Метр девяносто сплошного недоразумения

Глядя, как Стив с отчаянием и досадой пинает колесо своего фургончика, и выслушав предложение диспетчера ждать эвакуатор, я понял, что если мы не хотим куковать на дороге весь день, то придется звонить Дано. Видимо, это судьба! Стив на такое предложение беспомощно пожал плечами, но возражать не стал. Только смущенным голосом посомневался, удобно ли это. Я понимал его нерешительность: мне и самому после вчерашнего было немного неловко просить Дано о помощи. Да, он однозначно простил нас и не держал зла. Да, он не откажет, наша дружба – не просто красивое слово, это опора, проверенная временем. Но... я еще слишком хорошо помнил боль и обиду в его глазах. И мне всё еще было стыдно. С другой стороны: Дано – единственный из моих друзей был владельцем достаточно большой машины. Черт! Себастиан, мужчина ты или кто?! Хватит мусолить одно и то же! Гудки в трубке длились и длились, я уже было решил, что Дано вообще не ответит, когда, наконец, раздался его хрипловатый голос, и он, даже не здороваясь, спросил: - Алло... Что там у вас опять стряслось? Судя по нечеткой дикции и недовольным ноткам, Дано был сонным. Я глянул на часы и присвистнул с невольным уважением: время перевалило за полдень! Силен, однако, поспать наш Данку. Или он там не один? Надеюсь, я не помешал ничему важному. - Дано, мы тебя разбудили? Сулик буркнул что-то неопределенное, и я понял, что угадал: спит. Стив стоял, прислонившись к капоту, скрестив руки и внимательно прислушиваясь к моему разговору с Дано. Я подмигнул ему, пытаясь подбодрить, убедить, что всё хорошо, и продолжил будить Сулика. - Ну извини. Просто нам тут помощь твоя нужна. Моя попытка разогнать сонливость Дано увенчалась успехом: он так заверещал в трубку, что его услышал даже Стив, стоящий в нескольких шагах от меня. - Как! Опять?! Вы что там, еще одну пересъемку затеваете? Стива от такого предположения Дано передернуло, а меня потянуло сплюнуть через левое плечо. - Упаси Господи! Нет, мы тут со Стивом... с Марком, то есть, перевозкой вещей занимаемся. Дано как-то удивленно-вопросительно замычал, и я с невольной гордостью и даже не пытаясь скрыть торжество в голосе, пояснил. - Ну да, он ко мне переезжает. А у него компьютер, тренажер... Не в моем же «лексусе» это всё везти. Погрузили в его тачку. А по дороге сломались. Попытались вызвать эвакуатор – там сказали: «Ждите, все машины на выезде». Так что... Дано смачно зевнул в трубку и перебил мой лепет на полуслове. - Я понял. Сейчас подъеду. Вы где? Объяснив Сулику, где именно мы «загораем», я тоже облокотился на капот решившего так не вовремя «сдохнуть» фургончика и тронул плечом плечо Стива. - Чего скис? Он немного виновато вздохнул. - Никак не привыкну к тому, что вокруг тебя есть люди, которым ты дорог, и которые много значат для тебя... Люди, на которых ты всегда можешь положиться. Я не знал, какими словами охарактеризовать мои отношения с Лукасом, Дано, Джулианом, Йоханом... Мы действительно были друг другу семьей, опорой. Но наша дружба никоим образом не могла быть препятствием для появления в моей жизни Стива. - Они не конкуренты тебе, они – моя семья. Не те люди, с кем ты связан по случаю рождения, а те, кого мы выбираем сами, и кто выбирает нас. Стив хмыкнул и скривил губы в подобии усмешки, но глаза его оставались серьезными. - Я знаю, что веду себя глупо! Знаю, что моя ревность нелепа. Но мне просто страшно. Знать, что они ласкали и любили тебя, и видеть их рядом с тобой... слушать ваши пикировки с Лукасом, видеть нежность и заботу в глазах Джулиана, обращенных на тебя, ждать Дано, спешащего к тебе по первому зову... Они любят тебя, Тони, по-прежнему любят! И ты уже выбрал их! А я... как я смогу стать лучше, нужнее, важнее, чем все те, кто уже был в твоей жизни, как я выдержу сравнение с ними? Что я могу дать тебе? Мне было безумно жаль, что мы находимся на улице, и я не могу обнять Стива: любовь была единственным лекарством от неуверенности в себе, которая мучила моего любимого, но общественное место вряд ли подходит для проявления чувств. Как бы ни были лояльны жители Праги к гомосексуализму, но нарваться на психов или гомофобов можно везде. Я ограничился тем, что сжал на миг его пальцы. - Ты дал мне себя. И кстати, привыкай, малыш: язвительность Лакки, забота Джулиана, помощь Дано – отныне это всё не только для меня, у тебя теперь снова есть семья. Стив неуверенно улыбнулся. - Думаешь? Я не сдержал улыбку, глядя на робкую надежду, написанную на его лице. - Тебе даже понравится! *** Завидев на перекрестке джип Дано, я махнул ему, подзывая и здороваясь одновременно. Подъехав, Сулик вместо приветствия поинтересовался. - Себ, что с рукой? Ох, и любит Дано задавать вопросы! Ну не рассказывать же ему, в самом деле, о наших коридорных посиделках с Лукасом. И смысла в этом нет, и ворошить еще очень свежие и неприятные воспоминания не хочется. Но и откровенно врать стыдно. Да и что мне скрывать?! - То же, что и с головой: углы не только лбом пересчитывал. Ну, ты же знаешь мой темперамент. Теперь вот изображаю «однорукого Джо», да еще и безлошадного. Но Стефан сказал – ничего страшного, через несколько дней пройдет. Дано ухмыльнулся: он был прекрасно осведомлен о моём неумении держать себя в руках, кивнул головой и поинтересовался у Стива насчет троса. Мой малыш отвел от меня внимательный взгляд, никак не откомментировав такую обтекаемую формулировку позавчерашних событий, и полез в кузов. Я вздохнул с облегчением: Стив всё понял правильно. Сцепить фургон с джипом тросом было минутным делом, и вот уже Дано плавно трогается с места. Мне оставалось только вернуться на своё место и смириться с ролью пассажира и едва ли не балласта. Впрочем, мне ли жаловаться на жизнь? В конце концов, Стив переезжает ко мне! *** До моего дома мы добрались быстро: Данкин джип без каких-либо видимых усилий тянул нас за собой, делом подтверждая пресловутую надежность «лексусов». Да и на дороге почти никого не было: сочетание выходного дня с великолепной погодой стало прекрасным поводом для горожан выехать на природу. Если честно, я бы и сам не отказался поваляться сейчас где-нибудь на берегу речки. Вместе со Стивом, конечно же! Впрочем... у нас еще будет такая возможность: пани Стефания радушно встречает всех друзей Лукаса, я так и вовсе езжу к ней почти как к себе домой. Уверен, что и Стива она примет с распростертыми объятиями, тем более при его-то профессии. Я живо представил, как мой малыш обсуждает с пани Стефанией всю живность, которая имеется в поместье, и покивал сам себе: эти двое обязательно найдут общий язык. Пока ребята отцепляли трос, я попробовал взять из кузова сумку с вещами Стива и понял, что действовать могу только левой рукой. Дано, оглянувшись на мои потуги, хмыкнул и поинтересовался. - Себ, а как ты вещи будешь таскать? Может, вам помочь? Я быстро глянул на Стива: он отреагировал на предложение Дано абсолютно спокойно, и мне стало ясно, что парень на самом деле старается привыкнуть к присутствию в моей, а теперь и его жизни моих друзей. - Помоги, если никуда не торопишься. Дано кивнул и, забравшись в кузов, начал подавать Стиву сумки, коробки и, наконец, самую большую ценность моего мальчика – тренажер. Работали они очень слаженно, перебрасываясь скупыми указаниями типа «держи», «осторожнее» и «ай, бля!». Но видно было, что общение перестало тяготить обоих, и я вздохнул с облегчением: несмотря на то, что вчера они, казалось бы, всё выяснили, и Дано простил Стиву его глупую выходку, характер у Сулика не сахар, да и подпускает он к себе новых знакомых с трудом. К счастью, жизнерадостности и непосредственности Стива хватит на двоих, и Дано оттаял. Затащив всё привезенное в дом, мы плюхнулись прямо на ковер: жара убивала всякое желание шевелиться. Но как бы ни было хорошо валяться на сквознячке, под кондиционером, вещи стоило хотя бы распихать по шкафам, и я через силу встал. Стив поднялся вслед за мной, а Дано перебрался в кресло и периодически ехидно комментировал нашу хозяйственную деятельность. Вытряхнуть одежду из сумок, а книги и диски из коробок было делом нескольких минут: вещей у моего малыша было мало. Установка и подключение компьютера тоже не заняли много времени, благо розеток у меня хватало. И через полчаса в середине комнаты неприкаянным остался только тренажер. Я давно заметил полные любопытства взгляды, которые Дано бросал на эту весьма и весьма дорогую вещь, единственную, кроме, может быть, компьютера, хоть чего-то стоящую во всём «приданом» Стива. Когда они начали собирать и устанавливать тренажер, Сулик всё-таки не выдержал и поинтересовался. - Марку, а где ты столько денег взял на это железо? И опять-таки: умеет Дано задавать вопросы! А ведь раньше я за ним таких способностей не замечал. Или раньше мне просто не приходилось ничего скрывать от друзей? Собственно, мне и сейчас не из чего делать тайну, но прошлое Стива принадлежит лишь ему одному. И делиться своими переживаниями или нет – только его дело. Стив на мгновение замер, словно наткнувшись на невидимую стену, поднял на меня вмиг потухшие глаза, помолчал какое-то время, а потом ответил. - Дедушка подарил на день рождения. Давно уже. Дано, как я уже не раз говорил, дураком не был, и моментально сообразил, что Стиву неприятны его расспросы. Кивнув больше для себя, он поспешил свернуть разговор. - А-а-а... Вопросов больше нет. Но Стив, видимо, решив не делать секрета из своей жизни, буквально в паре фраз объяснил всю ситуацию. - Да нет, ничего особенного. Он грустно улыбнулся, и я заметил промелькнувшую в глазах боль. - Просто родители, когда узнали, что я гей, выставили меня из дома. Дано, для которого понятие «семья» было скорее абстрактным, чем реальным, вмиг посерьезнел: я знал его тщательно скрываемое, но вполне объяснимое желание иметь близких людей. Именно Дано, в полной мере хлебнувший одиночества, острее других реагировал на рассказы наших парней о своих семьях – а послушать иногда было что! - и именно он никогда не мог понять, как можно отказаться от родного сына всего лишь из-за его инакости. Стив тоже увидел сузившиеся глаза и нахмуренные брови Сулика и попытался объяснить. - Они, может быть, со временем и смирились с тем, что я гей, но я ведь не просто с парнем спал, я еще и в порно сниматься начал: жить-то на что-то надо, да и за учебу платить. Ну, а сын – порно-звезда в семью потомственных военных, сам понимаешь, не вписывается. Ладно, чего уж там, не получился из меня примерный сын и наследник традиций... Наверное, им лучше без меня. А тренажер я забрал вместе со шмотками, когда из дома ушел: это память о дедушке. Да и выпендриваться в моём положении было глупо, денег не то что на спортзал, на пожрать поначалу не хватало... Да уж, было бы даже смешно, если бы не было так больно: малыш еще и пытается оправдать своих родителей! Дано тоже всё понял, и потому, молча кивнув, продолжил крутить гайки на злополучном тренажере. *** - Новоселье-то отмечать будем? Данка весело подмигнул сначала мне, а потом и Стиву, и у меня как-то потеплело на душе: наши посиделки были именно такими, как и все в студии, почти семейными. Значит, я не зря мучительно лавировал между другом и любимым, не желая выбирать одного из них! Значит, мне удалось сохранить обоих. И от осознания этого я был счастлив. Я оглянулся на Стива, радостно и открыто улыбающегося Дано, и понял, что жизнь действительно прекрасна. Уже предвкушая совместную попойку, я начал перебирать в уме: кого бы еще позвать. - Обязательно! Моё согласие словно дало Стиву толчок к действию, и он, нетерпеливо вскочив, направился в коридор. - Стив, ты куда? Ответом мне была хлопнувшая дверь. Мы с Дано недоуменно переглянулись. - Что это с пацаном? - Не знаю... Не успело моё удивление перерасти в беспокойство, как Стив вернулся. Судя по чуть сбившемуся дыханию, он бегал на улицу. В руках у него был бумажный пакет, из которого он с торжественным видом вытащил бутылку. - У меня тут кое-что завалялось в машине. Вот и пригодилась моя заначка. Сюрприз и правда удался, ничего не скажешь. Малыш протягивал мне бутылку виски с весьма характерной этикеткой – наклеенной наискосок. «Джонни Уокер». Я помнил его вкус и запах, они преследовали меня в кошмарах, после которых я просыпался в поту и слезах и не мог уже заснуть до рассвета. Напиток боли и безнадежности. Напиток предательства. Фирменный напиток, который пили все посетители борделя, куда меня отправил Анджей. Красно-коричневое пойло плескалось в бутылке, которую медленно крутил почти перед моим лицом Дано. А я снова ощущал, как вонючая жидкость текучим пламенем скользит по моему телу, обжигая и заставляя непроизвольно корчиться; слышал глумливые голоса, с хохотом предлагающие мне выпить и расслабиться; видел «невинные» испуганные глаза Анджея, которыми он смотрел на меня, умоляя спасти его. Стив и Дано, кажется, о чем-то говорили, потом Стив куда-то ушел, но у меня так звенело в ушах, так всё плыло перед глазами, что я практически не воспринимал реальность. Очнулся я от твердой руки Дано на моём плече. - Тони, что с тобой? - А? Прикосновение, любое прикосновение, было в этот момент отнюдь не тем, в чем я нуждался, и невольную дрожь сдержать не удалось. Но в то же время телесный контакт вернул меня к действительности, и я попытался сложить непослушные губы в улыбку и успокоить Дано. - Нет, ничего. Так, вспомнилось кое-что. Сулик как-то уж слишком пристально посмотрел мне в глаза и проявил не очень-то радующую меня прозорливость. - Анджей? Впрочем, он был как раз тем человеком, который знал про Анджея чуть больше остальных: именно на плече Дано я когда-то рыдал, справляя поминки по своей любви и глупости. Согласно кивнув, я подтвердил его догадку, надеясь, что он удовлетворится моим ответом и перестанет копаться в той куче дерьма, которой являлось моё прошлое. Но Дано, опровергая моё мнение о нем, как о весьма понятливом человеке, решил уточнить. - Вы с ним пили «Джонни Уокера»? Не знаю, как я удержался от истерического смешка: «с ним»! Скорее уж «вместо него». Анджей, насколько я помню, предпочитал более изысканные напитки. И более утонченные развлечения. Вроде арманьяка и покера. Но уточнять я не стал и просто пожал плечами. Сулик, видимо, понял, что я не хочу говорить на эту тему, и перевел разговор. - Забудь. Всё забудь. И возьми себя в руки, ты же не хочешь, чтобы Марк увидел тебя в таком состоянии. Если бы Дано только знал, что именно я вспомнил! Но он не знал. И знать ему незачем, призраки моего прошлого – это только мои проблемы. Я еще раз кивнул, соглашаясь и с ним и сам с собой: уж кому-кому, а Стиву точно ни к чему мои истерики, он и так постоянно боится сделать что-нибудь не так и разочаровать меня. Каково мальчишке будет узнать, каких демонов он разбудил?! Возвращение Стива, который, оказывается, ходил на кухню за стаканами, переключило внимание Дано на него, и я немного расслабился. По крайней мере, перестал изображать соляной столб и даже начал прислушиваться к их оживленному диалогу. Храни Господь Данку за всю ту откровенную чушь, которую он вдохновленно нес Стиву! Мне даже представить страшно, что бы было, предложи мне малыш выпить виски наедине. Забрав у Стива стаканы, Дано, словно бы сокрушаясь, развел руками. - Марк, тебя ждет большое разочарование. Видишь ли, мы с Себастьяном не любим виски. Стив явно огорчился, и мне стало нестерпимо жаль его: он так старался поспособствовать намечающемуся празднику, даже не подозревая, что своими же руками разрушил радость и спокойствие момента. - Я не знал... - Как это «не знал»? Если Сулик и переигрывал, то заметил это лишь я, да и то потому только, что прекрасно знал: ему, как и мне, сейчас не до праздника. - Себастьян, почему твой бой-френд не знает, какие напитки ты предпочитаешь? Неужели вы ничего не пили жаркими летними ночами? Вопросительно вздернутая бровь Дано приглашала и меня поучаствовать в спектакле, который разыгрывается для одного-единственного зрителя – Стива. Мог ли я отказаться? - Жаркими летними ночами нам было чем заняться и помимо выпивки. Я постарался, чтобы мой голос звучал как обычно. Вроде бы мне это удалось, потому что Стив чуть смущенно улыбнулся и подарил мне ласково-влюбленный взгляд. А Дано продолжал лицедействовать. - Понятно. А другого ничего нет? И на антресолях ничего не осталось? - При чем здесь антресоли? Мне стало ясно, что ничего не ясно. Данка что-то задумал, но что именно? - А-а-а! Ехидная усмешка Сулика подтвердила мою догадку, но я по-прежнему не понимал, куда он клонит. А Стив с любопытством ребенка, впервые попавшего в цирк, прислушивался к нашему диалогу. - Так ты ничего не помнишь... Я честно попытался сосредоточиться и понять, о чем идет речь, но, увы… - Что я должен помнить? Дано картинно махнул на меня рукой и повернулся к Стиву. - Посмотри, Марк, на этого человека. Видишь, к чему приводит злоупотребление спиртными напитками? Терпение никогда не входило в комплект моих добродетелей, а сейчас я и вовсе не был склонен покорно сносить шпильки и подколки, поэтому повысил голос, надеясь, что Дано поймет моё предостережение и не будет перегибать палку. - Данка! Что за чушь ты несешь? - Никакая это не чушь! Мой старый друг меня понял. Он всегда понимал меня с полувзгляда. - Страдаешь провалами памяти, так молчи. На твой день рождения помнишь, что здесь творилось? Как ни хотелось мне отвлечься от мучительных воспоминаний о юности, возвращаться, пусть и мысленно, в недавнюю попойку тоже не улыбалось. Я невольно застонал – похмелье у меня тогда было жуткое! - Дано, пощади! Всё, что угодно, только не это! Но Сулик и не думал останавливать поток своего красноречия. Мало того, он начал едва ли не в лицах описывать Стиву подробности моего дня рождения. Я почти ничего не помнил из того вечера – покуролесили мы тогда от души – а уж рассказ об игре в «горячо-холодно» и поисках коньяка, о которых повествовал Дано, и вовсе стали для меня новостью. Поэтому вопрос об антресоли и спрятанной там Джошем бутылке застал меня врасплох. - И ты хочешь сказать, что с тех пор так и не залезал на антресоль? Я искренне удивился. - А что мне там делать? Я, честно сказать, даже не помню, что там лежит. Не знаю, как другие, а я использую антресоль для хранения всякого хлама, который и выкинуть сразу жаль, и под руками он мешается. Поэтому и не залезаю туда годами, запихивая с краю то, с чем расстаться сразу не получилось. Стив горел желанием исправить свой промах с выпивкой, потому и вцепился в поданный ему Дано «спасательный круг» почти с отчаянием. - Так давайте посмотрим! Ему так явно хотелось устроить праздник, что мне стало нестерпимо больно и стыдно за собственное прошлое, которое мешает жить не только мне, но и моему парню. Если эта чертова бутылка так важна для моего малыша, могу ли я возражать?! - Давайте. За одну его улыбку я готов еще раз напиться до зеленых чертиков и мучиться похмельем целые сутки! В конце концов, это такая малость по сравнению с радостью в глазах любимого. Принести в прихожую табуретку было секундным делом, и вот уже Стив увлеченно роется в антресоли. Мы с Дано топтались в ожидании и старательно отводили взгляд друг от друга. Наконец я не выдержал. - Ну что ты там копаешься, Стив? Ответ донесся приглушенно, словно он с головой зарылся в многолетние залежи всякой ерунды. - Тут темно, ничего не вижу. Сейчас коробку немного передвину... И тут же нас с Дано накрыло хлынувшей сверху лавиной бумаг. Плакаты, журналы, газеты, распечатки давно отыгранных сценариев... Наверное, стоит почаще делать генеральную уборку в доме. Инстинктивно прикрываясь руками от всего, что летело мне на голову и пытаясь отшатнуться, я едва не сшиб с ног странно застывшего рядом со мной Сулика. А он, ни на что не реагируя, пристально смотрел себе под ноги. Вид у него был такой, будто он увидел привидение. Я не сразу понял, что произвело на него такое впечатление. А потом разглядел ее. Чуть в стороне от основной массы хлама, почти у ног Дано, лежала старая фотография, на которой глупый юнец восторженно таращился на самоуверенного блондина, ставшего его палачом. Даже сейчас я не мог не признать, что Анджей был чертовски красивым мерзавцем. Сурово сжав губы, Дано поднял фото и вопросительно глянул мне в глаза. Но отвечать было некогда: Стив радостно оповестил нас об окончании поиска. - Нашел! Всё, что я успевал – это жестом попросить Дано убрать «привет из прошлого» и молиться, чтобы он, как обычно, понял меня. Пообещав мне взглядом поговорить позднее, Сулик сунул фотографию в карман. Радоваться спасению было некогда: Стив протягивал мне бутылку и счастливо улыбался. Хочешь - не хочешь, а нужно продолжать наш спектакль. Show mast go on! Отряхивающий руки малыш навел меня на мысль. Шито белыми нитками, конечно, но стоит попробовать, умнее-то всё равно ничего не придумывается. - Стив! Да у меня столько пыли во всем доме нет, сколько ты на себя насобирал на одной антресоли. Иди-ка ты в душ. Святая Магдалена! Пусть он уйдет! Хоть на минутку сбросить маску, унять стук крови, собрать скачущие блохами мысли. Веселиться на карнавале жизни иногда бывает просто невыносимо. И тем больнее, что маска счастливца, так жгущая мне лицо, всего несколько минут назад и была моим лицом! На небесах меня услышали, и Стив покорно ушел в ванную. Дано без лишних слов вытащил фотографию и, пристально глядя мне в глаза, поинтересовался. - Ну? Что это значит? Руки сами по себе потянулись к глянцево поблескивающему куску картона. Я вгляделся в прозрачные, холодные глаза Анджея. От этого взгляда я словно превращался в кусок льда. Как, ну как я умудрился найти в этом человеке нежность, ласку, любовь? Или, ослепленные собственными чувствами, мы видим только то, что хотим видеть? Словно в противовес охватившему меня скептицизму вспомнились теплые глаза Стива, его горячие руки, согревающие меня, его жажда и нетерпение, с которыми он отдавался мне, раскрывшись до самого донышка. И его забота, почти благоговение, когда он любил меня: я даже мысленно не могу сказать, что он меня трахал! Запах яблочного варенья мгновенно окутал меня и разогнал холод, исходящий от старой фотографии. Дышать стало легче. Храни тебя Господь, малыш, за то, что ты просто есть! Дано с упорством бультерьера решил выпотрошить все мои мысли и чувства. - Зачем она тебе? Если б я еще сам знал! - Не знаю... а ведь это – всё, что у меня осталось... от прошлого... от меня восемнадцатилетнего. - Но зачем, Тони, зачем??? А и правда: зачем? Я невольно вернулся на семь лет назад и вспомнил объявление «Продается» на лужайке перед родительским домом, равнодушную толпу на вокзале и ощущение неприкаянности, охватившее меня, когда я вернулся в Прагу после похорон. Даже Ладислав, как ни старался, не смог примирить меня с действительностью. А потом он уехал, и в моей жизни появился Анджей. - Данка, ты же знаешь, что когда меня выписали из госпиталя, выяснилось, что у меня нет ни жилья, ни вещей, ни денег, ничего вообще. Эта фотография была у меня в кармане, я ее всегда с собой носил... вот и получилось, что это – всё моё имущество, всё, что осталось от той жизни, от Анджея. Я сначала перед этой фотографией едва ли не молился, он ведь был для меня всем – отцом, матерью, возлюбленным... Богом. - Тони, не смей! Дано как-то даже стал выше ростом, сердито сверкая на меня глазами, и я невольно улыбнулся, пытаясь извиниться и объяснить. Не только ему, но и себе. - Да не помянете имя Божие всуе! Я знаю, прости, Данку. Я действительно очень сильно любил Анджея. Да ты и сам, наверное, это помнишь. - Конечно, помню! – Тут же кивнул он. Я снова глянул на равнодушно-красивое лицо Анджея, красующееся на фото. Вот и Дано уверенно подтверждает, что я любил его. А я сам почему-то начал сомневаться в природе чувств, которые испытывал к Анджею. Любовь? Одержимость? Наваждение? Самообман? Или всё сразу? В чем я был так глупо уверен и почему так самонадеян, что готов был пожертвовать собой по одной лишь его просьбе? А Дано продолжал допытываться, не давая погрузиться в прошлое, и одновременно заставляя попытаться понять самого себя. - И что, столько лет прошло, а ты всё продолжаешь?.. Он как-то брезгливо скривился и неопределенно махнул рукой, словно был не в состоянии описать мои действия и чувства. Я хмыкнул: да уж, глупость моя просто неописуема словами. - Нет. Со временем эта фотография стала чем-то вроде противоядия. Посмотришь на нее и всё, ни на какие подвиги больше не тянет. Дано иронично-недоверчиво протянул. - Вот как? Интересный способ самовоспитания. И что, она до сих пор для тебя что-то значит? А что может значить потрепанный на краях кусок картона, кроме того смысла, который мы сами ему придаем? Человеческая память гораздо надежнее хранит наше прошлое. Даже те моменты, которые хотелось бы забыть. Я уже несколько лет даже не вспоминал, тем более, в руках не держал эту фотографию, но избавиться от нежелательных воспоминаний так и не смог. Впрочем, у меня теперь есть безотказно срабатывающее средство, рядом с которым мне нет нужды постоянно помнить о собственной способности на любую глупость. И уж тем более ни к чему хранить материальное напоминание об уже совершенных безумствах. - Нет, уже ничего. Я разорвал фотографию, не испытывая ни малейшей жалости, скорее, облегчение. А потом попытался сообразить: куда бы деть обрывки так, чтобы на них, не дай Бог, не наткнулся Стив. Мой малыш – не Дано, он не будет упорно допрашивать меня «зачем» и «почему», пытаясь разобраться в причинах моих поступков. Он моментально придумает себе – и мне заодно – кучу несуществующих проблем, а оно мне надо? Хватит и того, что мы разгребли на сегодняшний день, теперь я хочу простого, тихого счастья. Фонтаны эмоций и бури страстей у нас уже были, немного рутины бы! Дано как всегда без слов понял мою проблему и, забрав у меня обрывки, сунул их в карман. - Вдруг Марк увидит. Я молча кивнул, признавая его правоту. А он, дождавшись моей реакции, сгреб со стола бутылку чертова пойла, которая разрушила так мирно начавшийся день, и направился к двери. - Это я тоже заберу. Не возражаешь? - Ты же не любишь виски! Было что-то странное в поведении Дано. То ли лихорадочный блеск глаз, то ли дерганость движений. - Но ты, похоже, не любишь его больше, чем я. И, не дожидаясь моего ответа, Сулик ушел. Святая Магдалена, спасибо за таких друзей! Я посмотрел на стол, на котором сиротливо стояла бутылка коньяка, на россыпь бумажного мусора на полу прихожей, на компьютер Стива, лукаво подмигивающий мне зеленым глазом… и почувствовал, как на моём лице расплывается счастливая, беззаботная улыбка. Прошлое ушло – и черт с ним! У меня есть Стив, а что еще надо для полного счастья? *** Прислонившись к косяку, я слушал, как Стив мурлычет какой-то нехитрый мотивчик, отфыркиваясь и пытаясь прополоскать под душем свою густую шевелюру. И кому какое дело, что его шампунь был с запахом морской свежести? Я чувствовал только дурманящий аромат яблок – самый любимый мой запах, действующий на меня похлеще любого афродизиака. Стив смыл пену и, заметив меня, удивился. - Тони, ты чего? Чувствуя, как кружится голова, я улыбнулся и шагнул под струи воды прямо как был, в одежде. - Я люблю тебя, Стив.