точка х

лифт не работает, и это очень хорошо, потому что куроо сейчас не хочет подходить к акааши ближе, чем на расстояние вытянутой руки. внутри у него все болит и скручивается в узел от осознания всей неправильности ситуации. то есть, и раньше все было не очень, но сейчас акааши поднимается к нему в квартиру, в маленькое закрытое помещение с тремя комнатами, и попробуй выкрутись из этого дерьма. акааши идет чуть впереди, и куроо смотрит на его ровную спину, шею, выглядывающую из широкого ворота серого свитера, и он сам поднимается по ступеням, а такое чувство, что падает еще ниже. а ниже - не будет ничего. ключи мучительно долго не проворачиваются в замочной скважине. это происходит постоянно, но сейчас особенно сильно бесит. куроо невнятно матерится и пинает дверь, пропуская акааши вперед. - у меня бардак, - на всякий случай предупреждает он, проходя в кухню и сбрасывая всю грязную посуду со стола в раковину. он не мыл ее уже около недели и не мыл бы еще столько же, потому что - зачем. к нему никто не ходит, а если и ходит, то старается не обращать внимания на беспорядок. а вот перед акааши хочется показаться порядочным хоть в чем-то. может, он и западает на чужих парней, курит и изредка напивается, но хотя бы дома у него может быть порядок. - мне все равно, - говорит акааши, аккуратно пристраивая свою сумку на тумбочку у зеркала в коридоре. он проходит в гостиную и осматривается, словно оценивая масштаб катастрофы. катастрофа невероятная - всюду носки, распечатки и просто какие-то бумажки - куроо суетится, пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, но акааши ловит его руку и крепко держит в своей большой холодной ладони. и это именно то, что сейчас нужно умерить свой пыл. - мы должны были поговорить, - глупо напоминает ему куроо. акааши мгновенно ерошится, даже плечи опускаются, и он прячет шею в вороте свитера. не нужно быть психологом, чтобы понять, что ни о чем хорошем они говорить не могут. куроо смотрит на их переплетенные пальцы и думает, что бокуто явно не так сильно нервничает, когда они просто держатся за руки. - тебе хорошо с бокуто? - вопрос в стиле обиженной брошенки, но куроо, почему-то, злится. не на себя. - он заботливый и веселый, - акааши передергивает плечами и смотрит куда-то в сторону. - он мне нравится. - хорошо, - куроо крепче сжимает чужую ладонь, чтобы не дать сбежать. - ты его любишь? из акааши будто выкачивают весь воздух в один момент, одной короткой фразой стреляют прямо в сердце или еще куда, чтобы побольнее. на него жалко и больно смотреть, но куроо смотрит, потому что он неисправимый мазохист. это решила еще история с американо пятнадцать минут назад. - вообще-то, это больно, - говорит куроо. акааши делает шаг вперед и прижимается к нему всем телом, так и не отпуская руку. ладонь второй он вдавливает ему между лопаток, почти больно. от него пахнет приятно, но куроо сейчас слишком разбит, чтобы понять чем. лишь чувствует запах сигарет, который въелся ему в волосы. он сам медленно поднимает руку и ведет ею по спине, по колючей ткани свитера, и кладет на шею, между воротом и волосами. - я не хотел, - очень тихо шепчет акааши. у него такая привычка - говорить важные слова настолько тихо, чтобы их можно было не услышать, а скорее догадаться, что он там сказал. куроо все слышит, но лучше ему от этого не становится.

***

ложка колотится о бока чашки с оглушительным звоном. акааши следит за этой процедурой с живым интересом, подперев голову руками, его взгляд направлен прямо, а губы больше не сжаты в тонкую полоску. куроо предложил ему зеленый чай в пакетиках и кофе, он больше не касался его, но ладонь до сих пор ощущала чужое прикосновение. будто стоило сжать ее и почувствуешь чужие пальцы. но в пальцах куроо была лишь маленькая чайная ложка, а акааши сидел на другом конце стола. если бы он хотел, то мог бы потянуться и поцеловать или обнять, и куроо хотел, но сдерживал себя. зачем-то. - что мы будем делать? - спрашивает акааши, перетягивая на свою сторону чашку с чаем. кажется, обжигается о ее бок и потряхивает рукой в воздухе. куроо пробует это "мы" на вкус. и на вкус оно, как его недавний американо. горько, горячо, лучше бы его не было. - ты ведь не бросишь бокуто, а я не смогу ему сказать, - он заливает кипяток в свою чашку. - так что, наверное, ничего делать мы не будем. на часах 16:49, бокуто, наверное, места себе не находит от волнения. еще час и он точно подаст в розыск, а когда его парень отыщется в гостях у его лучшего друга - получится довольно неловко. куроо пялится на лужицу кипятка, которая медленно расползается по столу, и пропускает момент, когда акааши окликает его. расслышав, наконец, он резко поднимает голову и чуть не разбивает акааши нос. он стоит над ним, уперевшись руками в стол, и смотрит прямо в глаза. куроо пытается продержаться в этой игре в гляделки, но проваливается с треском, на акааши невозможно смотреть больше двух минут без вреда для здоровья. его точно хватит сердечный приступ или что-то вроде. - я правда не хотел, - повторяет он снова чуть громче, но на этот раз он слишком близко, чтобы не расслышать. куроо сначала целует его, а уже потом думает - зачем. акааши уверенно отвечает, одна его рука соскальзывает со стола, и он пристраивает ее на колено куроо. - я тоже, - запоздало отвечает он ему в губы и крепко обнимает за спину. акааши не сопротивляется, позволяет обнимать себя, целовать шею и задирать этот бесячий колючий свитер. он цепляется за плечи куроо так сильно, как будто мир сейчас рухнет, а он единственное, что поможет ему удержаться в этом мире и не упасть. куроо говорит, я не хотел. и если бы бокуто был здесь, то без особых трудностей прочитал бы это вранье. куроо говорит, я не хотел. но бокуто здесь нет.