I need you to show me your loving way Like a flower in the rain so soft and all alone Silent Emotion, Cagnet
У входа в дом Газ разминулась со службой доставки. На фургоне значилось «ВИННЫЙ ПОГРЕБ – все лучшее только у нас!», а также телефоны, адреса и прочее. Поскольку пиво Тому особо не нравилось, то когда он засиживался дома, предпочитал белое вино, которое заказывал через интернет. Поговорить с Томом ей сразу не удалось. Он общался с кем-то по мобильному телефону. Прислушавшись, Газ поняла, что с Фарнсвортом. - … Нет. Вы должны немедленно начать переговоры с Хьюлетт Паккарт… Вы не ошибаетесь, мне нужно именно это… Да… С ними тоже… Я рассчитываю на год – максимум… Это так… Я свяжусь с вами позже. До свидания. - Том? Ты свободен? Он кивнул в ответ, возвращая трубку на журнальный столик. На нем же стоял новенький прибор, напоминающий объектив, только необычно узкий и вытянутый – это был экспериментальный образец нового поколения портативных телескопов. Смастерил ли Том его собственноручно или отдавал под заказ, Газ сейчас не интересовало. - Почему ты мне не сказал о Майкрософт? - Я был занят. Ты знаешь. Мне нужно было побывать в разных местах, - отвечая, Том часто моргал. Газ знала, что он очень беспокоился о минимизации сроков запуска в производство его новых новаторских разработок, но хотя Том и сотрудничал с передовыми лейблами и производителями, а также с лучшими подрядчиками, в связи с бюрократической волокитой все равно порой приходилось выжидать время. Фарнсворт обзаводился контактами, изучал рынок, печатал акции и расширялся. Том где-то мотался, пил свое вино, читал Википедию и планировал. - Ты мне не доверяешь. - Доверяю. Том вертел в руке какой-то прибор неизвестного предназначения, напоминавший погремушку с пропеллером и, казалось, думал о чем-то своем. Газ подошла к секретеру, достала шкатулку с необходимыми принадлежностями и быстро скрутила джойнт. - Не делай так больше, - она сказала очень тихо, скорей для себя, просто так, не рассчитывая, что Том не услышит. Он вопросительно поднял тонкую бровь и протянул руку. Газ передала ему самокрутку и сделала для себя еще одну. Том нажал на какую-то скрытую кнопку на своем откидном кресле, и из отверстия в подлокотнике выросла железная трубочка с прозрачным шариком на конце, к которому он прикоснулся кончиком сигареты. Закурил. - Не буду. - Правда? Я имела в виду, что ты заставляешь меня тебе помогать. Газ присела к нему на колени, закуривая свою травку, предварительно выключив все три работавших в метре от кресла телевизора. По одному из них шло, кажется, «Последнее танго в Париже». Тому нравилась подобная классика и еще более старое кино. «Мост над Ватерлоо», «Полночные любовники», «Снега Килиманджаро» и тому подобные мелодрамы. Также на сильные эмоции его могло пробить от представлений кабуки, на которые они с Газ выбирались по воскресеньям в ближайший театр, если Тому не приспичивало зайти в церковь или оранжерею. - Это не так. - Почему ты мне раньше не доверял? – она оперлась рукой с самокруткой о спинку кресла, а другой непроизвольно теребила воротник его ковбойской рубашки. - Я тебя тогда не знал. - Я тоже сразу поняла, что у тебя не британский акцент… О чем ты еще соврал мне, а, Томми? Газ сделала глубокую затяжку, а затем, приблизив губы ко рту любовника, медленно выпустила дым. Он принял, и в его напряженном взгляде читалось острое нежелание продолжать эту тему разговора. Газ сосредоточилась на формулировке. - Скажи мне… У тебя есть жена?.. Дети? - Были, - Том ответил быстро и резко, так что Газ даже поежилась – по позвоночнику пробежал неприятный холодок. Она для уверенности переспросила: - Были? - Да. Но они погибли… От обезвоживания. - А… - Газ замялась, подбирая слова. Ну что вообще можно сказать в такой ситуации? Лицо Тома, как и прежде, оставалось спокойным и беспристрастным, словно гипсовым слепком самого себя, лишь глаза выдали резко накатившую внутреннюю эмоциональную бурю: он нервно переводил туда-сюда взгляд с вазона с антуриумом на небольшое пятно от остатков полироля на трюмо, и стал чаще моргать, словно пытаясь отмежеваться от видеоряда болезненных воспоминаний, циклично прокручивающихся в его голове снова и снова. Газ уже довольно хорошо знала привычки любовника, и могла бы с уверенностью сказать, что обычно он так реагировал на обстоятельства, провоцирующие на различные острые душевные переживания, не всегда, впрочем, понятной Газ природы. В отношении всего, что касалось жизни Тома до встречи с Газ, он был, как правило, скрытен и непроницаем. И Газ была ему благодарна за то, что он в свою очередь не пытался что-то выудить из ее прошлого. Она, как правило, делала для себя какие-то выводы, но сегодня, похоже, в связи с ее растущей тревогой за отношения с Томом, граница была перейдена. И это оказался сильный удар для него: Том скорбел, а Газ оставалось ругать себя, что затронула то, что по умолчанию не следовало. Она осторожно погладила его по спине, когда любовник с тихим стоном прикрыл лицо руками. Его пальцы дрожали. Затем дрожь усилилась и передалась всему его телу, которое обессилено расслабилось на спинке кресла. Непрекращающийся тремор рук заставил и их бессильно опуститься на поручни, и Газ не на шутку заволновалась, что у Тома вот-вот начнется настоящий приступ: как тогда, в начале их знакомства, в машине. И еще несколько раз после того случая. - Мне жаль… Мне очень жаль… Томми, не уходи в себя! Томми! - попыталась она то ли извиниться, то ли выразить соболезнования, и, стараясь поддерживать аудиоконтакт, одновременно стала массировать ему виски – в случаях, когда он начинал терять сознание, если начать сразу, обычно это неплохо помогало. …И, к счастью, на этот раз помогло тоже - через пару минут он, казалось, начал понемногу приходить в себя. Его все еще немного тошнило, и Газ протянула салфетку чтобы вытереться. Том сфокусировал взгляд на ее глазах, но при этом Газ показалось, что он, как и раньше, смотрел в никуда. - Запасы воды закончились… Меня выбрали старейшины, из оставшихся я был в лучшей форме, подходил… Думал, что успею справиться. Еще было время… Газ было почти физически больно слушать такие откровения, наблюдая за тем, как внутренняя боль отражается на Томе внешне. И она позволила себе спросить лишь: - Ты узнал об этом незадолго до того, как мы встретились?.. Верно? И ты употребляешь алкоголь не потому, что вода загрязнена? Он глубоко затянулся своей сигаретой, которую снова пришлось поджечь, и лишь тогда утвердительно кивнул в ответ. Газ изогнулась, чтобы притушить свою самокрутку об угол стеклянного журнального столика, а затем обняла любовника. Он подался чуть навстречу и непредвиденная влага впитались в ткань ее блузки, когда Газ прижала его голову к своей груди. Некоторое время они сидели неподвижно, лишь Газ легко перебирала волосы на его затылке. Мягкие шелковистые волны, все это абрикосовое недоразумение. - Крепче, пожалуйста. Обними меня крепче, - попросил Том, подняв голову и заглянув Газ в глаза. Его собственные до сих пор блестели, и ей на миг показалось, что она поняла что именно с ними не так: зрачки у него были вертикальные, словно у кота. Кот Том. По еще одному невыключенному телевизорному устройству, которое скорей напоминало пленку для проекторных презентаций и являлось еще одной из новаторских диковинок, которыми занималась Всемирная Корпорация Предприятий, в углу спальни как раз показывали «Том и Джерри». Только вот у ее Тома не было ни своего дома, ни врагов, от которых его следовало защищать. Он был избранным и очень одиноким. Он делал то, что делал, потому что не было других вариантов. И Газ стало его очень, очень жаль. Даже если он сможет вернуться на родину и поможет остальным, именно его, Тома, никто там больше не ждет. - Я уже однажды дала тебе воду и ни при каких обстоятельствах не оставлю без нее. Только не покидай меня, Томми? Пожалуйста. Возможно, если бы не его слезы и не марихуана, она бы никогда не произнесла таких слов. Определенно не сказала бы. Никогда и никому. Она не привыкла просить и нервничать. Но в этот момент ей было очень грустно.***
Газ нравилось заниматься с Томом сексом. И не совсем сексом. Она не могла сказать, что он с самого начала был замечательным любовником, так как на первых порах ей приходилось брать все в свои руки и в переносном и в прямом значениях, однако Том быстро учился и оказался очень любознательным в вопросах анатомии и физиологии. Все их сексуальные отношения были довольно трепетными и странными, в хорошем понимании этого слова. Даже целовался Том довольно… загадочно. Газ до сих пор не могла подобрать другого определения для выражения понятия поцелуя в контексте сплетения их с Томом губ, языков и прочего. Что могла Газ сказать определенно, так что подобных отношений у нее никогда не было ни с Дэреком, ни с Митчеллом, ни во время несерьезных романов студенческой жизни, и что, возможно, такого больше никогда и не будет. Ей нравилось, что Том интересовался не только ее плоской грудью или задницей, и как побыстрее сунуть, а наслаждался взаимодействием, простой человеческой близостью. Как двух, открытых для взаимного познания существ без пола, возраста, убеждений, предвзятостей, комплексов и прочей ерунды, которая так часто вгоняет в стереотипные рамки, даже если при этом все вокруг вопят о сексуальной свободе. В постели он был очень чувственным, порой даже чересчур, но в этом была его естественность и невинность, так нелепо сочетающаяся с целеустремленностью и безапелляционностью, когда речь шла о работе. С Томом у Газ впервые в жизни возникло чувство общности, словно не только он мог читать, что у нее в душе. Это казалось чудачеством, но это же казалось правильным и закономерным, ведь, насколько Газ понимала, они оба стремились к познанию сущности любви, которую так часто показывают по телевизору, но никто до сих пор так и не разгадал эту загадку. Ей нравилось, что Том любил делать ей массаж головы или положить голову ей на живот, напевая что-то мелодично-грустное на неизвестном ей языке. Ей нравилось, что после секса они оба не засыпали; лежать с Томом в постели и, сохраняя тактильный контакт, сплетясь руками или ногами, прислоняясь друг к другу спиной или просто ощущая дыхание партнера, обмениваться мыслями, принимающими форму потока сознания, или чувствами. Иногда они при этом разговаривали вслух. А Том часто сам первым начинал разговор, хотя в бытовых ситуациях обычно только сухо отвечал на вопросы… - Ваша Америка такая большая… Столько городов, люди, перемещающиеся куда им хочется. Самолеты, поезда. Мне нравятся ваши поезда. Том подул ей в ухо, и Газ потянулась и привстала на локте, чтобы лучше разглядеть гладкий фарфоровый лоб любовника, на котором не было ни пор, ни микроморщин, ни пушковых волосков. Ее отросшие пряди волос, которые она теперь красила в каштановый цвет, задели его костлявое плечо, и Том вздрогнул. - А куда бы ты хотел поехать дальше? - Возможно, Кентукки или Нью-Мексико. Он пошарил рукой по трехмерному сканеру, который выполнял дополнительную функцию прикроватной тумбочки, и надел на мизинец кольцо-проектор. На потолке комнаты тут же возникли картинки пустыни. Песок был слишком белым, а если подняться на высоту птичьего полета, то стали заметны пересекающие всю местность полосы – рельсы для небольших поездов, напоминающих формой тетраэдры и неправильные многоугольники. Казалось, пустыня была бесконечной, как вдруг местность сменилась на зелено-синие луга по обе стороны от желтой обочины, и где-то вдалеке стали виднеться группки туземцев в прозрачных балахонах. Рассмотреть их хорошо не удалось, так как картинка видеоряда на секунду померкла, будто это было слишком болезненное воспоминание, и изменилась на вполне обычный земной пейзаж: это была дорога, которая убегала из окраин промышленной зоны в лесостепь, постепенно перерастающую в лесистую местность. Пролетев между густой зеленью зарослей ежевики, папоротника и огромных лопухов, видоискатель отправился дальше – к границе леса, где находилось озеро. Эта местность оказалась не такой уж девственной, как на первый взгляд: на сваях стояло полуразрушенное здание, по стилю напоминающее китайскую пагоду, а деревянный променад метров на 30 уходил в воду. Полетав некоторое время над водяной гладью, некий режиссер снова сменил картинку – на спокойный сумеречный ландшафт скалистой местности. Убаюкивающее взгляд стремительное течение бурных вод горной реки, водопадом разбивающихся о дно низины, вдруг резко прервалось огненной вспышкой в небе, осветившей подобно полуденному солнцу все вокруг, и в воду стремительно вошла некая круглая сфера. Затем все резко стало иссиня-темным, но постепенно начало светлеть, словно свидетель происходящих событий прорывался от глубины к свету… Из этого разнообразия чудес природы, показанного Томом, Газ больше всего понравился ландшафт дома у озера. Если немного укрепить конструкцию и достроить жилые помещения, она бы могла восстановить декоративные элементы постройки. И украсить интерьер – вдвоем. Эклектикой: смешать культурное наследие буддизма, космос, индастриал и античность. - Красиво… - Газ была впечатлена. Она бы хотела жить в таком месте. Вместе с Томом. - Я купил эти земли. Для тебя, - тихо ответил он, коснувшись губами плеча Газ, и при этих словах на потолке снова появилось изображение китайской пагоды, над которой пролетела стайка мелких птиц. Затем смена ракурса: камыши, осока, кувшинки, ивы, крупные валуны на крутом подъеме у другого берега, тихая водная гладь и в 50 футах от променада - привязанная к склонившемуся над водой дереву лодка-долбленка. - О, Томми! Она перевернулась на спину и сладко потянулась, а любовник скопировал ее предыдущую позу на локте, склонившись над Газ и вглядываясь в ее лучезарную улыбку. Затем после продолжительного французского поцелуя он подозвал бар-робота, который налил им обоим мартини. - Ты словно светишься изнутри, - Том улыбнулся ей в ответ. - Это же очевидно. Я люблю тебя, Томми.