Dear Diary, my name is...

      Лампа тусклым светом ласкает стены и потолок. Дорогая Дженнифер. Он ведет пером по бумаге, словно по чьей-то чувствительной коже. Ты обещала написать, но я не дождался: к несчастью, в моем расположении не так много времени. Я знаю, что доставлять письма по морю ужасно проблематично, но я правда буду рад получить от тебя весточку, пусть и позже на несколько дней. Почерк ровный, без единой кляксы: в свое время учителя хорошо постарались над его обучением. Я пишу тебе для того, чтобы сообщить, что вскоре к тебе на площадь Королевы Анны заглянет один человек; не волнуйся, он от меня. Дела Ордена требуют его нахождения на материке — я знаю, ты не любишь связываться с Орденом и не одобряешь мои связи, но, прошу тебя, будь с ним учтива. Пожалуйста. Он пробудет там всего пару дней, и, прежде, чем ты начнешь возмущаться и называть меня идиотом, скажу, что этому человеку я безмерно доверяю и он не раз и не два прикрывал мне спину. Благодаря ему мы с тобой пусть и редко, но получаем известия друг от друга. Он окунает перо в чернильницу легко, чуть стучит кончиком по бронзовому краю. Я уже однажды писал тебе о нем и — о Господи, только не начинай снова — от своих слов не отказываюсь: помимо него и еще пары человек мне действительно некому доверять. Если тебя это хотя бы немного утешит, то могу сказать, что раньше он был ассасином, но покинул Братство по целесообразным причинам. Я знаю, что для тебя такой поступок нельзя оправдать ничем, но, прошу, не углубляйся в скептицизм, дорогая. Я ручаюсь за него и его поступки. Пушистый кончик пера мерно вздрагивает, когда он дует на него в задумчивости. Помнишь ту модель «Галки», что стоит около окон, выходящих на внешнюю сторону? Уверен, ты до сих пор ухаживаешь за ней и вытираешь пыль: ты всегда была чистоплотной до сумасшествия. Я рассказал тому человеку о ней. Он заинтересовался. Никогда не понимал страсти к морю, но, знаешь, у них с отцом есть что-то похожее — возможно, мне об этом глупо судить, я его почти не знал, даже не видел за штурвалом ни разу. Но что-то такое я чувствую. Кожей, шестым чувством, сердцем — не знаю, чем. Просто знаю, что у отца был такой же благоговейный трепет перед приближающимся штормом, азарт в крови при встрече с противником и безумная любовь к своему кораблю. Улыбка мягкой кошачьей лапой трогает тонкие губы. Довелось мне видеть этого человека во время управления кораблем — и, знаешь, это, пожалуй, прекрасно. Это действительно страсть к морю, именно страсть и ничто иное. Мне никогда не понять — морские прогулки всегда были для меня лишь необходимостью, пусть и приятной. Но видеть огонь и решимость в чужих глазах, находиться рядом в самый важный и неповторимый момент — великолепно. Если все же решишь побеседовать с ним, спроси о море, и услышишь в его голосе столько любви, сколько, возможно, не услышит ни одна женщина в мире. Он разминает затекшую шею, негромко щелкая. Он ирландец, и, право слово, мне хочется пошутить про то, что ничего с веками не меняется, и ирландцы в итоге все равно оказываются под англичанами, но, по-моему, несмотря на наши с ним доверительные отношения, его это обидит. Он прекрасный собеседник, и с ним правда интересно поговорить о многих вещах. Не думай, что я пишу это для того, чтобы заинтересовать тебя — ты в праве относиться к нему, как хочешь, теперь это твой дом и он у тебя в гостях. Я пишу это просто потому, что мне хочется это написать. Глупое и иррациональное чувство, недостойное наследника фамилии, скажешь ты? Что ж. Наверное, это так. Когда дверь в комнату открывается, тихо скрипнув петлями, он даже не поднимает головы от листка, наполненного его письменами почти полностью. Это письмо придет, возможно, за несколько дней до приезда моего человека. Не удивляйся, если он и вовсе появится через несколько недель: море — очень капризная стихия, неподвластная ни ему, ни другим морякам, ни кому-либо еще. Чужие шаги звучат глухо, когда ноги в сапогах ступают по ворсистому ковру. Я хочу сказать еще кое-что, Дженнифер. Спасибо. Просто спасибо за то, что не отворачиваешься от меня, несмотря на все наши разногласия относительно фигуры отца и моего нынешнего положения. Я правда ценю это. После смерти Холдена я неожиданно понял, что по-настоящему близких людей у меня почти что не осталось — если честно, из них остались лишь ты и еще один человек. Да, тот самый, что прибудет на площадь Королевы Анны. Он отмахивается недовольно, когда высокая фигура заслоняет ему свет от свечи. Я благодарен тебе за все, Дженнифер. Не забывай писать — хотя бы иногда, просто так. Обычная девичья болтовня, которая была так несвойственна тебе в нашем детстве, порадует меня гораздо больше, чем письма по делу. Перо выводит последние строчки по бумаге торопливо — так, словно кто-то другой не должен их прочесть. С любовью, Хэйтем.       Он закрывает глаза и запрокидывает голову, пока чужие пальцы с силой разминают напряженные плечи. — Я отправлю письмо завтра. Сестра должна тебя встретить. — Зачем так срочно? Неужели шкатулка не может подождать? — В свое время мы очень много ждали, у нас уже нет времени, — руки на его плечах замирают, и он улыбается виновато. — Извини. — Все в порядке, — пальцы развязывают ленту в его волосах. — Я ведь сказал, что сделаю это ради тебя. — Это звучало очень мило. — Это звучало как правда. В первую очередь. — Я знаю, — он целует ладонь, пропахшую солью и порохом. — Спасибо.