Nani mo shitakunai

Джи Ён ощутил, как на пару мгновений сердце его будто остановилось. Почувствовал, как подкосились и задрожали ноги. И услышал, как невыносимо болезненно рвется на части его собственная душа. - Ты...ты ведь несерьёзно это все, да? – голос Квона совсем охрип от криков, и слова он сейчас произносил так, словно кто-то дерет его глотку изнутри заточенным ножом. – Ты...мы просто перенервничали и...Скажи, что ты это несерьёзно. Ты не можешь...я...я не позволю... - Уходи. Короткий порыв теплого ветра бесцеремонно растрепал и без того взъерошенные пряди чужих белых волос, открывая высокий лоб. Ли нервным движением руки одернул на себе парадный пиджак, расслабляя тугой узел темно-синего галстука на шее, прикрывая глаза для того, чтобы справиться с собственным ужасом. А лидер смотрел на все это и просто не мог понять, жив ли он ещё. - Малыш, прошу тебя... - Уходи, Джи. Я не буду повторять трижды. Что-то очень сильно сжалось в груди Ёна, что-то безвозвратно оборвалось, с треском хрустнуло и упало в черную бездну сплошного кошмара. А сам Квон даже и не осознавал, что кое-как сдерживаемые до этого слезы обиды прорвались наружу, буквально опаляя его кожу своим горьким отчаянием. - Ты не можешь так поступить со мной, - словно завороженный повторил он, до последнего не желая признавать то, что ему так равнодушно и холодно пытаются сейчас донести. До последнего не желая мириться с действительностью. - Почему? Потому что тебе больно? – ровно спросил макнэ, у которого уже и места живого в сердце не осталось от тщательно подавляемых эмоций. – А мне не было больно, когда ты две минуты назад орал на меня? Мне не было больно каждый раз, когда ты обвинял меня во всех грехах, которые только мог придумать? Не было? – пропустив в свой голос истошную и стремительно прожигающую его безысходность, добавил он. - Я никогда не хотел сделать тебе больно намеренно. Никогда. Я просто...черт, Сынри-а, я просто пытался спасти нас... - прикрывая ладонью дрожащие губы, с неимоверным сожалением произнес Джи Ён. А Ли постарался не издать и звука, говорящего о том, что ему не все равно, когда Квон отвернулся, пряча хлынувший из глаз поток нескончаемых предательских слез. Невыносимо. - А по итогу ты нас только погубил. Прости меня, но это все слишком. Я не...я просто не смогу так больше. Я обещал тебе тогда, что мы попробуем и...и не получилось, Джи, - дыша через раз, скомкано, но уверенно и все так же холодно прошептал младший. – Ты сам только что сказал, что жалеешь о том, что признался и... - Я не это имел в виду. Сынри-а, это не то, о чем ты подумал, - срываясь с места в отчаянной попытке хоть что-то исправить, тут же отрезал Квон, подлетая к Ли, который на рефлексе сделал пару шагов назад, оборонительно выставляя руки вперед. – Ты...любишь меня? – запнувшись, казалось, вместе с собственным рваным сердцебиением, тихо спросил он. И Ёна разорвало на мелкие окровавленные кусочки от того, что макнэ отвел взгляд и лишь отрицательно покачал головой. А ещё он не знал, что Ли перед ним едва ли наизнанку не вывернуло от полного осознания масштаба собственной бессовестной лжи. - Сынри-а, я не смогу без тебя, слышишь? - полностью отпуская себя, полностью отдаваясь этой невыносимой, пожирающей его изнутри боли, надрывно произнес лидер. – Не уходи от меня, прошу. Я все исправлю, я больше никогда не... - Все кончено, хен. Джи Ён уже не слышал слов, не осознавал действительность, не чувствовал сковавшего его по рукам и ногам мрака ужаса и не ощущал собственных неприкрытых рыданий. Он смотрел на макнэ прямо, не отводя глаз, желая, видимо, довести себя до нервного срыва и найти предел внутренней выдержки, которая ещё не позволяла ему пасть на колени перед Ли и начать молить о прощении. А может, Квон просто хотел запомнить родные, любимые и теперь уже вновь недосягаемые для него черты чужого лица. Силы, вдруг, оставили его, темнота окутала разум в один миг, а удушающая паника не давала больше сделать и вдоха. Ён навзничь упал на жесткий асфальт, но не почувствовал этой абсолютно детской боли от удара по сравнению с тем, что творилось в сердце его раненой, кровоточащей души. И последнее, что он увидел через пелену застеливших его глаза горячих слез, было то, что Сынри абсолютно безразлично окинул его отрешенным взглядом, а затем просто развернулся и ушел. А Квон кричал. Кричал так громко и душераздирающе, что сам не мог услышать себя. Тьма окутывала его медленно, неторопливо, но с каждым её тяжелым прикосновением, с каждым подавляющем рассудок и волю дыханием, Ён все отчётливее понимал, что ему не выбраться. А дальше была только чистая и сокрушительная боль, стремительно перераставшая в агонию и не дающая никакого права на мольбу о помощи. Квон молниеносно подорвался на своей постели сразу же, как только почувствовал сквозь сон, что падает в пучину собственного кошмара. Дыхание его было сбитым, липкий холодный пот покрыл все тело, а сердце так и норовило вырваться из под сдерживающей его тюрьмы хрупких ребер. Лидер пришел в себя только через несколько долгих минут, во время которых обрывочные видения из забытья то и дело всплывали перед его глазами, заставляя дрожать от ужаса. И стонать от боли. - Сынри-а... - шепотом, едва ли разборчиво, будто боясь быть услышанным хоть кем-то в своей пустой квартире, отчаянно выдал Ён, сгорбившись над своими коленями. Квона трясло, и, наверняка, у него был жар, но он даже и внимания не обратил на то, какая колючая судорога прокатилась по всему его телу. Лидер не знал, сколько времени просидел в скрюченном положении на своей мятой постели, но когда он робко поднял глаза к висевшему напротив него большому дизайнерскому зеркалу и увидел на комоде небрежно валявшийся на нем кулон в форме дракона, то четко ощутил, как истерика снова наполняет его до каждого атома. Он больно, до крови прикусил собственную губу, пока тупо пялился на предмет, о котором даже думать больно было, совершенно не зная, куда, в какую сторону и в какой темный угол ему нужно забиться, чтобы не чувствовать того, что так по-звериному остервенело рвет его сердце и душу на лоскуты сущего ада. - Сынри-а... - тихо повторил он в пустоту, тут же прохрипев от нервного хохота, что бесконтрольно вырвался из его груди. Он никогда не мог понять людей, которых называли душевнобольными. Никогда не представлял себе возможным заглянуть в их набухшие и психованные головы, не знал, как можно разглядеть хоть какой-то здравый смысл в чужих разрозненных мыслях и неадекватных, спутанных словах. Но теперь Ёну казалось, что он понимает, каково это - сойти с ума. Лидер перевернулся на кровати, опуская заледеневшие ступни на такой же холодный пол, дрожащими, не слушающими его пальцами находя на своей прикроватной тумбочке слегка помятый листок и механический карандаш. Полная луна, что освещала полоской грязно-голубого света его комнату сквозь занавешенные шторы, благосклонно проливала ясность на этот листок, что Квон сжимал в руках, давая возможность увидеть написанное. Джи Ён нацарапал на бумаге цифру восемь. Он долго смотрел на это очевидное обозначение его боли, через пару или десяток минут поймав себя на том, что взгляд его расфокусировался, и что сам он мысленно был уже далеко от своей квартиры. Лидер был там, где был его макнэ. Все ещё его. Ведь так? Возвращение во мрак реальности оказалось физически болезненным, но Квон упрямо сжал зубы, приходя в себя. И сил ему хватило лишь на то, чтобы вновь постыдно не разрыдаться как девчонка. - Сынри-а, вернись ко мне, - чувствуя, как в глазах снова встали слезы, горько прошептал он. – Вернись...я так люблю тебя... И Джи Ён знал, что ответа не последует. Знал, но ощутил лишь новую вспышку ужасающей боли в своей душе, после чего согнулся пополам, испытывая стойкое желание содрать нахрен кожу со своей груди. Чтобы вытащить наружу кричащее и изнывающее от агонии измученное сердце.

***

- ...поскольку прошедшая выставка полностью окупилась и превзошла все наши ожидания, я думаю, что не стоит затягивать и со следующей, - вглядываясь в отчетные документы и кивая самому себе, произнес Ян Хен. – Нужно обговорить детали с владельцем и приступать к работе. Кто-нибудь уже беседовал с господином Осадо? - Я звонил вчера, - приподняв руку вверх, отозвался Тэян. – В принципе, никаких препятствий у нас нет - он дал разрешение практически сразу же. - Прекрасно, - одобрительно цыкнул директор. – Кто возьмет на себя переговоры о дальнейшем сотрудничестве? - На данный момент из всех нас свободен только я. Более или менее, - пробасил Сын Хен старший, привычно покачиваясь на стуле. – Могу взять на себя первоначальный этап планирования. Но эскизы и оформление все равно остаются за Сынри. - Я знаю, да, - дернувшись от неожиданности, не особо внятно пробормотал макнэ. – Я справлюсь, - неловко улыбнувшись всем присутствующим, добавил он. И младший пытался сделать так, чтобы его тяжелый вздох не был слышен в кабинете, в котором на пару секунд повисла оглушительная, как казалось Ли, пауза. - Уверен? – нахмурившись, вкрадчиво спросил Ян Хен. – Разве ситуация в твоей семье уже изменилась к лучшему? Не хочу давить на тебя, Сынри, ведь здоровье близких превыше всего. Я все понимаю, поэтому не стоит геройствовать раз... - Я. Справлюсь, - сухо отчеканил макнэ, сцепляя зубы от напряжения. И снова тишина, грозящаяся подорвать на месте за лишнее и неосторожное движение. - Мы поможем Ри, если что, не волнуйтесь, - разрывая неловкую для всех завесу молчания, быстро сориентировался Де Сон, хлопая сидевшего рядом с ним Ли по плечу в легком успокаивающем жесте. Все парни тут же закивали на одобряющее слова друга, а сам Сынри нервно прокашлялся, в защитном жесте складывая руки на груди. Не существовало слов на всех языках мира, которые смогли бы передать, насколько невыносимо ему было находиться сейчас там, где он был вынужден появиться. - Что ж...Верю на слово, - вставая со своего места во главе длинного стола для совещаний, согласно кивнул директор. – Тогда принимаемся за работу сейчас же. Жду всех в следующий вторник утром на отчет о результатах. И где, черт возьми, Квон? – вспомнив об отсутствии во всем этом главного звена своего художественного отдела, немного раздраженно бросил он. - Уже на подлете, - в ту же секунду отрапортовал Ён Бэ, про себя выматерив упомянутого лидера так, что у самого уши загорелись. Сколько можно прикрывать задницу этого нытика? - Передай, чтобы поторапливался. Иначе я найду вам нового руководителя уже завтра, - беззлобно, но устало пригрозил Ян Хен, выпроваживая раскланявшихся парней за дверь. И никто не заметил, как задрожал всем телом макнэ при одном упоминании чужого имени. - Мелкий, позвони-ка Квону и узнай... - Сам позвони, хен, если тебе нужно, - грубо отрезал Сынри, как только Ён Бэ открыл рот, когда все они торопливо выпроваживались прочь из кабинета директора. Тэян озадаченно нахмурился, встав посреди коридора столбом, но секундой позже прибавил шаг, догоняя стремительно удаляющегося от него макнэ за поворотом. - Я не могу – телефон сел, - старательно будничным тоном оповестил парень, поравнявшись с Ли. - Зарядка есть в каждом офисе, - безжизненным голосом ответил младший, пытаясь не думать сейчас ни о чем, кроме крепкого кофе, который ждет его через двадцать метров в комнате отдыха. - Так-то оно да, но на это потребуется время, а ты сам видел, что Ян Хен требует Джи сейчас же и... - Пусть позвонят Де Сон или Топ. - Они... - Что? У них обоих тоже сели телефоны? – психовано прервал Сынри, притормаживая перед дверью так резко, что Тэян чуть не влетел в эту самую дверь носом. – Не делай из меня идиота. Я не буду звонить Дж...Не буду звонить ему, ясно? Ён Бэ непроизвольно передернуло от того, какая тщательно скрываемая до этого момента боль отразилась в чужих темных глазах. А сам Сынри трехэтажно выматерился про себя на собственную слабость. Он не может даже произнести имя. Просто гребаное имя. - Сынни, послушай меня, - глубоко вздохнув пару раз, успокаивающе начал Тэян, когда Ли поспешил скрыться с глаз, торопливо и нервно проходя вглубь комнаты. И Ён Бэ показалось, что тот бы и дверь забаррикадировал – настолько вымученно и раздраженно посмотрел на него младший через плечо. - Вот не надо, хен, - вскинув руку вверх, сразу же прервал макнэ, подходя к многострадальной кофеварке, дрожащими руками беря свою белую кружку со стола. – Хватит с меня твоих наставлений. Открою тебе секрет, но то, что ты мне каждый день пытаешься доказать – я вообще не слушаю и даже слушать не хочу. Отстань уже, а. Сынри было донельзя противно и совестно за самого себя, за свои грубые слова и за наглость, которую он сейчас демонстрирует, но деваться ему было совершенно некуда. Психика замкнулась, балансируя где-то на грани не проходящей истерики и вынужденной агрессии. И последнее было куда более предпочтительным для макнэ, чем перспектива распустить сопли на плече у друга. Просто защитная реакция, которая была очевидна и кристально понятна в своем возникновении всем, кроме самого Ли. - Я-то отстану, но давай-ка ты включишь мозг и поразмыслишь хорошенько над тем, что происходит, ладно? - непреклонно процедил Тэян, так и продолжая стоять за спиной младшего. – Тебя полторы недели не было на работе. Ты ни хрена не спишь, если судить по твоим километровым синяками и так же ни хрена не жрешь. Ты соврал Ян Хену, что у тебя проблемы в семье, лишь бы в офисе не появляться тогда, когда появляется ОН. Да-да, я об этом тоже знаю, Сынни, - пару раз кивнув для верности и повысив голос до отметки старшего с большой буквы, оповестил Ён Бэ, когда Ли против воли обернулся на него и застыл с приоткрытым ртом. - Так...так было нужно, хен, и... - И ты считаешь, что это нормально? Да хрен с тем, что ты весь отдел вокруг пальца обвел, хрен и с Ян Хеном – мы бы всё равно тебя прикрыли, но ты сам себя наебывашь. Сколько ещё страдать будешь прежде, чем допрет, что к чему, а? Дурацкая кофеварка снова отказывалась работать и лишь издавала звонкое пиликанье, которое раздражало ровно настолько, насколько уничтожающим набатом правды прозвучали для младшего слова друга. Сынри очень сильно хотелось выместить хоть сотую долю своей глупой злости и обиды на самого себя на собственной кружке, которая так и осталась не наполненной горячим напитком, но вместо этого он едва слышно всхлипнул, мгновеньем после до боли в челюсти сжимая зубы. - Ты ему то же самое говоришь? – повернувшись полностью к на миг оторопевшему от такого умозаключения Тэяну, горько вымолвил он со лживой усмешкой на губах. - Примерно, - честно ответил Ён Бэ, сцепляя руки в замок на груди. – Просто пойми, что ты должен... - Я никому ничего не должен, хен. Разговор окончен. Я не хочу больше это обсуждать, - вновь оборачиваясь в три слоя своей непрошибаемой отчужденности, сухо и максимально доходчиво произнес Сынри, а затем, не дожидаясь ответа, дерганной походкой вышел из комнаты, чуть не снеся по пути появившегося в дверях Де Сона. Кан не слышал разговора, да и ему, собственно, и не нужно было. Для того, чтобы понять, о чем шла речь, достаточно украдкой взглянуть на морально уничтоженного макнэ и разочарованно, обеспокоенно поджимающего губы Тэяна, смотрящему тому вслед. - Не дави на него, - предостерегающе мягко напомнил Де Сон, когда Ён Бэ уже собирался вновь пуститься в долгие и никому не нужные восклицания касаемо чужой личной жизни. – Они сами должны разобраться, - добавил он, не сводя прямого взгляда с моментом нахохлившегося друга. - Ага, разберутся они. Как же, - буркнул парень в ответ, раздраженно передернув плечами. Ему уже опостылело лицезреть последние две недели максимально кислую и перекошенную от боли физиономию Квона, а также все упрямые и далеко не продуктивные попытки Ли сохранять спокойствие и подобие улыбки на лице. И Тэян, к слову, будучи оповещенным обо всех подробностях и идиотских причинах такого болезненного расставания своих товарищей день за днем пытался вдолбить в голову обоим то, что причины эти ни хрена того не стоят, и что есть вещи гораздо страшнее, чем обычное недопонимание и дележка личного пространства. Но кто его слушал. Сынри сидел за своим рабочим столом словно на иголках и весь трясся от ужаса только при одной мысли о том, с кем ему сегодня предстоит столкнуться. Старательно вперив взгляд в монитор, ему не удавалось сконцентрироваться ни на чем, кроме невыносимо громкого, как казалось самому Ли, стука секундой стрелки настенных часов. Макнэ знал, что Квон скоро появится. Знал и хотел провалиться сквозь землю, испепелиться и возродиться на другом конце страны, стать невидимым, просто сдохнуть, лишь бы не видеть того, кто вот-вот переступит порог их офиса. Со дня открытия той злополучной для их отношений выставки прошло уже чуть больше двух недель, и все это время Сынри из кожи вон лез, чтобы свести встречи с лидером на нет так, как только это было возможным. Он действительно не появлялся в офисе первые несколько дней и действительно соврал Ян Хену о том, что прогулы его того стоят. Ведь неожиданно всплыли серьёзные проблемы в семье, которые требовали, чтобы он, Ли, чуть ли не каждый день проводил драгоценные часы своего рабочего времени на телефоне и в скайпе в разговорах с мамой и отцом. Да и вообще, на прошлой неделе стало совсем худо и он, как ответственный сын, должен был сию секунду бросить все и улететь в родную Корею на несколько дней. И один бог знает, откуда Тэян выведал то, что макнэ, на самом деле, никуда и не отлучался, а просидел все положенные для своего вынужденного отпуска полторы недели дома, наглухо заперевшись в четырех стенах, выйдя на улицу всего раз. И то из-за того, что потребовалось пополнение запасов гигиенических средств. Все эта глупая, наглая и непростительная ложь висела свинцовой невидимой гирей на шее у Сынри, и он буквально проклинал сам себя за то, что посмел прибегнуть к шантажу здоровьем собственной семьи ради облегчения боли. И если бы кто-то сказал ему, что, мол, не переживай, Сынни, у тебя просто не было выбора, то Ли бы только нервно расхохотался в ответ. Выбор есть всегда, и в этот раз он тоже был. И заключался он всего лишь в самообладании и выдержке перед встречей с чужими выразительными глазами, о которых не хватало сил даже думать, не то, чтобы в них смотреть. Последний раз он видел Квона в конце месяца у порога своей квартиры. Тот, как и ожидалось, буквально приполз к дому макнэ уже на третий день после того, как ему так холодно и сухо посоветовали валить подальше. А приполз лидер не только из-за того, что боль в сердце не предоставляла ему никакой возможности на то, чтобы выпрямиться и расправить плечи, но и потому, что циркулирующее, неведомое никому количество алкоголя в крови практически ровняло с землей. К слову, Ён приходил к нему всего два раза, но этого было достаточно для того, чтобы ввергнуть их обоих в ещё большую агонию, состоящую из обиды, отчаяния и робкого желания любить, которое отодвинули на задний план разочарование и боль. А решить они не могли ровным счетом ничего. Сынри смотрел на Ёна все так же холодно и сухо, из последних сил сдерживая себя, не давая мучавшемуся сердцу элементарно высказать все то, что в нем саднит и ноет, а Квон все так же молил о прощении, то снова переходя на крик, то разом успокаиваясь, ощущая в себе жгучую и разъедающую его пустоту, едва находя в трещащей по швам нервной системе силу и опору на то, чтобы в очередной раз вернуться в свой пустой дом без Ли. А когда весь этот фарс заканчивался, когда лидер уходил ни с чем, и когда макнэ оставался один, сбрасывая с себя лицемерную маску сдержанности и равнодушия, то просто ловил себя на мысли, что ему хочется выпрыгнуть в окно. - Давай я заварю тебе мятный чай, мм? – заботливо поинтересовался Де Сон, аккуратно облокачиваясь поясницей о стол макнэ, ибо его очень сильно волновало то, что тот уже минут как десять грозится сгрызть до основания ни в чем не повинный карандаш. – Говорят, он нервы... - Нервы успокаивает, - прервал и закончил за товарища Сынри, мертвым взглядом уставившись на мигающую кнопку пуска на своем компьютере. – Я в курсе, хен, но не стоит. Все в норме. Он помнил, как всегда запихивал в Квона этот дурацкий зеленый мятный чай, свято веря в его целительные свойства, которые должны были как минимум успокоить в очередной раз взбесившегося от ревности лидера. Потяжелевшему сердцу стало совсем тесно в грудной клетке, и Ли рвано выдохнул да тряхнул головой, отгоняя от себя все то, что совсем не хотелось забывать. - А я, все-таки, принесу тебе. Не повредит в любом случае, - мягко потрепав младшего по голове, с улыбкой настоял Де Сон. Сынри был очень рад, что хоть этот человек из всей их компании не давит на него. У макнэ Кан ассоциировался с вечно заботливым, теплым и добрым старшим братом, который никогда и не упрекнет в том, что он старший и не потребует, чтобы к его мудрым наставлениям прислушивались в обязательном порядке. Украдкой окинув взглядом так же искоса поглядывающих на него Топа и Тэяна, у которых, наверняка, язык чесался ляпнуть что-нибудь невероятно ободряющее и рассудительное, Сынри вновь повернулся ко все ещё улыбающемуся Де Сону. - А знаешь, ты прав: мятный чай был бы сейчас очень кстати, - старательно выдавил из себя Ли, внутренне немного потеплев от того, что Кан весь засветился от счастья быть полезным. И воодушевленный возможностью хоть как-то облегчить терзания младшего Де Сон уже бодро развернулся на выход, но не успел сделать и шагу, оставшись на месте, потому как в дверях офиса появилась ссутуленная, мрачная фигура лидера. - Не прошло и года, - с черным сарказмом протянул Тэян. – Теперь разворачивайся и дуй к Ян Хену. Он зол как черт из-за того, что тебя не было на собрании, - недовольно добавил парень, смотря на молчавшего Квона прямо, с вызовом, будто пытаясь заглянуть в глаза через завесу непроницаемых черных очков, что красовались сейчас на белом как пергамент лице. - И лучше сделай это сейчас, а то он обещал нам нового руководителя найти, если ты не соизволишь включиться в работу, - поддакнул Сын Хен старший, нервно ерзая на своем стуле от того, что буквально кожей ощутил, как за несколько секунд потяжелел воздух в небольшой комнате. Джи Ён, казалось, никак не отреагировал на озвученную ему новость. Он все так же продолжал молча стоять в дверях, по очереди оглядывая всех парней абсолютно безучастным взглядом. Но никто не знал, как сжалось в тугой узел все его нутро от неприятного, едкого страха. Ведь Квон уже понял, кого неосознанно закрыл своей спиной Де Сон. - Доброе утро, Джи. Как спалось? – дружелюбно и как бы просто так выпалил дежурный вопрос Кан после того, как лидер тупо уставился на него. - Прекрасно. - Доброе утро, Дж...доброе утро, хен. Первые две секунды Квон испытывал твердое ощущение, что ослышался. Но как только явно занервничавший Де Сон отошел немного в сторону, и Ён встретился взглядом с шокировано уставившимся на него Сынри, то понял, что нет. А лучше бы ослышался. Ли чувствовал, как его внутренне рвет на части, но он мужественно пытался сохранять остатки самообладания и не потерять приклеенную к его лицу маску обычного парня, здоровающегося утром со своим коллегой за те долгие мгновения, что лидер просто смотрел на него в упор. И младший готов был поклясться, что если бы не солнцезащитные очки, которые так кстати скрывали бурю в чужих темных глазах, то он бы, наверняка, просто-напросто сгорел под этим взглядом. И Сынри сделал пробную, но заранее идиотскую попытку улыбнуться, и как только Квон уловил это лицемерное проявление мимики на лице макнэ, то просто отвернулся, раздраженно цыкнув перед тем, как выйти вон из офиса. В котором последние десять секунд висела гробовая давящая тишина.

***

- Ты сейчас серьёзно? Голос макнэ звучал недовольно и как-то уж слишком снисходительно. Темные широкие брови были сдвинуты к переносице, вся фигура напряжена, словно в позвоночник железный штырь вставили. А в глазах жестоко плескалось равнодушие. А Ёну так хотелось, чтобы в них отражалось то, что он иногда имел счастье видеть, когда они с младшим допоздна засиживались в сквере того самом парка рядом с их офисом после работы. - Ты серьёзно думал, что если купишь мне новый телефон, то все у нас сразу встанет на место, да? – с той же интонацией повторил Сынри. И он уже чертовски сильно жалел о том, что вообще решил выйти на разговор. Ибо это было просто невероятно больно. Невероятно больно видеть его. - Нет. Я купил тебе новый телефон на замену того, что разбил. Квон неотрывно смотрел на младшего, до ужаса боясь упустить хоть какое-то проявление эмоций на его закостеневшем, застывшем лице. Он стоял сейчас перед открытой дверью в квартиру Ли и четко ощущал, как эта самая дверь будто разделяет их на многие мили. Словно они были теперь по разные стороны некогда единой жизни. Словно их больше ничего не связывает. Словно он уже больше не нужен. И макнэ, шумно и устало вздохнув, красноречиво дал ему понять, что да. Так оно и было. - Спасибо, но я в состоянии купить себе телефон сам. Более того, сегодня утром я уже это сделал. Зря только потратился. Нервно подрагивающие губы лидера призывали Сынри оборвать их ненужный диалог сейчас же, а покрасневшие и опухшие чужие глаза рождали у макнэ чувство, которое он не мог описать словами, но которое стопроцентно послужило катализатором к появлению желания тут же сделать так, чтобы больше в эти самые глаза не смотреть никогда. - Ясно, - прохрипел Квон, кивая, разрывая зрительный контакт, ощущая в себе такой оглушительный взрыв боли, что, казалось, подкосились ноги. – Сынри-а, я... - Не надо, Джи, - младший мотнул головой, для верности ухватившись правой рукой о дверной косяк. – Я все сказал уже и...и повторяться я не очень хочу, прости. Лидер истерически тихо хохотнул, полностью упуская из-под своего контроля то, что сейчас происходит с его телом. Упуская из-под контроля то, что вообще происходит с ним в принципе. - То есть, вот так просто, да? – снова поднимая на макнэ в один миг покрасневшие и начавшие щипать от подкатывающих слез глаза, с горькой улыбкой на пересохших губах спросил он. – Так просто возьмешь и уйдешь? Так просто откажешься от нас? От меня? - Я не буду ничего сейчас выяснять, поэтому... - Неужели у тебя ничего не болит? Совсем ничего? – продолжал тихо спрашивать Джи Ён, чувствуя, что кое-как переваренная за эти два дня, благодаря Тэяну, паническая истерика вновь начинает главенствовать в каждом уголке его с треском перебитой души. – У меня вот болит. Пиздец как болит, Сынри-а. А у тебя что? Ничего? Серьёзно? Так не бывает. Ты либо очень хорошо лжешь, либо очень хорошо лгал мне последние два месяца, малыш, - поменявшись в лице, твердо и резко вымолвил он. Ненавистная правда резанула по ушам мгновенно, и макнэ потребовалось несколько секунд для того, чтобы справиться с тугим комком в своем горле. - Мне жаль, - это все, что ему удалось сложить в слова не слушающимся языком, на что в ответ Ли получил все тот же нервный и болезненный хрип затравленного животного, который очень отдаленно напоминал человеческий смех. От лидера за версту веяло крепким перегаром, и макнэ было больно только от того, что он и понятия не имел, сколько бутылок тот усосал за последние двое суток. Говорить обо всем остальном и вовсе не стоит. - Вот, значит, как, - цыкнув, глубокомысленно протянул Ён, сжимая между пальцами коробку с злосчастным новым телефон так, что та затрещала в руках. – И что, даже совесть не мучает за то, что ты так ловко наебал меня со своим этим «ты мне нравишься, хен»? Ах да, прости. Я забыл, что у тебя её нет. - Я не лгал тебе. Никогда не лгал, - процедил Сынри, запоздало начиная понимать, что ещё немного и подсовывать спасительную анестезию в виде увесистой бутылки чего-нибудь спиртного нужно будет уже ему. - Значит, лжешь сейчас. А если лжешь сейчас, то почему не даешь мне все вернуть? Почему ты смотришь на меня так, будто тебе вообще класть на все, что между нами было? Какого хрена, Сынри-а?! – повысив голос, абсолютно бесконтрольно проорал Джи Ён. И ему показалось, всего на одно мгновенье показалось, что в холодных глазах макнэ отразилась та самая неуемная и бездонная боль, которая точно так же разъедала и его душу. - Малыш, послушай... - Нет, не буду слушать. Уходи. Просто уходи, - тут же нервно затараторил Ли, оборонительно выставив вперед руки, как только лидер, уловив то, что не удалось скрыть, сделал резкий шаг к нему навстречу. – Ничего не будет, ты не понимаешь. Наши отношения не имеют смысла. Все изначально шло к тому, что мы просто не подходим друг другу. Да черт, Джи, мы даже и суток не могли провести без скандалов - это нормально, по-твоему? Мысли младшего стали путаться, напускное хладнокровие звонко затрещало по свежим швам, а сам он пытался, пытался до последнего не пропустить в свой голос отчаяние. То самое отчаяние, которое ощущаешь всем нутром от того, что смысла действительно нет. А ты так хочешь его найти. - Не нормально, но мы же можем все исправить, верно? Я могу все исправить, Сынри-а, - жгучая, разъедающая остатки разума безысходность брала своё, и Квон, окончательно потерявшись в омуте собственной боли, не ощущая уже ни страха, ни ужаса за свои действия, просто сократил между ними расстояние, не особо ласково заключая лицо Ли в ладони. Не особо ласково потому, что беспощадно дрожали руки. – Просто поверь мне. Один шанс, Сынри-а. Один гребаный шанс и мы справимся. Черт со мной, но хотя бы на секунду просто подумай о нас. Ты не можешь так все оборвать. Эта хрень не стоит наших отношений, и... - Я думал. И думал дольше одной секунды. Смысла нет. Я не хочу. - Сынри-а... - Квон почувствовал, как его запястья перехватили чужие руки, силой отрывая от до дикости нужной ему сейчас теплоты кожи родного лица. – Я люблю... - Оставь меня в покое, - резко оборвал макнэ. И последнее, что увидел Ён перед тем, как спокойно захлопнулась входная дверь, были снова равнодушные и пустые глаза Ли. - Может, ты, все-таки, будешь отвечать, когда я задаю вопрос? - Мм? – вопросительно промычал Квон, нехотя отрывая голову от стопок бумаг, разложенных перед ним на широком столе. – Простите, прослушал. - Я вижу, - без особо энтузиазма подытожил Ян Хен. – И то, что я вижу, мне совсем не нравится, Джи Ён. Лидер безэмоционально повел бровью, мол, и что с того. Он встретил прямой взгляд директора так, словно терять ему было уже нечего, а когда прочел в нахмуренном выражении лица руководителя не очень скрываемое беспокойство, то ощутил где-то под сухой коркой своей понемногу приходящей в равновесие души вину. Компания ждет от него действий. Его художественный отдел ждет от него каких-то действий, решений или хотя бы предложений по поводу следующих намеченных проектов. А он сидит в кабинете своего директора на отчете о вовсе не проделанной за эти две недели работе и без конца вертит в своей башке воспоминания о том, как первая попытка вернуть Сынри закончилась сплошным адом для его сердца. Собственно, как и вторая. - Скажи мне вот что, - отбрасывая ручку в сторону и устало потирая переносицу пальцами, начал Ян Хен. – Ты по весомой причине позволяешь себе так безответственно относиться к работе или мне стоит, все же, принять какие-то меры? - Я прошу прощения и... - Ён заерзал на стуле, голос его прозвучал хрипло и сухо. – Все в норме. В норме настолько, что хочется начать сдирать ногтями кожу с собственного лица. - Ясно. Не буду сейчас говорить о том, что меня крайне сильно волнует твое полное отсутствие в делах YG, но раз ты утверждаешь, что все в порядке, то даю тебе ещё сутки на то, чтобы прийти в себя. Поговорим завтра после обеда. И на этот раз не жди послабления, - четко оповестил Ян Хен, подозрительно оглядывая все ещё сгорбленного и, казалось, ни в чем не заинтересованного лидера. – Свободен. Квон не сразу понял, что ему негласно указали на дверь, а когда понял, то шумно выполз из кресла, отстраненно обведя взглядом стол, за которым только что сидел. Он не ощущал в себе ни грамма мотивации, которая должна была загореться в его абсолютно не работоспособном сейчас мозге после строгих слов руководителя, но зато чувствовал всю ту же вину за собственную безалаберность. Но вот проблема: толку-то? - Кстати, что там у Сынри в семье происходит? – вспомнив об ещё одном сотруднике, точно так же положившем большой хрен на всю работу, запоздало спросил Ян Хен, ловя Квона уже практически в дверях. – Сегодня он был особенно нервным. Ситуация ухудшилась? - Простите, вы о чем? – Ёна затрясло крупной дрожью, но он действительно не понимал о чем идет речь, встав на пороге с крайне озадаченным выражением лица. - Разве ты не в курсе? Сынри брал отпуск на полторы недели, потому как у кого-то из его близких неожиданно ухудшилось здоровье. Безусловно, это очень неприятная новость, требующая внимания. Но мне не нужен отдел, который разваливается на части из-за того, что двое из вас не могут продуктивно выполнять свои обязанности. Поговори с ним как лидер. У нас столько проектов впереди. Вы нужны мне оба в максимально работоспособном состоянии. Пока Ян Хен говорил, по телу Квона проходилась волнами крупная дрожь все чаще. Он был уверен, что знает о младшем все. Но эту информацию Ён слышал впервые. - Понял, - смазано кивнув скорее самому себе, чем директору, тихо промямлил он, тут же скрываясь за полупрозрачными дверьми офиса. Прошаркивая вдоль длинного коридора и поправляя то и дело сползавший с плеча длинный ремень от кожаной сумки, лидер не особо твердой походкой медленно вышагивал по направлению к комнате отдыха, где можно было принять в себя необходимую дозу горького никотина. Услышанное никак не хотело укладываться в и без того разбухшей от постоянно съедающих мыслей голове, и Джи Ён вышел на пустую лоджию уже с сигаретой в зубах, ледяными руками поднося черную зажигалку ко рту. Он и понятия не имел, что Сынри не было на работе эти полторы недели. Никто из парней ему об этом не доложил, и даже Тэян уклончиво отмалчивался, когда дело доходило до разговоров о макнэ. Собственно, Квон старался и не спрашивать во избежание нового потока острой боли, с которой и так едва справлялся, а Ён Бэ просто периодически выносил ему мозг касаемо общего положения вещей. Лидер также не знал, что его попытки избежать встреч с макнэ были абсолютно взаимными, ведь все это время он заглядывал в офис только в конце трудового дня, убивая несколько часов за работой на компьютере, которая была совсем не результативна в виду невозможности Ёна хоть как-то взять себя в руки. Он думал, что избегает Сынри очень умело. А в действительно все выходило уж совсем глупо. Оторвав тлеющую сигарету от своих губ, Квон тупо уставился на неё, будто та могла дать ему ответы на все вопросы. Сердце его вновь заныло, но уже не из-за того, что собственное отчаяние вот-вот перельется из чаши шаткого самообладания, а потому, что у его Сынри проблемы, а он о них даже и не знал. Зато четко осознавал, что младший сейчас здесь, находится в одном с ним здании, и что просто так пройти мимо, будучи в курсе всплывшего возможного несчастья в семье Ли он не может. Даже несмотря на то, что последнему его забота уже давно не нужна. Как и он сам. Мысль о том, что стоит ещё раз подойти к макнэ и хотя бы задать участливый вопрос о том, все ли в порядке и нужна ли хоть какая-то его помощь вызывала у лидера головокружение, граничащее с паникой. Но он знал, что так будет правильно. Достав из помятой пачки ещё одну сигарету и снова закурив, Ён с горькой и до жути болезненной ухмылкой на лице размышлял о том, что ему уже, по сути, все равно, что Сынри его не любит. И не то, чтобы Квон сдался. Просто в такие максимально критичные и рвущее сердце на части моменты к человеку приходит ошарашивающее осознание того, что собственное благополучие медленно, но верно уходит на второй план, а желание сделать все, чтобы другой нужный человек был просто счастлив, заполняет собой каждую клетку все ещё кровоточащей от боли души. Пускай даже, если ты в этом счастье никак, по сути, не участвуешь. Ненавистные слезы встали в глазах лидера сами собой, и он грубо смахнул их ладонью, сцепляя зубы, из последних сил стараясь взять себя в руки. Сигарета была небрежно потушена в стоящую рядом пепельницу, а сам Ён вышел с лоджии с четким ощущением того, что не все ещё потеряно. Потому что он все ещё может что-то сделать для Сынри. Квон будет просто где-то рядом. Для того, чтобы в нужный момент подставить свою спину для ударов, которые предназначены другому. - Я...я, - застывший в дверном проеме Ли едва шевелил языком, завидев в комнате отдыха того, от кого хотелось бежать уже без всяких шуток. – Я потом зайду, - скороговоркой, невнятно пробормотал младший, после чего стремительно скрылся в обратном направлении. Пару секунд Джи Ён так и стоял на месте с пачкой сигарет в руках, но в следующее мгновенье что-то звонко щелкнуло в его голове, и он стремительно рванул следом. - Сынри-а! – громко позвал лидер, когда вылетел в коридор, взглядом уцепившись за удаляющуюся от него сгорбившуюся фигуру макнэ. – Сынри-а, подожди. И он даже не отдавал себе отчета в том, что имя, которое он все эти две недели не мог спокойно произнести вслух, неожиданно уверено сорвалось с его уст. И плевать на невыносимую боль. Ноги Ли сами собой пригвоздили его к полу, как только он услышал звавший его родной голос. Младший ещё совсем немного всерьёз обдумывал перспективу рвануть в ближайший угол, но подошедший дерганой походкой к нему лидер выбил абсолютно все мысли из кипевшей от нервов головы. - Джи, не начинай. Только не здесь. Я не хочу выяснять наши отношения в офисе, если кто-то... - Я не за этим, - дрожащим голосом прервал Квон. Ли поднял голову, будучи до этого упрямо отвернутым куда-то в сторону, осторожно заглядывая Ёну в глаза, заставляя последнего внутренне кричать. - Ты...как...Как у тебя дела? Глупый. Абсолютно глупый и неуместный вопрос. - Все в порядке, - холодно вымолвил Сынри, закусывая нижнюю губу, тут же отводя взгляд куда-то себе под ноги. – Что ты хотел? Это по работе? – через пару секунд так же равнодушно и сухо спросил он, потому как Квон молчал и лишь прожигал его лицо взглядом, который младший не мог вынести. - Нет, это...это по поводу твоей семьи, - сглотнув, осторожно начал лидер, на автомате кивая прошедшему мимо и поздоровавшемуся с ним сотруднику из соседнего отдела. А макнэ почувствовал, как разверзлась под ним пропасть, грозившаяся поглотить все его существо до самого дна. - Откуда ты... - Ян Хен сказал, - снова прервал Ён. – Я только что от него и...и прости...я не знал об этом. Лидер до боли сцепил пальцы в кулаки за собственной спиной, чтобы не выдать то, как невозможно ему просто даже смотреть на младшего. Он едва заметно, тихо усмехнулся сам себе и своим быстро промелькнувшим мыслям о том, что вот, он вернулся на четыре месяца назад, когда точно так же боялся стоять с Сынри на одном паркете в офисе. Только вот тогда все было по-другому. Тогда между ними не было боли. - Не бери в голову. Сестра уже идет на поправку, так что скоро... - Я хочу помочь.

***

Опустившиеся на вечерний мегаполис сумерки полноправно вершили конец очередного трудового дня, за приоткрытым окном накрапывал теплый летний дождь, слабый ветер тихо шелестел в густой зеленной листве высоких деревьев. Сочные краски алого заката, плавное переходящие в темно-фиолетовую гладь подкрадывающейся ночи завораживали взор случайных прохожих, осмелившихся оторваться от своих насущных повседневных дел для того, что поднять глаза на небо. Но макнэ было плевать абсолютно на все, что сейчас происходило и вообще существовало за пределами его собственного ужаса. - Если ты ещё пару кругов навернешь вокруг дивана, то меня стошнит, Сынни, серьёзно, - вымученно протянул Кан, у которого уже действительно слегка кружилась голова. – Толку от твоей беготни? Давай обсудим все спокойно, а там и решение придет. - Спокойно? Спокойно обсудим? – грубо рявкнул Ли, раскидывая руки в стороны, ступой встав посреди своей гостиной. – Он собрался мне помочь, понимаешь? Помочь с той проблемой, которой, черт бы все это побрал, вообще не существует! – остервенело выкрикнул он, заставляя Де Сона устало прикрыть глаза. Сынри остро ощущал, насколько гадко и паршиво становится ему от самого себя буквально с каждой минутой, с каждой секундой, что прошла после того неловкого, наполненного немой болью разговора в коридоре. Макнэ тогда не нашел ничего лучше, чем тупо кивнуть на искренне озвученное предложение о помощи, а потом молча свалить домой, никого не предупредив. Ибо осознание глубины собственного наглого вранья не оставляло никакого шанса на продуктивное продолжение рабочего процесса. Не оставляло шанса на поддержание необходимого спокойствия в душе в принципе. Кан замолчал, внутренне отдавая должное своей внимательности и предусмотрительности, конечным результатом которой стало то, что он догадался навестить Сынри сегодняшним вечером после всего произошедшего, понимая, что тому просто необходимо сейчас хоть кому-то выговорится, дабы не натворить лишнего. Впрочем, Де Сон корил себя за то, что не приехал раньше. Ведь макнэ, казалось, уже все решил. - Ри, я понимаю, - максимально спокойно начал Кан, после того как младший снова принялся нарезать круги по гостиной. – Но увольняться, знаешь ли, тоже не выход. - Нет, это и есть тот самый выход. Другого просто не существует, - руками сжимая свою голову, словно пытаясь выдолбить из неё альтернативное решение ладонями, сквозь зубы процедил Сынри. - Ну, хорошо, ты уволишься. Дальше что? - Уеду домой. Начну все сначала. - Это просто бегство от проблем. А проблемы надо решать. И если ты думаешь, что таким образом от них отделаешься, то ты очень сильно ошибаешься. Голос Де Сона неожиданно прозвучал твердо и непреклонно, и макнэ выругался одними губами, притормаживая на сотом кругу, вновь встав ступой посреди комнаты, неосознанно сжимая пальцы в кулаки. Он знал, что старший прав. Знал и то, что есть другой выход помимо того, что он сам себе придумал. Но знание это приносило Ли только осознание собственной трусости, после которой ненавистным жаром по телу разливались все те же боль и отчаяние, по ощущениям больше напоминавшие разъедающую внутренности кислоту. Сынри посильнее стиснул зубы, безуспешно пытаясь заглушить потоки острой безысходности, что накатывали на него волнами, а затем доковылял до дивана, с громким хлопком плюхаясь рядом с другом, забиваясь в угол. - Я так заврался, - едва слышно прошептал он, закрывая лицо рукой. У макнэ кровь в жилах стыла при одном только беглом понимании того, что Джи Ён снова оказался рядом даже тогда, когда и не должен был. Лидер снова поинтересовался как у него дела, снова предложил свою помощь. Снова не ушел, несмотря на то, что его так настойчиво просили просто сгинуть из чужой жизни. А Сынри заврался. Заврался, что прогуливает работу по уважительной причине. Заврался, что все у него хорошо и что лучше и быть не может. Что совсем не больно и не паршиво до ужаса. Что все прекрасно. Соврал и продолжает врать директору, врать лучшим друзьям. Врать лидеру. Но, в первую очередь, макнэ продолжает врать самому себе. - Сынни, послушай меня внимательно, - аккуратно и очень серьёзно начал Де Сон, поворачиваясь на диване к застывшему окаменелой статуей Ли. – Я думаю, что тебе стоит сказать правду. Всем. Младший громко фыркнул на чужие слова. - Я не хочу, чтобы за мою ложь расплачивались другие, - через силу, невероятно болезненно и тихо выдавил он. Отвращение к самому себе было просто невыносимым, но макнэ упрямо настроился на то, что за собственное вранье он будет расплачиваться самостоятельно. Все внутри Ли ныло и изнывало от боли, но ему казалось, что он не имеет даже и права говорить теперь ту самую правду. А как можно? Он ведь так рьяно и уверенно отстаивал то, что справится со всем сам. Что не нужны ему чужие подачки, дружеские советы, не нужно, чтобы его жалели. Не нужен Джи Ён. Так не нужен, что Ли глухо рассмеялся, чем не на шутку перепугал подрагивающего от нервов Де Сона, ибо вся его бравада полетела в тартарары сразу же, как только он осознал, что натворил. А теперь ему предлагают сказать правду. Признаться в том, что разумные слова и весомые доказательства о невозможности этих отношений, по факту, оказались лишь абсолютным заблуждением эгоистичной, сосредоточенной только на самой себе души. Признаться в том, что уже на следующий день он пожалел о том, что ляпнул сгоряча, втаптывая ногами в грязь чужое сердце. Пожалел о том, что был так небрежен по отношению к человеку, которому никогда не было все равно. Нет. Сынри считал, что лучше уж врать до последнего и мужественно следовать тому, что сложил его язык в слова с самого начала, чем скакать туда-сюда в неопределенности, принося любимому человеку ещё больше боли. Ведь это только его вина. И за все заплатит только он сам. - Ты - упертый баран, - не выдержав, откровенно высказался Де Сон, крепко нахмурившись после. – Неужели ты не понимаешь, что хуже сделаешь, если уедешь? Думаешь, Джи не кинется за тобой, бросив здесь всё? - Не кинется, если должным образом преподнести информацию, - зависнув взглядом на неопределенной точке перед собой, все так же тихо вымолвил макнэ, нервно прикусывая указательный палец. – Нужно только все провернуть так, чтобы он не узнал правду. - Совсем спятил?! - Не кричи, хен, я все продумал. Завтра пойду к Ян Хену и поговорю на счет увольнения, попрошу не разглашать это. Сразу же, конечно, я не уйду. У нас куча незаконченных проектов на этот месяц, и подставлять вас всех с этим я не собираюсь. Подожду до середины сентября, а потом улечу. Так будет лучше и мне и...и ему. Дэ Сон разве что не охал от негодования и потрясения, но как только Сынри убрал руку от лица, поворачиваясь к нему, показывая наполненные предательскими слезами глаза, в голове у Кана издевкой прошелестела мысль о том, что любовь, иногда, доводит людей до безумия. - Я не буду участвовать в этом. - Но, хен... - Не буду, и даже не проси меня, - покачав головой, непреклонно отрезал Дэ Сон, вставая с дивана. – Ты сам не понимаешь, что творишь, Сынни. Удумал решить всё и за себя и за Джи, даже не спросив никого. Разве ты сейчас страдаешь не из-за того, что в прошлый раз все точно так же решил за вас обоих, когда бросил его? А сейчас хочешь снова поступить аналогично? Нет, не буду я в этом участвовать, – максимально честно и прямо высказался он, направляясь на выход. Ли весь сжался под точными и резкими словами друга, но, в конечном итоге, решил, что его просто не понимают. - Тебе не нужно ни в чем участвовать – это целиком и полностью мои проблемы, я сам буду их решать, - подскакивая за удаляющимся в прихожую другом, психовано затараторил макнэ. – Но, хен...ты можешь никому ничего не говорить о том, что я задумал? Просто молчать и никому не говорить. Особенно Тэяну, а то он сразу все ему доложит. Кан, будучи до этого скрюченным пополам, пока справлялся с причудливыми шнурками на своих кроссовках, выпрямился, стараясь даже и не заглядывать в наполненные отчаянной мольбой глаза младшего. - Я не хочу обещать этого, Ри, вот честно, - выдохнув, горько сказал он. – Это все очередная ложь, за которую ты сам себя ненавидишь. Я просто не понимаю логики. - Пообещай мне, хен. Пообещай, что никому не скажешь. Макнэ произнес это на одном дыхании, в уголках раскосых красивых глаз снова защипало, а сам он готов был едва ли не пасть на колени перед другом. Лишь бы только его услышали. - Ладно. Но я тебе предупредил, - через долгие секунды молчания сдался Де Сон, буквально наступая самому себе на глотку. – Только подумай ещё раз над всем этим, хорошо? - уже мягче, искренне добавил он, ободряюще хлопнув благодарно и все так же болезненно улыбнувшегося ему Ли по плечу прежде, чем выйти за дверь. Сынри аккуратно повернул замок несколько раз, а затем размякшей куклой сполз по внутренней стороне этой двери на пол, в защитном детском жесте притягивая колени к своей наполненной вырвавшимися наружу надрывными всхлипам груди, обхватывая их руками. Он больно ударился затылком о железную поверхность позади себя. Потом ещё раз. Ещё и ещё. Думать об адекватности своих будущих действий макнэ совсем не хотелось. Ли лишь смахивал безостановочно катящиеся горячие слезы со своих щек и мечтал о том, чтобы ему посчастливилось продать душу в самый дальний уголок ада. Ибо Сынри казалось, что боль там не будет стоить и десятой части того, что размалывает в щепки его сердце в эту минуту.

***

Дэ Сон сквозь зубы чертыхался, крепко-накрепко повиснув в своих мыслях, совершенно не видя ни прохожих, ни оставленных закончившимся дождем луж на своем пути. Неожиданно оказавшись втянутым в тугой клубок чужих больных и запутанных взаимоотношений, парень угрюмо размышлял о том, к чему это все может привести. Впрочем, тут и размышлять не нужно было. Люди – глупцы. Надеются на то, что взяв абсолютно все в свои руки, включая и чужую судьбу, они смогут вырулить на единственно верную дорожку мнимого спокойствия, совершенно упуская из внимания тот закономерный факт, что обманывая других, пусть и, как им кажется, во благо, они, в первую очередь, обманывают лишь себя. И при таком раскладе рассуждать о возможном облегчении боли всем, кого только может затронуть подобный выбор и вовсе глупо. Кан неожиданно резко остановился посреди улицы, не обращая внимания на то, что ветер сбрасывал холодные капли дождя, оставшиеся на кронах деревьев, ему в лицо. Нет, не пойдет он таким путем вместе с макнэ. Дэ Сон нервным движением вытащил из заднего кармана джинс мобильный, выискивая в телефонной книжке нужный номер, параллельно снова быстро засеменив вдоль шоссе. Если Сынри так решителен и так уверен в правильности своих действий, то и он не будет медлить. - Слушаю. - Джи, ты сейчас занят? - Абсолютно свободен, - донесся с другого конца провода приглушенный голос, в котором так и сквозили нотки черного мазохистского сарказма касаемо того, что было озвучено. - Я буду у тебя через полчаса. Нужно поговорить. Срочно.