flamma et glaciem

      Ферон, сняв покрывало, обнажил не статую, а самого Никса, причём в той же позе, что и его вероятный памятник. Но это было запланированным действием, Ноктис и остальные знали, что там Ульрик.       Он не знал, что Кэри здесь находится. Он думал, что не сможет она прийти на церемонию, ведь слишком больно всё это. А потому менее всего ожидал увидеть её падение в обморок с остолбеневшим лицом, потому как полнейший шок (Каролина же своими глазами видела его смерть!) плюс неожиданно высвободившаяся магия, которая заставила кровь в жилах буквально стынуть.       Ульрик в прямом смысле того слова свалился с постамента, и всё это под гробовую тишину, которая только минуту назад была ором и визгом в много децибел народа, узнавшего, что герой жив.       Девушка стояла рядом с Лунафрейей и, как бы сильно Кэри её не ненавидела, была ей негласно благодарна за то, что она подхватила её, причём сама едва не свалилась, ибо я крупнее её. Она мягко уложила девушку прямиком на тёплый от полуденного солнца камень, хотя по правилам первой помощи её срочно нужно было оттащить в место, где отсутствуют солнечные лучи.       Никс полз к Каролине на четвереньках. Из-за резкой смены положения тела в пространстве у неё подскочило давление, отчего пошла кровь из носа, которая стремительно по линии челюсти спускалась к затылку. И потому с угла поля зрения Ульрика картина выглядела так, будто у девушки разбита голова, что довольно-таки жутко. Подползя ближе, ему стало ясно, что всё же затылок в порядке, что добавило свет спокойствия в туман волнения. Кто-то кричал про врача. Но Ульрик отмахнулся, прижимая голову упавшей к груди.

***

      Кэри лежала на чем-то мягком. Слишком мягком, чтобы быть мраморной плиткой. Ноющая голова дала безумную идею, что её хозяйка уже находится на том свете, отдыхает на пуховых перинах, не вспоминая об отнюдь не сладкой жизни. Жить-то хочется, пусть даже жизнь и не сахар, потому в панике девушка дернулась, но, услышав приглушенный голос Ульрика на грани шепота, вернулась на место, получив то седативное, что получше всяких «Афобазолов», потому как этот человек, Никс Ульрик, только вернулся с того света, а, следовательно, она не умерла, и выглядел вполне натурально, отнюдь не похожим на клона или голограмму, а главное, что ощущался по-родному даже сквозь отключенное сознание.       Но говорил Никс не с ней. Понятно было по интонации и тематике содержания. Повернулась на бок так, чтобы её не заподозрили в том, что пришла в сознание, ибо Каролине хотелось послушать.       Никс вещал о том, как он ожил.       Лениво приоткрыв глаз, девушка им медленно осматривала комнату, так как при полусомкнутых веках поле зрения не шибко широкое, чтобы обнаружить третьего таинственного присутствующего. Но поначалу решила осмотреть то, на чём лежу. Посеревшие и повидавшие не один год простыни, но чистые, а это главное, сразу выдавали в нём владельца, что дополнительно помогло угомонить маленький волнующийся комок мышц за ребрами. Перьевая подушка, точнее, их пара, где наполнитель сбился в комки, потому как кое-кто любил устраивать подушечные войны, мирные битвы, да, такие бывают, но только с друзьями и только понарошку. А Ульрик и не собирался отдавать подушки на замену скучившихся перьев, говорил, что, мол, комки эти заменят любого массажиста для его шеи. Далее взгляд остановился на пучке тёмных, но не как у Никса, волос, потом скользнул по подбородку, который, кажется, станет двойным, если его владелец съест ещё хоть одну корочку хлеба, а на щеках и подбородке густая щетина.       Либертус!       Кэри так захотелось соскочить, выйдя из наскучившего лежачего положения, чтобы впервые за… сколько месяцев?.. потрепать его за отъетые щеки, порадоваться тому, что он снова относится к Никсу как к другу, не врагу, но расстояние в несколько метров до кресла, где расположился наш пухлый друг, показалось ей непреодолимым.       Девушка не смогла подняться даже несмотря на то что тут же, на уголке стола, сидел Ульрик, которого после такой разлуки надо было бы чуть ли не на части разорвать от всё разраставшегося огня чувств, всё это время чуть теплившегося, но не смевшего угасать, и стоило его покормить живительным, необходимым для его существования кислородом, как пламя чувств вновь весело заплясало, касаясь всех фибр души. Словно до этого бежала пять километров на время, и ей подсунули поверхность, на которой можно отдохнуть.       Да и вылавливая краем уха то, что говорил Никс, Каролина осознала, что глупостью стало бы её пробуждение, ибо тогда бы всё внимание переключилось бы на неё. А ей хотелось послушать рассказ из первых уст, вдруг потом Ульрик забудет какой факт.       Никс возродился совсем недавно. А поспособствовала ему в этом…       Лунафрейя.       За что Кэри снова должна благодарить её, чуть ли не землю целовать, по которой она ходит.       Её чувства к нему были ненормальными и аморальными, королева знала это. Даже стыдно за это было, а так как она была глубоко верующей в своих богов, да и в общем в сверхъестественное, то ей казалось, что своими чувствами она докучает душу Ульрика, не дает упокоиться.       Потому однажды утром она попросила королевскую стражу передать Ноктису, что она уехала в Тенебре забрать кое-что из личных вещей в дворце, ведь раньше она там жила. Повод звучал правдоподобно, никто бы не стал приставать с расспросами, что сыграло ей на руку. Ей предложили водителя, но в таком случае пришлось бы позже его отшивать, а он от Луны не отходил бы ни на шаг — желание выпендриться и ненужная смелость в могилу сводят, знаете ли. Но в охране знали, что если эта мадам чего-то не хочет, то она может и кулаки в ход пустить, лишь бы отстали. В ответ её скрутили бы и подвергли юридической ответственности, но, увы и ах, в Люцисе формой правления была выбрана конституционная, но всё же монархия, где ты только тронь пальцем или интонацией не той обратись к представителю голубых кровей — к стенке не поставят, конечно, но и по головке не погладят, конфетку не дадут.       Луна вышла за пределы королевского дворца, бурный поток машин заставлял глаза разбежаться, смотреть то на какую-нибудь развалюху прошлого столетия, то на холёную элитную тачку с откинутым верхом. Поток почти одинаково одетых людей с серьезными минами под один штамп напрягал, словно кто-то выпустил на начинающийся за границами дворца деловой квартал армию клонов или роботов под копирку. Луна выставила вперед вычурный чемоданчик с самым необходимым для путешествия, играя роль тарана, попыталась пробраться к тому концу улицы, где дома выглядели пониже и попроще, а значит, и белых воротничков там не будет. Выглядящие представителями интеллигенции высшего класса руководители хэджфондов, биржевые работники в ответ на попытку аккуратно толкающейся хрупкой Лунафрейи пройти сквозь толпу, не будучи раздавленной в блинчик, преображались в господ с нижних сословий, в чернь, ибо они пустили в ход такую брань, услышав которую приличный человек закроет уши, а сапожник достанет записную книжечку и с умным видом всё законспектирует.       Когда Лунафрейя прошла сквозь своеобразную неприступную стену из людей, она по внешности словно спустилась на несколько ступеней социальной лестницы ниже. Да, общая элегантность и прирожденная грация не могла быть вытолкнута дешевыми матами и пиханием, но внешний вид — физическая оболочка — принял вид неряхи. Сложносоставная косичка растрепалась настолько, что по ней не скажешь даже, что она вовсе была. Из-за этого волосы торчали клоками, будучи там собранными, а тут распущенными. Одежда была относительно целой, только вот когда один из ошалевших букмекеров дернул Луну за рукав, швы на нём чуть затрещали, но всё же были целы. Осталось уповать на то, что они не рассыпятся. Королеву, если не глянуть ей в лицо, можно было и не узнать, но оно и хорошо. Слиться с толпой. Удивительно полезный в своей простоте навык, одно из идеальных изобретений, которое человечеству не пришлось выдумывать.       Трафик здесь был не такой плотный, но сами машины были больше по размеру. Грузовики, трейлеры, машины с большим багажником. Грубые выкрики мужчин о том, насколько тупы их сотоварищи, раз нормально не могут поставить товар на разгрузку. Яркие вывески рынков различной специализации и небольших магазинчиков, где рекламировать товар вызывающим плакатам и растяжкам помогал, собственно, владелец. Торговый квартал Инсомнии во всей красе. Времена идут, а купцы и торговки всё так же нужны обществу, хотя многие (если не все) товары доступны для заказа по сети.       Люцис — оплот культуры во всех её пониманиях, а Инсомния — пуп этой культурной земли, но даже здесь не было на двести процентов безопасно находиться (в бочке мёда не без ложки дёгтя), а именно в торговом и промышленном квартале, последнее среди бедняцкого населения называлось гиблым местом, так как это идеальное место для расцвета преступности. Убил кого-то, допустим, да скинул под покровом ночи в котёл с кипящей сталью, которая в дальнейшем пойдёт на строительство. Вероятность, что кто-то обнаружит кость, хоть берцовую, хоть стремечко, мала до смеха. А чем же так плох торговый квартал? Цыганок здесь не водится, да и обдурять граждан хитроумными способами этот народ, где каждый — прохвост, пусть кто-то и латентный, не вышло бы. Местные понимают в колдовстве, так как живут бок о бок с ним, дышат и существуют благодаря ему, и способны отличить его от шарлатанства. Зато ходят бывшие Мечи, у которых сверхъестественные навыки ещё не выдохлись, и прочие магически одарённые товарищи, которые могут сделать тебе даже хуже, чем вышеупомянутые бродяги. Плюс торговали здесь не только овощами-фруктами и курами-рыбой-мясом, но и людьми. Втихушку. Девчонками и мальчишками с зачатками магических способностей. Их не делали умелыми бойцами, не забирали в пансионат, выпустившись откуда они могли бы пойти в Мечи, как это им обещали. Сказка, которую плели работорговцы детям, не получившим в своё время наставлений от родителей, что всяких непонятных дядь на улице слушать не надо, всё же оказалась ложью. Ребят превращали в жриц или жрецов любви, а в качестве изюминки служили по-особому используемый колдовской талант. Некоторых находили в притонах при рейдах, кому-то хватило мозгов или сил сбежать. Но больше никогда такие выросшие дети не могли магичить по-другому, только удовольствие доставлять умели этим даром.       Вот почему Луне было некомфортно здесь. Но именно тут было проще всего словить попутку. Торговый квартал ж. Отсюда и сюда стекаются люди со всего мира. А, нет, не со всего. Не с Нифльхейма, которого так-то и нет уже, одно название.       Она, тщательно наблюдая за каждым своим шагом, ступала к краю дороги, чтобы дай бог не вляпаться в раздавленный помидор или куриный помёт.       Внезапно раздавшееся сбоку «ПЕРЬЯ ЧОКОБО, ПЕРЬЯ ЧОКОБО-О-О! КУПИТЕ ИХ СЕБЕ ДЛЯ КОСТЮМА НА БОЛЬШОЙ ЛЮЦИАНСКИЙ КАРНАВАЛ, ПОСВЯЩЁННЫЙ ГОДОВЩИНЕ СВАДЬБЫ НОКТИСА ЛЮЦИСА КАЭЛУМА И ЛУНАФРЕЙИ НОКС ФЛЕРЕТ! ВСЕХ ОТТЕНКОВ ЕСТЬ. НА ПЕРЬЯ С ХВОСТА СКИДКА!» заставило королеву шарахнуться в сторону и…наступить в тот самый помидор, ладно ещё то, что его до нее уже раздавили, но этот овощ был протухший. Струя вонючей жижи, вытеснутая из сгнившего плода под давлением каблука Лунафрейи, грязно-красными пятнами осела на белоснежных колготках женщины. С магазина напротив по продаже автозапчастей раздался гогот. Мужланы-работяги, скрестив руки на груди, тыкали пальцем и стебались:       — Протекла!       — У кого-то раньше срока пошло?       — Дать прокладку? Только она выглядит не так, как ты себе представляешь, — с улыбкой маньяка один из механиков достал из кармана большое резиновое кольцо и всего-то продел в него пару покрытых копотью пальцев, но выглядело это со стороны так, будто на месте прокладки этот господин представлял женскую вагину.       Издалека эти товарищи не могли разглядеть, с кем ведут общение (монолог, по факту). Может, капельку повежливее были бы. Но всё же хамили бы.       Лунафрейя сжала аристократической формы губки и попятилась ещё дальше к дороге от похотливых самцов. Те простояли ещё пару минут, ковыряясь в носу и глупо, несмешно шутя по поводу особенностей функционирования женского организма.       Заняв удобное положение за поворотом, королева вытянула на проезжую часть руку, издали выглядевшую, как бледная макаронина из пшеницы или как паутинка, мерцающая в отражении зеркал заднего вида проезжающих автомобилей. Чтобы хоть кто-то заметил её позывной, приходилось истерично и быстро махать рукой. Что выглядело по-идиотски. Водители, кто ехал мимо, не оставили это без внимания. Во всех смыслах. Неадекватные пускали шуточки про дневную моль (так как бледная и светлая вся была королева) и ночную бабочку. Адекватные останавливались и спрашивали, чем помочь. Но если кто-то из них и направлялся в Тенебре, то не в ту часть, куда нужно было Лунафрейе.       А направлялась она в священную рощу Caelum Hortus*. Небесный сад, ибо было это место, где люди могли соприкоснуться с небом, поговорить с богами, спросив у них совета, помолив о помощи. Но был этот оплот веры в богов небезопасен. Как и в случае с кольцом Люциса, надеть его мог любой, но что с тобой станет после этого, решают власть имущие. Однако это не касалось тех, кто был предком или родственником королей. И да, много шуток у люцианцев о названии. Кто-то выстраивал серьезные теории относительно связи имени рощи и королевской фамилией, в итоге являющимися бредовыми.       Внезапно появился грузовик средних размеров цвета такого, как у желтка, только сочнее в разы. «Служба доставки «Чокобо» — надпись, расположенная на дверях кузова, была поета временем, но ей придали былую симпатичность обыкновенной краской для стен. Внешний вид данного автомобиля вызывал отчего-то ничуть не стёршиеся воспоминания о детстве, потому машина не отторгала и вызывала доверие. Вероятно, что из-за цветов. Жёлтый и другие теплые оттенки заставляли думать, о том, что солнце, когда мы были маленькими, светило ярче и жарче.       Луна, приложив все силы, с большой амплитудой начала размахивать рукой, даже пальцами зачем-то прищёлкивала, словно бы этот дополнительный сигнал мог услышать водитель приглянувшейся ей машины. К слову, последний оказался из категории адекватных. Без ненужных слов притормозил у обочины, где чуть ли не на самом её краю стояла женщина.       — Подвезти? — из опустившегося окна, замызганного пылью дорог в очевидно, что длинном пути, вылезло добродушное, типичное для фермера усатое лицо. Разве что глаза были немного злые, даже не столько таковые, сколько уставшие, намучившиеся постоянно смотреть только вперед, на дорогу, которая от беспрерывного пути превращалась в гигантскую плоскую серую змею. Возможно, он даже был рад вынужденной остановке.       — Вы в Тенебре? — односложно спросила королева.       Голос, знакомый всем горожанам, который они могли услышать разве что по телевизору, расслабил челюсть водителю, отчего те чуть отвисла. От удивления, естественно.       — О, королева… У вас беда, раз вы здесь? — потерялся он. — Да. Д-да. Направляюсь туда.       — Ничуть. Я занимаюсь исполнением дела государственной, персональной для меня важности. Никто из властей не знает. И не должен. Это тайно. Если кто пронюхает — приставят конвой охраны. Я должна решить всё сама, — Лунафрейя внезапно раскрыла все карты этому мужчине, которого вообще впервые видит. Он внушал доверие. Хотя, если вдруг он кому-нибудь хоть слово из её рассказа скажет, то она наймет убийц. Темную сторону своей личности королева никогда не выказывала. Было нежелательно, чтобы разрушился образ ангела, правильного и совершенного во всём.       — Так значит, помощь вам всё же нужна, — растерянно.       — Ладно. Да. В какую именно часть вы направляетесь?       — Я еду забрать индивидуальный заказ на местные фруктовые плантации.       — Если меня хорошо учили географии, то это как раз за рощей Caelum Hortus.       — Впрочем, да. Дорога как раз мимо этого священного места проходит. Но я всегда делаю крюк. Зачем лишний раз загрязнять тонкую экосистему того места и навлекать на себя гнев богов?       — Если вы действительно хотите помочь, то вам придется откинуть свои предрассудки. Мне нужно именно туда.       — Но к самому входу я вас не подвезу. Богобоязный я человек, прошу простить. Добро пожаловать в мою скромную обитель на колесах. А звать меня Кит.