Сумерки Избранного или Все, что вы хотели знать о джедайских привязанностях, но не зря боялись спросить

Оби-Ван знал, что Асоки нет в Храме, но все равно пытался отыскать кончики белых в синюю полоску монтрал. Наткнулся взглядом на Шаак Ти, смущенно качнул головой, извиняясь – и она ответила ему мягкой улыбкой, мол, ничего страшного, все понимаю. – Два рыцаря войдут в палату Испытаний сегодня, – сказал Йода, и юнлинги, которые и так вели себя тише, чем обычно, вообще дышать перестали. – Два падавана, два мастера. Кем они обратно выйдут, неизвестно мне. Четверо оставшихся магистров, включая свежепринятую Эйлу, стояли в стороне, плюс еще около дюжины джедаев Оби-Ван насчитал в зале рядом с детьми. Он узнал Квинлана Воса и мастера Рам Кота, и Т’ра Саа, Но’Cлина и Каллисту Минг, и еще некоторых, с кем не был знаком близко, но тем не менее пересекался в годы войны или раньше. Все они пришли посмотреть, как они с Энакином зайдут в комнату для Испытаний, минуя высокие двери, и останутся там столько, сколько будет нужно, чтобы Совет – и Сила – приняли решение. Оби-Ван понятия не имел, чего следует ожидать. Ему было любопытно – по большей части, а еще немного волнительно и слегка тоскливо – он скучал по Асоке. Он не боялся – нет, страх был тем, что он давно уже исследовал и препарировал внутри себя, преодолел десятилетия назад. Энакин ничего подобного не испытывал. Интуитивно Оби-Ван пытался от него отгородиться, потом укорял себя и заново открывал связь, но через некоторое время снова понимал, что старается закрыться от бывшего ученика. Потому что Энакин был в панике. В абсолютной, слепой панике, и Оби-Ван уже не раз поразился, как тот еще умудряется ходить, говорить и удерживать на лице спокойное, слегка отстранённое выражение. Наверное, Скайуокер все же был сильнее, чем они все предполагали – сильнее хотя бы для того, чтобы сохранять иллюзию спокойствия. В своих размышлениях Оби-Ван пропустил тот момент, когда Йода наконец объявил начало экспериментальной версии Испытаний, и двери распахнулись. Внутри было темно – не такая уж и большая неожиданность. Оби-Ван сжал в кулаке рукоять лайтсэйбера и шагнул вперед, чувствуя на себе взгляд Энакина. – Наше время. – Отлично, – пробормотал Энакин, следуя за ним в темноту, – самое время отправиться в эту криффову нору и сдохнуть там. – Нельзя ли чуть поменьше пессимизма? – вздохнул Оби-Ван, зажигая свой меч. Разглядеть, что творится вокруг, это не особенно помогло – они словно были окружены тяжелой пеленой тумана. Двери захлопнулись за спинами, и это был последний реальный звук, напоминавший о том, что за пределами этого зыбкого пустого пространства есть другой мир. Энакин безрадостно фыркнул, но тоже включил лайтсэйбер, становясь за спиной Оби-Вана, отражая зеркально боевую стойку готовности. – Попытайся успокоиться и прекрати думать, что не пройдешь – иначе мы тут действительно напрасно. Энакин, ты меня слышишь? Все это отчаянно напоминало первые уроки, которые Оби-Вану приходилось давать своему ученику. Он вспомнил, как балансировал между сомнениями и ответственностью, как изо всех сил пытался не уронить доверие, возложенное Советом, как сражался за возможность выучить Избранного – и провалил свою миссию в итоге, принес хаос, смерть и разрушение, страдания многим живым существам во вселенной и… – Энакин! – прошептал он. – Сконцентрируйся! – Прости, учитель, – пробормотал тот. Оби-Ван мог чувствовать его широкую спину в миллиметре от своей спины: они стояли, прикрывая друг друга, как должны были делать всегда, как мастер и падаван, как товарищи, которыми были еще недавно. – Ты знаешь что-нибудь об этом месте? – Только то, что здесь может случиться все, что угодно. Он действительно понятия не имел. Рыцари, прошедшие посвящение, не распространялись об испытании, но достаточно было и слухов, ходивших среди падаванов. Здесь джедаи встречались с самыми ужасными своими страхами, искали ответы на вопросы, уничтожали врага в себе. Оби-Ван не был уверен, что из этого было предназначено для него. – Берегись! – Энакин среагировал на сотую долю секунды быстрее, когда чудовище обрушилось сверху. Огромная механическая тварь атаковала без предупреждения, и Оби-Ван отбросил все лишние мысли, сосредоточившись только на лайтсэйбере в руке. Он отбивал выстрелы лазеров, наносил удары, перекатывался и прощупывал монстро-дроида, пытаясь отыскать его слабое место. У него было слишком много конечностей, как у исполинского паука, и Энакин поначалу пытался отрубить их все, чтобы лишить дроида равновесия и уничтожить на земле, но тот умудрялся каким-то образом конструировать новые и новые железные лапы взамен потерянных, к тому же отращивая на них лазерные турели. – Нет! – закричал Оби-Ван, пытаясь привлечь внимание Скайуокера. – Это бесполезно, так нам его не победить! – Что это за бласт?! Энакин прикрыл его от удара дюрастилевого шипа – похоже, дроиду было недостаточно поливать их огнем из лазеров, и оно начало кидаться пиками высотой в человеческий рост, пытаясь пришпилить к полу. – Я не знаю! – проорал Оби-Ван в ответ. Дроид был намного больше и маневренней всех тех, с которыми им приходилось сражаться во время войны, он двигался так быстро, что джедаи еле успевали защищаться. – И как нам его убить?! – Как раз пытаюсь выяснить! – возмутился Оби-Ван и скомандовал. – Вверх! Энакин разбежался и вспрыгнул на бронированное сочленение, минуя перекрестный огонь бластеров, вытянул левую руку вперед и пообещал: – Давай, я прикрою! Оби-Ван прыгнул – используя Силу – и тут же почувствовал, как очередной шип пронесся в опасной близости от его головы. – Упс, – сказал Энакин, ухватил его за тунику и втащил наверх, на спину механического чудовища. – Ты сказал прикроешь, а не попытаешься убить! – попытался было возмутиться Оби-Ван, но на то, чтобы долго рассиживаться, времени не было. Тварь сообразила, что жертвы нашли более удобную позицию, и теперь пыталась перегруппироваться: если не сбросить их, то раздавить под тяжестью своего панциря. – Вон, там, гляди! – Энакин перепрыгнул вперед, стараясь удержать равновесие – стальные пластины на спине дроида шевелились, будто чешуя какой-то исполинской рептилии. – Модуль процессора может быть вон за той панелью! – Ты уверен, что видишь? – Оби-Ван отбивал лазерные лучи, которые, казалось, обрушились на них со всех сторон. – Потому что… ох… второго шанса у нас не будет! – Да, вроде бы! – тот чуть притормозил, воткнул лайтсэйбер в толщу дюрастила, чтобы хоть как-то удержаться на месте. – А что?.. – Видишь ли, это вполне может быть ловушкой! – Оби-Вану приходилось несладко, но он не отставал от своего бывшего падавана ни на шаг. – Я слышал, что многие испытания здесь представляют из себя не более чем иллюзии! Полностью изумленный взгляд Энакина сказал ему больше, чем любые слова. – Но он настоящий! – Энакин вытащил клинок и перерубил очередной шип, летящий в Оби-Вана. Искры брызнули во все стороны, и он повторил, продолжая продвигаться к замеченному модулю. – Точно настоящий! Я могу отличить реальную железяку от голограммы! – Ты уверен? – Оби-Ван перепрыгнул на более устойчивый участок брони и легко отмахнулся от стальной лапы, перерубив ее на две части. – Я бы не стал доверять всему, что вижу! Чувствую! И что пытается меня убить! Энакин закатил глаза, пробормотал что-то бессвязное, но явно ругательное, и прыгнул вперед, всаживая синий клинок в механическое сердце дроида. Туша монстра дрогнула и осыпалась вниз – моментально, будто развалилась на кусочки как стеклянная, увлекая Оби-Вана за собой. Он проорал: – Энакин! Но было поздно – темнота разверзлась впереди, и он рухнул в нее лицом вниз, едва успев перегруппироваться в последний момент, приземляясь на ноги, точно кошка. Тишина сменила скрежет и грохот, визг турелей и гул мечей, упала внезапно и окончательно. Пол под ногами превратился во что-то рыхлое и мягкое, а тьма постепенно рассеялась, сменяясь зыбким серым рассветом – не искусственным, а самым настоящим, планетарным. Оби-Ван подавил дрожь и позвал, заметив смутную фигуру впереди: – Энакин?.. Энакин, это ты?.. Он двинулся вперед, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, и с каждым шагом убеждаясь, что ошибся – человек, прячущий лицо под капюшоном, абсолютно точно не был Энакином. *** – Это надолго? – Я не знаю. – Но хотя бы примерно?! Час, два?.. – Бывало, что джедаи не появлялись из палат Испытаний по нескольку суток, – сказала Асока и тут же пожалела о своих словах. Падме выглядела так, будто ее ударили в живот – однако ей удалось тут же совладать с собой. Воспитание сказывалось. Она облизала губы, кивнула и уткнулась в датапад. – Я тоже волнуюсь, – созналась Асока и придвинулась поближе, сама не зная, чего хочет больше – то ли предложить поддержку, то ли получить ее. Амидала вон какая сильная, ей все нипочем – вышла замуж за джедая, чуть не умерла, провалялась в коме полгода, потом похитила темного лорда ситхов и убедила его, что он все еще ее муж-джедай… В то время как Асока немного занималась контрабандой, немного спала с бывшим сепаратистом, немного пыталась помогать повстанцам, немного там, немного сям – а потом появился Оби, и жизнь перевернулась вверх тормашками. – Энакин был уверен, что Совет приговорит его к казни, – Амидала прикусила кончик стилуса, которым набрасывала очередную пламенную речь во славу демократии. Но вот о политике сейчас явно не думала. – И когда они дали ему второй шанс, это стало неожиданностью для нас обоих. – Ты тоже думала, что его убьют? – возмутилась Асока. Не то, чтобы для нее это стало неожиданностью. После памятного суда – молниеносного и жестокого, в результате которого ее обвинили без всяких доказательств и мотивов, – она уже ни в чем особо не сомневалась. Но Падме не могла сдаться так просто! – После всего того, что он сделал… – медленно произнесла та, глядя в пустое пространство перед собой. Потом поморщилась, потерла лицо рукой. – Я готова бороться до последнего вдоха. Я нашла несколько исторических прецедентов, когда преступники действовали под влиянием каких-то серьезных обстоятельств и были признаны невменяемыми. – Там было что-нибудь о джедаях? – спросила Асока. – Не уверена… – С джедаями всегда проблема, – вздохнула она, сложила руки на груди и подумала о Кеноби. Она знала, что Испытания начались, потому что они оба – и Оби-Ван, и Энакин, были будто отрезаны от нее – не насовсем, она по-прежнему ощущала их присутствие в Силе, но отдаленно, расплывчато. – Не понимаю, зачем Оби-Ван тоже на это пошел, – сказала Падме, и Асока на мгновение удивилась – когда это сенатор овладела чтением мыслей? А потом поняла, что не надо быть форс-юзером, чтобы озвучить все то, что тревожило их обеих. – Я тоже не понимаю, – угрюмо сообщила она. – Человеческие мужчины и их бессмысленные поступки!.. – О, – Амидала кинула на нее сочувственный взгляд, – тут всегда есть, что обсудить. – Помолчала немного и добавила. – Хочешь выпить? Бэйл недавно принес мне виренского выдержанного… – Эта ужасная дрянь, одна бутылка которой стоит как приличный звездолет? – ужаснулась Асока. – А гизерского эля у тебя нет? – Увы. Падме отложила датапад и пошла за выпивкой, но остановилась на полпути и серьезно спросила у Асоки: – А сколько тебе лет?.. Оби-Ван меня убьет!.. – Если вернется, – мрачно сказала Асока. – Неси свой виски. *** Оби-Ван не торопился предпринимать хоть что-то – просто смотрел. Не шевелилась и фигура. Сила вокруг них дразнилась завитками и вихрями – протяни руку и возьми, но не тут-то было. Сила отступала, оглушая и ослепляя, отрезая от общности, заставляя задыхаться от тяжести изоляции, а потом снова трогала за плечи, касалась пальцев и снова отбегала волной. Кеноби закрыл глаза и попытался в эти краткие мгновения единения выяснить, кто перед ним. И вот вместе с теплыми толчками Силы стало по крупицам приходить ощущение… знакомое и родное. Какая-то часть мозга Оби-Вана говорила утихомириться, не лететь сломя голову вперед, держаться, крепиться, не верить иллюзиям. Жестоким иллюзиям. Он с удивлением почувствовал, как из-под сжатых век прямиком в бороду текут горячие слезы. Маленький, неловкий падаван Оби-Ван Кеноби хотел бежать, но рыцарь-джедай только выдавил: – Здравствуйте, учитель. Через мгновение его накрыла огромная, знакомая до боли фигура Квай-Гон Джинна. Старый учитель обнял его, мгновенно успокаивая. – Привет, падаван. Оби-Ван улыбнулся, похлопав ладонью по крепкому плечу. Квай-Гон скинул капюшон. С момента последней встречи мастер не изменился ни капельки, только волосы чуть растрепались. – Думаю, что спрашивать, как так вышло, бесполезно? – осторожно начал Кеноби, ощущая прилив беззаботной радости и тепла. Все отошло на задний план, волнения улеглись. – Бесполезно. Но долго разговаривать, увы, некогда, мой падаван. – Естественно, – фыркнул Оби-Ван. Пребывание в Силе не свершило чуда и не превратило магистра Джинна в болтуна и балагура. Очень жаль. – Нечего тебе здесь задерживаться. Зачем полез? – Чувствовал, что так будет правильно. – Правильно, но можно было бы обойтись и без этого. Квай-Гон сделал еле заметный знак, и Оби-Ван последовал за ним, подивившись, что не забыл их секретной азбуки жестов даже спустя все годы. Шагал Джинн все так же размашисто. И в основном молча. – Как дела, учитель? – попытался Кеноби инициировать светскую беседу. – Скучновато, – бросил Джинн, повернулся к Оби-Вану и улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался. – Шучу. Не скучно, не грустно. Покойно, мой Оби-Ван. Но поиск не прекращается… – Ты – не иллюзия? – Нет, Оби-Ван, я не иллюзия. Я – это я. И я долго готовился, чтобы пообщаться с тобой. – Почему же? Мне бы помощь не помешала, – ехидно заметил Оби-Ван. – Особенно в воспитании нам обоим известного мальчика. Кстати, его ты не встречал? Где-то здесь… – Когда тебе помощь нужна действительно, вот он я – явился, – тем же тоном ответил Квай-Гон. – Ты довольно достойно справлялся… – Пока Энакин не решил перейти в другую команду, – пробурчал Кеноби. – Но в этом не было твоей вины. Оби-Ван посмотрел на него, поджав губы. Квай-Гон махнул рукой, заставив широкие рукава белоснежной туники взметнуться в воздух. – Не драматизируй, – и взъерошил волосы на макушке Оби-Вана. – Мне нравится твоя борода! – Знаю, мои слова покажутся вам странными, но вы не ловили себя на мысли, что сошли с ума? – Кеноби пригладил волосы и провел ладонью по волосам на подбородке. Квай-Гон снова расхохотался. – Я умер, мой мальчик. Конечно, я не в своем уме. Но прелесть как раз в том, что это не имеет значения. И я здесь для того, чтобы ты не выжил из ума. Пока я полностью одобряю избранный тобой путь. – Я ценю вашу поддержку, – кивнул Оби-Ван, все больше погружаясь в ощущение полнейшей нереальности происходящего. – Но честно ли это? – Честно что? – остановился мастер Джинн. – Помочь тебе остаться собой после всего этого? Это моя обязанность. – Вы больше не несете за меня ответственность. Я уже давно взрослый рыцарь-джедай. – Но ты же несешь на своих плечах все ошибки Энакина. – Это… это неправда! Квай-Гон ничего не ответил и только продолжил путь вперед. Оби-Ван с удивлением увидел, что над ним расцветилось предрассветное небо Корусанта. Разум снова попытался приспособиться к идее нахождения одновременно и внутри Храма, и снаружи. Кеноби понимал, что все еще не принимает до конца Испытания, цепляется за внешний мир. Но как только он усилием воли отказался от этой привязки – на долю мгновения, то сразу понял, что это – не Корусант. И это не башни джедайского Храма пронзают небо. Небо, которое стало стремительно темнеть, словно чернилами набухало от горизонта к зениту. – Что это? – прошептал Оби-Ван. Квай-Гон молчал, запахнувшись в плащ и задрав голову. Налетевший ветер трепал его поседевшие длинные волосы. Кеноби поежился, обратив внимание и на людей – они выходили из зданий, стекались в центр улицы и поднимали глаза к небу, чуя гул под ногами и пугаясь. Страхом моментально была наполнена каждая молекула воздуха, и Оби-Ван задохнулся, едва держась на ногах от тяжести этого ужаса… обреченности… безысходности. – Учитель! – заорал он вместе со всеми, когда небосвод был разорван красной вспышкой, и все разом прекратилось. Оби-Ван упал в пустоту, не чувствуя больше ни боли, ни ужаса, ни отчаяния, ни любви, ни покоя, и воспоминания о нем самом медленно рассеивались… – Не поддавайся, – рыкнул рядом мастер Джинн, и какая-то сила вздернула Оби-Вана на ноги. Под сапогами хрустнуло, но он не мог понять, что, все еще ощущая себя пылинкой, плывущей в бесконечности галактики. – Вернись, падаван! Кеноби отдышался и попытался сориентироваться. Не получалось: разум пытался зациклить перед глазами момент только что пережитой планетарной катастрофы. – Все эти люди… они мертвы, – пролепетал Оби-Ван. – Планета уничтожена… одно мгновение…. Как это… Немыслимо! – Вернись! – снова приказал Квай-Гон. – Оставайся в настоящем! Не отвлекайся. Ты обязан вернуться! Оби-Ван ошалело топтался на месте, снова слыша этот хруст. Снег. Под ногами был снег. И надвигалась темнота. Обернувшись, он посмотрел туда, куда кивнул бородой учитель. – Я не пойду, – он отрицательно замотал головой. «Не хочу туда идти. Не пойду. Не пойду. Ни за что не пойду», билось в голове. Над снежной равниной, усыпанной деревьями, как черными обгорелыми остовами, сгущались сумерки – штормовые, предгрозовые, темно-синие и невыносимо холодные. Впереди Оби-Ван видел стены какого-то мощного укрепления или станции. Видел и крошечные из-за расстояния фигурки бегущих людей. От одного взгляда на строение его била дрожь. – Не хочу, Квай-Гон. Не желаю смотреть опять. Здесь тоже что-то произойдет? – Не могу сказать. Это же не я тебе приготовил испытания. Просто наблюдаю… – Помощи от тебя, учитель мой, – цыкнул Оби-Ван. – Как ускорения от спидера под водой! – Только не надо на меня орать, падаван! Джинн сверкнул на него своими голубыми глазами и уверенно зашагал по снегу, проваливаясь по щиколотку. На них никто не обращал внимания. Ни один клон даже не обернулся. Оби-Ван одного даже по шлему постучал – ноль эмоций. Все было как во сне – они все видели и чувствовали, но не были реальными участниками. Они разминулись с высоченным вуки. – У меня плохое предчувствие, мастер! Квай-Гон только плечами пожал. Они кружили по коридорам, и Кеноби понимал, что это совсем незнакомые ему технологии – другое вооружение, под шлемами не клоны, транспорт совсем иной. Все это напоминало какое-то лихорадочное видение. Квай-Гон вдруг замер, резко повернулся к Оби-Вану и положил ему руки на плечи, вперившись взглядом в лицо. – Падаван, слушай внимательно. Чтобы ни случилось – слушай. Держись за мой голос. Не теряйся. Запомни. Только мой голос – реальность. Это твоя дорога назад. Кеноби было больно там, где пальцы Джинна впились в его бицепсы, казалось, там уже наливались синяки. Призрак или плод воображения, Квай-Гон был силен, как прежде, так же, как Оби-Ван помнил. Он кивнул, и только после этого они пошли дальше. В одном из коридоров они встретили солдат в броне, а чуть дальше – девочку. Квай-Гон толкнул ее в плечо и она, с ужасом осознал Оби-Ван, развернулась, и таким образом избежала встречи с патрулем, поспешно исчезая в другом направлении. – Как? Ты ее коснулся? Квай-Гон не удостоил его ответом. Они гуляли, как на экскурсии, и Оби-Ван начал думать, что это потеря времени. Пока не услышал свое имя. Шепот… Потом крик… Ему не был знаком ни один из участников разворачивающейся перед глазами сцены, и все же сердце его сжалось, потому что… это было больно… как еще один вырванный живьем кусок… Как было с Квай-Гоном. Как было с Сатин. Как было с Падме и с Энакином. Еще кусочки сердца он терял, чувствуя в Силе последний вздох каждого знакомого джедая, друга, соратника, члена семьи. – Бен! Оби-Ван обернулся вокруг своей оси, а потом глянул вниз на две фигуры на тонком мосту. Он смотрел и чувствовал, что не может отвернуться, хотя это было необходимо. Чтобы остаться в своем уме. – Я ухожу, – он развернулся и попытался уйти, но Квай-Гон схватил его за руку, останавливая. Естественно, он должен был увидеть момент, когда алый клинок пронзил одну из фигур! – Зачем? – он орал на Квай-Гона, чувствуя предательство в воздухе, боль такой силы, что спрятаться от нее невозможно – она нахлынула со всех сторон сразу. Он чуял и приторную горечь вины, которая не ослабевала, даже угасая вместе с жизнью одного из участников сцены. Оби-Ван не мог сдержать слез. Его душили чужие эмоции, они сдавливали ребра и перекрывали трахею. – Не хочу! Я не хочу!!! Он сгреб ладонью на груди все свои туники, сжимая так, что ткань начала трещать. Но и это не помогало – все еще было больно и страшно, и отчаянно. Кеноби ничего не понимал. Не понимал, при чем тут он. Почему человек с красным, ситхским клинком откликается на его имя. – Это я? – вдруг вскинул он голову, глядя на Джинна. – Я паду на Темную сторону? Из-за того, что Энакин смог… Я паду… Но как? Эта мысль оглушила, а разум любезно предоставил пару картинок: бездвижное тело Асоки у него на коленях, ее тусклые глаза, а потом еще все тридцать четыре спасенных им юнлинга – мертвые, с застывшим недоумением на лицах, с рукоятками мечей в ладошках… – Нет. Нет-нет-нет-нет…. Мастер! – взвыл он, совершенно теряясь в ужасе этой перспективы. И ни одной подсказки, как всего избежать. Ничего. Только боль. – Пойдем, – наконец сказал Квай-Гон, но Кеноби его не слышал. Просто смотрел в пустоту перед собой и никак не мог расстаться с чудовищным послевкусием смерти и предательства. – Идем, падаван! Мы уходим. – Почему мое имя? – прошептал Оби-Ван. – Почему я это сделал? – Ты ничего не сделал. Мы должны идти! – Квай-Гон тряхнул головой и залепил Оби-Вану пощечину. Это вернуло его в реальность. – Слушай мой голос и держись за него! Это часть Испытания. Не застревай! Кеноби сглотнул, оглядываясь. Вокруг было холодно. От мороза потрескивали ветки редкого леска. И атмосферу наполнял грохот – взрывы и вспышки бластеров, визг лазерных снарядов и еще больше взрывов. Земля под ногами гудела, вибрировала. А еще где-то гудели сцепившиеся в схватке мечи. Оби-Ван заметался, пытаясь найти источник. Лайтсэйберы пели абсолютно разными голосами, и один из них был ему смутно знаком. Чуть расстроенный звук. Как будто дрался не истинный владелец меча… – Энакин! – вдруг узнал он и бросился между деревьями, хватаясь за рукоятку своего сэйбера. Но увидел он не Энакина, а снова черную фигуру, носящую его имя. Теперь было понятно, что это не Оби-Ван. Он дрался как неотесанный ласат, размахивая длинным клинком, словно топором. Крошечная девочка с огромными глазами держала меч Энакина. И только он не давал алому, натужно гудящему лезвию впиться в ее плоть. Сил у нее уже почти не осталось, и Оби-Ван активировал свой сэйбер, нанося удар по сгибу локтя черной фигуры. Только ему этот удар не причинил никакого вреда…. Меч погас и больше не включался, будто закоротило. Кеноби опешил, растерянно вглядываясь в лицо рыцаря-тезки. Темный. Волосы, глаза, Сила вокруг, и все же… И тут же развернулся к девушке. Она закрыла глаза и позвала к себе Силу, но та не давалась, будто выскальзывая, дразнясь. Оби-Вану такие выкрутасы были знакомы. Он будто слышал, как девочка шепчет: «Пожалуйста, помоги мне, пожалуйста, немного, хоть раз!» Ее пот мешался со слезами, и Оби-Ван дернул разом на себя столько Света из окружающей тьмы, сколько смог. Он снова видел, как Сила наливает его тело до края, как искрят кончики пальцев горячей синевой. Он обнял девушку со спины, положил свои ладони на ее руки, передавая все, что у него было, чувствуя, как она ощущает это. Они слились на мгновение, мешаясь, становясь сильнее и больше, чем по отдельности. Она такая яркая! Оби-Ван зажмурился. И она, тоже сцепив зубы и закрыв глаза, встала тверже, оттесняя атаку. – Дыши, – приказал ей Кеноби. – Только со спокойствием придет Сила. Она тут. Всегда с тобой. Только верь. И отпустил ее, упав обессилено в снег и наблюдая, как она нападает и ведет в бою, уворачивается без техники и изящества. Но достаточно эффективно для спасения своей жизни. Квай-Гон стоял в отдалении и медленно хлопал в ладоши, спокойный и довольный. Оби-Ван, совершенно опустошенный, упал на спину и уставился в темное небо, которое чертили на тысячи осколков СИД-истребители и крестокрылы, то там, то здесь зажигая яркие огненные цветы. Он закрыл глаза только чтобы вздохнуть, а когда открыл их, вскрикнул – сетчатку чуть не спалили лучи Татуинских безжалостных светил. – Только не эта криффова планета опять, – прокряхтел он, садясь на обжигающем песке. Белобрысый мальчишка смотрел сквозь него. – Люк, зайди! – послышался женский голос. – Это сын Энакина, – Оби-Ван подскочил на ноги. – Я уже видел все это. Это сын Энакина и Падме… только она умерла. Из-за меня… Но здесь еще чего-то не хватает…. Есть еще часть. Еще дочь. Их двое, Квай-Гон. Только представь, у нашего Энакина двое детей и, должен заметить, что они прехорошенькие. Это уже, конечно, не столько заслуга Скайуокера, сколько сенатора Амидалы… Квай-Гон Джинн слушал его, сложив руки на груди, и неодобрительно поджав губы. – Что? Я знаю, что он меня одурачил! Это моя чудовищная ошибка. Он нарушил Кодекс, женился на ней у меня под носом… а потом, когда она… Она умерла, – прошептал Оби-Ван. – Она умерла, рожая его детей. И он… Я спрятал их. Они не знали о нем. Не знали о ней. Потому что я их разлучил. Но иначе было нельзя. Он бы их всех убил. Обвинил в смерти Падме и убил. – Выбирайся, Оби-Ван, – произнес учитель. – Слушай мой голос. – Они так похожи, – Кеноби смотрел на маленького Люка Скайуокера и видел Энакина – напуганного, но рано повзрослевшего мальчика-раба. Грустного где-то в центре своего существа, борющегося постоянно со страхом за любимых. – Слушай мой голос и уходи! Оби-Ван вздрогнул и обернулся. Квай-Гона больше не было рядом. Он не чувствовал его присутствия, не видел даже следа его пребывания. Кеноби закрыл глаза и попытался найти хоть кого-то. Но все каналы связи были закрыты, а Сила собиралась вокруг грозовым облаком. Только почему-то горячим и с запахом огня и стали. Оби-Ван открыл глаза и застонал – перед ним бурля и плескаясь текли огненные и ядовитые реки Мустафара. *** Чудовищный дроид замер и вздрогнул под ногами, поддаваясь удару. Энакин повернулся к Оби-Вану, чтобы сказать «Вот видишь!», но потерял равновесие и рухнул вместе с рассыпающимся механическим монстром – вниз, в темноту. Удивительно, но каким-то чудом ему удалось не выпустить из рук лайтсэйбер. Энакин перекувыркнулся в воздухе и приземлился – на твердую и гладкую поверхность, подошвы сапог громко ударили о мрамор пола. – Оби-Ван? – позвал он, пытаясь сообразить, почему дроид-убийца развалился на запчасти прямо под ним и куда эти самые запчасти подевались теперь. Вокруг было темно, но глаза постепенно приспосабливались – сюда бы Асоку с ее зрением, а Энакин только хлопал ресницами и крутил головой по сторонам, пытаясь сообразить, где очутился. Очертания колон выступали из полумрака, но Оби-Вана нигде не было видно, здесь вообще не было совсем никого… до тех пор, пока он не заметил краешек длинного шлейфа. – Падме?!.. – Эни! – она вывернулась из-за колонны и обняла его – но тут же отстранилась. Вокруг посветлело настолько, что Энакин смог рассмотреть ее лицо – макияж и прическа, и торжественное платье сенатора, все как в старые добрые времена. – Что случилось? Ты почему здесь? – он обхватил ее лицо ладонями, пытаясь определить, почему темно-карие глаза наполнены тревогой и печалью. – Эни… – Падме подняла руку и погладила его по щеке. – Случилось самое настоящее чудо, Эни! – Ага, – нетерпеливо отмахнулся он, – а ты что здесь делаешь? Совет не мог пропустить тебя до окончания Испытаний! И я не думаю, что дроид, похожий на паука, был всем, на что они способны! – Испытания закончились, глупый, – она смотрела на него с такой нежностью, что сердце готово было разорваться. – У нас будет ребенок. Он смотрел на нее несколько секунд, не зная, как реагировать. – Ух, ты… это…. потрясающе… Но призраки в кошмаре были реальными – и мальчик на Татуине, против которого он сражался и победил, и темноволосая девочка, которая с вызовом смотрела на него… – Невероятное чудо, Эни, – Падме взяла его за руку и притянула к животу, округлому и выступающему под всеми многочисленными юбками, и Энакин удивился мимоходом, когда же все случилось, они же вроде виделись пару дней назад, и никакого живота не было, ни о каком ребенке и речи не шло. Падме прижала его ладонь своей, и Энакина будто электричеством прошило – не молния от Сидиуса, нет, ни в какое сравнение не шло – но вспышка, короткая и резкая. Перед глазами завертелись странные картины – будто в продолжение сна, но теперь он знал, что они реальны. Падме кричала в муках, и слезы мешались с потом на ее лице, жизнь уходила по капле, с кровью, с болью, оставляла только пустую оболочку. Она умирала – и уплывала от него, будто тонула в прозрачной синей воде озера на Набу, погружалась на дно медленно, и белые цветы запутались в ее волосах. Энакин не мог кричать, не мог пошевелиться и помочь ей, все, что ему оставалось – только смотреть. Дети, двойня, близняшки – светловолосый мальчик и девочка, так похожая на королеву, их с Падме дети: последняя надежда, те дети, которых так отчаянно прикрывал Оби-Ван, вставая у него на пути с зажженным сэйбером, за которых сражался и погиб. Дети, которых у него отняли – или еще отнимут, настоящее и будущее сливались в одну нить, Сила волновалась и меняла направление, колебалась – мальчик с темными блестящими глазами склонялся к изуродованному шлему на столе и шептал в отчаянье: Научи меня использовать Темную Сторону, дай мне возможность закончить… Энакин отдернул руку, вырываясь из видения, отшатываясь от этой вероятности – и вернулся к Падме, которая смотрела на него вопросительно. Он вспомнил, что сказал Оби-Ван пять минут назад – я бы не стал доверять всему, что вижу. Или, возможно, это было несколько лет назад, не имело смысла, только померещилось шепотом в Силе. Испытания иллюзиями, голограммами и видениями – дроид, рассыпавшийся без следа, был тому доказательством, но Падме?.. Энакин пристально посмотрел на нее, пытаясь найти признаки того, что Падме была нереальной. Он уже ошибся один раз… – Что такое? – прошептала она. Ее ладошки, теплые и реальные, упирались ему в грудь. – Что ты увидел, Эни? – Я не уверен, – медленно сказал он. – Ты сказала ребенок, но детей двое… Падме глянула в замешательстве. – Ну да, милый. Мальчик и девочка. Я умру, и ты тоже умрешь, а дети останутся, и принесут мир. Мир и смерть, так ведь суждено. Она скользнула руками вверх по его плечам и надавила – как всегда, чтобы заставить его наклониться и поцеловать ее, и Энакин послушался, все еще слишком ошеломленный, чтобы противиться. Но Падме было мало, и она давила сильнее, вынуждая его нагнуться, и вот Энакин уже опустился на колени и запротестовал: – Падме, что за… Он поднял голову и увидел, что Падме исчезла, а теперь перед ним стоит канцлер… нет, император Палпатин, Дарт Сидиус, и лицо его было искажено ненавистью и злобой, а желтые глаза торжествующе горели. И все было правильно: он, Энакин Скайуокер, потерявший право называться своим именем, на коленях перед императором, как было уже не раз, как должно быть всегда. – Встань, лорд Вейдер, – приказал Сидиус. – Встань и служи мне! Ты умер, хотел сказать ему Энакин. Я убил тебя на Мустафаре, и ты умер – но что-то случилось с его языком и горлом, и каждый вздох давался с невозможным трудом, будто на груди лежала тяжеленная плита. Он попытался сосредоточиться. Попытался вспомнить, что случилось раньше, но паника не давала мыслить трезво, она подавляла и уничтожала разум. Он вспомнил – Оби-Ван, они пришли сюда вместе! – и потянулся к бывшему мастеру, используя Силу, но на месте связи была зияющая пустота. Асока – была еще Асока, его падаван, она услышала его призыв сквозь десятки парсеков и прилетела, смогла… Но на этот раз у него даже не было голоса, чтобы позвать ее, и что-то все время мешало смотреть – словно визор или маска на голове, и когда Энакин поднял руку, чтобы ощупать ее, то обнаружил шлем, громоздкий и неудобный. – Ты начал свой путь к овладению Темной стороной Силы, – продолжал Палпатин как ни в чем не бывало, будто не ему в грудь Энакин вонзил лайтсэйбер, будто не видел собственными глазами, как горит лорд ситхов в реке лавы. – И я проведу тебя дальше, помогу достичь такого могущества, о каком джедаи и не слыхали. – И зачем оно мне? – наконец удалось выговорить Энакину. Голос был чужой, будто механический, и каждый вздох отдавался болью между ребер, но все-таки он дышал и был жив. – Затем, что это единственное, что остается, – с ухмылкой на чудовищно изуродованном лице произнес Палпатин. – Твоя жена мертва, и ребенок тоже. Республика повержена, и ты уничтожил Орден собственными руками. Ты убил всех юнлингов, и значит, убил будущее джедаев, этих предателей и изменников. Они не спасли Падме, они манипулировали и играли с тобой, лицемерно скрывая знания и заставляя отказаться от привязанностей. И это значит, что теперь ты принадлежишь мне, Вейдер. Это уже случилось однажды, вспомнил Энакин, уцепившись за одну-единственную мысль в хаосе паники в собственной голове: чуть-чуть иначе, но он пережил это. Вот только юнлинги были живы – Шаак Ти и Оби-Ван забрали их на Дантуин, спрятали ото всех, и Падме… Падме умерла, но она не была беременной, это точно. Это не реально, взмолился Энакин, пытаясь найти подтверждение в Силе, не реально, не реально, не ре… – Теперь я твой учитель, – сказал Сидиус, и темнота надавила, наполняя страхом и ненавистью к себе. – Думаешь, ты можешь убивать и оставаться светлым джедаем?.. – Да, – прохрипел Энакин своим новым, механическим голосом. – Да, это возможно. И я не думаю… – Тебе и не нужно думать, – припечатал Сидиус. – Ты не создан для этого, Дарт Вейдер. Скайуокер никогда не задумывался над тем, что творит, и тебе не стоит. – Но они живы, – пробормотал Энакин, уставившись в пол. – Юнлинги и Падме, я точно знаю, я видел… …душил ее на взлетной площадке рядом со звездолетом, приподнимая за шею – лгунья! Предательница!.. – …ее живой, – сглотнув слезы, закончил он. – И Асока жива. …сражалась с Инквизитором – желтизна кожи и блестящие камни, мирилианка, как и Баррис… – И Оби-Ван жив! …исчез, растворился в воздухе от удара красного лайтсэйбера – никто, просто самоуверенный старик… – Тоже предатель, – мягко, с нарочитым сочувствием пропел Сидиус. Каким-то образом ему удавалось нависать над Энакином, пусть он был ниже, гораздо ниже – но темнота за его спиной давила, заставляла склонять голову, подавляла волю. – Меня поражает, насколько сильно ты цепляешься за всех этих предателей и лицемеров, – Палпатин развернулся и направился куда-то прочь, и Энакину ничего не оставалось, как последовать за ним. – Разумеется, все можно понять – долгое время они были твоей единственной семьей. Снег хрустел под сапогами, и неподалеку раздавались взрывы, но Дарт Сидиус шел вперед, не обращая ни на что внимания. – Ты был ребенком, когда впервые увидел королеву Амидалу – и разумеется, не мог не влюбиться. Потом был Оби-Ван Кеноби, молодой перспективный джедай, который фактически выбил из Ордена право учить тебя как своего падавана. Потом – Асока Тано, юная тогрута, так похожая на тебя своим взрывным характером и быстрым умом. Никто из них, разумеется, не смог бы заменить тебе Шми…– он притворно вздохнул. Энакин пытался следить одновременно и за тем, что говорил император, и за вспышками лайтсэйберов в отдалении: красный клинок против синего, отчаянно знакомого, но ускользающего, зыбкого. Имя матери заставило его сбиться с шага. – Если ты потеряешь кого-то из них теперь, джедаи не помогут, – Сидиус задумчиво глянул на пару бойцов, поморщился и произнес, будто мимоходом. – Очень бессмысленно растраченный потенциал. – О чем ты говоришь? – Энакин давно потерял нить беседы, заблудился в чужом безумии и своих сомнениях. – О твоем потомке, разумеется, – небрежно обронил Сидиус. – Темная сторона Силы никогда не оставит Скайуокеров. Энакин тщетно пытался рассмотреть тех, кто сражался между деревьями, пытался почувствовать их, но тут Сила будто не действовала, оставляя его в вакууме темноты и слепоты. Он поднял руки и ухватился за шлем, потянул его, пытаясь стащить с головы. – Не делай этого, Вейдер, – предупредил Дарт Сидиус. – Если уж ты нарушил кодекс джедаев ради привязанности к каким-то людям, то тебе понадобится вся мощь Тьмы, чтобы защитить тех, кого ты любишь. – Они не умрут, – пробормотал Энакин и потянул сильнее, вцепился руками в перчатках, сминая пластик искусственными пальцами правой. – А если придется пожертвовать кем-то одним, чтобы спасти остальных?.. – голос Палпатина доносился издалека. – Кого ты выберешь, Вейдер?.. Твою ученицу-тогруту?.. Мастера Кеноби?.. Или сенатора Амидалу?.. Кто из них тебе дороже? – Прекрати! – заорал Энакин и дернул шлем со всей силы, срывая его с головы. Но вместо морозного воздуха ему в нос ударил удушающе горячий смрад вулканической лавы и пепла. Мустафар, возникло слово в его сознании, но Энакин даже не сразу сообразил, что это значит. Шлем исчез, Дарт Сидиус, к счастью, тоже исчез. Он шагнул вперед, невидяще глядя на пылающую реку, и пробормотал: – Я не хочу выбирать. – Энакин? – окликнул знакомый голос. – Я не хочу выбирать! – проорал Энакин, ощущая, как слезы щиплют глаза. Он повернулся и увидел Оби-Вана – тот сжимал в руке активированный лайтсэйбер. – Я видел их, они сражались!.. Так же, как мы!.. Это всегда повторяется!.. – какими-то остатками здравого смысла он понимал, что несет что-то невнятное, но не мог остановиться, и, что самое странное, Оби-Ван, казалось, прекрасно его понимал. – Я не буду выбирать между вами! Не вынуждай меня убивать снова! Оби-Ван смотрел на него сверху, чуть наклонив голову на бок, и когда он заговорил, голос его был тихим и абсолютно сумасшедшим: – С чего ты решил, что сможешь победить меня? Реальности наслаивались одна на другую, будущее мешалось с прошлым, в котором они справились с Сидиусом и уничтожили его раз и навсегда… …Энакин сбросил его в шахту, но слишком поздно, система жизнеобеспечения на костюме была повреждена… …вместе с Асокой, она сыграла приманку блестяще и помогла им, а потом прилетела Падме вместе с Рексом и… …только огонь повсюду и больше ничего. – Энакин! Не вынуждай меня драться с тобой! – прокричал Оби-Ван. Он был удивлен. Он действительно не хотел сражаться, это было лишено всякого смысла… Но слова пришли быстрее, чем Энакин смог подумать, легли на язык удобно и слишком знакомо: – Я тебя ненавижу… – пробормотал он и повторил громче, завопил, вкладывая ярости и боли по полной. – Я! Тебя! Ненавижу! И активировал сэйбер, запылавший кроваво-красным на фоне огней Мустафара. Оби-Ван уставился на клинок в замешательстве, но секунды ему хватило на то, чтобы оправиться – и он ринулся вперед, атаковав первым. Энакин отразил удар, но для этого ему пришлось шагнуть назад. Он тут же отвоевал преимущество, заставив Оби-Вана потесниться: их лайтсэйберы скрестились, лица оказались совсем близко друг к другу. – Я не хочу с тобой драться, – Кеноби смотрел в замешательстве, и Энакин понимал, какой-то своей частью, глубоко внутри – но просто не мог остановиться. – Что с нами случилось?! – прокричал он, снова нападая, нанося удары наотмашь, пытаясь оттеснить бывшего мастера ближе к раскаленному потоку. – Что мы натворили?! – Я не знаю! – отозвался Оби-Ван, выставляя блоки, закрываясь и отражая удары. – Ты был моим другом, Энакин! Я не хочу тебя потерять! Мы должны прекратить! Сейчас же! Немедленно! Хватит! Но несмотря на свои слова, он продолжал сражаться, как будто от этого зависела не только его жизнь – а судьба всей вселенной. Это больше не походило на тренировочный бой – лава шипела вокруг и обжигала брызгами, а едкие испарения заставляли задыхаться. Энакин дышал шумно и устало, шею обжигали капли лавы, а может, его собственного пота. Он отбивался от Кеноби, еле держась на дрожащих ногах – они будто онемели ниже колен мешая уворачиваться и противостоять, как он привык. Сквозь размазанный веер двух клинков он мог то и дело видеть глаза Оби-Вана – огонь внутри синего льда. – Оби-Ван, не оставляй меня, – выкрикнул он. – Не оставлю, – пробормотал его учитель. – Но и не последую. У Энакина разум пылал, разрываясь в диссонансе намерения и реального действия: он отступал, но глаза фиксировали нападение, он сдавался, но видел лишь мощную контратаку. Сэйберы скрестились между ними, и Оби-Ван выбросил вперед раскрытую ладонь, чтобы остановить его атаку. Между их пальцами только что искры не проскакивали, а воздух загустел как патока, прилипая к коже. – Остановись, Энакин, – простонал Кеноби со слезами на глазах. – Ты был мне братом…Я… – … люблю тебя, – вдруг выдохнул Скайуокер и еще немного нажав с помощью Силы, сцепил их руки. Мечи погасли одновременно, и они оба оказались будто в вакууме – оглохшие, задыхающиеся, обессиленные. Но вокруг них, невидимые, сворачивались потоки Силы – Темная сторона и Светлая, сливались и закручивались, спиралью, неровными разводами масла на воде. Они только дрожали, не отпуская соединенных рук. – Мы прошли? – в мгновение ясности прошептал Энакин. Оби-Ван пожал одним плечом и Скайуокер только сейчас заметил, что у Кеноби опалена борода и волосы, вся туника грязная и прожженная местами каплями лавы, как и табард, на щеке и на лбу запеклась и свежая кровь. Как выглядел он сам – лучше не думать. Они попытались разнять руки, но не смогли – напряжение вокруг росло, давя уже физически на уши и плечи. – У меня нехорошее предчувствие, – выдохнули они разом, и сразу после этого вокруг рвануло, превращая их реальность в кромешный ад погребального костра… *** Асока торопила Падме, проклиная сенаторшу за ее лекции о моде – зачем длинные юбки, когда их все равно пришлось задрать до самого пояса, чтобы отсчитывать сразу по три ступеньки, лишь из уважения к крошечной и сило-нулевой Амидале не призывая Силу, чтобы мерять шаги этажами. Испытания Энакина и Оби-Вана закончились – она это точно знала, потому что они проявились в Силе одновременно и с такой четкостью, что она споткнулась и едва не упала от внезапного присутствия. Но оба не отзывались. – Все, – объявила она Падме, и та молча отшвырнула рабочий пад, схватила плащ и направилась к спидеру. Они ждали известий полных четыре цикла, предаваясь воспоминаниям, ведя беседы, напиваясь, рыдая друг у друга на груди, но волнуясь за своих мужчин внутри, глубоко внутри, не напоказ. И теперь, уже в Храме, Амидала тормозила Асоку. В главном Зале перед дверями в Палаты Испытаний мялась толпа, и Тано раскидывала всех без церемоний и уважения. Из дверей валил дым, рассеиваясь в солнечных лучах у самого купола. Они пришли как раз к тому моменту, когда целители в своих небесно-голубых и до омерзения чистых робах выносили носилки. – Энакин! – вскрикнула Падме и бросилась вперед, но ее остановила сильная рука Кита Фисто. – Их путь еще не завершен, – тихо произнес он. Амидала закрыла рот ладошкой и ее большие темные глаза стали еще больше от подступивших слез. – Он ранен? – Он жив, а это значит, что все самое страшное уже позади. Асока не рвалась к Оби-Вану. Она просто молча плакала, видя лицо в крови, подпалины в волосах и на одежде. Его глаза были плотно закрыты, вокруг залегли темные тени, а скулы так натянули кожу, что казалось любое неосторожное движение может разорвать эту тонкую, как бумага, мембрану. Невозможность прикоснуться к нему сейчас отдавалась в ней болью. – Сила, помоги ему, – шепнула она, не отводя глаз, не дыша, не живя в этих мгновениях. – Когда их посвятят в рыцари? – спросил кто-то из падаванов постарше. – Как только они оправятся, – ободряюще улыбнулся Кит. Он дотянулся свободной рукой до плеча Асоки и крепко обнял обеих женщин. – Не плачьте! Вы выбрали достойнейших из мужей. – Мастер Фисто, – хмыкнула Асока, выворачиваясь из-под его руки, – катитесь в Хаос! И без того тошно! Кит в ответ на это только рассмеялся и потрепал Асоку по плечу. *** Энакин приходил в себя тяжело. Сначала уловил запах – чистый, стерильный, – потом поймал спокойствие Силы и ровное ее течение вокруг. А потом присутствия: знакомые и совсем незнакомые, словно вырубленные в скале явные подписи в Силе и тонкие еще, будто царапины на твердой почве. Но он не спешил к ним, только пытался отдышаться, понимая, что тревога стала меньше, что стало чуть легче дышать, что можно дальше пытаться жить. Входя в двери Палаты испытаний, Скайуокер склонялся к тому, что именно она станет его последним пристанищем. И когда ощутил, как рушится все вокруг, как лижет спину и шею пламя, как реальность – вся, кроме теплого и твердого плеча Оби-Вана, – сыпется осколками, то подумал – все. Это конец Энакина Скайуокера, Героя без страха, погребенного под весом своих поступков и кошмаров. Энакин поморгал на пробу, посчитал конечности и окончательно открыл глаза, чувствуя, что во рту сухо, будто в пустыне, и губы потрескались от жажды. Стоило ему приподняться, как вокруг заверещали приборы. Дроиды первыми ворвались в палату, окруженную со всех сторон ширмами. Следующей подоспела одна из целительниц – ему было смутно знакомо ее лицо, но имени он не знал – она тоже чудом осталась в живых после чистки. – Мастер Скайуокер, – мягким голосом обратилась она и подняла вверх ладонь. – Сколько пальцев? – Пять, – ответил он и попросил воды. Все его трогали, щипали и тыкали, и он смирился, сил на сопротивление пока не хватало. Доставленный дроидом стакан с водой осушил залпом, зажмурившись, когда вода камнем ухнула в пустой желудок, напоминая еще и об этом. – Осторожнее, – произнесла целитель-джедай. – Прилягте, мне нужно… – Покопаться у меня в голове? – Энакин криво усмехнулся. – Что-то вроде того. – Как Оби-Ван? – Скайуокер чувствовал, что Кеноби где-то рядом, но спящего. Опасности не ощутил, но след бывшего мастера в Силе был вялым, сонным. – Магистр Кеноби в трансе. Еще не приходил в себя. – Он в норме? – Физические повреждения не угрожают жизни в текущий момент и здоровью впоследствии. – Повреждения? И много? – все-таки встревожился Энакин. – Ожоги от лайтсэйбера, ожоги, причиненные огнем, ссадины, синяки, порезы и царапины. Мы думали, что сломана нога, но трещина уже почти срослась. – Poodoo… – Его ранения мало отличаются от ваших, – «успокоила» целительница. Энакин хмыкнул, укладываясь на подушку. – У меня еще два вопроса, – отводя в сторону от своих висков ее руки произнес он. – Когда можно будет поесть и когда можно будет отсюда уйти? Она лишь пожала плечами и холодным прикосновением к вискам отправила в сон без сновидений. *** Оби-Ван прекрасно осознавал, где находится, и наслаждался тем, что мог просто спать и приходить в себя без посторонней помощи и навязчивой заботы. Он чувствовал мягкую подушку под головой и уютную кушетку под спиной. Тело, конечно, ныло в тысяче разных мест, но это было ничего – Сила шептала, что все закончилось. Он с удовлетворением зафиксировал момент пробуждения Энакина, порадовался, что с тем все в порядке, отодвигая от себя еще одну тревогу, и позволил Силе исцелять дальше. В первые часы труднее всего было пережить страх, который взломал их выход из Испытания – казалось, что за короткое время он дважды испытал на себе гибель всего мира. И пережил оба раза. – Надеюсь, что ты не будешь плакать, когда увидишь во что превратилась твоя борода, – голос Квай-Гона в этот раз не шокировал его, только согрел. – Так плохо? – В эстетическом плане – это катастрофа и большая потеря. Мне она правда нравилась… – И давно? – спросил Оби-Ван. – Ну, не совсем. Стиль требует опыта… Кеноби рассмеялся. Ему казалось, что если он откроет глаза, то увидит своего старого мастера, а при желании даже руку сможет ему пожать. – Я брежу? – Нет, – серьезно ответил Квай-Гон. – Ты в своем уме. Немного потрепан, но в целом – в порядке. Немного отдохнешь и будешь как новенький. – Спасибо, – выдохнул Оби-Ван. – Если я в своем уме, то как могу с тобой говорить? – Это, увы, не твоя заслуга, падаван. Придет время, и мы побеседуем об этом. – Загадки, загадки… – Не хочу снабжать тебя гипотезами, я и так слишком рано. Но обстоятельства серьезно изменились… пришлось поторопиться… – Ты с Силой, мастер? – Да. Они оба помолчали. Оби-Ван почувствовал: не нужно открывать глаза, чтобы и вправду увидеть Квай-Гона. Таким же, каким он его запомнил. Каким тот помогал ему проходить Испытание. – Спасибо за помощь, – улыбнулся Оби-Ван, робко потянувшись в Силе к учителю. Тот принял его касание и вернул с той же сдержанной нежностью. – О чем ты? Я не помогал. Вы сами. И я вами горжусь. Кеноби напрягся. – Как это сами? Мастер, ты почти все время был рядом. Ты помог мне выбраться. Я мог застрять. Там все было слишком реально… – Что ты видел? – встревоженно спросил Квай-Гон Джинн, откидывая волосы с плеча и пряча большие ладони в широких рукавах своего плаща. Оби-Ван мог теперь видеть каждую морщинку на его лице, чувствовать каждый вздох учителя. И это казалось ему реальным. Он рассказал Квай-Гону все, через что прошел. Те ужасные видения и ощущения теперь казались отдаленными, тающими в тумане. – Это отголоски отмененного будущего, – после длительно паузы отозвался Квай-Гон. – Ты можешь забыть обо всем этом. Этого уже не произойдет. – Но что-то ведь может? – Оби-Вану такой совет казался легкомысленным. Вся это информация, которую Сила дала ему по какой-то причине, и его задача – найти, по какой именно и для чего он все это узнал. – Это видения того будущего, каким оно уже никогда не станет, Оби-Ван. Ты и Энакин смогли предотвратить множество ужасов. – Но значит ли это, что ужасов больше не будет? Квай-Гон отрицательно помотал головой. – Ужасов всегда хватает. И Путь джедая в том, чтобы бороться с ними, касаются они его самого или других. – Я сдаюсь, – вдруг произнес Оби-Ван. Магистр Джинн молча смотрел на него своими призрачными синими глазами и… не осуждал. – Я больше не могу быть джедаем, учитель. Я не могу так больше. – Ты только что прошел Испытания, доказав всем, что ты джедай, рыцарь Ордена. – Ордена, которого больше нет. Это… это чудовищно. Разрушение Ордена, гибель почти всех джедаев – это потеря для всей галактики… Я скорблю о потерянных жизнях, но я же… и рад. Кеноби чувствовал, как по щекам текут слезы освобождения и правды. – Я рад, что больше нет Кодекса, и что теперь ничего не будет по-прежнему, и что хоть кто-то из маленьких джедаев получит шанс быть счастливым! Слезы его душили, перехватывая дыхание, заставляя захлебываться. В лазарете Храма этого никто не видел, никто не слышал и не видел слез и переживаний Оби-Вана. Как никто не видел, что его старый мастер, воссоединившийся с Силой и познавший ту сторону, которая была легендой и сакральной загадкой, сжимает его руку. Они делили эту старую боль. Наконец, делили. – Меня всегда это мучило, – признался Квай-Гон. – Я всегда чувствовал вину, что заставил тебя выбирать между Кодексом и ней… – Я знаю это, – Оби-Ван вытер пальцами глаза, а влагу отер о бороду. – Знал всегда. Но ты хотел как лучше. – Всегда, падаван. – Знаю, – у Кеноби нашлись силы на улыбку. – Знаю. Жизнь снова предлагает выбор, и в этот раз… Я… К хаосу Кодекс. Его надо переписать! – Мудро ли это будет? – Мудро ли обрекать каждого на мучения? Нет ни одной счастливой истории для джедая. Нет для джедая обители любви, где бы его ждали из странствий доброе слово и теплая постель… – Для этого у джедая есть Храм, – возразил Квай-Гон. – И кров, и любовь братьев и сестер джедаев… – И никогда любовь того, кто единственный имеет значение. Нет ни единого джедая, кто не сгибался бы под тяжестью своей печали. Мы должны расправить плечи. – Оби-Ван, быть джедаем – значит служить. А как служить двум господам? – Маневрируя и уворачиваясь, – хмыкнул Кеноби. – Я не знаю ответа на этот вопрос. Я нашел его только сейчас. Двадцать лет назад я не мог даже помыслить о том, чтобы покинуть Орден, чтобы не быть джедаем. Сейчас я понимаю, что джедаем можно быть и вне Ордена. И можно наполнить свое сердце, и не перестать быть джедаем. Возможно, даже стать джедаем больше, чем я стал. Я готов ошибиться. Теперь я готов на все. Но прежде должен попробовать жить не по Кодексу и не сойти с Пути джедая. Квай-Гон улыбался уголком рта. – Тебе придется проверить. Мне нечего сказать. – Я думаю, что ты бы тоже так поступил. Если бы обстоятельства… сложились иначе. Оби-Ван опасался затрагивать эту болезненную для учителя тему. Даже сейчас, спустя столько лет после его смерти. – Думаешь, что у меня хватило бы сил уйти из Ордена ради Тал? – спросил Квай-Гон. – Веришь, что у меня достало бы мужества позвать ее с собой? – Я в этом уверен, – заявил Кеноби. – И я бы тебя не осудил. – Тогда – осудил бы, – улыбнулся старый джедай. – Осудил бы самый первый. Тогда ты верил в Кодекс пуще меня. Ты снова любишь? Оби-Ван опустил глаза. – Думал, что больше не смогу… Квай-Гон потрепал его по голове, заливаясь добрым смехом… и тут Оби-Ван почувствовал, как что-то впилось глубоко в сгиб локтя. Со вскриком он очнулся в белом облаке ширм храмового лазарета и уставился на дроида, который менял иглу внутривенного питания. – Прошу прощения, господин, – ровным электронным голосом сообщил тот, но его жужжание тут же потонуло в писке остальных приборов. – До встречи, падаван, – мелькнуло в голове Кеноби и сразу после этого он почувствовал чудовищный голод. Он жаждал еды, воды и жизни. *** Когда Оби-Вана наконец отпустили из лазарета Храма, он направился прямиком к комнатам, что делил с Энакином, готовясь к Испытаниям. И Скайуокер был там – сидел спиной к дверям в медитативной позе на круглом пуфе. На нем была такая же, как и на Оби-Ване больничная униформа, состоявшая из простой рубахи и штанов. И вряд ли медитировал, скорее всего, просто пялился в окно на бесконечный поток транспорта в небе Корусанта. Услышав Кеноби, он обернулся и просиял детской улыбкой. И у Оби-Вана на сердце полегчало – казалось вечность он не видел этой улыбки. – Ты в порядке? – Энакин стремительно дернулся к нему, споткнулся через пуф и едва не растянулся – изящный и грациозный без пяти минут рыцарь-джедай. – Да, я в порядке. А ты? – И я. Живая ладонь у него была перемотана, протез на виду, на шее повязка с бактой, кожа на покрасневшем лбу шелушилась. Остального не было видно. Но и Оби-Ван выглядел почти так же: повязка на правом бицепсе, два пальца и запястье левой руки в твердой пластоидной шине, правая в лечебной перчатке, пропитанной бактой, чтобы залечить неизвестно как полученный ожог ладони и подушечек пальцев, чуть выше щиколотки фикс-бинт для трещины в кости, выцветающий из фиолетового в желтый кровоподтек на правом боку. – Что с твоей бородой? – А что с ней? – он встревоженно похлопал себя по лицу, обнаруживая досадную асимметрию. Пришлось сходить к зеркалу: борода тоже пострадала в огне, как и часть волос и даже брови. Но заметнее всего смотрелась окривевшая растительность в нижней части лица. Энакин посмеивался, подпирая дверной проем фрешера, но больше ничего не говорил. Правда, сам-то выглядел не лучше – кудрявая шевелюра тоже не везде торчала равномерно. Но косички их остались невредимы, только растрепались. – Сколько мы пробыли в Палате? – спросил Оби-Ван. – Четыре цикла. Кеноби присвистнул и принялся рыться в шкафчиках. – Что ищешь? – Надо привести себя в порядок, – отмахнулся Оби-Ван. – И сейчас должны принести еды. Стимуляторы и регуляторы уже должны подействовать. Я бы банту сожрал. – Пришлось бы делиться, – ухмыльнулся Энакин и вышел. Оби-Ван посмотрел на свое отражение и улыбнулся. Потому что ему хотелось улыбаться, потому что стало заметно легче. И присутствие Энакина… присутствие Энакина впервые за долгое время стало приятно. Не моментами, не при условиях, а просто и совершенно приятно и умиротворяюще. Он надеялся, что Квай-Гон рядом с ним хоть иногда чувствовал себя так же. Удивительно, как разум самостоятельно, без усилий и помощи складывал все, упорядочивая, стремясь к покою и балансу. Оби-Ван опасался, что не сможет сказать Энакину, что прощает его. Боялся даже, что не найдет в себе прощения. Но Сила помогла. Помогла найти прощение, помогла и сказать, помогала и сейчас остановиться в этом мгновении спокойствия, завершенности, удовлетворения. Кеноби улыбнулся свой обожжённой бороде и понял, что улыбке ничего не мешает. – Чего сияем, мастер? – поинтересовался Скайуокер, вернувшись. Он притащил ножницы и контейнер депилятора. – Я думал, ты оплакиваешь бороду. Сколько вы с ней? Двадцать лет? Оби-Ван сделал вид, что всерьез задумался, а потом взяв ножницы, отмахнулся от своего бывшего падавана. Он принялся чекрыжить остатки рыжей бороды. Рука в перчатке не очень слушалась. – Могу помочь, – сказал Энакин, пожав одним плечом. – Мне даже интересно, что же там скрывается. Кеноби присел на край маленькой ванны, а Энакин принялся за дело, остригая клочками и бросая волоски прямо на пол. Он осторожно разделался с усами, не зацепив ни разу кожу. А потом быстро вымазал половину содержимого контейнера Оби-Вану на лицо. – Признаюсь честно, стоило бы и постричься. – Нам обоим, причем. Энакин кивнул. – Ну давай, Скайуокер, окажи мне честь, – Оби-Ван всплеснул руками, сдаваясь на милость. – Я бы лучше тебя лайтсэйбером постриг, чем этим, – рассмеялся Энакин, неловко и со скрежетом покручивая в механических пальцах ножницы. Тут им в дверь посигналили. – Боги, надеюсь, это еда! – застонал Кеноби, и они оба бросились навстречу визитеру. Да, дроиды принесли целую корзину еды: одуряюще пахнущего хлеба, свежих фруктов и чего-то с невероятно аппетитным запахом жареного мяса. Там же они нашли чайник и кружки, и тарелки, и приборы, и несколько видов чая в отдельных коробочках. Протокольный дроид, с которого пыль до конца не стерли, принялся неторопливо расставлять все по столу. – А знаешь, дружище, мы, пожалуй, справимся и сами, – заверил его Энакин, мягко разворачивая в сторону двери. Оби-Ван снова скрылся во фрешере, быстро смывая депилятор с лица. Попрощался без свидетелей с бородой, которая прошла с ним так много испытаний. Отражение в зеркале просияло голубыми глазами, и улыбка больше не пряталась в рыжих зарослях. Энакин заржал в голос только увидев его. Пока Оби-Ван сражался с промокшей перчаткой, он уже изрубил два плода на кусочки и разломил хлеб, разбросал еду по тарелкам. Они ели молча, как одичавшие животные. И еда давно не казалась Оби-Вану такой вкусной. За каких-нибудь пятнадцать минут они уничтожили все содержимое корзины, за исключением чая, который ждал своей очереди. – На тебя невозможно смотреть, – проглотив последний кусочек еды, заявил Энакин. – Ты же просто мальчишка. – Не перегибай, – отмахнулся Кеноби. – Я – это я. – Ты милый, – закатился Скайуокер. – Никогда бы не подумал, что ты – милый. А тут вот-те раз! Чудеса! – Никакой я не милый. На этом и остановимся, – Оби-Ван чувствовал, что краснеет против своей воли. Чувство непонятной эйфории все никак не проходило, а он ждал этого каждую минуту. Во второй раз дроид ввалился в комнату без сигнала, юркнув по воздуху. – Вот, что вы просили, рыцарь Скайуокер. – Спасибо. Он поднял вверх маленькую машинку. – Время окончательно привести себя в порядок. Они вернулись во фрешер, оставив душистый чай завариваться и настаиваться. Энакин принялся нажимать какие-то кнопки. – Видимо, тут выбор невелик, – сообщил он, рассматривая на небольшом экране варианты. – Доверимся Силе, падаван, – Кеноби снова сел на край ванны и закрыл глаза. Энакин нажал на кнопку, запуская, похоже, единственную рабочую программу. Крошечный дроид зажужжал и повис в воздухе, выпуская пучок лучей, которые оценили фронт работ, накинули тонкую сетку по всей голове Оби-Вана, а потом дроид издал некое подобие свистка и все лишние волосы осыпались на плечи, рукава, штаны Кеноби и на пол. – Довольно терпимо вышло, – заявил Энакин, осматривая заголившийся затылок Оби-Вана. – Осталось, что причесывать. На месте осталась длинная челка и падаванская косичка. – Может это все-таки обрезать? – Кеноби подергал себя за челку. – Давай-ка. Скайуокер снова принялся нажимать кнопки. – Сейчас. Только держи косичку. Оби-Ван послушно спрятал ее в кулаке. Процедура поиска и захвата цели повторилась, но результат остался тем же – только три волосинки, выбившееся случайно, попали в захват. – Увы, куафер обделен фантазией, – сообщил Энакин. – Твоя очередь. – Может не надо? – Скайуокер вцепился в свои кудри. – Падме так нравилось. – Ты в курсе, что у тебя за левым ухом плешь размером с ладонь? Просто лысина, – Оби-Ван ткнул туда пальцем. – А на макушке все обожжено? – Ужасно? – Есть немного, – улыбнулся Кеноби. Энакину теперь казалось, что они ровесники. Без бороды, с лихо остриженным затылком и рваной длиной челкой, а так же с его ростом и телосложением и при определенном освещении казалось, что это Кеноби больше подходит роль падавана. – Ну ладно. Что будет, то будет, – Скайуокер занял место Оби-Вана и зажмурился. Кеноби с любопытством посмотрел на машинку и тоже понажимал кнопки – изображения на экране были расплывчатыми, разобрать ничего не получались. – Это бесполезно. Он сделает то же самое, что и с тобой, – заверил Энакин. И Оби-Ван запустил программу. – Косичку. Механическая рука успела захватить падаванский знак отличия за секунду до того, как с головы Энакина разом обвалились лишние волосы. – Ой, – выдохнул Оби-Ван. Оказалось, что фантазия у куафера была. На голове Скайуокера вместо копны русых кудрей осталась широкая полоса. Волосы по бокам головы оказались почти сбриты, оставив хохолок, который от лба сужался к затылку. – Изящно, – прыснул Кеноби. Энакин посмотрел на себя в зеркало, поджал губы, затейливо выругался на хаттском – это всегда веселило Оби-Вана больше, чем должно было, и он даже скучал по татуинской нецензурщине, – поймал несчастного дроида в ладонь, и сообщил: – Время для чая! – Падме тебя убьет, да? – поинтересовался Кеноби, усаживаясь на подушку в общей комнате. – Посмотрю я, что будет с Шпилькой. – Она хотела, чтобы я сбрил бороду, – пожал плечами Оби-Ван и по привычке погладил подбородок. – Перехочет обратно. Она не вынесет твоей милоты. Влюблялась-то она в грубияна и задиру. – Я бы задрал тебе сейчас, но рыцари себя так не ведут, – ответил Кеноби. *** – Знаешь, это самая длинная неделя. – Знаю, моя девочка. – Ты цел? Что было? Можешь рассказать? Нам никто даже не сказал, что с вами… – Не плачь. Асока, все закончилось. Все хорошо. Я цел. Было тяжело. – Я верила в тебя. Ты лучший, Оби-Ван. Ты самый лучший. – Спасибо, без тебя ничего бы не вышло. Ты мне новый путь открыла. – Я смущена. Я чувствую тебя другим. Не могу понять… – Это заметно в Силе? – Заметно. Но пока не могу уловить, что именно изменилось. Оби, я так скучаю, что хочется плакать. – Потерпи еще немного. Церемония назначена на завтра. Я не задержусь ни на минуту. Как только все закончится, я буду в твоем распоряжении. Он почувствовал вспышку через их связь: горячую, быстро спрятанную, но все равно оставившую заметный след. – Хотела спошлить. Едва сдержалась. Тебе нельзя отвлекаться? – От чего? Я собирался просто спать. Оби-Ван не посылал никаких мыслей, просто купаясь в возможности чувствовать ее сквозь расстояние, сквозь стены и чужие мысли. Как можно было жить, отказывая себе в этой простой и всеобъемлющей радости? – Ты снова становишься собой прежним. Не надо. Вернись. – Какие изменения ты чувствуешь? – Ушла печаль, Оби-Ван. Почти вся. Я надеюсь, что ты зарыл ее где-нибудь в Палате испытаний. – Я люблю тебя, Асока Тано. Ответом ему послужила звенящая, хрустальная, счастливая тишина. Ему представилось, как его маленькая тогрута, кое-как приладив щиты, визжит и скачет по кровати. А еще ему представилась ее горячая кожа под ладонями, ее нежные глаза и ласковые губы. – Я тоже люблю тебя, Оби-Ван Кеноби. И буду любить, сколько позволишь ты и Сила. – Моя хорошая… Теперь ему захотелось впиться зубами в подушку. Но он не стал закрываться от нее – пусть чувствует. Каждое разумное существо ради таких моментов живет. *** – Они слишком долго там сидят, – Энакин бродил кругами по комнате. Он знал, что должен был успокоиться и хотя бы сделать попытку помедитировать, заняться анализом того, что случилось во время Испытаний, но не мог себя заставить. Оби-Ван уже отчаялся его угомонить, и поэтому только обреченно повторял снова и снова: – Так как процедура прохождения Испытаний рыцарями не практикуется часто, Совету необходимо как следует обдумать свое решение. – Ты будто совсем не волнуешься! Кеноби пожал плечами, всем своим видом демонстрируя – ну да, не волнуюсь, а чего тут волноваться? Энакин чуть его за это спокойствие обратно не возненавидел – но сразу же передумал и вместо этого громко фыркнул. Мастер с непривычно короткой стрижкой и голым подбородком выглядел непривычно – даже беззащитно как-то. – Прекрати, – немедленно отозвался Оби-Ван. Пальцы его рук, расслабленно лежавших на коленях, чуть дернулись – наверное, хотел снова взъерошить волосы, но передумал, вместо этого потянулся к повязке на правой руке. Энакин пытался вспомнить, когда это они поранили друг друга, но вся схватка на Мустафаре – иллюзорном, чужом, – расплывалась, становилась все мутнее с каждым часом. Может быть, это и к лучшему. Единственное, что все еще оставалось в памяти слишком хорошо и что Энакин с удовольствием бы оставил позади – скрюченная фигура Палпатина, его вкрадчивый голос, нашептывающий ужасные вещи. И еще – Падме в синем платье, будто под водой, мертвая, с белыми цветами в распущенных волосах. Из-за вот этих картин, а еще из-за того, что от решения Совета фактически зависела его жизнь, Энакин успокоиться не мог, как ни старался. – Тебе хорошо, самое трудное уже позади, – попенял он Оби-Вану, живому воплощению выдержки и равновесия, – ты вообще добровольно туда пошел, до сих пор не понимаю, зачем! – Так нужно было, – уклончиво сообщил Кеноби, и вскинул глаза на бывшего падавана. – Ты действительно считаешь, что мне не о чем беспокоиться? – А то, – выпалил Энакин быстрее, чем успел подумать. Оби-Ван пытался что-то доказать себе, и похоже, выиграл битву. Совет только подтвердит его успехи, здесь терять нечего… кроме Асоки. Энакин вспомнил о тогруте, и его сердце сжалось. Он даже посмотрел на Кеноби совсем другими глазами: можно сказать, у них обоих жизнь поставлена на кон. Оби-Ван же не сможет уйти из Ордена, если ему запретят с Асокой видеться, но и Кодекс переписывать им никто не даст… Привязанности запрещены, любовь запрещена, и Асока точно Корусант разберет по кирпичику, если ей Кеноби в ближайшее время не выдадут. У Энакина не было сомнений, что Падме сделает то же самое для него, но ситуация у них была несколько другой. – Я идиот, – обреченно признался он и плюхнулся на пол рядом с Оби-Ваном. – Почему ты никогда не говорил мне, какой я идиот?.. – И ты бы стал слушать? – Оби-Ван вскинул бровь. Энакин тяжело вздохнул и пожал плечами – ясное дело, нет. – Асока не вернется в Храм, – медленно, точно самому себе повторяя, произнес Оби-Ван. – А я не смогу проститься с Орденом раз и навсегда. – Может быть, тебе и не придется, – Энакин искренне попытался его приободрить. – Может быть, вы сможете быть вместе и без всяких правил и указов. Они должны понять. Йода очень умный, и Шаак Ти, и Кит тоже, и – как тебе то, что они Эйлу назначили? Я думаю, Рам Кота уже в Совете. И Каллиста, скорее всего. И ты, между прочим, тоже, – он толкнул локтем Оби-Вана. Тот зашипел и отшатнулся, потирая ушибленный бок, и Энакин тут же кинулся извиняться. – Мое присутствие в Совете сейчас несущественно, – Оби-Ван покачал головой. – Даже более того – оно все усложняет. Для них, – неожиданно весело закончил он, сверкая глазами. – Джедаям сейчас особенно важен каждый человек, способный тренировать юнлингов, а я как раз с радостью занялся бы. Но если они разлучат нас с Асокой, сомневаюсь, что смогу взять на себя такую ответственность – особенно в таком нестабильном эмоциональном состоянии, в каком я, разумеется, буду пребывать после насильственного разрыва сильной привязанности. – Ты… – на какое-то мгновение у Энакина даже слов не нашлось. – Ты собрался шантажировать Совет?.. – Меня же назвали Переговорщиком, – в улыбке Оби-Вана что-то незаметно изменилось, появилась какая-то неуловимая злость. – Думаю, смогу как-нибудь договориться. Энакин сидел и пялился на него с открытым ртом, потому что вот теперь точно сказать было нечего. А потом двери распахнулись, и он надолго забыл о нахлынувшем было чувство восхищения собственным учителем. Восхищения – и какой-то сопричастности, будто от разделенного секрета. Как давно у них такого не случалось. Почти что целую вечность. *** Оби-Ван шагнул в темноту. Двери за ними закрылись – уже второй раз на этой неделе, и ощущение дежавю было настолько ярким, что он едва не вздрогнул. Но удержался, позволил глазам привыкнуть к резкой смене освещения: нет, темнота здесь была совсем не та, что в палатах Испытаний – гораздо мягче, теплее. И он чувствовал в Силе присутствие живых существ. Их было гораздо больше, чем он ожидал, и это волновало, а с другой стороны вселяло надежду. – Ну, что думаешь, им понравятся наши новые прически? – послал он мысль в сторону Энакина – и ощутил изумление, смешанное с искрами восторга. – Как только у тебя шутить получается… Ответить он уже не успел – лайтсэйберы зажглись одновременно, и Оби-Ван смог разглядеть собравшихся. Гранд-мастер Йода парил на кресле в воздухе прямо перед ними, а по обе стороны от него стояли джедаи – и выжившие члены Совета, и несколько рыцарей, с которыми Оби-Ван уже встречался в Храме. – Оби-Ван Кеноби, – назвал Йода его имя и посмотрел прямо в глаза, пристально и серьезно. Потом перевел взгляд на Энакина. – Энакин Скайуокер. Мы все джедаи. Сила говорит через нас. Через наши действия Сила говорит о себе и обо всём, что реально. Мы здесь, чтобы свидетельствовать, что говорит Сила. Он закончил ритуальную фразу и замолчал. Оби-Ван знал, что должно было последовать дальше – он уже проходил через подобный ритуал один раз, и сейчас от фантомного жара сэйбера зачесалось правое ухо – но Йода молчал, глядя большими внимательными глазами. – Необычный случай вы оба, – наконец заговорил он, когда тишина стала просто оглушительной. – Связь сильную разделяете друг с другом. Но сильна ваша связь так же и с другими живыми существами рядом. Асока, подумал Оби-Ван, и неосознанно потянулся к ней, обещая – скоро они будут вместе, потерпи, милая, я сделаю все, что угодно… – С Темной стороной Силы внутри себя ты справиться смог, Скайуокер, – повернулся Йода к Энакину, – но один раз впустив ее, как можешь ты быть уверен, что больше такого не повторится? Оби-Ван почувствовал, как тот нервно дернулся. – Именно поэтому я прошу помощи у джедаев. Во время Испытаний я убедился, что у моего бывшего наставника, Оби-Вана, все еще есть, чему меня научить, – Энакин покосился на него в неясном свете лайтсэйберов. – Я прошу его помощи так же, как прошу вашей. И до этого попросил помощи у сенатора Амидалы, потому что пусть она и не чувствительна к Силе, как джедаи, но она – тот самый человек, благодаря которому я снова вернулся к Свету, и вы не можете разлучать нас, потому что я не знаю, что… – Если мне не изменяет память, сенатор Падме Амидала обманом увезла тебя с Корусанта в наручниках – и мне говорили, что при этом ты орал как резаный и угрожал, что сломаешь ей шею. Та самая сенатор Амидала, на которой ты женился через три недели после битвы на Джеонозисе, – перебила его Шаак Ти, и, если Оби-Вану не показалось, слегка закатила глаза. Потому что слышать об этом факте – одно, а признавать его, произнести вслух вот так вот просто перед всеми джедаями – совсем другое. Шаак Ти дезактивировала меч и все остальные тоже последовали ее примеру – зал оказался скупо освещен круглыми светильниками, лежащими на полу, точно светящиеся камни. – Нарушил клятвы рыцаря-джедая спустя дни после того, как они были произнесены! – припечатала Шаак Ти. – Дни, Скайуокер! – Времени не терял даром, – хмыкнул Квинлан Вос, которого тоже позвали – а вот это уже было довольно удивительно. – Кажется, мы все уже признали, что этот поступок Скайуокера не является чем-то из ряда вон выходящим, – Рам Кота сурово глянул на Квинлана, будто тот был солдатом, ослушавшимся приказа. – Вспомните о Трасии Лим! – Мастер Кота прав, – вступила Эйла Секура и – конечно, Оби-Вану могло и это показаться, – взяла за руку Кита Фисто. – Я ее люблю! И буду любить! Вы не сможете! Лучше убейте! – завопил Энакин, балансирующий на грани с истерикой последние несколько часов и от этого, видимо, окончательно потерявший способность изъясняться полными предложениями. Все заговорили одновременно, перебивая друг друга. Оби-Ван вздохнул, прикрыл глаза, пытаясь сосредоточится, и негромко поинтересовался, обращаясь к Йоде: – Может быть, мы попозже зайдем?.. Старый магистр дернул ухом, и в зале снова неохотно, но воцарилась тишина. Оби-Ван услышал, как несколько голосов повторили его имя шепотом, но потом и они умолкли. – Непростая задача перед джедаями стоит, – медленно произнес Йода. – Сохранить традиции и осудить предателя? Или человека спасти и позволить рыцарю заново родиться? Шагни вперед, Скайуокер, – приказал он, и Энакин послушался. Его губы были закушены почти до крови, заметил Оби-Ван, но не знал, от волнения или от желания удержать рвущиеся слова внутри. Йода поднял правую руку и снова активировал лайтсэйбер. Энакин бухнулся перед ним на колени – тяжело, без всякого изящества, и Оби-Ван неосознанно поморщился. – Властью Совета, волей Силы, – медленно заговорил Йода, – объявляю тебя рыцарем джедаем. Он не сказал рыцарем Республики, как в тумане сообразил Оби-Ван. А Йода, тем временем, продолжал нарушать ритуал без всяких зазрений совести. – Сила провела тебя через Испытание, отличить помогла ложных помощников от истинных. Искупление только началось, но урок усвоен должен быть. Йода коснулся лайтсэйбером сначала одного его плеча, затем другого, и скользнул пылающим клинком по падаванской косичке, отрезая ее. – Возьми свой меч, Скайуокер, – сказала Шаак Ти и протянула Энакину лайтсэйбер. Он будто в трансе поднялся с колен и протянул правую руку в перчатке. – Да прибудет с тобой Сила. Он коротко кивнул, забрал сэйбер и стал рядом с Оби-Ваном. Тот попытался было дотронуться сквозь связь, но ответом ему было ошеломленное, пустое молчание. – Теперь Кеноби, – обратился к Оби-Вану Йода. – Проходить Испытание не должен был ты. – Я знаю, – он пожал плечами, ощущая внутри необыкновенную легкость. – Но теперь я только убедился, что это было необходимо. Сила вела меня. И Квай-Гон, добавил он про себя. Оби-Ван не встретился бы со своим учителем, если бы не решился пройти Испытание, не получил бы поддержки от него – и одобрения, которое до сих пор значило так много. – Магистр Йода, – обратился он, потому что в отличие от Энакина не сомневался, чем закончится его собственное посвящение. – Однажды мы уже разговаривали с вами о Кодексе. В коридорах Храма, мне тогда было семнадцать… – Помню я тот разговор, – перебил Йода, задумчиво хмыкнул и махнул трехпалой рукой, позволяя Оби-Вану продолжать. – Я спрашивал, возможно ли пересмотреть Кодекс. И спрашиваю опять. Он чувствовал, как на нем сосредоточились взгляды всех присутствующих. Даже Энакина это вывело из ступора: он повернулся и уставился на Оби-Вана, даже рот приоткрыл от неожиданности. – Из-за молодой Асоки Тано спрашиваешь, – кивнул Йода. – Она отказалась вернуться в Орден, – Эйла вопросительно глянула на магистра. – Но не перестала от этого быть джедаем, – уточнил Оби-Ван. Йода снова хмыкнул: непонятно, с одобрением или наоборот, сожалея о таком ее решении. – Ее обучение не закончено, а с учетом того, что Энакин, ее бывший учитель, оказался настолько восприимчив к Темной стороне, за Асокой должен кто-то присматривать. Ее связь с Силой невероятно высока, а потенциал почти так же велик, как у Энакина. Она – невероятно сильный воин, который еще даже не знает предела своих возможностей. – То есть, погоди… – начал Скайуокер, но Оби-Ван так глянул на него, что тот немедленно заткнулся, и снова опустил глаза на Йоду. – Джедаям сейчас как никогда нужна поддержка. Республике… или что там у них теперь, Федерация? В общем, это новое государство тоже нуждается в джедаях. В каждом, кто способен держать лайтсэйбер и отличать своих от чужих, – уверенно продолжал он. – И что ты предлагаешь? – Квинлан Вос сложил руки и разглядывал его так, будто в первый раз увидел. Оби-Ван помотал головой: – Пока ничего. Я не знаю, что джедаи должны делать дальше – в глобальном смысле. Имеем ли мы право и дальше называть себя хранителями мира, когда за полгода тот мир, который мы все знали и поклялись сохранять, был разрушен до обломков… Я не знаю. Но я твердо уверен, что мы с Асокой вместе принесем больше пользы, чем по отдельности. Равно как и Энакин с Падме… с сенатором Амидалой, – торопливо поправил он и пожал плечами. – Вам решать, должен ли быть для этого пересмотрен Кодекс. Йода прикрыл глаза и выглядел так, будто размышляет о каких-то отвлеченных вещах: вроде меню ужина или отличившихся на тренировке юнлингах. Оби-Ван знал, что это было не так, и еще он знал слишком хорошо, что ему не удастся переубедить магистра, если тот не пойдет навстречу. Помощь пришла из неожиданного источника. – А я думаю, он прав, – сообщил Кит Фисто, и все посмотрели на него. – Если наши политики занимаются реформами, чтобы удержать систему от уничтожения, нам нужно брать с них пример. – Не со всех, – напомнила Шаак Ти, но тут же качнула монтралами. – Сейчас нам надо думать о новом поколении джедаев, о нашем будущем. И если мы не хотим потерять кого-то из них, как едва не потеряли Скайуокера, то Кодекс должен быть пересмотрен. Оби-Ван слушал не перебивая, почтительно склонив голову, как в бытность падаваном. Главное он уже сделал – направил их мысли в нужное русло. Дальше нужно было просто не мешать. – Оби-Ван Кеноби, – в конце концов, Йода негромко назвал его имя, тем самым положив конец очередному раунду споров. Оби-Ван сделал шаг вперед и опустился на колени. – Властью Совета, волей Силы, подтверждаю твой ранг магистра-джедая, – Йода коснулся его плеч лайтсэйбером. Пылающее лезвие мелькнуло справа – и в подставленные ладони Оби-Вану свалилась падаванская косичка. Он опустил глаза и посмотрел на нее – так же, как когда-то давно, сжал в кулаке, ощущая, как подступает к горлу комок. И так же, как почти полтора десятилетия назад, он так хотел, чтобы Квай-Гон Джинн был рядом в эту минуту… Легкое, почти незаметное прикосновение в Силе было легко пропустить. Это была не Асока и не Энакин, кто-то старше и мудрее, и Оби-Ван слабо улыбнулся, опуская голову. Теперь улыбку не спрятать в бороде, вот досада. – Обсудить надо Совету джедаев предложенные тобой преобразования, – мягко и как-то устало сказал Йода. – Избежали мы того будущего, что Сила открыла мне на Дагобе в медитации. Но чтобы не допустить подобного, изменения необходимы. Рам Кота шагнул к Оби-Вану и протянул ему рукоять меча: – Возьми свой лайтсэйбер, Кеноби. И да прибудет с тобой Сила. Оби-Ван встал, обхватил пальцами сэйбер и поклонился. Внутри у него все бурлило, энергия жаждала выхода: драться, бежать отсюда, лететь куда-то, заниматься сексом… Это, последнее, было слегка непривычным, но весьма приятным. Едва сдерживаясь, чтобы не рвануть с места, он отступил назад и по дороге прихватил Энакина за рукав туники, потянул за собой, поблагодарив на прощание: – Спасибо, магистры. – Оби-Ван, – окликнул Йода. – Спроси у молодой Асоки, не согласится ли она изредка приходить в Храм и тренировать юнлингов. – Хорошо, – снова кивнул Оби-Ван, чувствуя, как поет от восторга сердце. – Спрошу. Но уже уверен, что она согласится. Будет прыгать до потолка, как только услышит. Ему не терпелось поделиться с ней всем, что случилось за последние дни, рассказать каждую мелочь, вспомнить в подробностях, обсудить, проанализировать… и на какое-то время обо всем забыть. Он вышел в коридор и вытянул за собой Энакина, который еле ноги передвигал. Оказавшись снаружи, Оби-Ван первым делом заметил с полдюжины падаванов: они сидели возле стены и с сокровенным ужасом в глазах взирали на джедаев. – Это опять какие-то испытания были? – в шоке произнес темноволосый мальчик, в котором Оби-Ван опознал того самого Калеба Дьюма, за которым они с Падме прилетали на Кэллер. – А вы что здесь делаете? – Оби-Ван изо всех сил старался, чтобы голос его звучал грозно. – Мы хотели вас дождаться, мастер Кеноби… – пискнула крошечная родианская девочка. – Дождались, Ганоди, – терпеливо сказал он, – а теперь идите спать! – С мастером Скайуокером все в порядке?.. Оби-Ван глянул на Энакина, который привалился к стене, чтобы удержать равновесие, и выглядел несколько ошалевшим. – Конечно. А теперь живо отправляйтесь по своим делам! Они разошлись, тихонько переговариваясь между собой, и Оби-Ван позволил себе наконец выдохнуть с облегчением. – Скажи мне, – тихо и как-то недоверчиво начал Энакин, – они правда сказали то, что сказали?.. – Если мы оба не продолжаем галлюцинировать, то все обстоит именно так, – Оби-Ван потянулся к бороде, но по дороге сообразил, насколько бессмысленным выглядит теперь этот жест и шепотом выругался. – Слушай, не знаю, как тебе, а мне больше всего хочется убраться отсюда подальше хотя бы на какое-то время! Энакин изумленно захлопал глазами: – А можно?.. Оби-Ван покачал головой и зашагал в сторону лифта, ведущего к выходу. Скайуокер себя долго ждать не заставил: в два гигантских шага преодолел разделявшее их пространство и пристроился сбоку. – К тому же, я уверен, что нас ждут, – пробормотал Оби-Ван, ощущая в Силе присутствие Асоки совсем рядом. А где Асока – там и Падме. – Но они, – Энакин мотнул подбородком в сторону зала, который они только оставили, – Совет – они действительно меня отпустили?.. – Можешь вернуться и спросить сам, – предложил Оби-Ван. – Ну уж нет! Не хочу и думать об этом! – Тогда думай лучше о другом. Они обменялись быстрыми взглядами, без слов понимая друг друга, и некоторое время шли молча. А потом Энакин тихонько фыркнул: – Шпилька прибьет тебя за то, что ты тут про нее наговорил. Оби-Ван пожал плечами: – Я сказал правду. Возможно, правду слегка приукрашенную, но ни слова лжи. – Все как обычно, мастер, – Энакин легонько толкнул его плечом, продолжая улыбаться. – Ты что же, хочешь ее в ученицы взять?.. Мою Шпильку?.. – Ничего подобного, – Оби-Ван чувствовал тепло в груди – она была близко, она ждала его… – Теперь это не твоя Шпилька. Это моя Асока. И сразу после этого двери лифта распахнулись, они одновременно шагнули в холл, и вышеупомянутая тогрута прыгнула на Оби-Вана. Она повисла у него на шее, обвивая руками и ногами, так, что ему пришлось воспользоваться Силой, чтобы остаться в вертикальном положении. Он обнял ее всю – худенькое, но вполне оформившееся тело, обхватил бедра, прижимая к себе, уткнулся в ее лекку и прошептал: – Как же я соскучился, девочка. – Я знаю, – проскулила она и замерла, только сердце колотилось где-то совсем рядом с его сердцем. Какое-то время Оби-Ван вообще ничего не слышал и не видел – только ощущал где-то на периферии, как Энакин обнимает Падме, молча, не в силах даже говорить, а она что-то еле слышно шепчет ему на ухо. А потом Асока все же оторвалась от Оби-Вана, подняла глаза и ахнула: – Звезды и планеты! Кеноби! Что случилось с твоей бородой?!.. И сразу после этого все снова пришло в движение.