Искупление (Atonement)

Ее лапки зарапают ему затылок, дыхание теплое, шекотливое; как это возможно, что его во всем теле щекочет?... У него сознание опять раздваивается: это от его поцелуев ее рот такой влажный и довольный?... - А что, если нас тут закроют на ночь? Он инстинктивно дергается в порыве торопиться, бежать, а она хихикает: - Да нет, наш был не последний сеанс, они еще открыты. А было бы романтично…- Она прижимается к нему тесно-тесно, четко отпечатываясь в каждом изгибе его тела, узнавая его, yхмылочка смешливая, бодрая, глазки блестят. Вылечил на свою голову… Он задыхается: - Тебе это так нужно? Думаешь, я такой хороший любовник? - Cпрашивает сдавленным голосом и с ужасом видит, как она раздумывает над его вопросом, который от замешательства вырвался, от напряжения… Он чувствует, как его оценивают, конкретно, в этот момент, как мужчину, как любовника, на выдержку, наверное, на изобретательность в постели; знакомое чувство, щекотное такое чувствo в солнечном сплетении, вниз скользящее… A ее голос высокий от сдерживаемого смеха: - Ну, у тебя наверное куча опыта… - Опыта, ага, - он усмехается, ему душно, но башка ясная, отвратительно ясная, как хрусталь (она была права, шепчет противный голосок, надо было пойти в кабак, надраться с ней, сейчас тоже было бы ясно, по-другому ясно, наплевать на все и вперед; а теперь все, он себя знает.) - Пошли, Софи. - Он легонько обнял ее за плечи, легонько. – Извини. И она поняла. Отпрянула. Хорошая девочка, - сказать ей или нет? Скажи, если по морде получить хочешь. Женщины будут тебя ненавидеть за то, что делаешь то, что правильно. Кто сказал? Великий Питер О‘Тул сказал, когда в настроении был, хорошо покушав, учить его мудростям жизни. Вообще-то не потвердилось, главным образом потому, что не делал то, что правильно, вообще ничего не делал. "Пассивно мудачил" - это уже Лив говорила: у той тоже дидактические периоды были, пока не надоело. Короче, все равно ненавидели. А вот теперь за то, что правильно... Просто прелесть. И они пошли, минуя унылых обслуживающих последней смены, которые их, слава богам, не опознали. Ее телефон зазвенел, когда они были на улице. Все в порядке, - услышал он. - Кто это? – Cпросил, вставая на ее пути. - Мэйси. Я попросила позвонить, проверить... - Сказала ей, с кем ты? - Да, - голосок ee пугливо-виноватый. Он подавил в себе вспышку гнева, но злость все равно прорвалась: - Ты что себе думала? - Ничего я не думала! - Отщетинилась она, оправившись. – Ничего. Я же не знала... - Замахала рукой между ними. Он вздохнул: - Да, извини, - буркнул неловко. Kто знал?... Извинит она тебя... Шагали молча, и это было невыносимо. Дуется, конечно...Протянул руку, взял ее пальцы, сжал. Шли вот так, невероятная, призрачная пара. Было чуточку теплee. Он удивился, что их путь обратно занял меньше, чем десять минут - туда шли, похоже, часами... Руку высвободила она только тогда, когда замелькал силует гостиницы. Легонько коснулась его щеки и побежала вперед.