24 декабря
Огни от гирлянд отражались в десятках бокалов, по радио звучал легкий джаз, который настраивал на максимальное расслабление от навязчивых мыслей. Ликующий народ, будто под гипнозом, наблюдал за причудливыми действиями переодетого Санты. Пёстрые наряды искрились еще сильнее под воздействием миллионов светлячков. Радостные лица людей наливались легким коралловым румянцем, а их голоса расплывались по углам помещения. За окном на тёмном полотне висела мраморная луна. Ночь стирала всякие границы цвета, делая всё вокруг черным с серебряным отливом. Раз в году происходило воистину настоящее чудо: вечно одинокая и пустынная забегаловка наполнялась сплошной симфонией счастья, в которой намертво были сплетены весёлые крики людей. Люди теряли голову, окунались в массовое безумство, которое было не под силу остановить даже высшим силам. Этот тип психоза был приемлемым для социума, ведь не представлял опасности. Сейчас Элисон походила на нежного зверька: мягкое сияние растушевывалось вокруг её головы и делало силуэт более расплывчатым. Её прелестное личико становилось тёплым и по-особому праздничным, терялось среди всепоглощающего шика и необъятной дерзости, с которой люди встречали жизнь. Любая печаль не выдерживала натиска любви, бережно окутывающей каждого человечка в этом огромном муравейнике, названном Лос-Анджелес. Элисон подошла к окну и бросила короткий взгляд на темень, властвующую за окном. Эта ночь была жива и по-своему элегантна. Она не тушила бурлящий котёл, в котором варился город, не заставляла людей погрузиться в сон, лишь тихо стояла на улице с полупрозрачным призраком саркастической улыбки на лице. Элли вышла наружу, чтобы рассмотреть «голую» ночь, чтобы увидеть её, стоящую рядом с собой, и аккуратно дотронуться. Лунный свет моментально бросил несколько серых пятен на лицо девушки, делая её несколько затуманено-таинственной. Элисон слегка съежилась от прохладного морского ветра, который плыл по тротуару. Скоро всё изменится: умрут звёзды, и небо заполнится девственно-чистым платоническим огнём. Сьюзен на неделю покинула город, уехав дарить подарки своим родственникам. Элисон, исполняя долг настоящей сестры, холодно проводила её до вокзала. Их отношения за долгие три недели изменились лишь немного: девушки привыкли друг к другу, поэтому все ядовитые эмоции и суждения сглаживались по углам. Элли вернулась в помещение и была моментально сражена едким красным светом, который сочился изо всех ламп. Он погрузил девушку в некий транс, сделал её вид вульгарным даже несмотря на то, что Элисон всё еще была беззаботна, словно мир не видел её. Вдруг, входная дверь со скрипом и грохотом отворилась. В помещение ворвался уверенный силуэт человека. Его границы на сером фоне приглушенного света луны казались чёткими и тщательно прорисованными. Элли пыталась разглядеть лицо незнакомца, но все черты терялись и смешивались с тенями от дерзкого красного света. Единственное примечательное, что ей удалось найти – татуировки. Они были распределены по всему телу и устилали почти весь кожный покров. Противоестественность или вызов окружающему миру? - Я занята, обслужишь его? – спросила Изабель, толкнув Элли в плечо. Девушка неуверенно кивнула, пытаясь сдержать своё удивление и интерес. Незнакомец осторожно осмотрел заведение, не скрывая своего разочарования и презрения. Вдруг, он бросил короткий взгляд на оторопевшую, растерянную Элисон. Тогда его излишне худощавое тело, обёрнутое в белёсую кожу, слегка содрогнулось, а затем выпрямилось. Сильная энергетика незнакомца рассеивалась по помещению маленькими частицами, которые, ударяясь о другого человека, сразу же поражали его. Вдруг, тонкая фигура сдвинулась с места, направившись в сторону Элли. Девушка парила среди всеобщего беспорядка, танцевала, рассекая собой суету, мерцала тысячами огней, которые, кажется, светят лишь для неё. - У меня сломалась машина, - вяло и несколько рассеяно промолвил незнакомец, - не помешал бы эвакуатор, у вас есть номер? - Я… Нужно спросить, - так же неясно ответила Элли и, спотыкаясь и врезаясь в посетителей, побежала к Изабель. Теперь Элисон была напугана. Чем же? Да всем вокруг. Слегка неуместными татуировками незнакомца, его огромным превосходством в росте, неловкостью и неясностью их разговора. - Изабель, у нас есть телефон аварийного эвакуатора? Вон тот парень спрашивает, у него сломалась машина, - спросила Элли, дрожащей рукой указывая на незнакомца. - Да, где-то был, я сейчас поищу, - ужасно занято ответила Бель. – Можешь усадить его за стол, придется подождать, - Элли кивнула и медленно поплыла обратно к парню: теперь спешить было некуда. - Телефон есть, но придется подождать пару минут, - потирая руки одна об другую, промямлила Элисон. – Присядьте пока, можете что-то заказать, сегодня у нас невероятно вкусные сендвичи с тунцом! – теперь девушка улыбалась, ведь нужно заставить его оставить в кафе деньги. - Да, я пожалуй присяду… Надо же! Застрять вот так на Рождество! – смеясь, сказал незнакомец, а через мгновения сел за стол. Элисон торжественно вручила ему меню. Невидимая преграда между ними потихоньку растекалась, оставляя за собой все еще тягучую пустоту. Теперь голос парня был жгучим, быстрым и темпераментным, каким он и должен быть у коренного жителя западного побережья: там люди под влиянием теплоты покидают свои минималистические норки и отважено идут на улицу встречать жизнь. - Ваше имя - Джейн, не так ли? - спросил незнакомец, прожигая взглядом страницы меню. Элисон немного вздрогнула, испугавшись того, что ей сейчас придется соврать. - Да, Джейн, - без всякого сомнения в голосе ответила девушка. - Милое создание по имени Джейн, - сказал незнакомец и его несколько острые черты лица моментально стали мягкими: он хотел вселять доверие. - Оно слишком мило, чтобы жить на такой грязной планете... - Милое создание по имени? - так же тепло и приветствующе улыбаясь, спросила Элисон. - Джесси, - ответил парень, с подростковой стеснительностью поправляя свои белые волосы, которые переливались на свету молочным цветом. Местный чудак, здесь таких много - первое, что пришло на ум Элисон. Кажется, девушка понравилась ему, но вот незадача! Такие как он влюбляются так же быстро, как и забывают о своих прошлых пассиях. Такие как он так же дружелюбны и открыты, как и глупы. Такие как он так же бесстрашны, как и абсолютно несерьёзны. У чудаков необычное прошлое, и это очень часто преследует их близких людей. Чёрные тени забытых воспоминаний прячутся по углам, ехидно улыбаясь, напоминают о себе и больно колят в самое нутро. - Почему же ты работаешь на Рождество, девочка? - с долькой отцовской заботы в голосе сказал Джесси. - Ну не от сладкой жизни же, - пожаловалась Элли. - Бедная, - ответил Джесси, нахмурившись. - Я вот ехал на празднование, - парень сомневался, может ли он произносить это, не будут ли эти слова звучать грубо по отношению к одинокой Элли. - Рада за тебя, - скривилась девушка. - Хватит, мне стоит приступать к работе. - Элисон вздрогнула и решительно сделала первые шаги от столика парня, но её путь прервал Джесси, который схватил Элли за руку. - Поехали со мной, - сказал парень, подняв брови. Элисон лишь бросила на него взгляд сомнения и неодобрения. - Я дам тебе денег. Столько, сколько ты можешь заработать за эту ночь на ногах. - За что? - эти слова звучали неуважительно. - За то, что ты составишь мне компанию, - пояснил парень, но опять столкнулся с непониманием. - Я не предлагаю тебе интим, просто проведи время со мной. Элли согласилась. Элли словно дурочка повелась на глупую наживу в виде денег. Её главным грехом была неимоверная жажда тщеславия, жажда выбраться из грязи и обогатиться любым способом. Но пока что таинственный незнакомец не замечал этого, для него она была прелестна, словно выросла не в нечистотах, а в белых королевских простынях и не знала горя. Джесси был охвачен благоговением и неимоверной осторожностью, ведь одно лишнее слово - и он потеряет такую славную игрушку навсегда.***
Пылкая, багровая, местами поэтическая любовь - отличительная черта двадцать первого века. Она жгуча и открыта, она своенравна и юна, она бедна и в то же время обладает титаническим богатством. Она парадоксальна, ведь живет в грязи, но сама девственно чиста и нетронута. Эта любовь таится в каждой мечте про сладкую жизнь, в каждом вашем взгляде, в каждой глупой беззаботной шутке и в каждой мысли о тайном и недосягаемом. Эта любовь сильна, она, сияя в темноте, указывает путь невинным заблудившимся душам. Её глаза меланхоличного цвета с небольшим отливом холерии. Она не считает смерть чем-то страшным, скорее прекрасным, поэтому, когда умирает сама, оставляет за собой лишь несколько таких же багровых лилий.