точка х

бокуто маленький, жалкий и взъерошенный. он крепко сжимает в своих громадных ладонях маленький бумажный стаканчик эспрессо с пятью ложками сахара, и куроо нервно усмехается: вот ведь пищевой террорист. а потом он вспоминает повод, по которому они тут собрались, и опускает глаза на стол, лаковая поверхность которого вся покрыта мелкими трещинками. куроо кажется, что он смотрит на самого себя. - где акааши? - спрашивает бокуто, отводя глаза в сторону. за все время он так и не посмотрел прямо на него. будто куроо весь истыкан иголками, остриями наружу. посмотришь - и напорешься на острый край. пускать себе кровь добровольно бокуто котаро не собирается. он как будто выжал из себя все соки еще прошлой ночью, его лицо бледное и какое-то посеревшее. как будто он не принял чей-то пас, проиграл матч, узнал о том, что его парень целовался с его другом. - почему ты у меня спрашиваешь? - как можно спокойнее переспрашивает куроо, хотя так хочется хлопнуть по столу кулаком и укатиться головой вниз прямо с четвертого этажа кофейни. - ну, - бокуто тяжело поднимает и опускает плечи, - вы вроде как неплохо притерлись друг к другу за это время. куроо чувствует, как его лицо начинает медленно заливаться краской, как у младшеклассницы, застуканной за подкладыванием любовных писем в шкафчик одноклассника. чертов проницательный волейбольный придурок, какого хрена так метко и больно? - как прямо ты понял мое предложение про дружбу семьями, куроо, - бокуто безжалостно вбивает в него слова, как автоматную очередь. - но зачем ты пытаешься отнять ее у меня? куроо весь истыкан иголками остриями не наружу, а внутрь. бокуто котаро не нужно на него смотреть, чтобы точно знать, куда уколоть побольнее. акааши появляется, когда уровень неловкости за самым дальним столиком у окна достигает пика, а у куроо от напряжения едва волосы не начинают искрить. кейджи останавливается у входа и пару секунд беспомощно оглядывается по сторонам, выискивая знакомые лица. куроо хочет привстать и махнуть ему рукой, но не может шевельнуть даже пальцем, как будто все тело в один миг отказывается ему служить и превращается в тяжелый неподатливый камень. бокуто встает со своего места и идет навстречу акааши, который сразу же меняется в лице, когда замечает его. его лицо из растерянного превращается в какое-то спокойное и умиротворенное. куроо изо всей силы прикусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы не скривиться. он никогда не видел у акааши такого выражения лица. бокуто что-то говорит ему, наклоняясь ближе, и акааши слегка тянет губы в улыбке, как будто из вежливости или просто по привычке. его глаза бегают по немногочисленным посетителям кофейни, и когда он находит среди них куроо, то смотрит так, что внутри что-то ерошится и грызет за сердце. этот взгляд ему уже хорошо знаком (к сожалению?). он не теплый, как когда акааши смотрит на бокуто, не растерянный, когда он не знает, на кого ему смотреть, он спокойный, как самый спокойный океан на свете, и твердый, как будто акааши знает, что делает. очень жаль, что ни он, ни сам куроо, этого не знают. бокуто пропускает его перед собой, и акааши направляется к нужному столику, на ходу стягивая черную толстовку и перебрасывая ее через руку. присаживаясь напротив куроо, он даже на него не смотрит, но куроо видит, как у него нервно дергается уголок губ, как будто он собирался что-то сказать, но вспоминает о том, что теперь они как бы разделены бокуто, не в переносном, а в прямом смысле. он поджимает губы и целую вечность устраивает локти на краю стола, а бокуто садится рядом с ним, подпирает подбородок ладонями и смотрит прямо на куроо. его взгляд царапает кожу почти ощутимо, как будто ржавым гвоздем, занося в кровь вместо какой-то заразы чувство вины и сожаления. хотя меньше всего куроо хотел бы жалеть о том, что сделал. - вы объясните мне, что произошло? - спрашивает он, все так же неотрывно пялясь на куроо. это начинает раздражать. внутри куроо зреет маленький атомный реактор. он кусает щеку еще сильнее и заставляет себя молчать, чтобы не наворотить дел еще сильнее. он посылает акааши ментальные волны, чтобы он что-то сказал, чтобы как-то спас эту дерьмовую ситуацию, которая стремительно скатывается на второе дно. но акааши молчит. - может я просто что-то не так понял, вы объясните мне и мы все разойдемся по домам, - бокуто нервно улыбнулся и, наконец, перевел глаза на акааши. - ты все правильно понял, бокуто-сан, - спокойно и ровно ответил он, но на последнем слове его голос предательски сорвался, и акааши тут же закашлялся, чтобы не подать виду, что он сам заметил эту промелькнувшую слабость. сейчас бы не стоило вести себя как всегда, не стоило бынестоилобы куроо откинулся на спинку кресла и поднял глаза на акааши, поймав на себе его ответный беспомощный взгляд. - пиздец, - емко бросает бокуто. - то есть, вы правда... ну, встречались, да? - он опять улыбается и беспомощно разводит руками. - а как это? я думал, что так бывает только в фильмах, где кто-то кому-то изменяет и они потом дерутся и кто-то из них умирает. кто из нас должен умереть? - это необязательно, - наконец, встревает куроо. атомный реактор внутри него дал какой-то сбой, и теперь вся разрушительная энергия направлена на него самого. он не хочет воевать или отвоевывать то, что ему никогда не принадлежало (но могло было). он хочет расстрелять себя нахрен, ну или просто закрыться где-то в бункере на ближайшие пару лет. стреляться, пожалуй, правда не стоит. кенма расстроится. а акааши, наверное, даже не будет говорить речь на его похоронах. бокуто вопросительно изгибает бровь, ожидая окончания этой многообещающей фразы, и куроо облизывает пересохшие губы. атомный реактор дымит вовсю и дает ему пару минут отсрочки. - случилось дерьмо, бро, - говорит он, криво усмехаясь, - и я даже не могу сказать, кто больше в этом виноват. ты, за то, что познакомил меня со своим парнем? я, за то, что на него запал? акааши, за то, что он... акааши? - бокуто открывает рот, но куроо машет на него рукой, и он тут же его захлопывает. - но я могу сразу предложить выход из этой ситуации. акааши водит пальцами по сенсорному экрану своего телефона, не поднимая глаз, и куроо чувствует, как его собственный телефон в кармане вибрирует, оповещая о новом сообщении. об еще одном и еще. он делает вид, что не слышит. и лучше бы он поступил так же, когда бокуто их знакомил. - какой выход? - спрашивает бокуто. - я сделаю вид, что меня никогда не было, - выплевывает куроо слова, как осколки стекла, которые расцарапали ему все горло. ему даже чудится вкус крови на языке. - и вы тоже сделаете вид, что я просто какой-то левый парень, который иногда будет попадаться вам на глаза, но на которого не стоит обращать внимания. я не вижу смысла во всей этой драме, все уже случилось, бро. реактор с ревом срывает крышку, и вся дрянь вылезает наружу, забивая легкие куроо колючей проволокой. - кто виноват в том, что случилось? - слышит он от бокуто, как сквозь теплое пуховое одеяло. и так же неясно слышит короткий твердый ответ, который впечатывается в него, как финальная снайперская пуля. - я, - говорит акааши.

***

у куроо горит лицо, когда он выходит на улицу под мелкий раздражающий дождь. он подставляет под него лицо и, кажется, впервые за несколько часов делает глубокий вдох и не чувствует, как в груди печет от нехватки воздуха. там, конечно, по-прежнему неприятно тянет, но это тупая боль, как он старой заживающей раны. он садится прямо на мокрые грязные ступеньки и с наслаждением вытягивает ноги. все хорошо, говорит он себе, все классно, тецуро. все ведь не могло продолжаться вот так долго, да еще и за чужими спинами. все должно было прийти к логическому финалу. к сожалению. он поднимает голову и сквозь сизый туман смотрит на спины удаляющихся бокуто с акааши. бокуто идет впереди, чуть расправив плечи, но с опущенной головой. акааши медленно бредет позади, держа его ладонь в своей. бокуто будто на буксире оттаскивает его от этой кофейни, от проблем, от куроо, с его грязными брюками и мятой пачкой сигарет в кармане. бокуто машет свободной рукой, и перед ними, тихо шурша шинами по мокрому асфальту, останавливается такси. он исчезает внутри и придерживает дверцу. прежде чем тоже пропасть в темном салоне, акааши оглядывается через плечо. куроо не может разглядеть его лица, но чувствует на себе его внимательный взгляд. старые раны куроо с жалобным треском расходятся по швам. "не говори этого" "это не твоя вина" "я не хочу, чтобы ты уходил"