Кактус эльфу не помеха, или С Рождеством, мистер Ли!

– Чтобы я еще раз в жизни согласился быть куратором чьей-нибудь практики?! Вот уж ни за что! Дудки! Идут они все к Рудольфу в стойло! Нет чтобы просто взять и сказать: «Вы нас не устраиваете, может, вам стоит присмотреть другое место для работы?» Ну Ким Хичоль… Я тебе еще припомню это! И твоим остроухим подпевалам тоже! Вы еще узнаете, что такое смеяться над Ли Джуном! Я вам еще покажу… – гневно пропыхтел потный, злой, уставший, как три сотни домовых, и красный, как праздничные подштанники Санты, эльф, уже исколотый хуже, чем в те дни, когда он отбывал наказание на елочных плантациях, пытаясь то ли выпилить, то ли выдрать, то ли просто выломать самый большой и самый вредный кактус и в который раз поражаясь способностям своего подопечного наколдовывать такие вредные, колючие и совершенно не поддающиеся после трансформации магии растения. И этот талантище за глаза называют неудачником и бездарностью? Да ему бы цены не было, если бы ему нашли толкового преподавателя и разобрались, как обстоят дела с его магией на самом деле! Но… их Академия, преподаватели, да и сам учебный строй были слишком консервативны для чего-то подобного, как и весь уклад жизни рождественских эльфов, и, в принципе, Джуна всегда устраивало это, но сейчас, участвуя в самой натуральной войне с колючими захватчиками, он впервые в своей жизни задумался о том, что, возможно, это не так уж и хорошо. Ведь о скольких эльфах, подобных Ли Донхэ и так и не сумевших вписаться в рамки привычной для них «нормальности», умалчивает история? Что с ними стало на самом деле? Сколько из них зачахло на скучной и нелюбимой работе? Сколько на рудниках и елочных плантациях? Ведь все прекрасно знали, что если эльф занимается тем, что ему не слишком по душе, то рано или поздно его магия начинает иссякать, как и он сам через пару столетий или, в лучшем случае, спустя пару тысяч лет, ведь любимое занятие – это та же самая любовь: либо одна и на всю жизнь, либо… А ведь Джун никогда раньше и правда не думал об этом. Да, честно говоря, его даже сейчас не слишком-то волновала судьба каких-то там посторонних ему эльфов, но вот Донхэ… Как бы он ни старался доказать себе, что этот юный эльфик – всего лишь очередной его подопечный, коих у него было уже несколько десятков и, не дай бог, будет еще в сотню раз больше, сколько бы Джун ни пытался убедить себя, что он всего лишь переживает за собственную весьма и весьма симпатичную шкурку и теплое местечко, но этот эльфёнок по-настоящему нравился ему, и Джун действительно переживал за него всем сердцем, пытаясь помочь ему по мере своих сил. Иначе… стал бы он в субботнее утро сидеть на крыше чужого дома и заниматься… прополкой кактусов? Да какой там прополкой, самой натуральной корчевкой! Это же надо умудриться наколдовать это не поддающееся абсолютно никакой магии колючее великолепие! Что только Джун ни пытался сделать с этими треклятыми кактусами: телепортировать, дематериализовать или хотя бы просто сделать невидимыми, уменьшить или трансформировать во что-то менее заметное, но… этот чертов колючий рассадник мало волновали все магические усилия Джуна и то, что он истратил на него едва ли не половину своего магического резерва, и он по-прежнему рос, цвел и пах на крыше дома, грозясь остаться там навечно, поэтому Джуну, вооружившись самой настоящей пилой и лопатой, пришлось лезть на крышу и вручную устранять все это безобразие, мысленно проклиная Ким Хичоля с его интригами, родителей за то, что те родили его таким неудачником, и, разумеется, Ли Донхэ и его чертову магию, работающую как попало, но зато с каким сногсшибательным эффектом. Причем в самом прямом смысле этого слова. В этом Джун убедился, умудрившись споткнуться об один из самых внушительных экземпляров и едва кубарем не скатившись с крыши, за что бедное колючее растение поплатилось спустя буквально пару минут, ведь до невозможности злой эльф выдирал его с совершенно особым рвением, в приступе ярости сумев привести крышу дома мистера Ли в порядок всего за 10 минут. Замаскировав внезапно образовавшиеся в серой черепице проплешины с помощью магии и убедившись, что крыша дома мистера Ли приобрела надлежащий вид, Джун уже собрался было спуститься вниз, чтобы тихонько выскользнуть из дома и сделать вид, что его здесь никогда и не было, и кактусов на крыше, разумеется, тоже, но его прервал недовольной скрипучий голос, раздавшийся откуда-то снизу: – И что это вы здесь делаете в отсутствие хозяев, молодой человек? – А? Что? – изумленно вскинулся эльф, резко оборачиваясь к источнику шума, умудрившись едва-едва сохранить свое и без резких движений шаткое равновесие, и удивленно посмотрел на высокую сухопарую старушку в изумрудно-зеленом пальто, стоящую прямо на подъездной дорожке и недовольно глядящую на уже почти два часа ползающего по крыше соседского дома совершенно незнакомого парня. – Я спрашиваю: кто вы такой и что здесь делаете? И не думайте убежать, молодой человек, я уже все сняла на мобильный и прямо сейчас могу вызвать полицию, – погрозила Джуну зажатым в руке телефоном излишне боевая соседка мистера Ли, заставляя эльфа, уже придумавшего в голове целый десяток более-менее правдоподобных для человека объяснений, что же он делает здесь с утра пораньше, недовольно нахмуриться и тяжело вздохнуть: – Вот только не надо полиции, поработать нормально не дадут. Не переживайте, аджумма, я всего лишь украшаю крышу дома мистера Ли, пока он с племянниками покупает елку, в этом году он наконец-то решил начать отмечать Рождество, – с улыбкой пояснил уже возмущенно распахнувшей рот и собирающейся заявить ему вредной старушенции, что мистер Ли, вообще-то, не отмечает Рождество, а затем, тайком материализовав за каминной трубой огромный моток гирлянд, демонстративно достал его и начал разматывать, тоскливо думая о том, что, кажется, ему придется поработать еще немного, да еще и под зорким присмотром неизвестно откуда взявшейся и явно скучающей дома в одиночестве соседки, черт бы ее побрал! Ну ничего… Мысли о тех восхитительных голосовых сообщениях, что он оставит Хичолю и своему подопечному, немного успокаивали его, как и то, что один заговоренный корешок, который он тайком от всех и вопреки всем правилам поместил в подушку этого современного Гринча, значительно упростит Донхэ, а значит, и самому Джуну жизнь, немного успокаивали его. К тому же какому рождественскому эльфу не нравится развешивать огоньки? Упс, похоже, все-таки на этом свете был один такой, и почему-то именно ему и пришлось заниматься этим, да еще и почти не используя магию. Нет, ну что за день?! И его, кажется, уже не спасут даже два литра кленового сиропа, самая любимая, антистрессовая подушка, припасенная Джуном для самых крайних случаев, и десяток его самых любимых фильмов. Нет, все-таки правильно Донхэ превратил любимого кота Ким Хичоля в кактус!

***

– А как вам эта, мистер Ли? – с горящими глазами спросил Донхэ, вместе с Кюхёном и Молли подтаскивая Хёкджэ к уже двадцатой по счету елке, которые были для Хёкджэ все… совершенно одинаковыми? Все слишком зеленые, слишком большие, слишком колючие и слишком пахнут хвоей. И если Донхэ и дети видели в этих несчастных деревьях какой-то там важный символ и атрибут Рождества, то Хёкджэ видел лишь вонь, грязь, смолу и иголки на своем безупречном ковровом покрытии, а также две сотни долларов, которые ему придется выложить за несчастное, уже постепенно начинающее умирать дерево. Ну что за кощунство? Но тем не менее, чтобы не портить хорошее настроение этой просто-таки до безобразия счастливой троице, он пытался улыбаться и старательно делать вид, что ему тоже нравится в это: – Неплохо, – Хёкджэ выдавил из себя еще одну вымученную улыбку, окидывая взглядом просто гигантское дерево, которое наверняка займет собой большую часть его просторной и светлой гостиной, а если его еще и украсить... Кажется, Хёкджэ не стоило даже думать об этом. Как и о том, как же они будут доставлять это дерево практически через весь город домой, а затем затаскивать его в дом. Да уж… Хёкджэ все больше и больше начинал задумываться о том, что кое-кто очень и очень хитрый умело обвел его вокруг пальца с этими своими желаниями, но… Хёкджэ дал слово и поэтому мужественно терпел все это, старательно делая вид, что получает удовольствие от происходящего. И от этого шумного и чересчур многолюдного в выходной день елочного базара, и от этих дурацких продавцов в костюмах эльфов, звенящих бубенчиками на своих костюмах тот тут, то там, и от дурацкого хора, поющего не менее дурацкие рождественские гимны так громко, что у Хёкджэ начала раскалываться от этого голова, и даже от процесса выбора елки, ничем не отличающейся от сотни других точно таких же елок, зеленых и колючих, а уж когда двойняшки изъявили желание пообщаться и сфотографироваться с Сантой и им пришлось простоять в очереди почти час, чтобы Кюхён и Молли на целых две минуты могли сесть на артритные колени разряженного во все красное толстого старика, то… Разумеется, Хёкджэ был счастлив. Как никто другой в этом мире. А уж после того как елка оставила незабываемые следы смолы на его пальто и пару царапин на дверях машины, когда пара тщедушных недоэльфов пытались помочь им погрузить ее, то Хёкджэ и вовсе воспарил на седьмое небо от переполняющего его счастья и любви к этому воистину прекрасному празднику, но последней каплей стала совершенно случайно подсмотренная им и явно не предназначенная для его глаз сцена. Хёкджэ едва-едва сдержался, чтобы не зарычать от ярости, когда увидел, как их няню, отправившемуся сделать небольшое пожертвование для сиротского приюта на Рождество, которые собирали прямо тут же, не отходя далеко от кассы, так вот, Хёкджэ едва-едва сдержался от злобного рыка, когда увидел, как одна из этих совершенно легкомысленных девиц в слишком короткой юбке и в колпаке с бубенцами вручает Донхэ бумажку с номером телефона – разумеется, мужчина мог разглядеть это даже стоя в сотне метров от места событий – и как Донхэ вместо того, чтобы демонстративно выкинуть ее в ближайшее мусорное ведро прямо на глазах у этой девицы, с вежливой улыбкой берет эту бумажку и… убирает ее в карман куртки?! Хотя какое может быть Хёкджэ до этого дело? Совершенно никакого! И если у него есть «друг», который дарит ему бриллиантовые кредитки, то… почему бы ему еще не встречаться с легкомысленными девицами подобного пошиба? Это же его личная жизни, и Хёкджэ не должно быть до нее ровным счетом никакого дела, но… за эти дни Донхэ стал для него… словно третьим племянником, и Хёкджэ считал уже практически своим долгом позаботиться о нем и оградить от всяких не слишком желательных и неприятных знакомств, о чем Хёкджэ не преминул сообщить Донхэ, улучив пару свободных секунд, когда Кюхён и Молли, которым явно не стоило слышать этот разговор, уже сидели в машине, а они с раскрасневшимся от беготни по холоду Донхэ все еще стояли на улице. – Что-что? – изумленно вскинул брови юный эльф, сначала даже не понявший, о чем ему говорит мужчина. – Та девушка… Тебе не следовало брать ее номер, – процедил сквозь зубы Хёкджэ, кидая еще один взгляд на эту девицу в слишком короткой юбке, обхаживающую очередного клиента. – Почему? – все так же удивленно спросил Донхэ, наконец-то начиная понимать, о чем идет речь и почему у мистера Ли вдруг так резко испортилось настроение. – Просто… я не думаю, что тебе следует общаться с подобными девушками, – как можно уклончивее попытался объяснить Хёкджэ, прекрасно понимая, какую он сейчас несет чушь, но… вообще-то, парню в возрасте Донхэ уже пора бы было начать понимать столь очевидные вещи, однако, кажется, этот мальчишка и правда был еще совсем ребенком и совершенно не понимал, что именно Хёкджэ пытается втолковать ему. – Но почему? Она милая, и из нее выйдет хороший друг… – растерянно пробормотал юный эльф, не понимая, почему мистер Ли считает, что ему не следует общаться с Лией – его сокурсницей из Академии, с которой Донхэ учился вместе целых два года, и поскольку он за это время даже ни разу не превратил ее в кактус, то… их отношения остались все такими же теплыми. Да и вообще… Встретить знакомого эльфа в многомиллионном человеческом городе – разве это не чудо? Нет, в Сеуле всегда жило очень много эльфов, особенно сейчас, когда до Рождества осталось так мало времени; они встречались Донхэ буквально повсюду: в магазинах, кафе и на улицах, он даже видел парочку в школе Кюхёна и Молли и в агентстве мистера Ли, которые так же, как и сам Донхэ, снимались в какой-то рождественской рекламе, но вот знакомых… Лия была первой, кого Донхэ встретил в Сеуле (если, конечно, не считать наставника, но встречи с ним были далеко не такими случайными и далеко не всегда такими приятными). И Донхэ совершенно искренне не понимал, почему симпатичная милая девушка так не понравилась мистеру Ли, хотя… неужели это ревность? Эта догадка болезненно-приятной иглой вонзилась в сердце Донхэ, заставив юного эльфа затрепетать от странно теплой волны удовольствия, накатившей на него. Ведь ревность… Ревнуют же только тех, кто небезразличен, так? Нет-нет-нет! Донхэ было даже страшно подумать о том, что мистер Ли и правда может ревновать его и… испытывать к нему какие-то чувства? Неужели? Нет, такого просто не может быть! Ведь Донхэ же ничего не делал для этого! Он так был занят внезапно нахлынувшей на него волной событий, что совершенно забыл даже про вычитанные в Интернете советы и… Нет, наверное, ему просто хочется видеть то, чего на самом деле нет. И все. Вот только… поведение мистера Ли, который, недовольно пробормотав что-то о том, что Донхэ вовсе не нужны такие друзья, распахнул перед юным эльфом двери машины и, пресекая любые вопросы и возражения, скомандовал: – Садись, а то не хватало еще окончательно замерзнуть и заболеть. Так вот, поведение мистера Ли говорило совершенно об обратном, и как бы разум Донхэ ни пытался отрицать этот факт, но его заходящееся от волнения сердца и искрящаяся всеми цветами радуги и ликующая от счастья магия уже прекрасно знали, нет, скорее просто чувствовали, что Донхэ и правда каким-то совершенно фантастическим образом, абсолютно ничего не делая, умудрился за последнюю неделю стать тем, кто действительно был дорог этому мужчине и кого он… ревновал?! Нет, он и правда ревновал его! И это была маленькая, но очень значимая победа на долгом пути, что ждал их впереди.