Метр девяносто сплошного недоразумения

Потекли ленивые, напоенные ароматами цветущих садов и наполненные бездельем дни моих афинских каникул. Казалось, ничто не омрачает мой отпуск. Лукас больше не звонит, Джон с радостью откликается на каждое предложение о встрече, Марк старается не попадаться на глаза, а если мы все-таки пересекаемся, то ограничивается лишь приветственным кивком. Все замечательно. Вот только сон по-прежнему избегает моей спальни, и на душе все тоскливее и тоскливее. Джулиан с шумом и холодными брызгами плюхнулся на соседний лежак, прервав мои бесплодные попытки разобраться в себе. - Бастиан, что с тобой происходит? Ну да, конечно! Вот только сеанса у психолога-самоучки мне и не хватает. Ей-богу, у нас не порно-студия, а какой-то рассадник добрых самаритян. Спешат на помощь даже тогда, когда об этом не просишь. Особенно когда не просишь! - С чего ты взял, что со мной что-то происходит? - Я это вижу. И не только я один, между прочим. - Джулиан, все в порядке. Честное слово! Я попытался состроить самое правдивое и наивное выражение лица, на какое был способен. А что я еще мог сделать? Не рассказывать же Джулиану о том, что я просто не в состоянии забыть умоляющие глаза Марка и его слова о любви? Это я-то! Я, который давно забыл, где у меня находится сердце и для чего оно нужно! - Хорошо, перефразирую: что происходит между тобой и Марком? Вашу мать! Еще один следопыт на мою голову. Словно мало мне Томми, с его загадочными взглядами и многозначительным молчанием. - А что между нами может происходить, Джулиан? - По-моему, любовь. Вот так! Если краткость – сестра таланта, то Джулиан Арманис просто гений. Только ему об этом знать не стоит. - И с чего же такой вывод? Джулиан всунул мне в руки тюбик с кремом для загара и улегся на живот, не прекращая разговора. Я так же механически начал втирать крем ему в плечи и спину, отметив про себя, что, даже перестав сниматься, мой друг не потерял прекрасной физической формы. - С чего? Да ты с него глаз не сводишь, стоит парню появиться в одном с тобой помещении. Даже сейчас, отнекиваясь и отрицая наличие между вами каких-либо чувств, ты таращишься в бассейн, где он плавает. А не на меня, своего собеседника! А уж про Марка и говорить нечего! Он же просто подсолнух, который крутится вслед за тобой, своим солнышком. - Джулиан, да ты романтик! Стихи писать не пробовал? Я попытался спрятать смущение за сарказмом. Неужели я и правда постоянно ищу Марка взглядом? Черт! Не хватает только чтобы ребята начали над этим подшучивать в открытую. Я-то отшучусь в ответ, а вот сможет ли Марк игнорировать подколки окружающих? А если правда все-таки выплывет? Лукас и Дано ему житья не дадут. Да что говорить, Дано его просто убьет! - Себастиан, послушай! Джулиан вывернулся из-под моих рук и серьезно, как-то напряженно посмотрел мне прямо в глаза. - Мы ведь друзья, правда? - Конечно, друзья, Джулиан, не пугай меня. - Тогда прими совет друга. Несколько лет назад, когда я долго и мучительно пытался понять, что же происходит между мной и Пьером, когда я отрицал саму возможность его любви ко мне, ты не просто поддержал меня, ты тогда спас наши отношения, буквально заставив меня поверить в то, что и я достоин счастья. Теперь пришло время вернуть тебе твои же слова. Разберись в себе, Бастиан. Пойми, чего ты хочешь на самом деле, и возьми это. Просто протяни руку, и оно будет твоим! У меня просто мороз пошел по коже, несмотря на удушающую жару афинского лета. - Джулиан… Он предостерегающе поднял руку. - Не перебивай. Я больше не буду приставать к тебе и лезть в душу, скажу только один раз, так что потерпи. Хватит убегать от жизни, Себастиан. Это уже не мудрость, а трусость. Если судьба дает тебе возможность быть счастливым, не стоит упускать шанс. Не отталкивай парня, ты ему по-настоящему небезразличен. Так, пора прекращать эту мелодраму, иначе Джулиан все-таки меня расколет, он ведь меня слишком хорошо знает. - Ты прав, мой друг, не стоит упускать шанс! Поэтому пойду, встречусь с Джоном, он потрясающий любовник. Я вернул Джулиану крем и, стараясь не ускорять шаги, направился к дверям из внутреннего дворика. Идти спокойно было чудовищно сложно, больше всего на свете хотелось рвануть изо всех сил и нестись куда глаза глядят, лишь бы подальше от бассейна, в котором плещется ходячее недоразумение, незаметно ставшее моим персональным искушением. Лишь бы выветрились из головы слова Джулиана! Слова, так точно озвучившие все то, что угнетало и мучило меня последние дни. *** Как будто мало мне было разговора с Джулианом, Джон тоже решил покопаться у меня в душе. И что за день такой сегодня? Почему все, словно сговорившись, решили препарировать мои чувства, не считаясь с моими желаниями? И неужели я настолько плохо владею собой, что даже Джон, который знает меня всего пару недель, что-то такое увидел? Хотя, что там вообще можно увидеть-то? Раздражение и злость, только и всего. Раздражение на Марка, заварившего всю эту кашу. И злость на себя, не способного забыть, отвлечься. Хотя, нет! На Марка я теперь тоже злюсь. По его милости я расстался с очень устраивающим меня любовником. А что прикажете делать, если я и в самом деле постоянно вижу перед собой умоляющие карие глаза, смущенно-радостную улыбку, золотистую от загара кожу, россыпь родинок на правом боку и бедре и долговязую фигуру, танцующей походкой идущую мне навстречу? Это наваждение не оставляет меня в покое даже когда я занимаюсь сексом совсем с другим человеком. Профессионал, твою мать! Это ж надо было так вляпаться: назвать Джона Стивом. Да еще в самый кульминационный момент. Надо отдать парню должное – скандала и выяснения отношений он устраивать не стал. Но и от новых встреч отказался. Под предлогом того, что не хочет занимать чужое место. Благородно самоустранился! А мне теперь что прикажете делать? Сутки напролет сидеть в пансионате и наблюдать за тем, как Марк вливается в коллектив, потому что бродить по городу в одиночестве слишком тошно? В жизни бы не подумал, но я и правда жду не дождусь возвращения в Прагу. По крайней мере, работа над новым фильмом займет все мое время, и на сожаления его просто не останется. *** Пиная невесть кем забытый мяч, я медленно брел по ночным афинским улочкам в сторону пансионата. Спать не хотелось, общаться с кем бы то ни было тоже, ночные клубы и бары меня и вовсе не привлекали… оставалось вот такое бесцельное блуждание по городу. Но рано или поздно все кончается. Мой путь закончился у старинных кованых ворот, охраняющих буйно разросшийся сад вокруг пансионата. Пробираясь сквозь кусты жасмина, я услышал голоса, видимо, кто-то из ребят еще не спал. Стараясь шуметь как можно меньше, я свернул в сторону от беседки, в которой расположились полуночники. И почти уже выбрался на мощеную дорожку, когда услышал свое имя. Очень интересно, а по какому поводу мне тут кости перемывают? Развернувшись, я вновь полез в колючие кусты, на этот раз желая подобраться как можно ближе. Правильно говорят, что тот, кто подслушивает, рискует услышать о себе самом много интересного. Вот и я застыл чуть не на четвереньках, когда сообразил, что слышу Марка, рассказывающего историю нашего с ним знакомства. Всю. Полностью. Без купюр. Кретин! Господи, какой же он кретин! Я уже который день играю в стойкого партизана на допросе, желая спасти его задницу, а он треплется кому попало… А кому он, кстати, в жилетку плачется? Теперь уйти я уже не мог, хоть и считал подслушивание ниже своего достоинства. Я осторожно подполз поближе и вполне комфортно устроился на мягкой травке, прислонившись спиной к обвитой вьющейся розой стене беседки. - … а когда Себастиан догадался, что я обманул Дано, он… он стал каким-то другим. Холодным, отстраненным, циничным… А потом вообще велел мне уходить, и я почувствовал себя глупым щенком, которого выкинули за порог именно тогда, когда он ждал такой желанной ласки. - Тебе еще повезло, что Бастиан не утопил тебя в ведре с дерьмом, как этого самого щенка! Хотя стоило бы. Джулиан всё-таки решил докопаться до истины. Впрочем, этого и следовало ожидать. Ладно, его-то я точно смогу уговорить молчать и не ломать мальчишке жизнь и карьеру. - Я всё испортил, да, Джулиан? Что? Ну что такого в этом парне, что мне от одного только звука его голоса хочется утащить его в какой-нибудь укромный уголок и нежить, ласкать, любить… ЛЮБИТЬ?!! Вот теперь мне резко захотелось побиться головой об стену. И желательно посильнее. Какая к черту любовь? Трахнуть тебе его хочется, Себастиан! Трахнуть! - Испортил… Ну-у-у-у, подгадил – это уж точно! Джулиан Арманис сердится. Иначе эту барственно-надменную интонацию его голоса расценить трудно. И это, как ни странно, помогло мне сдержаться и не прервать их милую беседу. - Это ведь было вечером, перед сессией? А что на съемке? - На съемке Себастиан сделал вид, что накануне между нами ничего не было. Он утром перед тем, как идти в студию, сказал, что если я хочу сделать карьеру в “Bel Ami”, то мы должны притвориться, что вечером просто разговаривали о всякой ерунде… - Дурак ты! Клинический идиот! Давненько я такого рева от Джулиана не слышал. Этот генеральский тон он обычно приберегал только для тех несчастных, которым крупно не повезло лажануться во время совместной с ним съемки. - … да Бастиану твоя карьера по фигу! Неужели ты не понял, что этой ложью он прикрыл твой обман? Если Дано узнает, что ты из него сделал насильника просто потому, что не хотел именно его, он же тебя убьет! В прямом смысле этого слова. С его темпераментом и его связями среди пражской шпаны – это раз плюнуть. А оскорбление, которое ты нанес Дано, слишком серьезно, чтобы спустить его тебе просто так. Но даже не это самое плохое. Ты вынудил Бастиана лгать ради тебя, а он патологически не переносит лжи вообще, а уж в личных отношениях особенно. - У меня нет ни единого шанса, да? О каких еще шансах бормочет этот упрямец? Я ведь ему предельно ясно объяснил свою точку зрения. - Хм-м-м… - Джулиан явно ухмыльнулся, я прямо-таки видел ехидную усмешечку, скривившую его губы. - Твои шансы… меня во всей этой истории удивляет знаешь что? Ты умудрился связать воедино любовь и обман, а Бастиан, несмотря на это, всё равно защищает твою задницу. Джулиан! Не будь такой сволочью, заткнись!!! Не смей! Слышишь, не смей! Я и рад был бы встать и прекратить уже эту душеспасительную беседу, да вот ноги почему-то не слушались, в ушах шумело, во рту пересохло, а перед глазами плавал красный туман. Единственное, на что я оказался способен – это зарыться пальцами в рыхлую землю и судорожно стиснуть кулаки. - Я не понимаю… Голос у Марка растерянный, и я сквозь липкий туман прошлого вижу грустные карие глаза своего персонального недоразумения. Вижу так отчетливо, что на меня снова пахнуло запахом яблочного варенья. Неуловимо, мимолетно, одним намеком, но и этого хватило, чтобы отогнать запах страха, боли, крови и отчаянья, запах прошлого. - Да, ты не понимаешь... Марк, ты уверен, что по-настоящему любишь Себастиана? Он довольно сложный человек, и в его прошлом есть нечто… ну, скажем, были некие события, наложившие отпечаток на все дальнейшее его поведение. - Мне нет дела до его прошлого! Я люблю его, люблю такого, какой он есть, хотя и пробовал забыть его. Я понимаю, что не пара Себастиану: он – звезда, а я – пустое место, просто рабочий материал… - Марк! Прежде всего, Бастиан человек. Обыкновенный человек со своими достоинствами и недостатками. И с прошлым. Джулиа-а-а-а-ан… молчи! Ведь ты же обещал мне молчать… Сухая земля крошится в пыль под сжимающимися пальцами, забивается под ногти и причиняет боль. Отрезвляющую, резкую боль, которая не дает потеряться в удушающей пелене воспоминаний. - Джулиан, ты мне пытаешься намекнуть на какое-то таинственное прошлое Себастиана? Но какое я имею отношение к его прошлому? - Нет, Марк, я не пытаюсь тебе намекать, я пытаюсь понять, достоин ли ты моего друга. А прошлое Бастиана… твоя маленькая мистификация довольно странным образом сделала тебя причастным к этому прошлому. Впрочем, хватит недомолвок, я, пожалуй, рискну. Не ради тебя, не обольщайся! Я сделаю это ради самого Себастиана, пора уже ему расстаться с прошлым и жить настоящим. Нет! Не делай этого, Джулиан! Я попробовал заговорить, чтобы заставить Арманиса замолчать. Но горло сжал спазм, по спине побежали мурашки, и всё, на что я оказался способен, это корчиться на мягкой траве, как выброшенный на поверхность земли дождевой червяк. -… после гибели родителей Бастиан приехал в Прагу и начал сниматься в порно-фильмах. “Bel Ami” тогда еще не существовала, и он работал в “Прайд Видео”, хотя не в этом суть. Бастиан сразу занял положение одного из ведущих актеров в компании, и гонорары его были вполне приличными. Использовав деньги, вырученные за родительский дом и кое-какие проданные акции, Бастиан купил квартиру в Праге, навороченную машину, стал постоянным участником всех мало-мальски значимых тусовок пражского гей-бомонда. На одной из вечеринок он и познакомился с Анджеем. Этот парень мгновенно свел Бастиана с ума. Влюбленный Бастиан… то еще зрелище! Сияющие глаза, прерывающийся от счастья голос, тело, которое так и кричит, что оно полностью удовлетворено. И все разговоры только об одном: Анджей, Анджей, Анджей! - Что-то ведь случилось, да? - Да. Этот парень оказался игроком. Причем неудачливым. Он умудрился проиграть столько, что заплатить был не в состоянии, а люди, с которыми он сел за карточный стол, шутить не любили. И чтобы спасти свою задницу, он предложил им в качестве платы Бастиана. - Как это? - Очень просто. Ориентация Анджея не была секретом для его карточных партнеров, и ему предложили отработать ночь в одном из борделей Праги. А он в ответ предложил заменить себя Бастианом, уверяя их, что профессионал справится гораздо лучше. Эта ночь дорого обошлась Бастиану: из больницы он вышел только через месяц и совершенно нищим. Ни квартиры, ни машины, ни счета в банке у него больше не было - они пошли в счет уплаты карточных долгов Анджея. - Нет! Это просто невозможно! - Еще как возможно. Моё глупое сердце стонало в унисон с шепотом Марка, не понимающим, как можно так предавать. А мой мозг так же сухо, как и Джулиан, констатировал факты из моего прошлого. Прошлого, которое я так тщательно скрывал ото всех. И от которого я так хотел скрыться сам. Тщетно! Оно настигло меня, как свора гончих, и никогда не отпустит. Я ведь всегда знал это, почему же так больно? Больно оттого, что этот мальчик узнал, сколько грязи на мне. Впрочем, наверное, так лучше. Я ведь хотел оттолкнуть его? Теперь он сам не захочет иметь со мной дел. Верно говорят: бойтесь своих желаний, они могут исполниться. - Это действительно ужасно, но я по-прежнему не понимаю, при чем тут я. - Ты думаешь, Бастиана насильно уволокли в бордель? Нет, он добровольно поехал туда, после того, как Анджей попросил его сделать это ради их любви. Теперь понимаешь? Эта мразь валялся в ногах у Бастиана и говорил о любви, а потом спокойно отдал его на растерзание каким-то извращенцам с садистскими наклонностями. Да еще и обчистил все карманы, обобрал его буквально до нитки. Ему после выписки из больницы даже жить негде было! Клятвы в любви и обман, манипуляция. А теперь появляешься ты, и что же? Устраиваешь спектакль, а потом признаешься в любви. Тебе это ничего не напоминает, Марк? - Но я же… я же по-настоящему люблю Себастиана! Я никогда не предам его! - Ты смешал коктейль из любви и лжи, Марк. Так же как и Анджей. Мало того, ты заставил Бастиана лгать самого, а он, если что и не может вынести, так это обмана. Тишина. Мертвая, удушливая, ложащаяся камнем на грудь. Никогда бы не подумал, что летняя ночь в Афинах может быть такой болезненно тихой. Даже цикады молчат. - Я понял. Спасибо за рассказ, Джулиан. Теперь я точно знаю, что я кретин. Своими руками уничтожил единственный шанс, который мне дала судьба. Тихий стон, как будто вырвавшийся сквозь сжатые зубы. И мерный скрип рассохшейся скамьи под никак не находящим покоя телом. - Я не знаю, чем тебя утешить, Марк. И помочь тоже ничем не могу. Этот разговор я затеял, потому что вижу, что между вами что-то происходит. Что-то очень серьезное. Важное. - Он ненавидит меня, да? - Не думаю. Но в том, что Бастиану больно, я уверен. Как же ты прав, мой старый друг! Боль ледяными пальцами сжала мое сердце и медленно, по капле, выдавливала из меня желание жить. На какой-то миг мне показалось, что я смогу отогреться возле Марка, но моя мучительница не желает расставаться со своей игрушкой. Она прекрасно научилась оборачивать против меня любую попытку бороться с ней. Вот и теперь парень, которого я посчитал своим шансом, стал лишь еще одной потерей. Джулиан давно уже увел Марка в пансионат, уговаривая хоть немного поспать, а я всё не мог подняться с земли. Не то что бы у меня не было сил, они были. А вот желания… Зачем? Зачем мне куда-то идти, что-то делать, с кем-то общаться? Где бы я ни был, моё прошлое никогда не оставит меня в покое. *** Несколько часов лежания на остывшей за ночь земле, проведенных в бесполезном самобичевании, не замедлили аукнуться – я заболел. И нет чтобы болеть серьезно, как все нормальные люди, куда там! Сухой чахоточный кашель, не дающий лишний раз вдохнуть поглубже, и температура тридцать восемь по Цельсию. Самое препоганое состояние, когда и особо больным себя не чувствуешь, и радоваться жизни не тянет. Стефан осмотрел мою вредничающую персону и вынес вердикт: «Болен!» После чего я был укутан в теплый плед, напичкан лекарствами, как фармацевтическая фабрика, и заперт в номере со строгим наказом: с кровати не вставать и выпить весь куриный бульон, что мне оставили на прикроватном столике. Несмотря на бессонную ночь спать не хотелось. А после завтрака потянулись посетители, и мне стало не до отдыха – я гадал, придет ли Марк. Он не пришел. Зато явился Джулиан, разогнал всех парней, уселся в кресло напротив моего одра и начал очередной сеанс психотерапии. Ничего нового я не узнал. Ни о мире в целом, ни о себе, болезном. И о подслушанном мною разговоре Джулиан тоже не обмолвился ни словечком. Не сиди я под беседкой прошлой ночью – ни за что бы не догадался, почему Марк вот так вдруг начал меня игнорировать. Но теперь всё было предельно ясно: парень не желает иметь со мной дел. Знал бы, что моё прошлое может стать таким безотказным отворотным средством, сам бы исповедался ему. Наверное. Или нет? Святая Магдалена! Я так устал. И так запутался. Я хочу Марка, хочу до ломоты в костях, до судорог в животе, до разноцветных всполохов в голове. И дело не только в потрясающем сексе, дело в том тепле, которое излучает этот парень. Он просто окутывает ощущением покоя и надежности… а уж когда заглянешь в мягкие, ласковые глаза цвета яблочной патоки!.. У меня хватило сил признаться самому себе, что я испытываю к Марку сильные чувства. Пожалуй, самые яркие, самые интенсивные в моей жизни. Но сил разрушить стену отчуждения, которую я выстроил между собой и окружающим миром, не было. Многолетняя привычка и опыт, приобретенный в боевых, что называется, условиях держали меня в определенных рамках. Служа хорошей защитой, но и одновременно не позволяя вырваться на свободу. С горечью и обидой я признал и тот факт, что знание некоторых пунктов моей биографии значительно охладило любовный пыл Марка. Вот уж точно: бойтесь желаний своих, они иногда сбываются! Голова пухла и болела от разрывающих ее мыслей. Единственное, чего мне хотелось уже через несколько часов – прервать свой многострадальный отпуск, вернуться в Прагу и с головой окунуться в работу. Вот в таком «похоронном» настроении и прошли последние три дня моих афинских каникул. Марка я увидел лишь в последний день, после того, как Стефан выпустил-таки меня из-под домашнего ареста. Парень кивнул мне, поздравил с выздоровлением и умчался куда-то в сопровождении нескольких наших ребят. Похоже, Марку стал заводилой среди новеньких «мальчиков Дюроя». Я лежал в шезлонге у бассейна. Справа от меня Томми мазал плечи и спину Стефана кремом для загара. Стараниями нашего неугомонного «Казановы» процедура из простой медико-профилактической давно уже превратилась в откровенно соблазняющую. Стефан явно одобрял действия бой-френда, потому что томно постанывал и, приподнимая бедра, терся ягодицами о пах сидящего на нем Томми. Слева Джулиан и Пьер тихо и немного лениво обсуждали достоинства и недостатки различных марок машин. Пьер, оправдывая поговорку про русского, любящего быструю езду, хотел «Феррари», а Джулиан настаивал на «БМВ», особо упирая на его надежность. В качестве главного аргумента мой заботливый друг нежно целовал пальцы и запястье руки Пьера. Пьер застенчиво улыбался и полыхал румянцем во все щеки. Мне оставалось лишь скрежетать зубами и, плюхнувшись в бассейн, наматывать круги по водной глади. Сидеть между семейной идиллией и знойной страстью было невозможно. Особенно когда знаешь, что тебе ни то, ни другое не обломится. По крайней мере, не с Марком.