет лидер? – через несколько секунд обдумывания полученной информации, выдал Ян Хен, неторопливо поворачиваясь на стуле к тому, кого моментом пробрала дрожь до самых костей. К слову, к упомянутому лидеру, как по команде, повернулись все. Все, кроме Сынри. Макнэ потребовалось совсем немного времени на то, чтобы силой оторвать свой приклеенный к собственным ботинкам взгляд и переместить его Квона, который ровно в тот же момент посмотрел на него. И Ли снова улыбнулся. Вымученно улыбнулся. - Я ещё вчера одобрил эскизы Сынри, - прохрипел Джи Ён, тут же глухо откашлявшись, прочищая горло. – Есть несколько недочетов и деталей, которым нужны доработки. Но, в целом, проектировка удачная, а время на поправки у нас ещё есть, - спокойно и сухо закончил он. - Что верно, то верно. Раз с этим разобрались, то дальше по порядку: где распорядительный список приглашенных гостей? Он должен был быть у меня на столе ещё в понедельник. - Я работаю над этим, но возникли проблемы у технарей на сервере, поэтому база данных все ещё виснет, - почесывая висок указательным пальцем, отчитался Тэян. - Передай этим лентяем, что я даю им сутки на устранение всех неполадок, - сурово предостерег Ян Хен, ставя в отчетных документах нужные напоминания. – Дальше: что с графикой проекта? В пятницу нужно будет предоставить господину Осадо готовый документ, - обращаясь уже к Топу, спросил он. - Я ждал только утверждения эскизов Сынни, так что к вечеру... Гул поднявшихся голосов глухим эхом звенел в пустой черепушке Квона, словно шипящий фон ненастроенного радио. Он прикрыл глаза, когда Ли, выключив проектный экран и вытащив флешку из системного блока, прошел мимо него на своё место, тихо присаживаясь по другую сторону стола. Лидеру казалось, что аура вокруг плотными сгустками наэлектризованного воздуха придавливала его все ниже к полу. Рука, что до этого беспорядочно вертела между пальцами механический карандаш, снова пришла в движение, абсолютно бесконтрольно, как думалось самому Ёну, принимаясь выводить в углу документа перед ним цифру сорок три. Сорок три дня. Полтора месяца. Осознание прошедших мимо него суток, будто и не существовало их никогда вовсе, не приносило ничего, кроме не покидающего ощущения бесполезно упущенного сквозь пальцы времени. И уже нет панических атак при когда-то теплых, наполненных призраками порушенного в пух и прах хрупкого счастья воспоминаниях. Уже нет чувства острого, прожигающего безысходностью отчаяния. Нет истерик и желания влить в себя литр первого попавшегося спиртного напитка. Нет дикой, разъедающей все живое внутри, едкой, адской боли. Но есть боль другая. Теперь она вялая, густая. Обволакивающая душу словно непроницаемый кокон. Боль эта казалась Ёну едва ли не лучшим другом, ведь это ощущение не проходило и никуда, по факту, не делось, несмотря на то, что стало немного легче. Хотя, лидер бы поспорил и с этим. Боль была серым, вязким, надежным фоном, легшим на всю его жизнь на неизвестное количество времени. И, тем не менее, это было все так же невыносимо. Он оторвался от бумаг, поднимая голову к сидевшему напротив него Сынри, неожиданно для себя сталкиваясь с ним взглядом, который младший тут же отвел. И Квон подавил в себе желание горько и громко усмехнуться вслух. - Я всеми вами очень доволен, - вторгся в его сознание гнусавый голос директора. – Рад, что, наконец, работа снова пошла в гору. Как всегда жду в четверг на отчет. Все свободны, кроме Джи Ёна. Лидер, чуть пристав со стула вместе с остальными ребятами, поспешившими скрыться за дверьми офиса, снова устало плюхнулся на своё место. Он украдкой проследил за тем, как макнэ спокойно вышел за дверь и даже не почувствовал, что Дэ Сон, отчего-то, успокаивающе хлопнул его по плечу прежде, чем удалиться. Когда комната для совещаний опустела, Ян Хен молча поднялся, подходя к самому краю внушительного стола во главе всего помещения, открывая спрятанную в нем вместительную полку, вытаскивая один единственный лежащий в ней документ. - Не буду ходить вокруг да около, - деловито начал он, поджимая губы. – Сынри написал увольнительную три недели назад. - В курсе. Квон мужественно выдержал обращенный на него серьёзный взгляд директора; Ян Хен небрежно потрясывал на весу одинокий тонкий лист бумаги. - И это все, что ты можешь сказать мне по этому поводу? – крайне обескураженно протянул тот, снова присаживаясь за стол. На что лидер лишь нервно передернул плечами. - А что я могу сделать? Ён не хотел, чтобы его голос дрогнул, но вопреки всему своему желанию озвученный вопрос был произнесен так, будто говорил он вовсе не о несчастной бумажке, которую в любой момент можно разорвать на куски. Квон позволил себе улыбнуться. Улыбнуться так же вымученно, как улыбался все последние недели Сынри. - А я бы, на твоем месте, подумал о том, что ты можешь сделать. Держать сотрудника силой я не имею права, но мне бы очень не хотелось терять Ли. Он весьма ценный кадр, к тому же, я уже давно привязался к нему точно так же, как и ко всем остальным. Конечно, я просил Сынри не спешить с увольнением, но он непреклонен. Мне думается, что здесь только воздействие друзей сможет сыграть роль, и я, если честно, не совсем понимаю твою незаинтересованность во всем этом. Лидер улыбнулся ещё шире и ещё болезненнее. «Я думал. И думал дольше одной секунды. Смысла нет. Я не хочу» - Смысла нет, - тихо произнес Ён, одергивая натянувшуюся на похудевших плечах серую футболку. – Я не буду давить на Сынри, - сглотнув тугой предательский комок в горле, почти что прошептал он, когда директор удивленно вскинул брови. И последний, в который раз, подумал о том, что слова лидера сказаны в совершенно другом, абсолютно не ясном для него контексте. - Я редко предоставлял ему выбор. И если сейчас он принял решение уйти, то пусть уходит, - снова произнес Ён. Он не знал, зачем сказал это вслух. Впрочем, Квону казалось, что говорит он в пустоту. Ян Хен шумно выпустил из себя воздух, в привычном жесте потирая пальцами переносицу. Гнетущее молчание затягивалось, время встало на месте. А лидеру думалось, что встал на месте он сам. И смысла двигаться хоть куда-либо - действительно нет. - Тогда передай ему, чтобы зашел ко мне после обеда. Я подпишу заявление. Раскачивающийся маятник с заточенной гильотиной на конце рухнул бесшумно. И отрезанное им в один миг прошлое осталось за сгорбленной, подавленной тяжелыми осколками боли спиной. Джи Ён вышел из офиса директора и пришел в себя только тогда, когда снова закурил на открытой лоджии. Середина сентября предвещала новый туристический сезон в Японии, и оживленные улицы с каждым днем наполнялись гомоном людей всё больше. Мягкие солнечные лучи были все ещё по-летнему теплыми, сезон дождей давно отступил. Окружающие шумный мегаполис островки природы заиграли более яркими и сочными красками, непроизвольно заставляя восхищаться полнотой самой жизни. А лидер дрожал от холода. И сигареты казались отвратительными на вкус. - Я не верю, что ты вот так просто спустишь ему это с рук, - надрывался Дэ Сон в тот поздний вечер вторника три недели назад. – Ты не можешь позволить ему уволиться. Да как...Ты не должен допустить этого, Джи! - Кто сказал, что для меня это просто? Лидер тогда хлебал из горла подаренную ему на предстоящий день рождения бутылку с дорогим вином, которое оказалось его ровесником. Стоит сказать, что вино это ни разу не способствовало уменьшению размеров бездонной черной дыры в душе Ёна, но на ощупь в руке казалась гораздо более увесистым аргументом чисто физически, чем все то, что выливал на него лавиной разволновавшийся Кан. - Я к тебе для чего приехал сейчас и рассказал это всё? – активно жестикулируя, с вызовом протянул Дэ Сон. – Чтобы ты продолжал сидеть на одном месте и ничего не делать? Я думал, что ты придумаешь что-то, что позвонишь Ри и... - На кой черт мне ему звонить, если он даже из страны намерен сбежать потому, что не хочет меня видеть? – резко выплюнул Квон, напрягаясь всем телом, через пару мгновений расслабляясь, откидываясь обратно на мягкую спинку своего дивана в гостиной, вновь прикладываясь к вину. И ему хотелось тогда загнать себе это вино прямо в вену, чтобы уж наверняка. Дэ Сон громко фыркнул на чужие слова. - А ты сам подумай, Джи: стал бы ты бежать из страны от человека, на которого тебе абсолютно наплевать? Стал бы врать всем вокруг, только бы никто не узнал о том, что тебе, на самом деле, хреново так, что выть хочется. Стал бы, а, Джи? – пустив в ход свои самые последние веские доказательства, продолжал распинаться парень. Лидер отвернулся, пряча наполненные болью темные глаза. - Ему просто стыдно. Вот и всё. И Дэ Сон, вопреки всем свои стараниям и рычагам давления, к которым, как он думал, достаточно было только прикоснуться, чтобы добиться нужного эффекта, ничего не смог сделать. Как не смогли и узнавшие обо всем через несколько дней остальные ребята. Тэян рвал и метал, устраивая сокрушительные выяснения отношений с поломанной, словно выкинутой на помойку за ненадобностью душой лидера, которые каждый раз заканчивались провалом. Сын Хен старший старался играть на чужой чувствительной, эмоциональной психике, повторяя все те же слова о правильном выборе и как никогда нужных, верных поступках. Но все они получали в ответ лишь затравленный, потухший, ничего не выражавший взгляд чужих глаз и пожелание валить подальше со своими советами. И всепоглощающему возмущению парней не было предела, ибо лидер не только не позволил более лезть в дебри своей подорванной психики, так поверхностно спрятанной за тонкой стеной трещащей по швам выдержки, но и крайне настоятельно потребовал ото всех, чтобы никто не посмел даже и пикнуть в сторону макнэ касаемо своего протеста о будущем увольнении. Настоятельно настолько, что просьба напоминала прямую угрозу. Джи Ён видел в решении Сынри лишь то, что младшему чертовски плохо пока он рядом. А Квону так хотелось, чтобы Ли улыбался. Искренне улыбался. И если это будет именно то, что поспособствует достижению необходимо покоя в чужом сердце, то да, лидер запрет собственную покалеченную душу под десять замков, но не будет мешать. И смысла держать того, кто так отчаянно и самонадеянно просится на волю правда больше нет. Сынри, как и обещал, в назначенное утро написал увольнительную, не забыв упомянуть в причинах всю ту же ложь касаемо подкосившегося здоровья одного из членов семьи, после чего хладнокровно обернул вокруг своей шеи ещё несколько тугих, невидимых никому веревок самобичевания от осознания очередного бессовестного вранья. Но младший готовил себя к тому, что остался всего месяц. Последний акт этого спектакля. А потом будет легче. Горькая иллюзия, в которую так хотелось поверить всем сердцем. Младший смог увериться в стопроцентной необходимости своего поступка настолько, что даже перестал прогуливать работу. Холодная маска спокойствия все увереннее ложилась каждое утро на исказившееся очевидной болью лицо. Лицемерная улыбка закономерно расцветала на тонких губах тогда, когда было нужно. Раскосые глаза уже практически не выдавали то, что ледяной пустыней выжигало душу. А лидер старался просто не думать о самом себе. Собственный день рождения он провел в одиночестве, грубо выставив за дверь друзей, которые пришли к нему вечером субботы с праздничным тортом и литрами спиртного. И даже совесть его за это совершенно не мучила. Ведь Сынри не черканул ему даже смс в тот день. Тогда, Джи Ён твердо решил, что отпустить макнэ из своей жизни – это не такая уж и плохая идея, как наперебой доказывали ему парни. Ведь Ли снова улыбается. Как он и хотел. О вымученности этой улыбки лидер не знал и даже не находил возможным узнать, благодаря выросшему мастерству чужого притворства. Но ему было достаточно просто осознавать то, что макнэ, очевидно, справляется и без него. И Квону было абсолютно все равно на то, что, зная правду, ему приходилось день за днем наблюдать, как младший все больше вязнет в грязном болоте собственного вранья, рассказывая всем, кто спрашивал, выученную наизусть историю о том, что он, Ли, нужен собственной семье сейчас гораздо больше, чем YG. Врет – значит, так нужно. Значит, не нашел другой выход, чтобы уйти без болезненных объяснений. Значит, Джи Ён будет уважать чужой выбор. Они почти не разговаривали, почти не пересекались взглядами. Только по работе, если того требовала ситуация. К слову, и избегать друг друга они тоже перестали, ибо оба понимали, что скоро не будет и этого. И оба хотели продлить отведенный короткий месяц, даже не догадываясь о том, что желание это было взаимным. Теплый порыв ветра ударил в лицо Квона, принося ощутимый для глаз дискомфорт. Тлеющий кусочек пепла сорвался с сигареты и на секунду обжог незащищенную кожу тыльной стороны ладони. Выкурив ещё четыре свертка с никотином, лидер вышел в комнату отдыха, заварил себе крепкий кофе, поправил болтавшиеся на выступавших тазобедренных косточках, сползавшие с них серые укороченные брюки и поплелся обратно в офис. - Где Сынри? – с порога спросил он, найдя в комнате лишь Тэяна. - Ушел обедать, - оторвав голову от монитора, через плечо кинул Ён Бэ. – А что ты хотел? Если надумал все-таки поговорить, то... - Нужно передать поручение Ян Хена. Он подпишет сегодня заявление. Лидер прошел к своему рабочему месту, с клацаньем ставя горячую кружку на стол, непроизвольно дрогнув от своих же слов, отчего напиток выплеснулся за края емкости, оставляя разводы на все ещё ледяных руках и глянцевой поверхности. - Джи, слушай... - обеспокоенно начал было Тэян, но был остановлен чужим пронзительным взглядом. - Переживу. И Ён Бэ показалось, что это «переживу» едва ли имело что-то общее с действительностью. Поток многочисленных сотрудников из других отделов вызывал у Квона острую необходимость скрыться ото всех, кто так дружелюбно и деланно вежливо здоровался с ним, пока он спускался на первый этаж в столовую. В которой, к слову, нашедшиеся Топ и Дэ Сон лишь озадаченно хлопали глазами, ведь Сынри с ними и в помине не было. На что лидер кивнул, сразу же направившись на выход. Он не знал, правильно ли сделал предположение о возможном местонахождении макнэ, но когда пересек шоссе от их офиса к рядам всевозможных закусочных и ресторанов на противоположной улице, понял, что оказался прав: ссутуленная над своей порцией фигура Сынри выглядывала из прозрачных широких окон одного из кафе. Того самого кафе, в которое Джи Ён пять месяцев назад осмелился пригласить младшего на обед. В груди снова развернулась всё та же удушающая, черная как мрак ночи дыра, грозившаяся обернутся взрывом оглушительной боли, но Квон несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, приводя расшатанную нервную систему в подобие нормы. А затем зашел внутрь. - Х...хен, ты...я... - Ли ожидаемо стал заикаться на простых словах сразу же, как только перед ним выросла фигура лидера. А сам Ён решился присесть на самый краешек стула с противоположной стороны стола. - Все хорошо, я просто пришел сказать, что Ян Хен ждет тебя после обеда. Он подпишет твоё заявление об уходе. Старший сказал это быстро, спокойно, четко, не давая себе и секунды на замешательство. Ведь план Сынри должен идти именно так, как тот и задумал. Нечего волновать лишний раз чужую душу своей болью. - Спасибо, - тихо вымолвил макнэ, потирая ладонью лоб, пряча лицо. Он не думал, что услышит эту новость от того, кто стал причиной всему происходящему. Осознание абсурда ситуации было колоссальным, но Ли лишь упрямо уставился в свою тарелку с супом, не решаясь поднять глаза. - Часто сюда заходишь? - размеренный голос Квона резал по свежим швам словно заточенная секира. Левая рука макнэ сама собой сжалась под круглым столом. - В столовой не хватило сегодня места, а во всех остальных кафе не такое богатое меню, - должным образом собравшись с духом, будничным тоном ответил Сынри, исподлобья осторожно всматриваясь в чужое лицо. О чем тут же пожалел. Ибо Джи Ён смотрел в упор, а в его потеплевших глазах на пару секунд промелькнуло горькое, всепоглощающее сожаление, от которого невозможно было спастись. - Да, здесь действительно неплохо готовят, - согласно поджимая губы, отозвался лидер, точно так же пряча под столом свои трясущиеся руки. Прошедшая мимо них миловидная официантка звонко расхохоталась на искрометную шутку пожилого клиента через пару столов от них. В зале играла ненавязчивая, приятная мелодия. Очевидно, последний хит популярной японской поп-группы. Солнечные зайчики, отражаясь от шелестевшей на слабом ветру листвы за окном, причудливо отсвечивали яркими бликами на красивом, но сейчас невероятно хладнокровном лице Сынри. И Квон снова улыбнулся, запихивая в свою голову обратно воспоминания о том, сколько минут робкой радости было пережито ими двумя в этом кафе всего за несколько месяцев. Лучших гребаных месяцев в его жизни. - Как твоя сестра? – решился спросить он, не особо, впрочем, понимая, для чего. - Ещё немного и будет в порядке, - тут же ответил младший, словно повторяя выученный для экзамена билет. – Но моя помощь дома все равно нужна, ведь поддержку брата никто не отменял. - Понимаю. Ён знал, что Ли врет. Но он в очередной раз поразился чужой выдержке и желанию идти до конца любыми способами. Что заставило его тут же выйти вон из ставшего в один миг невыносимым кафе, кинув напоследок едва слышно всхлипнувшему Сынри: «не забудь зайти к директору». А макнэ просидел ещё несколько минут в застывшей, окоченелой позе над своим обедом и, так и не притронувшись к нему, вскоре попросил рассчитать. - Ещё полторы недели, - шептал сам себе Ли, пока засовывал в рот омерзительную на вкус сигарету из новой пачки, что купил за углом. – Ещё десять дней. Десять дней. И он позволит своему сердцу обнулиться.***
Свободная, расшитая серебряными нитями рубашка болталась на плечах, словно на вешалке. Некогда пришедшиеся в пору дизайнерские черные джинсы пришлось потуже затянуть на металлический ремень. Выступавшие скулы издалека казались преступно острыми, впавшие щеки будто создавали совершенно иной овал лица. Джи Ён легкими движениями размазывал подушечками пальцев по чувствительной коже вокруг глаз плотный корректор, чтобы скрыть глубокие синяки. Ведь кому придется по вкусу нестерпимо уставший, болезненный вид одного из главных организаторов художественной выставки, на которую пришли посмотреть более трех сотен потенциальных клиентов. Людям нужна эстетически красивая картинка и хорошо продаваемый широкой улыбкой товар. - Все равно заметно, - оповестил нарисовавшийся в закулисной комнате Топ, прическа которого напоминала сегодня нечто среднее между свершившимся на его голове взрывом и весьма эксцентричной работой стилиста. – Не парься по этому поводу. Все подумают, что ты охренеть как усердно работал над организацией приема, так что прекращай, - плюхаясь на диван к Дэ Сону, заверил он. На что Квон тупо уставился на своё замаскированное тональным средством лицо в зеркале, не находя резона даже в том, чтобы начать вживаться в роль успешного представителя компании, где пашет не первый год. - Это лучше, чем ничего, - отстраненно вымолвил он. Забавно. Ёну, вдруг, вспомнилась последняя выставка два месяца назад. Вспомнилось его собственное раздражение, гнев. Ревность, которая никогда не была под контролем. Квон ещё раз глянул на себя в отражение прежде, чем отвернуться. Он отдал бы все, чтобы прожить конец того дождливого июля с тем осознанием и мыслями, что имел сейчас. Зашедшие в наполненное рядовым работниками помещение Тэян и Сынри громко смеялись, наперебой рассказывая друг другу о каком-то художнике, имевшим настолько чудаковатые вид и манеру общения, что становилось немного боязно за все его предстоящие творения. В незамысловатый обмен эмоциями моментом включились раззадоренные подобной новостью Дэ Сон и что-то уплетающий за обе щеки Сын Хен старший. А Квону достаточно было встретиться взглядом с понимающе посмотревшим на него Ён Бэ, чтобы просто уткнуться в свои карточки с речью, молча оставшись в стороне. Он пережил эту неделю спокойно. Так, как и должен был. Так, как следовало плану. И лидеру казалось, что рваться и болеть в его душе уже нечему. Но заливистый смех макнэ за спиной четко давал ему понять, что омут человеческих страданий велик настолько, насколько хрупко и обманчиво собственное самообладание. Но, Квон был рад. Вопреки всему. Искалеченная, но все ещё живая душа робко тянулась к теплу и трепетному свету из густого терновника ужаса на самом дне сущего кошмара, пока в голове Ёна вспышками отражались веселые, радостные речи Сынри, который снова был очень воодушевлен предстоящим открытием новой выставки. Одухотворенная творчеством, яркая, чистая натура младшего всегда стремилась туда, где могла принести людям плоды своих трудов во благо. Лидер знал это. А ещё знал то, что это последнее, что сможет сделать макнэ для YG. Потому поглубже уткнулся носом в свои записи, решая, что на этот раз он не испортит Ли праздник. На этот раз эта выставка закончится улыбкой на чужих тонких губах. А он справится. Переживет. - Пятиминутная готовность, парни, - просунув голову в дверной проем, громко скомандовал Ян Хен, тут же скрываясь вновь для того, чтобы утилизировать последние недочеты перед официальной частью. Сегодня все было точно так же, как и два месяца назад. Директор вышел на импровизированную сцену первым, за ним по очереди последовали ребята, после менеджеры, а под конец дали слово двум важным спонсорам и хозяину выставки. Джи Ён снова с блеском отработал собственную речь, снова собрал бурю аплодисментов. А Сынри снова много шутил с микрофоном в руках, не забывая отвечать задорной улыбкой всем, кто шутил ему в ответ из зала. Все было тем же. Таким, как и всегда. Только в этот раз выставку решили провести в первой половине дня, ибо открытие пришлось на утро среды, а Квон видел, пока публика была занята речью нового представителя компании, как яркий свет в глазах макнэ гаснул, как только он отворачивался ото всех к проектному экрану позади себя. А ещё он видел, что свет этот превращался в настоящую бурю, когда случайно замечал, что Сынри украдкой смотрит на него. На приятное времяпрепровождение за уничтожением праздничного фуршета после официальной части выделили всего пару часов. Разношерстные гости с неподдельным интересом в глазах мирно слоняли туда-сюда по залу, рассматривая представленные произведения искусства с бокалом шампанского в руках. Многие из них сетовали на то, что желание отметить свершившееся событие громкой закрытой вечеринкой так и осталось не исполненным на этот раз, но, в целом, публика была довольна. А значит, следующим проектам быть, и Ян Хен уже мысленно готовился к новой кропотливой работе без одного своего сотрудника. Квон, отчитавшись перед вечно любопытными и не редко развязными в своей вседозволенности журналистами, снова примостился где-то в дальнем конце зала, скрывшись в тени одной из колонн, что Сынри так настаивал показать людям. К слову, сам младший все время был на виду, ибо так же, как и всегда, он с детским восторгом пускался в обсуждения со всеми, кого только подталкивал ему для интересной беседы случай. И Ён, маленькими глотками опустошая свой бокал, неожиданно словил себя на мысли о том, что он просто смотрит. Смотрит на восторженные лица непринужденно болтавших с Ли гостей, на их заинтересованные таким живым и теплым общением взгляды. На то, как эти люди небрежно обнимают макнэ за плечи, когда тот просит сделать фото на память. На то, как молодые, но уже известные дизайнеры и начинающие писательницы легко целуют макнэ в заранее подставленную щеку. Смотрит на самого без умолку трещащего о чем-то Сынри, ловя каждую улыбку, которая адресована не ему. Смотрит и больше не чувствует той злости и лютой ревности, что плавила раскаленным металлом все его нутро ещё недавно. Квон любовался. С предательски ноющим сердцем. И понимал, что скучает так сильно, что выламывало кости. - Я придумал, как сделать так, чтобы Ри никуда не улетел, - подошедший со спины Тэян, легко толкнувший лидера в спину, заставил последнего болезненно вздрогнуть. - Даже знать об этом не хочу, - сухо ответил Ён, прикрывая глаза, возвращая себя в реальность. В которой находиться ему было уже физически трудно. - Нет, ты послушай, - упрямо продолжал давить Ён Бэ, засеменив следом за другом, когда тот просто отвернулся и удалился в противоположном направлении. – У него вылет в пятницу утром. Осталось два дня, Джи. Проводы мы ему, конечно, устроим. И такие, что после них он из-за похмелья и голову оторвать от дивана не сможет. Проспит рейс, а дальше... - Что дальше? – Квон остановился перед маленьким изящным столом с бокалами шампанского, сходу опрокидывая в себя один из них. И плевать, что время на часах едва перевалило за полдень. - Разве сложно купить билет на другой рейс? – чуть нахмурившись от быстро поступившей в организм порции алкоголя, задал лидер резонный, но рвущий его самого на части вопрос. - Ты либо совсем идиот, либо... - Оставьте его в покое, - неожиданно резко рявкнул Квон, начиная багроветь от раздражения. – Я же просил не лезть в это, Тэян. Он сам решил уехать. Сам решил бросить здесь всё. Решил, что ему будет куда лучше без нас и...и без меня. Какого хрена вам все неймется?! Державшаяся в шатком равновесии психика лопнула, словно мыльный пузырь. Прозвучавшие срывающимся голосом громкие слова были услышаны сквозь игравшую в зале музыку всеми, кто находился в радиусе трех метров за спиной. Тэян заткнулся, не смея вымолвить хоть что-то в ответ, и лишь шокировано смотрел на перекосившееся в диком отчаянии чужое бледное лицо. А Джи Ён глубоко дышал через нос, безуспешно стараясь справиться с обрушившейся на него лавиной сухой истерикой, с которой, как он думал, было уже покончено раз и навсегда. Квон прикрыл ненавистные слезы, вставшие в глазах свободной от бокала рукой, затем колоссальным усилием воли заставил себя улыбнуться и скомкано извиниться перед всеми, кто сейчас удивленно смотрел на него. А после поспешил спрятаться в ближайшем темном углу, оставляя все ещё стоявшего столбом Ён Бэ воевать наедине с чувством сокрушительной вины за чужую боль и озвученные глупые слова. Новенький стажер-менеджер испуганно отпрыгнул в сторону от ворвавшейся смертоносной фурией в закулисную комнату фигуры лидера. Несколько организаторов так и остались стоять с пачками документов в руках, подозрительно скосившись на то, как высоко вздымалась чужая грудь, и как в темных глазах руководителя художественного отдела их компании мелькал чистый ужас на грани сумасшествия. Джи Ён не ощущал в себе ничего, кроме совершенного беззащитного желания просто спрятаться. Он пытался сохранять крохи рассудка, пока ошарашенным, тупым взглядом обводил все помещение и людей в нем перед собой, бегло осознавая, что сил у него больше нет. В ту же секунду Квон вылетел обратно, сшибая на пути всех, кто только попадался ему под руку, на первом же перекрестке круто заворачивая налево, оглушительно хлопая дверью прежде, чем оказаться в уборной. Полностью поглотившая его удушающая паника не давала больше и шанса на хоть какое-то осознание собственных действий, и лидер, едва соображая, быстро скрылся в одной из кабинок, на автомате опуская сидушку унитаза, тут же плюхаясь сверху безвольной тряпичной куклой. - Дерьмо... - глухо прорычал он сам себе, опуская голову, проклиная ненавистную соленую воду, что тонкими струйками лилась сейчас из его глаз, затаив дыхание, когда в уборную кто-то зашел, а затем снова вышел через полминуты. И Квон, снова начав шумно и быстро пропускать через свои легкие воздух, всего на секунду задумался о том, где он и что с ним происходит. Всего на секунду, но этого вполне хватило на то, чтобы с потрескавшихся от постоянного нервного покусывания губ сорвался тихий, полный все той же безнадежности мрачный смешок. Он всегда знал, что зависим. Что давно подсел, словно на самый бешеный наркотик. Знал, что эта жажда обладания одним единственным человеком сможет довести его когда-нибудь до состояния полного самоуничтожения собственным «я». Но то, что Ён испытывал сейчас, сложившись пополам над своими коленями, сидя на толчке посреди всего праздника, просто подвело его к тому, что он всерьёз задумался о перспективе свалить сейчас же нахрен точно так же, как решился свалить Сынри. Квон, вдруг, понял, что макнэ, видимо, ощущает то же самое. Что выдержки никакой не осталось, что грань допустимого вранья уже давно стерта, что разницы между собственной и чужой болью совсем нет. И что просто хочется разорваться на части, убежать куда угодно, спрятаться хоть где-то. Только бы не чувствовать. Лидер вел ожесточенную борьбу со своей ошалевшей психикой долго, словно прошло целое столетие. А может, и совсем мимолетно, будто исчезло во времени несколько секунд. Он не знал этого точно, да и, откровенно говоря, не желал об этом думать. Квон медленно, шаг за шагом пытался выровнять собственное дыхание и всего лишь сделать так, чтобы в нем вновь поселилась хотя бы десятая часть той уверенности, что позволила бы перестать унизительно страдать и выйти к людям. Выйти к Сынри. Ведь времени осталось действительно мало. И Джи Ён уже даже не желал того, чтобы младший никуда не уезжал. Он лишь мечтал, чтобы оставшиеся ему два дня тянулись бесконечно. Тянулись всю жизнь. Вопреки тому, что лопающиеся в душе кровавые пузыри боли красноречиво заставляли засомневаться в том, а выдержит ли он эти два дня. Но не успел лидер и с места сдвинуться, дабы нацепить на своё лицо всю ту же дежурную, раздражающую его до самых костей улыбку, как Ли пришел сам. Квон понял это по тому, как сначала открылась, а затем с грохотом закрылась входная дверь. После чего послышались аккуратные, приглушенные шаги, через пару секунд сменившиеся на тихий диалог, в котором чужой дрожащий, срывающийся голос заставил лидера замереть вместе с собственным дыханием. - Я так больше не могу, - это первое, что донеслось до Ёна, находящегося все в том же скрюченном положении в маленькой кабинке. – Ты слышишь меня? Я. Так. Больше. Не. Могу. Сердце сделало нешуточный кульбит, пока старший несколько мгновений соображал о том, к кому конкретно обращается макнэ, но едва уловимый шум чужого голоса в телефонной трубке Ли призывал не высовываться. И нет, лидер не хотел подслушивать. Он крепко зажмурился, сжимая плотную ткань собственных джинс пальцами, боясь лишь за то, что если его местонахождение раскроется, то это принесет только новую сокрушительную боль им обоим при возможности посмотреть друг другу в глаза наедине. -...нет, ты не понимаешь, - резко прервал Ли, и Квон слышал, как тот начал торопливо мерить шагами туалетную комнату. – Вести себя как ни в чем не бывало? Ты серьёзно? Я и так сделал всё, что только мог, чтобы никто не заметил. Две минуты назад ко мне подошел Дэ и спросил, намерен ли я отмечать свои же проводы. Свои же проводы, Юми! Мне осточертело врать, я... - скороговоркой выпалил младший, снова затыкаясь, слушая то, что ему активно советовали сделать на другом конце провода. А лидер просто-напросто пытался не завыть вслух. - Да не выдержу я этих проводов! – через какое-то время надрывно выкрикнул он, после чего лидеру пришлось покрепче зажать ладонью собственный рот, чтобы не издать болезненного всхлипа. – Для чего мне там появляться? Чтобы увидеть ЕГО? Я вижу его каждый хренов день, чувствую каждый его взгляд на себе. И, знаешь что? Он действительно думает, что мне нужно уехать из-за проблем в семье. Он действительно верит, что мне все равно, Юми! Срывающийся голос макнэ глухо отражался от покрытых резной плиткой стен уборной. Устоявшееся на мгновенье эхо чужой боли набатом зазвенело в рухнувшем и разбившемся на тысячу осколков сердце. Джи Ён сидел, все так же зажимая рукой дрожащие губы и готов был отключиться от уничтожающей его волны осознания действительности. - Конечно он здесь, а как же иначе. Он ведь лидер – обязан присутствовать. И лучше бы я улетел до этой выставки, - спустя долгие полминуты снова, с отголосками былой секундной слабости в голосе промямлил Ли. – Ты мне нужна сегодня вечером. Я ещё даже не купил билеты. Просто не смог. Да, где-то после семи-восьми часов. Шум включившейся воды резанул по ушам так, будто рядом с головой зазвенела сирена. Лидер снова ощутил, как по всему его телу прошлась колючая судорога и услышал короткий стук чего-то металлического по мраморной поверхности. - Я приеду с бутылкой коньяка, Сынри. И даже не вздумай отнекиваться. Ён узнал тонкий, мелодичный голос Юми – макнэ положил телефон на раковину, включив громкую связь, пока пытался прохладной водой из под крана вернуть своему лицу выражение мнимой заинтересованности во всем том, что сейчас творилось и кипело жизнью за дверью. - Не пойдет. Если я выпью, то уж точно не смогу себя контролировать, - буркнул Ли. - Тогда ты больше и дня не продержишься. - Тогда я нажрусь и пойду к нему вымаливать прощение, после чего буду послан как самая бездушная скотина. Этого хочешь? – снова грубо отрезал Сынри, выключая кран, отходя на пару шагов от раковины для того, чтобы взять бумажные полотенца. – Осталось немного, я должен выдержать. Иначе все напрасно. Просто приди сегодня, ладно? – едва слышно, в ощутимом контрасте после своих громких предыдущих реплик вымученно произнес младший, выключая динамик, снова поднося телефон к уху. И в голове Ли на долю секунды промелькнула мысль о том, что ещё немного и он действительно сойдет с ума. - Нет, Юми, мне все равно, что он будет думать обо мне потом. Я просто хочу, чтобы Дж...чтобы у него все было хорошо, - язык не слушался, а голос вновь предательски дрогнул. – Жду после семи, - собравшись титаническим усилием воли, сухо и холодно произнес он, после чего отключился. А лидеру удалось начать нормально дышать ещё очень нескоро после того, как за младшим так же громко хлопнула дверь.***
- Нет-нет-нет, мне уже хватит. - Не строй из себя неженку. Выпей ещё немного, ну же. - Юми, отстань, - поморщившись, вяло отмахнулся Сынри, пока подруга упрямо тыкала ему под нос габаритный стакан с разбавленным коньяком. – Какой толк во всем этом? Один хрен паршиво. А после этого станет ещё хуже, - угрюмо закончил он, отрицательно мотнув головой. Ли старался не смотреть на обеспокоенное лицо девушки, которая вот уже битый час изо всех сил пыталась сделать так, чтобы макнэ улыбнулся. Сынри просто считал, что свой лимит грязной лжи он уже давно превзошел и продолжает превосходит каждый день в офисе, растягивая губы в лицемерной улыбке всем, кому это было нужно и не нужно. Сейчас, в собственной квартире, он хотел всего-навсего побыть собой. Он просто чертовски сильно устал. - Ладно, я поняла, - вздохнув, кивнула Юми, отодвигая стакан со спиртным в сторону. – Что там по билетам? – смахнув с плеча непослушную прядь каштановых длинных волос, спросила она, настойчиво вперясь взглядом в экран ноутбука, что лежал на чужих напряженных коленях. Сынри шумно втянул воздух через нос, собираясь с мыслями. - Есть билет на пятницу по хорошей цене. Как я и хотел, - тупо уставившись на высвеченное перед его глазами табло с нужным рейсом, вымолвил он. - Вот и прекрасно. Теперь нажимай на эту кнопку и неси кредитку. Что-то очень сильно резануло выстраданное сердце макнэ изнутри. Он в одно движение навел курсор на окошко оплаты. А затем звучно клацнул зубами, резко сбрасывая с себя ноутбук на диван с такой силой, что тот грозился приземлиться на пол и расколоться пополам. Расколоться точно так же, как раскололся на части сам Сынри. - Ну что за... - Пять минут, - выставив дрожащую ладонь вперед, процедил младший. – Дай мне пять минут. Юми ещё несколько секунд раздосадовано смотрела на то, как Ли долбит собственным ладонями свои же виски, после чего устало прикрыла глаза, с размаху откидываясь на спинку дивана. - Сынни, ты не готов улететь, - тихо вымолвила она, поднимая глаза к потолку. – Разве ты не понимаешь этого? Макнэ горько усмехнулся, беря с тумбочки перед ним бокал с коньяком, решая, что, да пошло оно все к черту, делая сразу несколько больших глотков. В этот момент ему хотелось просто исчезнуть. Ибо Ли неожиданно осознал, что куда бы он не бежал, в какую нору не желал бы забиться – боль всегда будет с ним. - Да ну? Не ты ли мне советовала покончить со всем этим как можно быстрее? С твоих слов... - Я советовала тебе не мешкать, раз ты принял решение, Ри, - перебила Юми, в свою очередь, хватаясь за свой полупустой бокал. – Я за то, чтобы человек действовал, если сделал выбор. За то, чтобы не давал заднюю, если собрался идти вперед. Ты знаешь, как я отношусь к твоему этому бегству. Я твоя подруга, Сынри, и поддержу в любом случае. Но ты не готов. Ты не можешь даже билет купить, о чем вообще речь? Я, конечно, сказала бы сейчас вообще все, что думаю по этому поводу, но не хочу лезть не в своё дело лишний раз. Макнэ безэмоционально хмыкнул, отпивая ещё немного горького пойла. Он всегда уважал Юми за то, что та была достаточно прямолинейна для того, чтобы вовремя прочищать ему мозги. Это было одним из тех немногих качеств, что Ли так ценил в людях в принципе. И в это раз он понимал, что подруга вновь оказалась права. Нонсенс, но младший чувствовал, что чем ближе подкрадывается назначенным им самим день, тем все отчаяннее орет ему его совесть из глубин побитого сердца. Сынри казалось, что план безупречен. Что сам он имеет в себе необходимую смелость и изворотливость для того, чтобы последний месяц все грамотнее и хладнокровнее строить из себя человека, у которого все прекрасно, просто нужно домой по семейным делам. Но выдержка эта, на самом деле, парадоксально росла лишь в контрасте с пропорционально уменьшающейся с каждым днем уверенностью. И сейчас Ли, сам не замечая, как слабо раскачивается из стороны в стороны, сидя на диване, думал о том, что он вообще ни в чем больше не уверен. - Выхода нет. Либо я останусь и буду и дальше продолжать издеваться над ним своим присутствием, либо уеду и... - И вы оба будете страдать. Как ни крути, а конечный итог один и тот же. - Да, но в последнем случае есть шанс на то, что это пройдет, - голос макнэ совсем стих, а на последних словах сердце его сжалось так, что перехватило дыхание. – Потому что мы не будем на глазах друг у друга. Загнанные в горло остатки коньяка из бокала неприятно обожгли своей горечью язык. Сынри поднял глаза на выключенную плазму перед собой, отстраненно начиная понимать, что та немного плавает в его глазах. Рука сама собой потянулась к бутылке крепкого алкоголя за добавкой. Что ж, может, оно и лучше. Может, действительно станет легче, если он нажрется сегодня до опупения. Макнэ тихо смеялся, пока разливал янтарную жидкость по двум стаканам. - Что смешного? – непонимающе спросила Юми, подозрительно скосившись на то, как Ли неожиданно захватило больное веселье. - Вот мне и проводы, - давясь смехом, хрипло выдавил Сынри, берясь за холодную колу. – Все прекрасно, - мрачно добавил он, после чего подруга многозначительно повела бровью, вставая с дивана. И, на самом деле, ей было очень страшно за чужое безумство. Но она решила сделать все, что угодно, лишь бы хоть как-то облегчить то, чему младший ещё не дает возможности лавиной выйти наружу. Впрочем, осталось ещё два-три бокала. - У меня предложение, - начала девушка, складывая руки на груди. – Давай отвлечемся: посмотрим какой-нибудь фильмец или сериал. Кстати, на примете есть одна дорама, давно хотела тебе показать. А уже после возьмемся за твои билеты. Ты просто пока забронируй его, чтобы из под носа не увели. Окей? – спокойно сказала она, стараясь придать своему голосу самый будничный тон. На что Сынри кивнул, тоже поднимаясь с места, собираясь найти что-то съестное на закуску в холодильнике. Боль болью, а отравиться на голодной желудок ему совсем не хотелось. Огласивший небольшую квартиру писк дверного звонка оказался неожиданным. Макнэ тихо чертыхнулся, когда на пол полетели мимо тарелки куски нарезанного сыра. Он тряхнул головой, отгоняя от себя шарахнувшее его наваждение и едкое ощущение дежавю. Слишком знакомо. - Это кто? – выглядывающая из ванной комнаты Юми удивленно смотрела на почему-то начавшего дрожать всем телом Сынри. – Мы кого-то ждем? - Это Дэ Сон, я рассказывал тебе о нем, - пробурчал макнэ, принимаясь собирать с пола раскиданную по нему еду. – Открой, он говорил, что вроде как приедет сегодня поговорить о чем-то. Наверняка, снова орать на меня будет. Только не рассказывай ему, что я ещё не купил билеты! – прокричал он вдогонку направившееся ко входной двери девушке. Маленькие кубики сыра никак не хотели укладываться обратно в тарелку, похолодевшие пальцы Ли совсем не слушались. А сам он неожиданно почувствовал, как скрутились в тугой, щекотавший ребра узел внутренности в районе солнечного сплетения. Почему так страшно? - Сынри, я...прости, он сам зашел и... - виноватый голос Юми нервно и тихо трещал за спиной, и макнэ, непонимающе нахмурившись, обернулся. После чего тарелка с так и не уложенной на неё едой выскользнула из в один миг онемевших рук, разбиваясь вдребезги. - Ты...ты... - Ли слышал собственный голос будто со стороны. И чувствовал, как по венам потоком колоссальной силы заструилась боль. – Что ты здесь делаешь? – не веря собственным глазам, ошарашено и все так же тихо произнес он, в упор уставившись на человека, который медленно и аккуратно проходил из коридора вглубь гостиной. Под подошвами его тяжелых ботинок звонко хрустели разбитые куски фарфора. И смотрел он на макнэ так, что младшему захотелось сдохнуть на месте. - Тихо, все хорошо, - голос Джи Ёна срывался на полу-хрип, а маячившая, не знающая куда себя деть Юми за его спиной все никак не могла перестать закусывать собственные губы от осознания того, что вообще сейчас происходит. – Сынри-а, все хорошо, прошу тебя, только не... - Что ты здесь делаешь, хен?! Все это время игравший на руку алкоголь неожиданно начал работать в другую сторону. Тяжелые цепи напускного, лживого спокойствия с оглушительным грохотом рухнули, оставляя надорванную психику и изнывающее сердце без всякой опоры. Младший отрывисто дышал, ощущая удушающие спазмы боли в своей грудной клетке. Но не мог отвести глаз от исказившегося страхом, мертвецки бледного лица напротив. - Я знаю, что никто из твоих родных не болен, - максимально ровно, как только удавалось, начал Квон, где-то на затворках своего помутневшего от переживаний сознания понимая, что тянуть уже нет смысла. – Знаю, что ты врешь. Я слышал сегодня твой разговор по телефону в туалете, и я также знаю, что ты не хочешь никуда улетать. Я все знаю, Сынри-а. Макнэ не издал и звука. Не дернул и мышцей на лице. Он лишь ощутил, как все внутри него разом умерло. - Я...Ри, я пойду, - настороженно вымолвила Юми, рванув мимо напряженного лидера к дивану за своим рюкзаком, но была тут же оставлена резким жестом чужой ладони. Ён перегородил ей путь выставленной вперед рукой, и Ли, едва находя в себе силы на то, чтобы элементарно дышать, успел не на шутку перепугаться за то, что на этот раз взбрело в голову Квона. - Ты не мешаешь. Все хорошо, - снова повторил успокаивающее слова лидер, даже и не думая о том, кого именно он пытается успокоить. – Я не за разборками пришел, - добавил он, мягко улыбнувшись одним уголком губ во все глаза вылупившееся на него девушке. И у Юми кровь в жилах похолодела от того, каким бушующим океаном неуемной боли наполнились чужие покрасневшие глаза, когда Джи Ён вновь повернулся к макнэ. - Сынри-а, я не буду тебя останавливать, если за эти два дня ты действительно примешь решение свалить, - колоссальным усилием заставляя слова складываться в предложения, продолжил Квон. – Но я буду проклинать себя остаток жизни, если не сделаю хоть что-то. Горячие слезы, вставшие в глазах младшего, разрывали душу, казалось, на миллионы кровавых обуглившихся кусочков. Квону дико, безумно, до ужаса хотелось тут же подлеть к нему, спрятать от всего мира за своей спиной. Но лидер лишь прикрыл глаза, собираясь с духом, ибо понимал, что сейчас именно он является причиной этих слез. Под воцарившееся в квартире гробовое молчание, в котором отчетливо были слышны тихие всхлипы едва державшегося на ногах, но все так же молчавшего макнэ, Ён вытащил из нагрудного кармана висевшей на нем объемной джинсовки коричневый конверт, аккуратно кладя его на настенную полку для книг справа от себя. - Здесь билет на самолет, - сглотнув горькую вязкую жидкость во рту, ответил он на чужой немой вопрос, видя, что Ли испуганно переводит глаза с него на принесенный предмет и обратно. – До острова Окинава. Пом...помнишь, я как-то говорил тебе, что хотел провести несколько дней вдвоем у побережья? – с невыносимой болью растягивая пересохшие губы в улыбке, прошептал он, тут же вздрогнув, когда из груди младшего вырвался очередной тихий всхлип. - Я буду ждать тебя в пятницу вечером на пляже Араха. Если не будет задержки рейса, то ты прилетишь туда в 18.30. - Дж...хен, я не... - Сынри хотел сказать «нет». Но он почувствовал, будто его сердце, а не мозг, скомандовало рту шумно захлопнуться обратно. А Джи Ён просто смотрел на влажные полоски на щеках макнэ и совсем не ощущал собственных слез, выплеск которых так и не смог проконтролировать. - Это будет последнее, что я сделаю, малыш. Я буду ждать до утра, но если ты улетишь в другом направлении, то я больше не полезу к тебе. Не поеду за тобой, не буду просить остаться. Больше не потревожу. Не могу обещать, что когда-нибудь снова не захочу найти тебя, но в ближайшие месяцы ты меня точно не увидишь, - быстрым движением смахнув с глаз соленую воду, продолжал шептать Квон. – Выбор за тобой, Сынри-а. И, не дав себе больше и секунды на то, чтобы запомнить до безумства любимые, родные черты лица, лидер развернулся, спокойно обошел стоявшую все это время в ступоре Юми и вышел за дверь, тихонечко прикрывая её с другой стороны. - Ри-а... - взволнованно позвала дрожащим голосом девушка, когда макнэ, услышав, как глухо щелкнул замок, на пошатывающихся ногах прошел к дивану, тут же рухнув на него, не чувствуя ни сил, ни убитых нервных клеток. Не ощущая ничего. - Сынри...Сынни, все будет хорошо, все... - Юми, уходи. - С ума сошел? Я не оставлю тебя в таком состоянии, - едва ли не взвизгнув, возмутилась та, присаживаясь на корточки рядом с, казалось, вообще ничего не соображавшим макнэ, которого уже начало стремительно накрывать. – Для начала, тебе нужно успокоиться, а потом... - Уходи! – макнэ заорал так, что у самого заложило уши. И Юми больше не решилась ничего сказать в ответ, пока поспешно собиралась прочь. Она лишь успокаивающе погладила постыдно рыдающего, зажимающего руками свои ребра Ли по копне пепельных волос, а затем неслышно скрылась за дверью. Плотина, которая была на скорую руку собрана месяц назад, прорвалась с оглушительным треском выжигающего душу водопада сплошной боли. В котором Сынри, задыхаясь, тонул, даже не пытаясь цеплять хоть за что-то, чтобы выжить.