***
Аша Воронья Песнь чувствовала себя так, словно находилась в этот момент где-то очень далеко. Грубый голос Иллидана, обвиняющий её в такой мерзости и низости, его лицо, перекошенное от гнева, обжигающие болью прикосновения — всё это происходило с её пустой телесной оболочкой, а сама эльфийка будто бы видела откуда-то со стороны своё отрешённое лицо. Боли, обиды, ревности больше не было. Странная, безжизненная пустота заполняла её нутро, она ощущала лишь пронизывающий холод — он ледяным касанием пополз по коже, заставляя охотницу мелко задрожать. Иллидан внезапно замолчал и отстранился — может быть, чтобы подобрать новые оскорбления? Аша услышала свой тихий голос, показавшийся ей в этот момент чужим. — Вы просто слепы, если полагаете, что я бы пала так низко. — Хочешь сказать, что Малфурион здесь ни при чём? — убийственным тоном переспросил Владыка, словно в нём снова закипало неукротимое бешенство. — Да! — закричала Аша, чувствуя, как к горлу подступает предательский ком. — Как же вы не понимаете, что я не вижу никого, кроме вас? Других для меня просто не существует, и я… О Элуна, я не хотела говорить ничего подобного, это всё вы меня вынудили своими гнусными провокациями… — выпалив это, эльфийка закусила губу, в который раз проклиная свою несдержанность. Какое-то время они просто молчали, не глядя друг на друга. Грудь Иллидана тяжело вздымалась, и он отвернулся, будто бы не позволяя Аше прочесть на его лице нечто такое, о чём ей не полагалось знать. Когда Владыка заговорил, его голос был абсолютно ровным и лишённым всяческих эмоций. — Ты просто маленькая лгунья, и глубоко ошибаешься, полагая, что я поверю твоим словам. Мы отправляемся на Молот Скверны. Из-за твоего предательства мне придётся отложить все планы, Аша, я не могу позволить друидам помешать им. Войско остаётся здесь, контролировать действия и передвижения калдорай, в частности твоего обожаемого Малфуриона, так что тебя ничто не спасёт. Моли Элуну, или во что ты там веришь — чтобы твоя смерть оказалась быстрой, ибо я не буду столь милосердным.***
Портал открылся прямиком в тюремную камеру, некогда бывшую обитель Майев Песнь Теней. Ступая на холодный каменный пол, Аша Воронья Песнь выглядела практически спокойной — ей не хотелось давать Иллидану ни малейшего повода тащить её, словно барашка на заклание. Пусть даже она покидала эти стены командиром, приближённой иллидари Владыки, а возвращается жалкой пленницей, лишённой воли. Воевать за Него долгие тысячелетия, возложить свою жизнь на алтарь ради Его цели, и потерять всё в одно мгновение, какая поразительная ирония. Как неожиданно и в то же время, с какой неизбежностью это произошло — Иллидан стоял перед ней, такой чужой, отстранённый, холодный. Наверняка, он презирал её — думала Аша, пытаясь прочесть какие-нибудь эмоции на его бесстрастном лице. Ненависть, злобу, разочарование, хоть что-нибудь, неужели она за несколько часов просто перестала существовать для него? Равнодушие ранило так мучительно и беспощадно, и эльфийка с трудом сдерживала желание броситься на Иллидана, изо всех сил колотить кулаками его широкую грудь, сделать хоть что-нибудь, лишь бы разрушить это страшное ледяное оцепенение, коснувшееся Владыку. Иллидан молчал, он даже не смотрел в её сторону, задумчиво разглядывая порхающего вокруг горящего факела лунного мотылька — слепой и беспечный, он кружил в опасной близости от пляшущих языков пламени, готовый погибнуть в любой момент. Как и Аша, ощущающая себя таким же глупым мотыльком — добровольно переступившим черту, слишком живо откликнувшись на вызов, чтобы точно также сгореть, обратившись в пепел. — Я хочу, чтобы ты призналась мне, Аша, — сквозь непрерывный поток своих мыслей она услышала тихий голос Иллидана. Его речь окрашивал лёгкий оттенок грусти, или это был лишь плод её воображения? — Ты же хочешь получить искупление перед тем, как ты умрёшь? Я не спрашиваю о причинах, побудивших тебя совершить эту подлость, мне не интересно. Просто скажи, глядя мне в лицо — я предала вас, Владыка, — Иллидан говорил ровным голосом, лишённых всяческих эмоций. Прямо-таки Верховный Жрец, читающий проповедь своей пастве — эта неожиданная мысль заставила Ашу невесело усмехнуться. Владыка нахмурился, по-своему истолковав её смешок: — Веселишься… Ты, верно, думаешь, что я шучу? — теперь его голос напоминал рычание затаившегося хищника, готовящегося к прыжку. — Я приму смерть от вашей руки, как высшее благословение, — неожиданно охрипшим голосом произнесла Аша. Улыбнулась — так горько и нежно. — Отвечай! — рявкнул Иллидан, и его губы сжались в тонкую полоску. — Ты предала меня? — Никогда… — Лживая сука! Аша невольно зажмурилась от его крика, раскатистым эхом отразившимся от покатого каменного потолка темницы. Размахнувшись, Иллидан наотмашь ударил её, отчего голова охотницы безвольно качнулась в сторону. Она не удержалась на ногах и упала, чувствуя, как тёплая кровь заструилась из разбитой губы. — Я не предавала… Снова удар, затем ещё один. Охотница инстинктивно закрывала голову руками, но не пыталась сопротивляться. Перед глазами закружились разноцветные мушки, помещение темницы угрожающе покачнулось — и вот Аша снова проваливалась в уже знакомую ей темноту. Иллидан оставил её — или же просто сознание утратило связь с реальностью, и боль перестала ощущаться так остро? Эльфийка чувствовала поразительную лёгкость, казалось, она могла взлететь, стоило только пожелать — и вот уже воздух подхватывал её ставшее невесомым тело, унося охотницу прямо в бескрайнее звёздное небо. — Ты пришёл быстро, — откуда-то издалека Аша услышала голос Иллидана, и вселенная закружилась у неё перед глазами в каком-то сумасшедшем вихре, с космической скоростью возвращая парящую эльфийку обратно. — Мне нужно её признание. Действуй. — Произнёс всё тот же голос — такой чужой и родной одновременно, отзывающийся в ней какой-то невыносимой нежностью. В то время, пока Аша лежала, безжизненно привалившись спиной к стене, Иллидан принялся шептать заклинания, создав тонкую, но очень прочную стальную проволоку. Магией он закрепил два её конца в потолок, а другие оказались привинчены к полу. Оставшиеся части опутали руки и ноги эльфийки, подвесив её над землей. Аша беспомощно дёрнулась и тут же взвыла, острые края, словно лезвия, впивались в тело. Чудовищной силы удар пришёлся под правое ребро — раздался отвратительный хруст, и эльфийка закашлялась, чувствуя солёный металлический привкус крови во рту. Второй сокрушительный удар прошёлся по её лицу, скула тут же распухла и покраснела. Иллидан отвернулся, словно не желая наблюдать за происходящим — сквозь кровавую пелену, застилающую взгляд, Аша увидела его спину. Ему было неприятно видеть её такой? Он испытывал жалость, или Владыке просто стало скучно? Последующие удары эльфийка уже перестала считать, и, кроме жгучей пульсирующей боли, она ничего не могла запомнить. С гулким стуком на пол капала кровь, превращаясь в багровую лужу. Охотник на демонов прекратил избиение и безмолвно задал вопрос, наклонив голову. — Мы оба знаем, что я никогда не предам Владыку, — прохрипела Аша, едва контролируя сбившееся дыхание. — Я знаю, как заставить эту дрянь говорить, — внезапно произнёс её мучитель, хищно улыбнувшись. — Вы позволите? — охотник плотоядно облизнулся, протягивая руки к дрожащему телу пленницы. — Нет! — чересчур быстро и громко ответил Иллидан. Затем, словно разозлившись на себя за проявление чувств, махнул рукой в сторону двери. — Убирайся, ты просто никчёмный болван, не способный разговорить девчонку. — Владыка Иллидан, к вам посетитель, — раздался другой голос, не принадлежащий охотнику. — Он говорит, это срочно.