Шесть воплощений Смауга Ужасного. Часть 2. Брачный период.

Ослепительная вспышка с грохотом прокатилась под сводами сокровищницы, а затем потухла. Трандуил лежал на спине с обломком меча в руке. Смауг, бросив бессознательного принца, ещё оглушенный, пятился к колонне к которой был прикован. На его шее и запястьях огнём загорелись золотые кандалы. Они, раскалившись до бела, потекли на пол большими каплями, превращаясь в одну сплошную расплавленную оранжевую массу у его ног. В дальнем конце залы заискрилась маленькая звезда. Она пёрышком проплыла к ним, обернувшись дымкой, предстала в прекрасном лике Владычицы Галадриэль. Дева застыла, осматриваясь. Её взгляд помрачнел, наткнувшись на распростёртое тельце хоббита в осколках меча. Едва протрезвев от шока, Смауг кинулся к Бильбо. Упав на колени рядом, он беспрестанно ощупывал его. Дракон впал в ещё большее изумление не найдя на хоббите ни единой раны. Бэггинс был без сознания, но явно цел и невредим. Облегченно выдохнув, Смауг собрал его в охапку, прижал к себе. Он всё гладил его русые кудряшки, совсем не замечая, как Владычица подходит ближе, кладёт свою руку ему на лоб. Её нежная ладонь принялась светиться, а раны самого дракона затягиваться. Спустя минуту только кровавые подтёки выдавали былые увечья. Рваные лохмотья обратились в расписной наряд из белой парчи с жемчужными остролистниками на приподнятых воротничках. Придя в себя, Трандуил подскочил при виде Владычицы. Он заозирался, выискивая охрану, но та спала блаженным сном, разбросанная среди сокровищ. Оставшись без защиты и оружия, король пятился назад к выходу. По взмаху руки Галадриэль, двери с лязгом захлопнулись. — Трандуил, сын Орофера, твои деяния полны гнева и зависти. Такое поведение не подобает королю и воину. Ты опорочил своё имя и имя своего отца. А виной всему тьма, что скопилась в твоём сердце. Увы, но излечить её способен лишь ты сам. — Отчего же благородная Владычица не способна излечить меня, раз уж я по её заверениям так бесповоротно болен? — Ты обрёк на страдания этих существ. Разве ты не испытываешь сожаления? — ответила та. Но король оставался непреклонен, хоть пытался скрыть свой благоговейный трепет перед её могуществом. — Я сожалею лишь о том, что их головы ещё на плечах. Стоило избавиться и от медальона. Об этом я тоже сожалею. — Ты знал, что будет, если встать на пути дракона, — строго сказала Галадриеэль. По тому, как Трандуил недовольно поджал пухлые губы, поняла, что оказалась полностью права. Смауг взял хоббита на руки, поднялся. Он прошёл мимо короля и Владычицы, даже не взглянув в их сторону. Ему не было дела до распрей великосветских господ. Он уносил своё единственное сокровище домой. Только это интересовало его сейчас. Владычица понимающе кивнула, а затем обратилась дымкой, растаяв в свете факелов сокровищницы. Пересекая длинный тронный зал, Смауг уже видел распахнутые двери, а за ними извилистый мост с прекрасными деревьями в цвету. Не проделав половины пути, его нагнал голос Трандуила: — Остановите его! Стража! Стража!!! — кричал он что есть сил. Его воины, все до единого, по-прежнему спали, убаюканные чарами Владычицы. Понимая, что дракону никто не помешает уйти прямо сейчас, Трандуил бросился за ним. — Ты не смеешь уходить! Если твоя нога коснётся порога, ты никогда не получишь от меня наследника! И когда полурослик будет кормить червей, ты приползёшь ко мне снова! Но я больше никогда не приму тебя! Ты останешься последним в своём роде! Стой! Одумайся глупец! Смауг и в этот раз не остановился. Мягко шурша длиннополыми одеждами, он твёрдым шагом шел к дверям, нежно грея в объятиях своего маленького хоббита. Пусть для кого-то он был неказист, нескладен и низок, но только не для него. И когда Трандуил подскочил к ним и с криком: «Я приказываю! Подчиняйся! Я король!», протянул растопыренную руку к плечу Бильбо, Смауг резко схватил его за шею поднимая над полом. Трандуил барахтался в железной хватке, придушенно хрипя. Дракон подтащил его ближе, заглянув в белые от ужаса глаза, проговорил: — Король должен сидеть на троне, — при этих словах дракон отбросил его со всей яростью, которая кипела в нём долгие недели заточения, не зная выхода. Лёгкое тело эльфа перелетело через широкую залу и упало спиной на жесткий трон. Раздался хруст костей. Трандуил вскрикнул, бешено вращая глазами, попытался встать, но каков был его ужас, когда он понял, что не в состоянии пошевелить даже пальцем. Он мог только истошно вопить и звать на помощь. Теперь, подлый король будет обречен коротать свою бессмертную жизнь парализованным, прикованный к так обожаемому им трону. Смауг вышел на залитый солнцем мост, втянул аромат цветов и свободы. Нагретая каменная кладка моста была приятна после холода золота. А ветер, что защекотал щёки ласковым дуновением, показался ему старинным забытым другом, которого он уже и не надеялся когда-то встретить. Из-за его плеча вышел Леголас. Он был мрачен, но держался с достоинством. — Я присмотрю за отцом. Даю слово. Он больше никому не причинит вреда, — сказал он. — Оставьте нас в покое, - ответил Смауг. Он расправил крылья, взмахнув устремился в синее марево неба. Их силуэты быстро таяли среди облаков, а свист крыльев заглушали перепевы птиц. Ветер с севера принёс первые холода. *** — Я не понимаю, почему сработал медальон? — спросил Смауг, подойдя к перилам небольшого открытого зала с арочными колоннами. Внизу бились шумные водные потоки и спускались по склону, впадая в узкие реки, что омывали берега Последнего приюта. — Когда мы впервые встретились, ты был ещё дитя. Тогда я поклялась оберегать последнего дракона. Мой дар сильнее, чем кажется, — ответила дева. Смауг отступил назад, принялся задумчиво мерить шагами круглую залу, затем остановился. Его плечи грустно вздымались. — Прости, что пренебрёг им, — проговорил он. В витиеватом узоре потолка прыгали птицы, они звонко чирикали, разбавляя его хмурые мысли своими красивыми песнями. — Отчего ты так не весел? Ведь всё закончилось. Вы оба дома, разве это не греет тебе душу? — спросила Владычица. Хвост дракона нервно задёргался, будто выражая то, на что не решался язык. Дева была мудра, она быстро поняла причину. — Ты думаешь, что лишился своего последнего шанса на продолжение рода. Ты понимаешь, что поступил верно, но сомневаешься в своих поспешных деяниях. Не тревожься. Это скоро пройдёт. — Как скоро? — без интереса спросил Смауг. — Так же скоро, как огонь поглотит мотылька. Стоит мне лишь сказать, что ты безмерно слеп. — Что? — нахмурил брови Смауг. — Ты долгие годы искал повсюду дракона, но не заметил его у себя под носом. — Я не понимаю… — слова Галадриэль на секунду вышибли дух. Тогда она подошла ближе и подвела его за локоть к западному окну. Там, внизу, на небольшой террасе, сидел маленький хоббит. Он весело болтал короткими ножками на высокой скамье и наблюдал за бабочками, что порхали рядом в пышных кустах. В его руках была миска супа, он задорно перебирал ложкой, отъедаясь после долгого перелёта. Смауг проморгался, будто трезвея ото сна, крайне изумлённо посмотрел на Владычицу. — Вор?… Невозможно. Эльфийская магия… — выдохнул он. — Магия способна на многое, но не на всё. Трандуил обманывал тебя. Ему никогда не быть тем, кто способен подарить тебе заветное счастье. С самого начала твоё сердце подсказывало верное решение. Я поклялась охранять последнего дракона. Не ты один был последним в своём роде. — Ты знала об этом? И молчала? — почти рыча, выдал Смауг, на секунду потеряв терпение. Дева осталась всё так же радушна. — Мы держали это в тайне долгие годы. Ради его безопасности. Узнай он всю правду, то последствия были бы ужасны. Она снова смотрела вниз, на уплетающего свой наваристый суп хоббита, и слегка наивно улыбалась. — После того, как великий дракон Севера Смауг захватил Эребор, мы решили, что сможем остановить век драконов. Но убить младенца было слишком жестоко. Тогда нам думалось, что прожить малую жизнь хоббитом намного лучше, чем бессмертную жизнь последним драконом. В этот момент, к Бильбо подбежал племянник Фродо и его шумные друзья. Они горячо обнимали его и громко расспрашивали о приключениях, которые ему довелось пережить в чужих землях. Бильбо светился от счастья. Теперь он действительно почувствовал себя дома. Глядя на то, как он размахивает руками, красочно рассказывая о своих злоключениях, Смауг понял, что хотела показать ему Владычица. — По-твоему, мы были не правы, избавив его от одиночества? — Он имел семью и друзей. Соседей подобных ему самому. Праздники в шумной компании. Песни за кружкой эля. А я лишь голые стены и горстку золотых монет. Сколько бы золота у меня не было, мне даже некому было ими похвастаться… — хмыкнул дракон. Владычица взяла его руку и вложила в неё небольшой фиал. Он светился яркими холодными лучиками, словно… — Звезда Эарендила. Её свет способен пройти через любой мрак и осветить то, что скрыто. Она вернёт хоббиту его истинный вид. Но перед тем как использовать, задай себе вопрос, готов ли ты лишить его той жизни, которой он жил и к которой привык? Лишить его семьи и друзей открыв правду? Если твоя любовь к нему действительно чиста, то ты не станешь торопиться. В ладони Смауга всё ещё поблёскивал огонёк звезды, а прекрасная Владычица вновь растаяла в воздухе, словно облачко тумана. Ох, если бы только она знала, какой груз повесила своими словами. Как металось сердце дракона в долгих раздумьях, то никогда бы не предложила совершить этот жестокий выбор. Спустя больше часа солнце клонилось к закату. Смауг больше не мог выносить неопределенности. Спускаясь по ступеням вниз навстречу Бильбо, он уже знал что прямо сейчас отдаст ему фиал. И силы Звезды только придавали сил. Увидав Смауга, остальные хоббиты почтительно поклонились, а затем, по правилам этикета, отошли в сторонку, чтобы не мешать. Смауг сел на колени перед хоббитом, беря его ручку в свои длинные пальцы. Его взволнованный вид немного смутил. — Смо, что-то не так? — прервал он неловкую паузу, что вот-вот грозила затянуться. Смауг стушевался, не сразу подобрал слова. — Вор, я должен тебе кое-что сказать. — Говори, — весело улыбнулся Бэггинс. За спиной друзья начали тормошить его кисет с табаком, что не ускользнуло от бывалого уха Бильбо. — А ну прочь! Вы, ворюги! Отдайте то, что взяли! Это моё! — воскликнул возмущённый хоббит, но весельчаки, передразнив дядюшку бросились наутёк. Бильбо не отпускал руку Смауга, но развернулся в полоборота, топая ногой на наглецов. — Мериадок Брендибак и Перегрин Тук! Помяните моё слово, я пожалуюсь вашей матушке! Она-то с вас быстро шкуру сдерёт! — кричал он им вдогонку. — Вечно нужно следить за этими двумя, иной раз моргнёшь всего на секунду, а они уже тащат кур у Большеногов. За ними нужен глаз да глаз. Иначе их матушка и меня розгами обойдёт. Так что ты хотел сказать? — опомнился Бильбо. Хотя было уже слишком поздно. Смауг вдруг опустил глаза в пол, но когда вновь поднял, то его хмурость ушла, оставив небольшую дымку грусти. Он снова улыбался, слегка хищно, а зеленые с прищуром глаза смотрели плотоядно, как всегда, будто ненароком раздевая наивного полурослика. — Я рад, что всё закончилось, — ответил он и поцеловал растерянного Бильбо. Во время поцелуя он слегка обдал его рот огненным дыханием, пустив язычки пламени, от чего тот лишь улыбнулся и пробубнил «Щекотно». Большего подтверждения слов Владычицы ему и не было нужно. Когда же он отпустил, то посоветовал сходить с друзьями, проведать винный погреб. На что Бильбо немало удивился. Уводимый взбудораженными собратьями в сторону погребов, строго настрого наказал Смаугу присоединиться к ним, если не сейчас, то позже. Дракон кивнул, пообещал, что придёт. Но он вовсе не собирался исполнять обещание. Бредя к их маленькому дому у водопада, Смауг ни разу не поднял головы. Решение, которое он принял, оказалось слишком тяжелым, даже для мощных драконьих плеч. Сегодня тот самый последний день лета. Драконья осень заканчивалась с последним опавшим лепестком вишни. Он не смог лишить Бильбо его обычных хоббичьих радостей. Неведение было лучше, чем осознавать, что все кругом лжецы, скрывающие истину. Что женщина, которую ты любил и называл матушкой, вовсе тебе не мать, а отец не отец. Как и соседи - не соседи тебе. И стул тебе не по размеру и серебряные ложки никогда не были реликвией твоей семьи. Даже отражение в зеркале тебе не принадлежит. Разве мог он так поступить со своим Вором? Уже у невысоких ступеней крыльца, Смауг остановился. По длинному, резко ослабевшему запястью скользнул фиал и с лёгким шорохом исчез в траве. Раздался негромкий звон бьющегося стекла. Дракон поднялся в дом и прикрыл дверь. *** Шумная компания веселилась, приплясывая на столе и чокаясь с дядюшкой за каждый куплет, как за отдельный тост. Бильбо смеялся, подпевая незатейливой песенке, в то время как Фродо доливал в деревянную кружку новую пинту вина. Спустя пару часов, не дождавшись возлюбленного, Бильбо попрощался с друзьями и отправился домой. Каково было его удивление, когда на лужайке возле дома он застал старого знакомого. Гендальф сидел на скамье в поношенных белых одеждах. Сейчас он уже звался не Гендальфом Серым, а Гендальфом Белым. Бильбо подбежал к нему и обнял. Тепло поприветствовав, старик предложил ему трубку, тот с радостью согласился. Не забыв при этом посетовать на своих неугомонных родичей, что опустошили пол его запаса. Старик же в свою очередь весело посмеялся над его ворчанием. — Чего ты тут делаешь? Только не говори, что снова пришел обрушить мне на голову приключение. Я, знаешь ли, только выбрался из злосчастнейшего злоключения и ещё долго не буду скор на подвиги. — Увы, друг мой, не в этот раз. Приключения подождут. Я здесь с другой целью. — С какой? — С самой опасной и непредсказуемой на моей памяти. — Не тяни же! Я сгораю от любопытства! — всплеснул руками Бильбо. Гендальф выпустил большое облако дыма и настороженно поднял одну бровь, словно оценивая хоббита с головы до пят, а затем хитро улыбнулся. — Что ж. Думаю пора. Настал тот день, когда я обязан рассказать тебе историю. Она может показаться даже интересной, если слушать внимательно и не перебивать. — Рассказать историю? Что же тут опасного, я каждый день рассказываю истории… — И не перебивать, — многозначительно опустив седые брови приструнил маг. Бильбо сконфуженно сел рядом на скамью, приготовился слушать во все уши. — Эта история начинается как и все истории. Давным-давно, жил на свете хоббит по имени Мунго… — О! Так звали моего деда… ой прости. — Этот Мунго был смышленым малым. И если бы не его тяга попадать в неприятности, судьба бы ещё не скоро свела меня с ним. А может, не свела бы вовсе. Так о чём это я… ах да. Мунго. Однажды он нашел меня в трактире, неподалёку от Форноста. Он заверял меня, что случайно нашел некую находку, из-за чего его начала преследовать страшная старуха. Когда я увидел что он прятал, то сразу понял то, что было не дано понять воришке. В его руках было настоящее драконье яйцо. Старуха отчего-то страстно желала вернуть свою вещь. Я предложил ему вернуть краденое. Но он наотрез отказался. Не смотря на мои заверения и уговоры, он исчез. А спустя несколько лет я обнаружил яйцо, а точнее того, кто из него появился. Оказалось, что пронырливый вор отдал его на хранение родственникам. Дракон вылупился и стал приносить новым родителям кучу бед и несчастий. Несмотря на это, они искренне полюбили его и упросили меня пощадить дракона. Ты, наверное, помнишь, что совсем юные драконы способны менять внешность, перенимая особенности вида, с которым вынуждены жить? Он стал походить на хоббита, и это, на мой взгляд, самое безобиднейшее существо, которое ему могло попасться. По такому случаю был собран совет. Мы решили, что дракону будет лучше в смертной семье. Взамен, я забрал его силы. Он стал обычным хоббитом и забыл, что когда-то был огнедышащим змеем. Трубка Гендальфа истлела. Он замолчал, достал ещё щепоть табаку, вложил в чашу, затем подул на пальцы и на них заплясал огонёк. После того, как он разжег трубку он снова посмотрел на онемевшего Бильбо. Тогда тот будто очнулся и выдал: — Так постой, значит в Шире и до Смауга были драконы?! И как много? — На моём веку всего двое. — Так погоди-погоди. И один из них был в моей семье? — Всё верно. — Это может значить лишь одно… выходит, укрощение драконов - вот истинное призвание Туков, а я грешил на мёд! — рассмеялся хоббит. Он бил себя по колену и качал головой заливаясь хохотом. — Ох, Гендальф. А я уж было подумал, что за годы странствий ты растерял чувство юмора. А я ведь почти попался, когда ты заговорил про моего деда! — погрозил он пальцем, вскакивая со скамьи. Старик недовольно поджал губу и пробубнил: — Скажи, дорогой Бильбо, когда ты последний раз обжигался? — на полном серьёзе спросил он. — Я? Да постоянно! Между прочим, я кашеварил на кухне самого короля! Печи больше моего роста раза в три, а то и пять! — Тогда тебе не составит труда сказать, как и чем ты обжигался. Ну же. Я вовсе не шучу. — Что? Я…ам…я…сейчас, минутку, — Бильбо щёлкал пальцами, стараясь вспомнить и утереть нос волшебнику, посмевшему посетовать на его плохую память. Спустя пять минут бесполезных щёлканий, Бильбо начал понимать, что не может припомнить не только последнего случая, но и любого другого случая вообще. Этот факт его несколько озадачил. На что намекает старик? — Не можешь вспомнить, да? Хорошо, я тебе помогу, — сказал Гендальф и подул чуть выше его русых кудряшек. Бильбо усмехнулся, чего это старику в голову взбрело дуть на него? Маг продолжал рассматривать его, покуривая трубку и молчать, словно ожидая чего-то. — Может быть сейчас и будет один из этих случаев? — поинтересовался маг, показывая поднятыми бровями на хоббичье плечо. Обернувшись, Бильбо увидел языки пламени, скачущие по его прожженной жилетке, вскричал нечеловеческим голосом. Он бегал по кругу, колотя себя и вопя с перепугу, в то время как уже Гендальф громко смеялся, бил ладонью по колену. Бильбо не сразу удалось потушить плечо, но сделав это, он грозно сопя, начал кричать на друга, разъяренно потрясывая кулаками: — Ты что это возомнил, старый разбойник! Я чуть не вспыхнул как свечка! Вы маги совсем сумасшедшие! — Полноте, Бильбо. Разве я причинил тебе увечья? Или ты так дорожишь куском ткани, что готов обрушиться с проклятьями даже на друга? — улыбался он. Бильбо, немного поостыв, сел обратно на скамью. Он внимательно оглядел прожженное место, но, как ни силился, не смог отыскать, ни тени ожога. — Гендальф, но почему? — хмурясь спросил он. — Потому же, почему драконы всегда верны своим драконам. Потому же, почему драконы никогда не спариваются с кем-либо, кроме других драконов. Или ты думал, что я настолько безумный старик, что поволоку обычного хоббита на верную смерть в Эребор? Я точно знал, что дракон учует твою истинную натуру и не причинит вреда. А если и попытается, то огонь всё равно тебе не страшен. Будь я не уверен в этом хотя бы на секунду, то, ни за чтобы не взял тебя в заведомо смертельный поход. Как видишь, ты единственный из нас, кто ничем не рисковал. — Издеваешься?! Он мог меня сожрать! — Но ты ведь жив. — Он старался! — Не так уж сильно, как я погляжу. Скажи, ты отправился в поход за приключениями или всё же за золотом? — Гендальф, хочешь сказать, я – дракон?! Чушь какая! Я же ведь вообще не…я категорически против! Это немыслимо! Всё не так, не так! Хоббит выдохнул, но это не помогло. Хаотичный сумбур мыслей атаковал его устоявшееся сознание, пытаясь перевернуть всё верх дном. Точно как когда-то сделали гномы с его кладовой. Но в разы хуже. Гендальф молча наблюдал. Сердце хоббита, лихорадочно бьющееся в груди, понемногу заводило свой привычный ритм. Он всматривался в звёзды над головой. Трубка приятно остужала пыл и упорядочивала сказанное стариком. Теперь он мог рассуждать здраво и не размениваться на горячности и упрёки. А ведь если подумать, он и вправду был не совсем типичным хоббитом. Вспомнить хотя бы как он поймал в ладони сковородку, упавшую с печи. Или как в Эреборе он быстро отыскал Аркенстон среди бесконечной груды сокровищ, что под силу разве что самим драконам. И как уцелел после пламени, которое в гневе на него обрушил Смауг, прознав про гномов. А ведь тогда он счёл своё спасение проделкой волшебного кольца, которое надел на палец в последнюю секунду. Нарушив долгую тишину, он вдруг сказал: — Почему же я тогда не меняю облик, хоть и живу с эльфами столько лет? — Ты ведь уже взрослый, зачем тебе это делать? — Возможно. Смауг менялся только когда рос. Но, а где мои крылья, хвост и прочее? — Это моя вина. Мне пришлось забрать большую часть магии. Вместе с ней ты потерял и большую часть истинного обличия. Что весьма на руку. Думаю, ходить по рынку Хобитона с хвостом было бы весьма проблематично. Возможно Гендальф и прав. Тогда никакой тайны нет, почему вдруг дракон воспылал к нему такой страстью...В эту секунду Бильбо словно громом прошибло, он медленно осел на скамью бледный как мел. — Ох…нет. Если ты действительно говоришь правду, то выходит что в ночь… Накануне праздника… это ведь был я. А вовсе не Трандуил. Младенец был мой. А я сжег его, — ошарашено закрывая голову проговорил Бильбо непослушным языком. — Значит я что, бессмертен, как Смауг? — Будешь, если вернёшь себе прежние силы. — Кто ещё знал об этом? — Только трое. Те, кто принимал участие в совете. Это был я, Владычица Лотлориена и Саруман. Когда же прознал о вас Трандуил, стоит только гадать. — Почему ты молчал? Почему сразу всё не сказал? — Я наблюдал за тобой с детства. Видел, как ты играешь с другими детьми, ловишь моих искристых бабочек им на удивление. Ты был счастлив и полон доброты. А Смауг слишком заносчив и дерзок. Я предполагал, что скоро он поплатится за содеянное. Так и вышло. Тем не менее, судьба снова на вашей стороне. Я могу вернуть твои силы, если ты этого захочешь. Но вам придётся навсегда покинуть Средиземье. Подумай хорошо, прежде чем дать свой ответ. Бильбо задумчиво таращился в траву. Прошло четверть часа прежде чем он снова заговорил. — Драконикус. С детства я думал, что перенял почерк с этих старых страниц, но может быть, всё было наоборот? Гендальф внимательно слушал, и когда Бэггинс поднялся на ноги и прошел к крыльцу, то услышал его тихие слова. — Я знаю кто его написал. Это был я. Моё имя было Алиганза Лунный. Я всё вспомнил. Когда-то я тоже был перерождён. Но, похоже, что во всех жизнях я любил писать книги. — Тебе решать, чем закончится эта глава твоей жизни. — Знаешь, я больше ста лет был самым несносным хоббитом, надеюсь, дракон из меня выйдет куда лучше. Гендальф сосредоточено наблюдал своим серым, почти бесцветным взглядом, а затем наполнил лёгкие воздухом и медленно выдул его в спину хоббита. Едва его нога коснулась первой ступеньки, как всё его тело начало вспыхивать мелкими очагами огня. На второй ступени огонь покрыл его почти наполовину, а уже на третьей и вовсе обнял в единый столб пламени. Когда он оказался на крыльце, то уже перестал быть хоббитом. Его одежда опала пеплом на ступенях, а карие глаза засверкали драгоценными камнями коньячного цвета. Маг смотрел в след исчезающему за дверьми жилища дракону и грустно улыбался. Это был последний день драконьей осени и последний день Бильбо Бэггинса, которого столько лет все знали и любили. Трубка вновь потухла, и маг попытался снова её поджечь по старой привычке. Но без лучины это вряд ли теперь удастся. Усмехнувшись своей несообразительности, он тоже поднялся и поплёлся прочь от домика у водопада. Он сделал то, зачем пришел. Рассказал историю. Но опасна она окажется или нет, покажет только время. *** Смауг стоял на их маленьком балкончике и смотрел в черную даль. Там, за горами, уже слышался вой северных ветров. Зима неуклонно приближалась. Лепестки опавшей вишни кружились у его качающегося хвоста, поднимаясь вверх снежно-белыми воронками и падали, срываясь вниз с балкона, неспеша оседая на траву. Это значило только одно: уже с рассветом брачный период будет завершен. Он снова останется ни с чем, как и многие годы до этого. Но почему-то именно сегодня было грустнее всего. Ведь он сделал выбор. Самый главный и наверное роковой для них обоих. Он решил оставить всё в тайне и не при каких обстоятельствах не говорить Бильбо о его истинной натуре. Может он впервые сделал что-то правильное, а может… — С-с-смауг… — прошипел голос из комнаты. Дракон встрепенулся. Едва ли он мог ослышаться, но голос снова повторился и змей оцепенел. Его ноздрей коснулся лёгкий запах, который он не перепутал бы ни с чем. Дракон. И он в их спальне. Он медленно развернулся, настороженно вслушиваясь в тишину, зашел в дом. За полупрозрачными балдахинами угадывался профиль существа, что сидело на кровати, от его вида у дракона перехватило дыхание. Он отодвинул один из них, его лицо озарилось желтым светом. Дракон глупо хлопал глазами, но не мог сказать ни слова от восхищения. Перед ним на коленях сидел его Вор. Его кожа стала ещё белее и украсилась островками золотой чешуи по плечам и груди. Волосы, что были словно из золотых нитей, теперь спадали чуть ниже. Они закручивались в кольца, из-под которых, как из-под бурных волн, точно острые скалы, вздымались множество мелких рогов, и уходили к вискам, подобно короне. Гиацинтовые глаза существа смотрели настойчиво, непоколебимо. Крылья золочёными щитами раздувались за спиной. Каждое малейшее шевеление чешуек отбрасывало солнечные зайчики на взволнованное лицо Смауга. Он осторожно взобрался на кровать и на четвереньках подполз к золотому дракону. Ещё не решаясь пойти дальше, он всматривался в его лицо. Оно не изменилось, лишь прибавило красок золотых россыпей. Дракон изучал его, ища в нём отголоски знакомых гримас, отголоски того, любимого хоббита, что по своей воле пренебрег всем, ради него одного. Похоже, Беггинс понял, отчего так нерешителен его дракон и посмотрел снисходительно, словно на неразумного ребёнка. Смауг узнал этот взгляд, эти драгоценные глаза, эти манящие поблёскивающие губы и громко заурчал. Они совсем по- животному терлись щеками, вновь знакомясь друг с другом. Иногда замирая от поцелуев и снова ластясь. Смауг никогда не думал, как приятно касаться своей чешуёй другой, ласкать её языком и чувствовать опьяняющий запах подобного себе. Ощущая звериное помешательство, Смауг грациозно перетёк всем телом за спину золотого дракона. Он ласково облизывал острые зубцы его позвонков, проводил по бокам когтями, срывая при этом тихий стон желания. Затем с силой сжав челюсти у основании шеи, он накрыл его спину своей грудью и вонзил кривые отростки крыльев в выемки на пояснице дракона. Раздался громкий крик, полный несдерживаемого удовольствия. Бильбо хватал ртом воздух, но не мог насытиться им. Горло трясло от раскатистого урчания, что эхом разливалось у него над ухом. Он высоко задрал бёдра и прижал голову к мягкой перине: только так получалось хоть и изредка урвать глоток воздуха. Смауг опёрся на его плечи, сильнее прижимая собой, и мягко начал проталкиваться внутрь узкой щели. Едва почувствовав, как фаллос Смауга ласкает его нутро, золотой дракон взвился на месте. Вскоре чувственные вскрики превратились в частые стоны. Бильбо совсем потерял контроль. Кажется, он заплутал на вершине блаженства и боялся уже не спуститься назад никогда. Он вздрагивал, заливая простыни, и раз за разом экстаз длился дольше, а сил оставалось всё меньше. Смауг не отпускал его бёдра ни на минуту, продолжая ласкать внутри своего дракона, осыпая его золочёные плечи яростными поцелуями, пролезая языком в иссушенные стенаниями губы. Когда прогремел последний оргазм, Бильбо на секунду потерял сознание от подобной силы эмоций. Смауг отпустил его, и по его дрожащим бёдрам заструились жемчужные капли. Смауг положил голову своего дракона себе на плечо и свернул над ними обоими широкие медно-красные крылья. Бильбо последовал его примеру, закрутив их ноги золотыми перепонками. Они напоминали огромный бутон розы, что не успела раскрыть свои красно-золотые лепестки к приходу утреннего солнца, что поднялось из-за гор. Холодный ветер принёс и положил на край окна последний лепесток опавшей вишни. В это утро многие эльфы видели, как из домика у водопада вылетели два дракона. Они ещё долго будут рассказывать своим детям о том, как эти существа в обличии огромных огнедышащих змеев кружились над Ривенделом, словно прощаясь. А некоторые из них даже смогут похвастать тем, что смогли прокатиться на длинной драконьей шее за несколько отгаданных загадок. Но так всё было или не так, но с тех пор Последний приют был оставлен огнедышащими змеями навсегда. И лишь немногий заезжий странник расскажет, что где-то там, у скал Ангмара всё ещё можно заметить тени огромных крыльев и раскаты пламени. Но это - уже совсем другая история.