живой, мёртвый, оживший

Ямагучи пробегается глазами по тексту, выведенному на экран. — Ты сможешь ей помочь? — спрашивает он у Тсукишимы, сидящего за столом. Кей кивает. Он набирает ответ, почти не задумываясь над фразами, будто они живут в его голове. Тадаши внимательно следит за каждым предложением, тыкая Тсукишиму в плечо, если тот опечатывается. Кей наполняет ответ изящным сарказмом, если он уместен, и Ямагучи довольно фыркает: он достаточно умный, чтобы понять витиеватые фразы друга. — Ой, а вот это было грубовато! — Тадаши неодобрительно качает головой. Тсукишима изгибает бровь, мол, правда что ли, а потом покорно исправляет предложение на более нейтральное. — Всё-таки ты можешь быть приятным собеседником и с незнакомцами тоже, — говорит Ямагучи, а потом прикусывает губу, — ой, прости, Тсукки. Тот отмахивается. Ямагучи не стоит так серьёзно относится к своим словам, всё-таки Кея не так-то легко задеть. Когда Тсукишима убивал себя, то повредил себе голосовые связки. В центре для вернувшихся к жизни их пытались восстановить, но у них ничего не получилось, и тогда к немому зомби приставили Тадаши, которого сбила машина и который всё ещё не мог поверить, что им дали второй шанс. Парни на удивление быстро сдружились. Тсукишима не может говорить вслух, но это не самое большое упущение, когда есть интернет. Он занимается тем, что даёт различные советы людям с синдромом частичной смерти, преимущественно юридического характера. Он старается придерживаться вежливого тона, но совсем глупые вопросы его раздражают, и тогда Ямагучи редактирует их, смягчая тон и убирая из текста едва скрываемую злость. Иногда, втайне от Ямагучи, Кей переписывается с подростками, близкими к суициду, но Тадаши, конечно, знает об этом и просто не расспрашивает. Когда-нибудь Тсукишима сам всё расскажет. «Лекарства скоро закончатся», — быстро пишет Тсукки на листочке. Почерк у него красивый. — Я сегодня схожу к Сугаваре-сану, — торопливо говорит Ямагучи, и Тсукишима благодарно кивает. С Ямагучи, безусловно, удобно делить бытовые проблемы: он занимается всеми связями с внешним миром, Кей обеспечивает им безопасность, потому что он в курсе любых настроений общества и новых законов. И всё-таки они вместе не потому, что это удобно или Ямагучи некуда идти, а потому что это приятно для них обоих. Тадаши в любой момент может уйти, но это бессмысленно, потому что Тсукишима остаётся. И Ямагучи остаётся тоже, потому что это то, чего ему хочется. Кей отправляет ответ и просматривает новости. Ямагучи подходит к зеркалу и разглядывает своё отражение. — И тональный крем мне тоже нужно попросить, — вздыхает он. — При жизни замазывал свои веснушки, а теперь приходится прятать эту уродливую бледность, и… Ай! — он не успевает договорить, потому что в него прилетает карандаш. Кей смотрит на него с неожиданной злостью и какой-то запрятанной болью, и Ямагучи не может понять, почему ему хорошо от того, что он заставляет Тсукишиму чувствовать что-то из-за него. «Ты самый красивый, кого я знаю, и не смей говорить о себе плохо», — быстро царапает Тсукки. Когда он зол, он вообще не может смутиться или как-то себя ограничить, поэтому говорит, что действительно думает. Зато смущается Ямагучи, потому что никто никогда такого ему не говорил. Может, поддержка от парня, который покончил с собой, кажется нелепой, но для Тадаши это очень важно. Потому что Кей — самый красивый из всех, кого он знает. (И оба думают вовсе не о внешности). Ямагучи встречается взглядом с Тсукишимой и понимает, что это возвращает его обратно в могилу, потому что столько чувств испытывать от одного бессловесного контакта просто невозможно. Тадаши кажется себе глупым и наивным, но ведь Тсукки не закрывает глаза, и в них больше нет злости, только боль, удивление — и немножко чего-то светлого, что Ямагучи раньше не замечал. Непереводимое ни на один язык желание не отводить взгляд. Глаза в глаза — и бесконечная тёплая вселенная «значит, ты тоже меня?..» обнимает только их двоих. — Если бы мы познакомились раньше, я бы ни за что не позволил тебе убить себя, — выпаливает Тадаши и отворачивается. Он очень хочет извиниться, потому что сам себе кажется грубым, но при этом он абсолютно честен. Тсукишима вдруг хватает его за руку и будто сам пугается своего жеста, но отступать уже поздно. Это — «ты всё делаешь правильно». Руки у Кея холодные, глаза — нет, и Ямагучи интересно, насколько теплеет Тсукишима, когда его любят. Объятия Тсукки — крепкие и немного отчаянные. Тадаши не нуждается в переводе. Он и сам в каждом жесте предлагает спасаться от разрушающего прошлого вместе. Тсукишима проводит по волосам Ямагучи, а потом возвращается к работе. Для него на сегодня непозволительно много выражения чувств, ещё немного — и от смеси смущения, нежности и безнадёжности он перестанет себя контролировать и совершит какую-нибудь глупость. Тадаши прислушивается к себе. Постоянный страх от того, что его легко могут выкинуть или заменить, перестаёт душить, хотя и не исчезает до конца. В груди что-то устало бухает, похожее на сердце, но Ямагучи только недоумевает: не может же сердце биться в том, кто мёртв (и только что умер ещё раз в чужих объятиях). Потом он думает о том, что Тсукишима недолюбливает живое, и будет ли он любить Тадаши, если тот вдруг оживёт. Ямагучи достаточно верит Кею, чтобы почти с полной уверенностью сказать, что да, тот непременно будет. И всё-таки он не поверит в возможность оживления, пока сам не встретится с кем-нибудь, чьё сердце забилось снова. — Я пошёл за лекарствами, — сообщает Ямагучи и уходит в сторону «Ворона». Тсукишиме почему-то кажется, что Тадаши вернётся с хорошими новостями.