х х х
— Добрый день. Я, до этого пытаясь уснуть, взглянула на дверь. В палату зашёл невысокого роста мужчина. У него на лице выступают морщины, а волосы изрядно посидели. Вообще впервые его вижу. — Не волнуйся, — кажется, он заметил мои испуганные глаза. — Я сразу же представлюсь: Василий Геннадьевич Фролов, спортивный врач хоккейной команды «Медведи». Ого. Вот это тоже неожиданно. А прошли ведь всего лишь сутки, как я в больнице оказалась. — Можешь не представляться, твоё имя я знаю, Станислава. Признаюсь, мне даже жутко стало. — Здравствуйте. Почему Вы пришли сюда, Василий Геннадьевич? — интересуюсь я. — Один из «Медведей» случайно «послал» шайбу на трибуны, и та попала в Вас. Вот, пришёл узнать, как Ваше здоровье, — он запихнул руки в карманы своей кофты, продолжая стоять поближе к двери. Значит, «Медведи». — Вы могли бы узнать о моём состоянии через врача, — пожимаю плечами, более-менее успокоившись. Ладно, врач хоккейной команды ничего мне не сделал, так что он не заслуживает грубости. Да и выглядит, как добрый мужичок в мультиках... Глупое сравнение, да? — Да, мог, но хотелось бы лично спросить, — кивает он. — Ничего, жить буду. Надеюсь, что скоро выпишусь, а то мне не хочется пропустить свои занятия, — говорю я, улыбнувшись. — Хорошо. Хотелось бы извиниться… — Вы здесь не причём, — уверяю я. — Так что смысла извиняться нет. — Ладно, тогда это сделают «Медведи». Ну, некоторые из них, — глаза мужчины бегают по комнате. — Они сидят и ждут за дверью, когда Вы разрешите им войти. Стоп-стоп-стоп. Нет, этого мне не хочется. Я вообще не хочу связываться с «представителями хоккея». — Нет, спасибо, — невольно хмурю брови. — Извините, но не могли бы Вы им передать, что я вообще не хочу пересекаться с хоккеистами? — Хорошо. Я, тогда, пойду? — спрашивает он, сохраняя спокойное выражение лица. — Да, до встречи, — говорю вежливо, и за врачом закрылась дверь. Надеюсь, он не подумал, что я эгоистка.х х х
Андрей с хорошим настроением заходит в раздевалку «Медведей», пожав в качестве приветствия ладонь Назарова. Все уже переодеваются на тренировку, а Кисляк только заявился. У всех, почему-то, серьёзные лица, чему Андрей только усмехнулся, плюхнувшись на своё место и начав разуваться. — Чего кислые такие? — спрашивает парень, поставив рядом свою обувь и уже снимая футболку. Он замер, не услышав ответа. — Эй, я вообще-то вопрос задал. Семён, уже обувающий коньки, почувствовал на себе взгляды товарищей. — Мы в больницу ходили, — пробубнил Бакин с каким-то грустным выражением лица. — Ого, случилось что-то? — поднял брови Кисляк. Егор остановился перед ним и получил непонимающий взгляд нападающего. — Вообще-то, Кислый, ты на игре шайбой в лицо одной девушки заехал, — недовольно напоминает капитан. — А-а, так вон оно что, — Андрей закатывает глаза, продолжив переодеваться. — И что здесь такого? Не померла же. — Не, Андрюх, ты меня поражаешь своим безразличием к пострадавшей девушке, — покачал головой Антипов. — Я её не знаю, — настроение Кисляка упало чуть ниже. — Мы тоже, — уже встрял в разговор Пономарёв. — Ага, но мы пошли в больницу, чтоб извиняться за тебя, Кислый, — кивнул Назаров. — И с чего бы вы такими миротворцами стали? — фыркнул Андрей. — И из-за того, что я с вами свои булки не потащил — обиделись? — Нет, она прогнала нас, немного с ВасГеном поговорив, — отвечает Щукин. Андрей промолчал. — А ещё у неё голос милый, — улыбнулся Семён. — Счас понял, — явился Романенко, оглядев хоккеистов. — Уже пора выходить на лёд, а некоторые ещё не переоделись! — Да бежим мы, бежим уже, — пробурчал себе под нос Андрей. — Так, Кисляк, чо сказал? — Говорю я, Юрий Михайлович: «Какой чудесный день!». — Если ты не поторопишься, то ты сделаешь мне «чудесный день» своими отжиманиями на льду, понял? — Да понял-понял...