flamma et glaciem

      Ферону, как прислуге, по факту, отдали приказ сдёрнуть покрывало со статуи. При этом действии оно красиво развевалось на ветру, на пару секунд закрывая Кэри, Ноктиса и Лунафрейю от публики. Взору предстаёт статуя кремово-белого цвета. Никс одет в свой обычный мундир. Тело слегка наклонено вперёд, левая нога стоит ровно на месте, а правую как будто волочит за собой, делая шаг. Левую руку вытянул вперед, а в ней горит огонь вечный, как пояснил Ноктис, поговорив со скульптором, символизирующий память о всех жертвах и героях войны с Нифльхеймом, в том числе и Никса. Огонь — стихия, которой Никс отдаёт наибольшую привилегию. И от этого вроде бы и приятного, а вроде бы и нет совпадения сердце словно в тисках сжимает. Правая рука лежит на бедре, а взгляд, как Каролине кажется, такой мечтательный-мечтательный, устремлённый вперед и ввысь, на небо, на оное из района королевского дворца всегда хороший вид был. А небо безмятежное было, хрустально-чистое, как раз такое, каким его хотел видеть Ульрик, как раз таким, каким он хотел, чтобы оно было для будущих поколений.       По окончанию торжественных гуляний и омытия открытия памятника шампанским девушка говорит себе, что непременно вернется к каменной проекции Ульрика, как только все нормальные люди разойдутся по домам в привычно уютные спальни. Это не заставило себя долго ждать, точнее, времени прошло достаточно много, но влюбленные часов не замечают, пусть даже и те, кому больше некому дарить половинку от медальона в виде сердца. На заре последняя пьянь убралась с улиц, а Кэри пошла обратно на площадь, где среди клубящегося по низу смрада алкоголя и прочих мерзостей остовом чистоты как моральной, так и физической чистоты возвышался драгоценный персонально Каролине памятник Никсу. Подходя к статуе, девушка заметила, что какая-то птица сидит на плече Ульрика. Начала возмущаться, что, мол, только поставили памятник, а уже всякие пернатые собираются гадить, но, приближаясь к объекту возмущения, её восторг и трепет от величественности статуи Никсу дополняется удивлением с того, какая же птица разместилась на Никсе.       Жёлтый чокобо где-то недели отроду. Махонький, как раз на плечо в натуральную величину помещается, хотя взрослая особь крупна настолько, что её можно оседлать — по строению и образу жизни чокобо походят на страусов, только вот если последних можно найти в прериях и саваннах, то чокобо обитают практически повсеместно. Их также можно найти на специализированных фермах, где выращивают обычно по нескольку видов этих животных, которые различаются по цвету и способностям, выработанным в результате проживания в определенных условиях окружающей среды. Чокобо — самые умные птицы из своего класса. А потому удивление Кэри постепенно доползает до уровня шока, так как даже птенцы чокобо очень смышлёные, они бы не стали просто так покидать родное место (в городах чокобо не разводят, да и сами они не селятся в населённых пунктах) и просто так перемещаться в город, да не маленький, а в Инсомнию.       Девушку поражает антагонизм открывающейся ей картины: памятник умершему человеку и тут же крошечный заросток жизни, весело возящийся прямо здесь, издавая забавные звуки. И тут в ней включается философ, что стало происходить намного чаще после её знакомства с Ульриком, который любил пофилософствовать даже о самых обыденных вещах.       Смерть Никса плавно перетекла в новую жизнь, у этого цикла нет ни начала, ни конца. Птенчик чокобо представлялся Каролине как дальнейшая форма жизни после физической смерти Ульрика, как переход этой жизни в новый виток, этап своего развития и существования.       А на фоне всего этого горит вечный огонь, который, как подумала девушка, и привлёк птенца, возможно случайно — а случайно потому, что Кэри всё же подозревала сверхъестественную причину пребывания здесь чокобо — заплутавшего в Инсомнию. Он завораживал, а именно тот факт, что пламя находилось в руке, а не в, например, факеле рядом, заставил девушку вспомнить о разговоре о слиянии двух стихий воедино. О симбиозе, который так и не состоялся. Потому Каролине захотелось повторить обстоятельства той философской беседы о объединившихся антагонистичных началах, а именно сплестись рукой с Никсом и пустить магию мороза. Она быстрым шагом направилась к статуе, прикрыв нос, чтобы не дышать смрадом, вскочила на постамент и встала на примерно одном уровне с памятником — Кэри с Ульриком примерно одного роста. Стоять было неудобно — не хватало места. Её неуклюжесть могла проявиться в самый неподходящий момент, девушка могла упасть. Потому она, расположив правую ногу между ног Никса, опёрлась ею о каменный ботинок мужчины. Слегка опасливо повернула голову к находящемуся чуть ли не под ухом птенцу, криво смотря на него, как будто бы он мог мне что-то сделать. Но в ответ лишь задорно посмотрели, щёлкнув клювом, словно давая разрешение Каролине как представителю стихии льда вступить в связь с представителем стихии огня — Никсом Ульриком. Часто дыша, девушка выставила правую руку вперед, задержав её на растоянии двадцати сантиметров над внезапно затрепетавшим огнём, хотя на площади был штиль, что удивительно для такой крупной открытой местности. Девушка заставила снежинок появиться, они выстраивались на ладони то в одну фигуру, то в другую, часть крохотных льдинок кольцами обвилась вокруг пальцев Кэри. Каролина закусила губу в предвкушении, задержав дыхание, а такое действие после обильного поступления кислорода в организм вызвало головокружение, что только побудило её поскорее схватиться за выглядящую такой родной руку, заодно прекратив томить себя сладкими ожиданиями момента воссоединения.       То, что произошло в момент, когда девушка сплелась пальцами с неподвижными пальцами Никса, заставило Кэри простонать в голос, приглушая закушенной губой сильно громкий звук в рассветной тишине.       — Я узнаю тебя… — знакомое, хотя и испытанное всего один раз до этого чувство ласкающего, но не обжигающего огня в ладони подарило ей такое дикое удовольствие, словно…       Словно бы только что произошёл первый этап становления симбиоза Каролины с Ульриком. Как будто Никс выполнил своё обещание вернуться и сойтись в любви. И он был здесь, никуда не уходил, просто не мог связаться, а статуя эта стала его проводником в мир живых.       Постепенно ощущение, заставившее её покрыться с головы до пят мурашками, заменилось какой-то щекоткой в ладони, как если бы Никс хотел подбодрить девушку, чтобы та не грустила после того, как разорвёт связь и уйдёт. Ей была непонятна природа этого щекочащего чувства, и потому как только оно исчезло, Кэри, погладив пальцами шершавый камень, который слишком уж по ощущениям походил на кожу Ульрика, вытащила их через пространство между его пальцами и с интересом уставилась на собственную ладонь, однако недопонимание вскоре сменилось готовностью заплакать.       На инее, образовавшемся в результате действия магии мороза, словно огнём выпарили слова: «STILL HERE»*. И почерк был Ульриковский, но здесь несколько кривоватый, словно он очень спешил или волновался.       Но не успевшие покатиться по обветренным щекам слёзы заменились на улыбку достаточно широкую, чтобы было видно обе ямочки, когда до неё дошел смысл этого мини-послания.       Никс хотел напомнить о том, что некоторые вещи не под силу уничтожить безжалостной и наплевательской по отношению к людям смерти. И это его чувства.       С несшедшей улыбкой Каролина снова посмотрела на чокобо. Он мило чирикнул и, несколько раз взмахнув крыльями, разработал крылья, не поднимаясь с плеча, а после полетел куда-то по немного перекошенной траектории, так как был ещё слабоват. Душа Никса вернулась обратно на небеса.       Девушка слезла с постамента, слегка пошатываясь после недавних событий, и отправилась обратно домой обдумывать, почему это произошло. Покинув территорию площади, Кэри обернулась на секунду на ставший ещё более красивым памятник, так как солнце поднялось выше, и прошептала:       — До встречи… на той стороне.