Кактус эльфу не помеха, или С Рождеством, мистер Ли!

Молли и Кюхён, начиная ровно с того возраста, когда они самостоятельно научились выбираться из кроватки и манежа, в котором мама частенько бросала их, никто и никогда не мог назвать спокойными и послушными детьми. Нет, двойняшки были весьма и весьма умными и сообразительными, прилежно учились в детском саду и школе, частенько участвовали в олимпиадах и конкурсах, умудряясь забрать себе большую часть призов, вот только… все это было невыразимо скучно, особенно для Молли, которая частенько подбивала брата на самые отчаянные шалости. И если маму с дядей двойняшки любили настолько сильно, что даже самый глупый розыгрыш над самыми любимыми людьми в этом мире казался им самым настоящим кощунством, то вот все остальные… Учителя и одноклассники, парни мамы, парни и девушки дяди Хёкки – им доставалось по полной, однако самыми доступными и самыми любимым целями для Кюхёна и Молли, конечно же, были их няни и домработницы. Ох, скольких же гувернанток они довели до белого каления, нервного тика и увольнения, используя полный спектр шалостей и пакостей и нещадно эксплуатируя свою весьма и весьма богатую на гадости фантазию, и ничто, абсолютно ничто не могло заставить двойняшек прекратить свои развлечения и отказаться от их, пожалуй, самого любимого в этом мире занятия, особенно когда они уже вполне себе четко решили, что им будет весьма неплохо встретить Рождество втроем с дядей Хёкки, и в их продуманные планы собирается нагло влезть кто-то четвертый. Да, пусть их утренний нянь и не был похож на привычных Молли и Кюхёну гувернанток, но он все равно принадлежал к представителям самой ненавистной для них профессии и собирался влезть между ними и дядей Хёкки, и поэтому… приговор для него был уже известен. И если утром двойняшки были еще слишком сонными и слишком растерянными, чтобы сразу же сообразить, кто их новый враг, то сейчас, возвращаясь домой со школы, вцепившись всеми четырьмя перемазанными свеженькими чернилами руками в явно новую куртку своей няньки, красноречиво переглядывающиеся, слишком дружелюбно улыбающиеся и мило щебечущие Кюхён и Молли были уже во всеоружии и чувствовали себя вполне готовыми, чтобы начать новую войну не на жизнь, а на смерть. Первым делом в ход, разумеется, пошли самые простые и испытанные на поколениях нянь средства: беготня в обуви по светлым, явно только вычищенным коврам, рассыпанная мука и случайно разлитый суп, драка подушками и разбросанные по всему второму этажу перья, разрисованные стены и даже жуткие маски для Хэллоуина, в которых Кюхёну и Молли пришлось просидеть в шкафу целых полчаса, прежде чем их новый нянь заглянул туда и они с громким гиканьем смогли напугать его. Вернее, лишь попытаться напугать. Потому что в отличие от всех их предыдущих гувернанток их новый нянь, который попросил называть его просто по имени – Донхэ, кажется, совершенно не умел бояться, да и злиться, ругаться и кричать тоже. Все проказы двойняшек он встречал своей неизменно милой и так сильно раздражающей Кюхёна и Молли улыбкой и, укоризненно глядя на них, тяжело вздыхал, бормоча что-то очень похожее на «Пресвятые кактусончики», а затем быстро и ловко устранял последствия их шалостей, да так, словно их и вовсе не было, чем лишь еще сильнее злил своих подопечных, которым спустя четыре часа после прихода домой и после того, как все банальные методы и попытки вывести из себя нового няня были исчерпаны, и не просто исчерпаны, а позорно провалены, пришлось спрятаться в спальне и устроить настоящий военный совет, разрабатывая новую, весьма и весьма изощренную стратегию по выведению нового няня из себя и устранения его из дому, вот только двойняшки не имели ни малейшего понятия, с кем они связались, и что их война уже с самого начала была обречена на полный и бесповоротный провал, и что чем больше они будут усердствовать, тем с большим треском будут проваливаться все их попытки, ведь тягаться с эльфом, и уж тем более рождественским, во всевозможных шалостях и проказах не по силам ни одному человеческому ребенку. А уж если этот эльф – Ли Донхэ, да еще и по уши влюбившийся в их дядю и настроенный весьма и весьма, можно даже сказать, отчаянно решительно, то…

***

– Так, что у нас еще там дальше по рецепту?.. – пробормотал себе под нос Донхэ, сверяясь с открытым на экране телефона кулинарным сайтом, и, строго следуя рекомендациями, добавил в уже почти готовое тушеное мясо с овощами ложку томатной пасты – ровно в тот самый момент, когда рисоварка громким писком оповестила юного эльфа о том, что ужин почти готов, вот только осталась одна маленькая, но очень значимая деталь – воровато оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не следит (особенно две пары до невозможности любопытных глаз, принадлежащих своим очень маленьким, но очень вредным обладателям, подозрительно притихшим в последний час), Донхэ прошептал один весьма полезный заговор – на хороший вкус, которому его тоже когда-то очень и очень давно научила бабушка и который способен превратить любое, даже самое отвратительное по вкусу варево в нормальную еду. И этот заговор не раз выручал Донхэ, вот и сейчас мясо и овощи не только стали пахнуть значительно вкуснее, но и выглядеть куда аппетитнее, а немного разварившийся и уже начавший слипаться рис стал идеально сваренным и рассыпчатым, именно таким, каким нужно. Да что уж там, даже магазинные кимчи и салат из водорослей внезапно стали настолько ароматным и вкусным блюдом, что лишь при одном взгляде на них рот наполнялся слюной. Убедившись, что ужин окончательно готов и его можно подавать на стол, Донхэ в который раз за сегодняшний день набрал номер Ли Хёкджэ, чтобы уточнить, как скоро тот будет дома, и, услышав в ответ раздраженное «Через пять минут» и тут же раздавшиеся вслед за этим короткие гудки, начал накрывать на стол, довольно улыбаясь, тихонько напевая себе под нос Jingle Bells и стараясь дышать как можно глубже, ведь одна мысль о том, что уже через пять минут он увидит Ли Хёкджэ вживую, заставляло сердце Донхэ испуганно трепетать в груди, а его самого… Проклятье! Эти чертовы конфетти! Сначала Донхэ думал, что эти разбросанные то тут, то там маленькие разноцветные сердечки, так похожие на те, что обычно бывают в праздничных хлопушках, дело рук двойняшек, вот только, кажется… кажется, это было дело рук вовсе не Кюхёна и Молли, демонстративно проигнорировавших просьбу Донхэ спуститься вниз и помочь ему с сервировкой стола, а еще один побочный эффект его влюбленности (ставший неприятным бонусом к учащенным сердцебиению и дыханию и общей спутанности мыслей), ведь стоило только Донхэ подумать о Ли Хёкджэ – эти проклятые сердечки рассыпались вокруг него целыми снопами, как бы юный эльф ни старался контролировать и сдерживать себя, и Донхэ пока было страшно даже представить, что может случиться, когда он снова увидит мужчину вживую, ведь за сегодняшний день градус его влюбленности подскочил в сотню, если не в тысячу раз, раскалив сердце и чувства несчастного эльфа, кажется, до самого их предела. По крайней мере, именно так сейчас казалось тихонько чертыхающемуся, ползающему по полу на коленках и собирающему эти чертовы конфетти эльфу, пока еще даже не представляющему, что это всего лишь начало, первые шаги и что с каждой минутой, с каждым часом и с каждым днем горящий внутри него пожар будет становиться все сильнее и все быстрее будет сжигать его изнутри. Но, может, оно и к лучшему. В жизни юного эльфа сейчас и так было множество забот и переживаний, и лишнее волнение было ему сейчас совсем ни к чему. От увлекательного процесса сбора забивших практически все ковровое покрытие разноцветных сердечек Донхэ отвлекла громкая трель дверного звонка, заставившая юного эльфа вздрогнуть и резко выпрямиться, выпуская из мгновенно ослабевших пальцев проклятые конфетти, которые сейчас раздражали его куда сильнее уже родных и привычных кактусов, но… бумага в форме сердца определенно была куда менее заметным и более безопасным вариантом, чем сыплющиеся во все стороны колючие растения, так что это можно было бы назвать удачей, если бы не одно «но»: Донхэ еще ни разу в жизни не видел, чтобы влюбленный эльф, даже нашедший свою истинную вторую половину, делал что-то подобное, но его магия… Она всегда словно была против него и просто-таки обожала выкидывать подобные фокусы. Особенно сейчас, когда ее обладатель совершенно не контролировал себя и собственные чувства. Тяжело вздохнув и отчаянным усилием собрав всю свою волю в кулак, Донхэ уже собирался было подняться с колен и отправиться в прихожую, чтобы открыть двери человеку, с первого взгляда окончательно и бесповоротно расшатавшему его и без того никуда не годные самоконтроль, магию и нервы, но его опередили с грохотом скатившиеся со второго этажа двойняшки, которые, наперебой тараторя и соревнуясь, кто же будет первым, ринулись к дверям и, даже не спросив, кто там, распахнули их, с довольными визгами бросаясь на шею своему дяде. Донхэ со странным чувством умиления наблюдал за тем, как Кюхён и Молли виснут на мужчине, от одного вида которого у него начинали дрожать руки, темнело в глазах и захватывало дух. Нет, эта любовь – однозначно болезнь, причем одна из самых неприятных, и… как жаль, что от нее все-таки нет лекарств. И то, как мистер Ли счастливо улыбался, обнимая своих племянников, то, как блестели его глаза, то, как чудесно звучал его до невозможности мелодичный голос, когда он спрашивал у Кюхёна и Молли, как их дела, – все это отдавалось невыносимой, но такой приятной болью в сердце Донхэ, да что уж там, в каждой клеточке его тела, заставляя юного эльфа чувствовать себя самым счастливым и самым несчастным созданием в этой вселенной одновременно. – Мистер Ли, вы как раз вовремя. У нас уже почти все готово к ужину… – едва-едва смог выдавить из себя Донхэ, чувствуя, как его щеки заливаются мучительной краской стыда и смущения и что еще чуть-чуть – и чертовы конфетти посыплются у него даже из ушей. Не смотреть ему в глаза, только не смотреть ему в глаза... Кто бы знал, сколько раз Донхэ повторил эту мольбу про себя, но… все равно не смог выполнить и с полным осознанием своей обреченности снова провалился в самый чудесный в мире омут, даже не пытаясь выбраться из него, лишь жадно глотая воздух и судорожно сглатывая, чтобы окончательно не захлебнуться в этом жутком и оглушительном водовороте чувств, до сегодняшнего дня совершенно неведомых Донхэ. Донхэ казалось, что уж сейчас-то точно весь мир и самый главный виновник всех его волнений будут в курсе того пожара, что бушует у него внутри, и что все его чувства настолько очевидны, как бы сильно он ни старался скрывать их, что лишь слепец не заметит того, КАК на него влияет лишь одно присутствие этого мужчины, но… похоже, Ли Хёкджэ и его племянники, увлеченные лишь болтовней друг с другом, были теми самыми не смотрящими по сторонам и ничего не замечающими слепцами, совершенно не обратившими внимания на странный эмоциональный ступор, в который внезапно впал их новый нянь, и этот очередной приступ прорвавшей наружу влюбленности Донхэ, как, собственно, и на самого Донхэ, остававшегося для них невидимкой ровно до того самого момента, пока Ли Хёкджэ, наконец-то узнавший все самые важные новости от ангельски спокойных Кюхёна и Молли, не хлопнул громко в ладоши, привлекая к себе внимание всех немногочисленных присутствующих, и не попросил двойняшек помочь Донхэ подать ужин и накрыть стол, пока он сам будет переодеваться и мыть руки перед ужином. – А?.. Что?.. Что-то случилось?.. – выведенный из своего эмоциональной ступора громким хлопком мистера Ли, испуганно вздрогнул Донхэ, растерянно озираясь по сторонам и пытаясь понять, что сейчас происходит и почему эти два маленьких недоразумения, явно снова придумавших какую-то пакость, так громко и заливисто хохочут, да и мистер Ли смотрит на него так снисходительно-насмешливо и… слишком уж пристально. – Донхэ, ты так смешно зависаешь, прямо как старый компьютер дяди Хёкки. Я не могу… – прохрюкала сквозь смех красная как рак Молли и, следуя их тщательно разработанному плану и своему новому амплуа ангела, влюбленного в нового няня (ну, по крайней мере в ближайшие пять минут, пока у них с братом не появится возможность ссыпать весь имеющийся в доме перец и всю соль в ароматно пахнущий ужин их нового надзирателя и хорошенько намазать сиденье и спинку его стула суперклеем), тут же успокоилась и очаровательно улыбнулась все еще пытающемуся прийти в себя и вникнуть в суть происходящего Донхэ: – Дядя Хёкки попросил нас накрыть на стол, пока он переодевается и моет руки, идем, мы с Кюхёном поможем тебе, – еще шире улыбнулась девочка, без малейшего стеснения и смущения подпархивая к Донхэ и беря его за руку. – Ага, мы поможем тебе, а то вдруг ты снова так зависнешь и мы все останемся без ужина, – хихикнув, кивнул Кюхён, подлетев к Донхэ и схватив его за вторую руку, и подарил довольно улыбающейся сестре многозначительный взгляд и весьма и весьма красноречивую улыбку, а затем вместе с Молли потянул уже начавшего что-то подозревать, но еще даже не представляющего, что его ждет за ужином, няня в сторону кухни…