Заставь меня

Дилан открыл глаза и уставился в потолок, вспоминая весь прошлый день, с самого утра и до того, как отправил Томасу сообщение. Это, разумеется, ему не приснилось. Нет, сны такими шикарными и захватывающими (для него, по крайней мере) не бывают, в них никогда не будет чувствоваться всё то, что чувствовалось в реальности. Он не мог избавиться от улыбки, да, вроде, и не собирался. Немного грустно, что сейчас Томаса нет рядом, а в остальном всё — отлично. Дилан сел на кровати и схватил телефон, проверяя на нём время, ведь сегодня учебный день, убеждаясь, что не проспал. И не только он. В связи с другими проблемами посещение школы уходило на последний план. Сегодня ему и Томасу предстоит играть друг друга для других людей, не вызывая никаких подозрений и объясняя Тайлеру и Ки, что они вдвоём вчера делали вместе. Упс, проблемка. Дилан не обсудил с Сангстером этот важный момент, и на вопрос «Мы расскажем им, что с нами случилось? С нашими телами, я имею в виду?» у него не было ответа. Может быть, по ходу разберутся, ну или пересекутся где-нибудь в школе (так, чтобы их никто не заметил вместе за разговором, потому что обычно эти двое сталкивались в коридорах и, если не устраивали драку, купали друг друга в сарказме, издеваясь и стараясь как-нибудь задеть словами) и это обсудят. Вот, ну вот и не надо сейчас спрашивать об этом себя, давай собирайся в школу, там всё обдумаешь с Томасом. — Хорошая мысль, следует держаться за неё, — пробормотал Дилан в тишину комнаты немного севшим голосом. Голосом Томаса, само собой, и, о, чёрт возьми, это самое прекрасное, что он мог мечтать услышать утром; вот только бы теперь для всей красоты момента не помешал бы сам Сангстер. Чуть позже, после того, как Дилан принял душ, он натянул на себя джинсы и футболку и стоял возле зеркала, укладывая волосы (так же, как и Томас, ведь ему нравился вид уложенных волос парня) и думая, что ещё надеть. Порывшись в шкафу, О’Брайен нашёл кожаную куртку, в которой редко видел Томаса; да и не видел совсем. Отправившись выбирать обувь, он по пути схватил бутылку вина, вытащил пробку и сделал глоток. Как говорится, для храбрости, быть Томасом для других — нелёгкая задача; вот проверит свои актёрские навыки сегодня. Дилан, в отличие от Томаса, помнил расписание (своё, но не суть) и хорошо учился, поэтому, быстро нашёл необходимые учебники и тетради Сангстера, запихал в рюкзак и рванул к выходу из дома, надеясь, что точно так же, как и в прошедшие полчаса, будет везти и ни на кого не наткнётся, но закон подлости существовал, существует и будет существовать всегда. Он едва потянулся к дверной ручке, как вдруг отец Томаса его отвлёк, приветствием. — Доброе утро. Дилан обернулся и ответил спокойным тоном голоса, не выдавая своего волнения, потому что не хотелось оказаться втянутым в какой-нибудь недолгий, но нудный разговор, о чём-то, чего он не знал, но знал для мистера Сангстера его сын. — Привет. — Томас, у тебя есть минутка? Опасения подтвердились. Беги, Дилан, делай ноги, пока не стало слишком поздно! — А? — сорвалось с его дрожащих губ. И мелькнула мысль, в которой он молился неизвестно кому, чтобы Марк ещё раз не спросил, что с его лицом. Хотя, как там выразился Томас в общих чертах? Ему насрать, да? Насрать. Не спросит; ему до сына нет дела. — Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — мужчина подошёл ближе, а Дилан мысленно оторвался от тела Томаса и вжался в дверь, чтобы пройти сквозь неё и исчезнуть. От тона голоса Марка и от самих слов стало не по себе, чувство, что этот серьёзный разговор, который должен состояться между мистером Сангстером и другим человеком, не обрадует ни самого Томаса, и ни Дилана, если ему придётся говорить (никаких «если», придётся, и на этом точка), не покидало и заставило насторожиться. — Прямо сейчас? — робко спросил О’Брайен. — Прямо сейчас. Дилан не хотел, знал, что придётся, но чего-то боялся. Марк пугал своим серьёзным видом. Чтобы там не было за этим пронзительным взглядом, парень едва от него не сжимался, и где-то на задворках разума кричал: «Ну почему я? Почему снова на меня сваливается какая-то неприятность? А я знаю, что это так. Я уверен! За что?». Он надеялся, что получится избежать разговора, хотя бы на время, до возвращения из школы или до вечера, ну, конечно же, лучше, чтобы вообще избегать разговора так долго, пока вновь не вернётся в своё тело, и тогда полноправный обладатель тела Томаса сам выступит слушателем (и не только им, Сангстер-младший сам всё уладит в серьёзном разговоре с отцом, не так ли?). Он обязательно посоветовался бы с парнем, что да как говорить, и вообще спросил бы, к чему такое заявление с утра пораньше. Предчувствие чего-то нехорошего не зря не покидало Дилана. И оно сохранится на протяжении всего дня, вплоть до этого самого серьёзного разговора, когда после ещё одной новости на следующий день появится ощущение непосредственной угрозы личной безопасности (в его случае — для его тела), и чувства, словно идёшь через тёмную комнату, где полно паутины, и её тонкие нити постоянно касаются лица, в них заключаются ответы на всё вопросы, предположительные объяснения действительности, и сначала просто щекотно, а потом начинают сводить с ума, причём нити не прилипают к лицу, а с тихим шорохом уносятся прочь буквально за миг до того, как ты успеваешь их схватить. Но а пока что звук зазвонившего телефона у мистера Сангстера вывел из оцепенения Дилана и его самого. О’Брайен стоял ждал, когда ему скажут, что они поговорят позже, потому что это очень важный звонок. Пожалуй, этому парню стоит развивать в себе это чувство, оно не зря таилось внутри, и мистер Сангстер сказал почти то, что представил Дилан себе в голове, только тембр голоса больше отличался. — Можешь идти, поговорим позже. Дилан выскочил за дверь и побежал к гаражу, зная, что он открыт, зная даже, что вчера Томас стащил ключи и вернулся на мотоцикле О’Брайена, чтобы оставить его там и самому неизвестным образом для Дилана вернуться к нему домой, потому прошло полчаса до момента отключения от реальности путём погружения в сон. Ему ничего не снилось, но даже если бы и снилось, не имело бы сути, как и поведение Томаса и его желание не расставаться со своим мотоциклом; мог бы отмазаться тем, что с мотоциклом Дилана неполадки, но они давно устранены. Парня волновало совсем другое, и чувство, что надвигается «полная задница», не отпускало и как будто замкнуло изнутри и снаружи. Казалось, что он уже сидел в этом дерьме, вот только вчера удалось от него избавиться, когда впервые поцеловал Томаса. Как же быстро меняется душевное состояние, и так легко поддаться собственным мыслям. Особенно Дилану.

***

Он даже не предполагал, какое внимание обращал на себя Томас. Конечно, видел, но не столько, сколько обычно, когда был рядом. Дилан считал, что они на равных, но ошибся, и теперь не мог отделаться от долбанутых одноклассников, задающих вопросы по поводу его внешнего вида и почему и его, и Дилана вчера не засекли на совместных уроках. «Да какое ваше собачье дело, ублюдки? Вы не знаете, что произошло, не узнаете, да и вообще лучше закройте свои рты. О, нет, лучше горите в Аду», — хотелось крикнуть им всем, а Ки Хонгу Ли дать в нос, который на первом уроке плевал на все замечания учителя (правда, до того момента, пока его не попросили покинуть кабинет; нет, не попросили, а принудительно заставили, и в воображении Дилан представил, как у учителя английского языка в руках пистолет, курок которого возведён на нижнюю часть тела надоедливого ученика, и он кричит: «Если ты сейчас не заткнёшься и не выйдешь за дверь, узкоглазый, я позабочусь о том, чтобы ты стал импотентом! Считаю до трёх…») и доставал с расспросами. Хорошо, что приехал в школу, когда прозвенел звонок и ни на кого не наткнулся, пока шагал в класс. Хотелось наткнуться на одного человека, но тот оповестил по сообщению в «WhatApp», что уже сидит на уроке и пытается скрыться учебниками ото всех глаз, притвориться глухим, чтобы не отвечать на все вопросы Тайлера одним и тем же ответом: «Чувак, дождись перемены». О’Брайен желал свалить отсюда следом за учителем, который отошёл на несколько минут за дверь (Дилан сопроводил его печальным взглядом, мысленно прося, чтобы он вернулся обратно, как можно скорее, потому что Ки Хонгу член класть на всё, парень залетит сюда и начнёт донимать дальше, а затем к нему присоединятся другие, потому что услышат в речи Ли имя парня, с которым Томас враждует. «Что вы делали у него дома? Вы снова подрались? Эй, Томас, давай-ка колись и не вынуждай меня вытягивать из тебя правду»), сказав классу, чтобы те сидели тихо, а не то… Дилан представил, как импотентами становятся всё, ну, а девушкам же выливают дерьмо на голову. Да откуда такие мысли, щенок? — он задал себе вопрос голосом Томаса. Идеально, просто идеально. … задаст кучу домашней работы. Ки Хонг в класс не зашёл, потому что мужчина вернулся, как и обещал, через несколько минут, может, встретил в коридоре парня и припугнул, или тот вообще находился в другой части школы. Да какая разница? Главное, что этих минут хватило, что пошёл слух о нём и Томасе (ну, для О’Брайена. Они же сказали про него и Дилана), что они непросто так себя странно ведут, но никто не выдвинул свою версию на вопрос «Почему?». Плюнув на всех, он достал телефон и написал Томасу сообщение.

«Приди и рубани меня, они достали». 9:20 a.m.

Дверь в кабинет открылась, и внутрь вошёл учитель. Дилан с облегчением выдохнул и набрал ещё одно сообщение. Слава чертям.

«Хотя, уже не надо, усатый вернулся». 9:20 a.m.

Дилан уже думал убрать телефон, как вдруг на него прошло сообщение от Томаса: «Кажется, я понял, кто тебя достал. Но стоп! Кто вернулся?» 9:21 a.m.

«Ай, не бери в голову. Это учитель английского, забыл, что у меня другой: D ». 9:21 a.m.

«Ки выгнали из класса?» 9:21 a.m. Дилан посмотрел на учителя, сидевшим за своим столом и делающим вид, что ему до фени, чем занимаются ученики. О’Брайену же только лучше, он достал руки с телефоном из-под парты, не очень-то удобно так было разглядывать, что присылал Томас, и самому отвечать.

«Да. А откуда ты знаешь?» 9:22 a.m.

«Интуиция, детка». 9:22 a.m. Дилан улыбнулся со слова «детка». Омерзительная улыбочка.

«А если серьёзно?» 9:22 a.m.

«А если серьёзно, то просто Тайлер меня достал до такой степени, что его попросили выйти, потому что он говорил слишком громко и слишком долго. Вот и предположил, что с моим другом аналогичная ситуация». 9:23 a.m.

«Ну охереть теперь. Боюсь представить, что они там сейчас наговорят друг другу. Не сомневаюсь, что отираются где-то вместе и готовят план нашего убийства». 9:24 a.m.

«Чтобы они там не готовили, для начала мы должны убить остальных, потому что к тебе и моей персоне проявят больше внимания со звонка на перемену, потому что…». 9:25 a.m.

«Потому что, что?» 9:25 a.m.

«Потому что Тайлеру следует отрезать язык, он спросил: «Что вчера Томас делал у тебя дома?», и с этим вопросом на твое разбитое лицо уставились все в классе». 9:26 a.m.

«Что они сказали?» 9:27 a.m.

«Скажут… Но одна девушка вякнула, что мы ножи точили». 9:27 a.m. Дилан пробежался взглядом по классу, все сидели над учебниками и тетрадями, видимо, учитель дал им задание, вот только парень понятия не имел какое, да ему и не важно было, особенно когда Томас писал о том, что на них уже сыпятся подозрения. Ну и как решать эту проблему? Дилан сглотнул и написал:

«Прямо так и сказала?» 9:27 a.m.

«Нет. Я перефразировал, но ты понял суть, что она подумала». 9:28 a.m. Он спрятал телефон под учебник, когда учитель вышел из-за стола и направился в его сторону, не отрывая взгляда от ученика, который, как говорится, на уроке был занят не тем, чем нужно. Мужчина поинтересовался, что же Томас там делает в своём телефоне, на что Дилан получил кучу обращённых на себя взглядов и последующий выговор учителя. Он задумался, а не получал ли сейчас Томас (ну, собственно, Дилан для всех, но всё же Томас) пока переписывался с ним. О’Брайен извинился, сказал, что сейчас же приступит к заданию и, когда учитель с лапшой на ушах развернулся и пошёл к столу, он набрал сообщение.

«Гореть ей в Аду». 9:30 a.m.

«А ведь она права :))0))000))» 9:31 a.m.

«Не совсем». 9:31 a.m.

«Чего?» 9:31 a.m.

«Ну не у меня же дома, а у тебя». 9:34 a.m.

«Дебила кусок. А ещё и с ответом помедлил, тварь». 9:34 a.m.

«Чёрт, ты такой…» 9:35 a.m.

«Какой?» 9:35 a.m.

«Ты такой Томас». 9:35 a.m.

«А ты такой пидор». 9:36 a.m.

«Пошёл в жопу». 9:38 a.m.

«Сразу после того, как верну своё тело». 9:38 a.m.

«Зелёный свет тебе». 9:39 a.m.

Дилан не знал, куда спрятаться, чтобы никто не заметил, как он улыбается, словно ненормальный, своему телефону. «У меня есть план, как развеять туман для всех». 9:40 a.m.

«В смысле?» 9:41 a.m.

«По звонку беги на первый этаж». 9:41 a.m. И этот звонок Дилан, казалось, ждал вечность. Всего каких-то четыре минуты, но он уже успел мысленно отделиться от тела и сгонять на первый этаж. Он пытался, отчаянно пытался не донимать себя вопросами о том, что задумал Томас, и какой ещё план, чёрт подери. И, о Господи, если бы до звонка было больше времени, Дилан извел бы себя, поэтому когда эта долгожданная трель пронзила тишину в классе, О’Брайен подорвался с места, схватил рюкзак, в который уже успел убрать всё со стола, и побежал к двери, самым первым вырвавшись в коридор. Он расталкивал всех учеников на своём пути, стремился к лестнице на невидимых крыльях, бежал так быстро, что вскоре почувствовал покалывание в боку и хотел остановиться, чтобы отдышаться. Ну и почему класс, из которого он только что вышел, находился на четвёртом этаже? Не повезло, а вот Томасу да, потому что тот был на втором. Дилан ловил удивлённые взгляды, замечал перешёптывания подростков и проклинал всех и вся за то, что оказался в теле Томаса, но затем мысленно дал себе по голове, потому что если бы не обмен телами, он бы до сих пор был с Сангстером только в своих представлениях, никогда бы не узнал, что его чувства взаимны. Во всём необходимо искать плюсы, не так ли? Дилан заметил его в конце коридора, замер на мгновение, чтобы обдумать свои дальнейшие действия, и, когда увидел, как Томас пошёл вперёд, побежал; конечно же, не так быстро, как бежал сюда, на первый этаж. Он не понял, почему Сангстер ему подмигнул, вообще не осознал ничего по его секундной улыбке, которая исчезла так внезапно, как и появилась, как вдруг парень стянул с себя лямки рюкзака и бросил его в сторону. Видимо, он в кого-то им попал, потому что кто-то из учеников рявкнул на него непристойным словом; Томас (для всех Дилан) шагнул ближе, сократив расстояние между собой и Диланом и замахнулся. Удар пришёлся О’Брайену в левую скулу, от неожиданности и неготовности защищаться (или хотя бы увереннее держаться на ногах) он полетел на пол, в падении развернувшись и выставив руки перед собой, чтобы не удариться лицом. Поднявшись с живота, он перевернулся и сел, посмотрев в глаза Томасу, в свои карие глаза, которые с поддельной ненавистью прожигали его самого взглядом. Дилан обернулся на других, быстро собравшихся учеников во круге, и заметил Тайлера и Ки; те ошарашенно смотрели на Дилана (ведь это для них большая неожиданность, что О’Брайен первый полез в драку с Томасом, потому что обычно Томас первым начинал) и на поднимающегося Сангстера. Он не хотел даже представлять, что сейчас творилось в головах этих двух. Томас прокричал, что лежащих и сидячих не бьют, поэтому потребовал, чтобы парень поднялся. И Дилан даже удивился, как так получилось, что в потоке слов он не ляпнул случайно «щенок» или «О’Брайен», вышло бы весьма неловко и странно. Может просто Томас соображал, что делает, а вот Дилан точно на его месте сморозил бы лишнее, так что он отдал предпочтение молчанию, плюнув на то, что подумают другие о внезапно изменившемся Сангстере, который только и нёс раньше на того, чтобы более спровоцировать. Дилан замахнулся, но не успел попасть Томасу по лицу; тот ловко увернулся и ударил О’Брайена в живот. Взвыв от боли, парень согнулся и почувствовал, что его схватили за волосы. Сангстер с силой двинул ему в челюсть, и вскоре Дилан почувствовал кровь из-за открывшейся ранки на губе. Что на него вдруг нашло? Откуда такая жестокость? Ему хотелось закричать, прямо здесь и прямо сейчас потребовать от Томаса объяснений, потому что всё казалось уже куда реальнее, чем исполнение какого-то плана, который, к слову, Дилан не знал. Сглотнув кровь и выпрямившись, он собрался снова нанести удар, при этом чувствуя неподдельную ярость и испытывая желание это сделать — ударить самого себя по лицу, разбить губу или оставить синяк. Ему стало невероятно обидно, что Томас вдруг на него налетел, конечно же, занижая самого себя в глазах других, но делая больно только ему и никому другому. Дилану показалось, что Томас специально не отвернулся, хотя для этого была замечательная возможность, и, к тому же, О’Брайен медлил. Подцепив пару вопросов, он посмотрел на Томаса, который коснулся пальцами рук губы и обнаружил на них кровь. Стрельнув в него взглядом, Томас сжал кулак, а Дилан посмотрел на его спину, заметив Тайлера, который в следующий миг заломил своему — как бы — другу руки за спину. — Какого чёрта ты творишь, Дилан? — ему пришлось повысить голос, потому что за всей болтовнёй между наблюдающих учеников, его невозможно было бы услышать. — Отпусти меня! — рявкнул Дилан Томас. Он попытался вырвать руки. — Отпусти я сказал, или я тебе нос разобью! Ки подлетел к Томасу Дилану. — Разговор есть. — Я тебя умоляю, — усмехнулся парень. — Без тебя знаю. Томас кричал на друга О’Брайена: — Тайлер, сука, отойди от меня! Дилан бросил взгляд на Томаса, которого Пози не хотел отпускать; он обеспокоенно спрашивал, что за фигня с ним происходит и откуда такая ненависть. — Закрой свой рот, негодяй. Томас двинулся в толпу и нашёл где-то в ней рюкзак. Он подошёл к Дилану, остановился перед ним и громко сказал, чтобы его услышали все: — Ненавижу тебя, ублюдок! Сангстер толкнул его в грудь, чтобы тот отошёл назад, и у него появилась возможность размахнуться, и треснул Томасу Дилану в скулу. — Катись к чёрту, О’Брайен! — бросил Дилан, удивившись как правдоподобно его голос был наполнен ненавистью и злостью, отчасти испытываемой внутри. Он обернулся, посмотрел вслед Томасу и пошёл в другую сторону, оттолкнув от себя Ки Хонга.

***

— Шикарный актёр, думал, что ты там прямо-таки и заплачешь, — обнимая О’Брайена, проговорил Томас. — Тащусь от тебя, щенок. Немного ранее, когда Дилан скрылся в уборной и стоял возле зеркала, разглядывая не на своём лице синяк и разбитую губу, на его телефон пришло сообщение от Томаса, где он сообщил о своём местонахождении в школе, заявив, что ждёт там «щенка». И этот щенок улыбнулся, обида прошла на раз-два, и он побежал, словно Сангстер ему свистнул. Не хватало только влюблённого лая, для понимая того, что он действительно тот, кем его называет Томас. Томас находился в пустующем классе химии. Он закрыл дверь на ключ, как только Дилан зашёл внутрь, и потянулся к О’Брайену со словами: «Вот теперь нам никто не помешает». Но его отпихнули от себя и потребовали объяснений: что это за план такой был и какой чёрт Томаса поимел? Сангстер сел на край одной из парт, сложил руки на груди и пояснил, что для того, чтобы не пошли никакие слухи, для всех они должны оставаться теми же, кем и являлись раньше, — враждующими между собой старшеклассниками, дерущимися по каждому поводу или без. На второй вопрос О’Брайен получил ответ: чёрт по имени Дилан. Чёрт улыбнулся и встал на задние лапы, высунув язык, подошёл к Томасу, когда тот свистнул, бросив команду «сесть» протянул ему руки. Сангстер раздвинул ноги, и Дилан встал между ними. Находясь в его объятиях, О’Брайен рассказал, что приключилось с ним утром (в его понятии — приключилось), когда мистер Сангстер остановил своего «сына» и сказал, что им нужно серьёзно поговорить. Томас задумался, но ничего не смог сказать по этому поводу, предложил Дилану дождаться вечера и всё выяснить; а может даже и не вечера, а более позднего времени, потому что им необходимо до конца дня избегать Тайлера и Ки, чтобы затем вне школы рассказать о вчерашнем, многое опустив и приврав, в общем, сделав так, чтобы от них отсеялись подозрения и вопросы друзей. Сангстер «порадовал» Дилана тем, что ему сегодня нужно встретиться с «The Plexus», на что радости у того было хоть отбавляй. — Я это понял потому, как ты мне втащил. — Ой, да брось. Это же для того, чтобы эти идиоты не говорили про нас лишнего. — А ты хорошо придумал! — Дилан хотел вырваться, но Томас крепко сцепил пальцы в замок за его спиной. О’Брайен закатил глаза и продолжил. — Но не мог бы мне сказать, потому что я решил на миг, что ты реально меня избиваешь. И, кстати, на игру это мало было похоже. — Оно же и лучше. — А извиниться ты не хочешь? — А на хер бы тебе не пойти? — с усмешкой бросил Томас и потянулся к Дилану, собираясь наконец-таки поцеловать свои же разбитые в кровь губы. — Ну Томас… — Завались, или я тебе ещё раз тресну. — Ублюдок, — пробормотал Дилан, а Томас тут же прильнул к его губам. — Ненавижу тебя, — но это больше прозвучало, как: вижу ебя. — Я знаю. Дилан разорвал поцелуй и сделал серьёзный вид, проговорив: — Гори в Аду, я из-за тебя гей. — Да я давно там, просто ты попал в мой котёл. — Чего? И Дилан спросил себя, почему он такой тупой и до него не сразу доходит смысл этих слов. Но уже поздно, сказал, как сделал, ничего не изменишь. К счастью, это и не нужно. Томас улыбнулся и провел рукой по своей щеке Дилана, в месте, куда ударил кулаком чуть ранее; тот дёрнулся, почувствовав боль, Сангстер прижал его к себе одной рукой и сказал: — Придурок, ты можешь заткнуться? — Заставь меня. — Пытаюсь уже более пяти минут заткнуть тебя и нормально поцеловать. — Нормально? С кровью — это нормально? — А что, нет? Ты не болен ничем, и я тоже, всё в порядке, щенок. Дилан закатил глаза и со звуком вздохнул. — Да за что ты мне? — За то, что ты такой ты. — Моя фраза, — ударив Томаса в грудь, бросил Дилан. — А ты мой, значит, и все твои фразочки тоже мои. — Ты слишком собственник. — Ты слишком сука, закрой рот, — Томас сократил расстояние между их лицами и был уже готов его поцеловать, как вдруг Дилан выпалил своё: — Как же ты будешь меня целовать, если я закрою рот? — Просто ничего не говори.